Список литературы

1. Brie M. The Political regime of Moscow – creation of a new urban machine? Wisssenschaftzentrum Berlin fur Socialforschung Working Papers, 1997. – 23 р.

2. Великие опасности ставят людей в одинаковые условия // Профиль. – М., 2001. – 10 сент. - №33. – С.2.

3. Бадовский Д. Самарская область в 1999 и первой половине 2000 г. // Регионы России в 1999 г.: Ежегодное приложение к «Политическому альманаху России» / Под ред. Петрова Н. - М., 2001. - С. 423.

4. Там же. – С. 425.

5. К. Титов Помогать людям здесь и сейчас // Сельская жизнь. – М., 2001. – 25 окт. - С. 9.

6. Lipset S.M., Rokkan S. Cleavage structures, party systems and voter alignment. - N.-Y. Free Press,1967. – 334 р.

7. Лапина Н., Чирикова А. Стратегии региональных элит: экономика, модели власти, политический выбор. М.:ИНИОН РАН, 2000. – С.156-172.

Н. Зубаревич

Изменения роли и стратегий крупного бизнеса в регионах России

За прошедшие годы круг исследований политических процессов в регионах значительно расширился, накопился опыт изучения различных факторов и акторов. Но если попытаться обобщить тематику работ 90-х годов, то можно увидеть, что, наряду с анализом электоральных процессов, основное внимание фокусировалось на деятельности региональных политических элит и их взаимоотношениях с федеральной властью. Крупный бизнес как самостоятельный актор на региональном поле оставался в тени. При анализе политических процессов в регионах, безусловно, учитывались его экономические ресурсы, но в основном как инструментарий, используемый политической элитой (федеральной и региональной) для достижения определенных целей. С помощью “Газпрома” или крупных нефтяных компаний, державших «на крючке» неплатежей за газ или топливо для посевной целые регионы, федеральная власть решала свои проблемы во взаимоотношениях с губернаторами. Для последних, в свою очередь, доступ к финансовым ресурсам бизнеса на подведомственной территории служил инструментом укрепления собственной власти.

Разумеется, это не означает, что молодой российский бизнес был агнцем, отданным на заклание. Во взаимоотношениях с региональной властью он также реализовывал собственные интересы, получая путем торга и неформальных соглашений внеконкурентные преимущества в доступе к природным или бюджетным ресурсам, собственности. Но крупные экономические акторы как самостоятельные фигуры, реализующие собственную политику в регионах с использованием формальных политических институтов, были не слишком типичным явлением.

С конца 90-х годов стало все более очевидным, что баланс действующих лиц на региональном политическом поле изменился. В регионах активизировался крупный российский бизнес, накопивший достаточные ресурсы в период экономического роста и все чаще решающий свои собственные корпоративные задачи политическими методами. Эти изменения не остались незамеченными, и исследовательский интерес к деятельности нового актора уже реализован в ряде проектов. Становление российских интегрированных бизнес-групп, структура их собственности и ее переделы освещены в книге Якова Паппэ.² Территориальные интересы крупного бизнеса рассмотрены в серии журнальных публикаций о крупнейших собственниках в разных отраслях экономики³. Появляется возможность связать уже проведенные исследования крупного бизнеса и его региональных интересов с политическими действиями для их реализации, в том числе и на губернаторских выборах.

Изменение роли крупного бизнеса в регионах

Первые проявления растущей роли крупного российского бизнеса в регионах стали ощущаться с середины 90-х годов, когда начался раздел крупнейших предприятий по разным олигархическим группам в ходе залоговой приватизации, а затем и экспансия олигархических банков в регионы. Но только в конце 90-х сложилась качественно иная конфигурация сразу нескольких факторов, воздействующих на политические процессы в регионах, что в итоге привело к изменению роли крупного бизнеса. Для понимания устойчивости произошедших изменений следует более детально рассмотреть динамику отдельных факторов.

По сочетанию экономических и политических трендов 90-е годы можно условно разделить на две стадии: «закрывания» и «открывания» регионов. В экономике они проявляются как стадии кризисного спада производства (включая промежуточную стабилизацию 1997 г. и повторный спад до сентября 1998 г.) и экономического роста после дефолта. В политике – как стадии регионализации (децентрализации) по Ельцину и рецентрализации по Путину. В отличие от экономического тренда, граница между политическими стадиями сдвинута на начало 2000 г. Это достаточно банальное разделение, тем не менее, имеет определенный смысл, так как с его помощью можно выявить изменения интересов разных акторов и их поведения в меняющейся институциональной среде, оценивая поведение с позиций рационального выбора.

Феномен политического и экономического «закрывания» регионов уже достаточно глубоко исследован⁴. Напомним главные его особенности: усиление закрытости экономики регионов в условиях свертывания хозяйственных связей, доминирующая роль губернаторов и контроль правящей элитной группы над основными хозяйствующими субъектами в большинстве регионов, оформление института административного предпринимательства, замкнутость и слабая межрегиональная мобильность элит, снижение территориальной подвижности населения.

При сократившихся экономических ресурсах «закрывающее» поведение губернаторов и связанных с ними элитных групп было вполне рациональным, поскольку позволяло реализовывать рентоориентированную стратегию. Губернаторы и местные олигархи не пускали в регион «чужой» российский бизнес, более крупный нефтяной и газовый бизнес с помощью губернаторов ограничивал доступ к ресурсам иностранным компаниям⁵. Рентоориентированная стратегия бизнеса проявлялась в выкачивании доставшихся задешево или даром ресурсов без существенных инвестиций, подавлении любой конкуренции для защиты источника ренты. Для региональной власти рентоориентированное поведение реализовывалось через институт административного предпринимательства, что приводило к замыканию финансовых потоков на губернатора и его клиентелу. Эта система сложилась в окончательном виде к середине 90-х годов.

Казалось бы, оформление олигархических групп после проведения залоговой приватизации должно было запустить механизм разрушения «закрытости» регионов. Но по сути вместо объединения экономического пространства произошло простое перераспределение направлений ресурсных потоков - вместо одной трубы или крана образовалось несколько. Для этого использовались и близость к федеральной власти, и механизм избрания многих представителей крупного бизнеса в региональные парламенты, ставшие местом встречи и согласования интересов власти и капитала. Крупный бизнес заставил губернаторов немного подвинуться, но рентоориентированное поведение этих акторов не изменилось. К тому же хаотичность собранных олигархами промышленных активов, особенно заметная на примере структуры собственности МЕНАТЕП и Интеррос-ОНЕКСИМ ⁶, не позволяла проводить внятную экономическую политику, да и средств для инвестирования было мало.

Экспансию в регионы олигархических банков (1997 - начало 1998 г.г.) также трудно назвать осмысленной, процессы внедрения не имели четкой территориальной стратегии и основывались на торге с губернаторами. Нестабильность такой экспансии показали события после дефолта. Уже в сентябре 1998 г. началось поглощение филиалов олигархических банков в регионах подконтрольными губернаторам финансовыми структурами, а затем и части промышленных производств, принадлежащих олигархам, для чего использовался механизм банкротств, инициированных региональной властью.

Неудача или как минимум незавершенность первой попытки «входа» крупного бизнеса в регионы была обусловлена рядом причин: слабостью федеральной власти, небескорыстно лоббировавшей продвижение крупного бизнеса, отсутствием достаточных ресурсов у самого крупного бизнеса, неэффективной структурой собственности большинства олигархических групп (несвязанностью как в отраслевом, так и в территориальном разрезе), рентоориентированным поведением всех основных акторов. Можно сказать, что ситуация «не созрела» для качественных изменений.

Для реального начала процесса «открывания» регионов потребовались изменения в сложившейся конфигурации факторов. Первым и важнейшим стал экономический рост. Быстрее всего он проявился в импортозамещающих производствах (прежде всего пищевой промышленности), поэтому увеличение бюджетных доходов первыми ощутили региональные власти. Перед парламентскими выборами 1999 г. губернаторы, опираясь на возросшую ресурсную базу, смогли усилить борьбу за свои интересы накануне предстоящей передачи президентской власти. Партии региональных лидеров имели не только ясную цель – повлиять на вопросы «престолонаследия», что отмечает М. Афанасьев ⁷, но также и средства для ее реализации. Но буквально следом стали расти финансовые ресурсы федеральной власти и крупного российского бизнеса, в первую очередь, благодаря резко возросшим доходам от экспорта сырья. В итоге произошло увеличение ресурсов всех трех основных акторов и расстановка сил принципиально не изменилась. Но все же представляется, что крупный экспортноориентированный бизнес, с учетом его возможностей аккумулировать доходы, выиграл больше остальных.

Фактор экономического роста был необходимым, но недостаточным. Для изменения конфигурации акторов нужен был второй толчок, и им стала политика нового президента, причем в двух аспектах. Первый – изменение политики в отношении регионов, начало процесса рецентрализации (в бюджетной сфере, через создание федеральных округов и института полномочных представителей в них, выведение из-под контроля губернаторов силовых структур в регионах)⁸. Это объективно ослабило региональные власти и не только политически - нововведения способствовали сужению сферы административного предпринимательства, тем самым создавая предпосылки для размывания сложившихся в 90-е годы экономических «вотчин» губернаторов.

Второй – провозглашение принципа «равноудаленности» крупного бизнеса от федеральной власти. И хотя некоторые бизнес-группы все равно остались «более равными», крупный бизнес получил определенный сигнал: лоббировать свои интересы через федеральные структуры становится сложнее ⁹. Но при этом российская институциональная среда не претерпела существенных изменений, а это означало, что крупный бизнес по-прежнему нуждается в административных гарантиях - покровительстве или как минимум невмешательстве государственной власти. Теперь эти гарантии требовались в большей степени на региональном уровне, особенно в важнейших для крупного бизнеса регионах. Можно выделить наиболее очевидные схемы получения таких гарантий: выстраивание долгосрочного альянса с проверенными на лояльность губернаторами путем их электоральной поддержки либо продвижение своего кандидата в губернаторы. В обоих случаях целью является снижения трансакционных издержек ¹⁰ «входа» или развития бизнеса в конкретном регионе. Но вторая схема надежней с точки зрения получения административных гарантий, и, следовательно, более рациональна.

Помимо внешних обстоятельств, на политику крупного бизнеса в регионах воздействала и внутренняя логика развития самого бизнеса. Значительный рост доходов и переход к долгосрочному бизнес-планированию в условиях политической стабилизации в стране позволили значительно увеличить объемы инвестиций, причем по нескольким направлениям: а) в развитие ресурсной базы; б) создание вертикально интегрированной структуры «сырье-полуфабрикаты-конечная продукция», что повышает устойчивость на рынках с несовершенной конкуренцией, каким является и Россия; в) расширение рынков сбыта; г) инвестирование доходов от экспорта в наиболее динамичные и прибыльные сектора экономики для диверсификации бизнеса. Все эти направления имеют четкую территориальную привязку в виде конкретных регионов с новыми месторождениями сырья, смежными и перерабатывающими производствами, концентрацией динамично растущих отраслей (новых видов связи, пищевой, агробизнеса и др.).

В результате логика развития и увеличение финансовых ресурсов привели к резкому расширению территориальной экспансии крупного бизнеса. Еще раз следует подчеркнуть – эта экспансия носит качественно иной характер по сравнению с серединой 90-х. Тогда, выражаясь прямо, олигархи хватали то, что удавалось приватизировать благодаря лоббизму в структурах федеральной власти. Сейчас это более осмысленная, рациональная экспансия для выстраивания оптимальной структуры бизнеса. Понятно, что не стоит приписывать всему крупному бизнесу исключительно целерациональное поведение, во многих случаях выбор территориальных направлений экспансии оставался случайным или основывался на традициях, выработанных в предшествующие годы. Но все же общий вектор ощутимо изменился, начался процесс «сшивания» фрагментированного экономического пространства.

Новый вызов и реакция губернаторов

Взаимодействие акторов зависит не только от структуры экономики региона и стратегий крупного бизнеса, но и от поведения региональных элитных групп. Новая конфигурация сил не могла не повлиять на политику губернаторов, потребовался существенный пересмотр приоритетов.

Функционально главам регионов приходится решать несколько задач. Во-первых, это защита интересов своего собственного клана, нередко контролирующего большую часть экономики региона (особенно показателен пример Москвы или Саратовской области). Во-вторых, это защита региональных бизнес-групп от экспансии в регион чужого, внешнего бизнеса. Эти две функции были ведущими в период «закрытости», обеспечивая максимизацию ренты. В-третьих, это функция арбитра в конфликтах не входящих в губернаторский клан крупных бизнес-групп, как региональных, так и внешних. В-четвертых, функция гаранта стабильности, причем достаточно авторитетного, обеспечивающего соблюдение достигнутых соглашений о разделе сфер влияния, так как в этой сфере действует не писаное право, а неформальные договоренности. Все эти функции объединяет то, что губернатор остается достаточно самостоятельной политической фигурой ¹¹.

Очевидно, что перечисленные функции противоречат друг другу, и их баланс, ранее смещенный в сторону более «закрывающих», в новых условиях должен был измениться, хотя и с разной скоростью в разных регионах. В большинстве республик до сих пор приоритетными для лидеров остаются «закрывающие» функции. Дело не только в большей сплоченности этнорегиональных элит в борьбе за сохранение ренты. В экономически слабых республиках, как и в части русских регионов, причиной является то, что они пока не представляют интереса для крупного бизнеса¹².

Там, где влияние крупного бизнеса оформилось раньше и было более явными, умение губернатора быть арбитром или гарантом способствовало его политическому долголетию. Многим губернаторам пришлось пройти проверку на «профпригодность», и далеко не все ее выдержали. Особенно трудно было смириться с утратой самостоятельности и научиться защищать интересы чужих структур, берущих под контроль экономику региона. Большинство губернаторов, оказавшихся в таком положении, власть потеряли (чукотский губернатор Александр Назаров, таймырский – Геннадий Неделин и др.). Платой за лояльность или умение перестраиваться «на марше» стала финансовая поддержка, оказанная крупным бизнесом действующим губернаторам в электоральном цикле 1999-2001 гг.

Изменение политических стратегий крупного бизнеса в регионах

До финансового кризиса 1998 г. политическое влияние крупного российского бизнеса в регионах было уже достаточно заметным, главными акторами были крупнейшие финансово-олигархические группы. Их «вхождение» в регион осуществлялось в основном двумя путями – через установление особых, неформальных отношений с губернаторами и финансовую поддержку нескольких региональных элитных групп на выборах по принципу «нельзя класть все яйца в одну корзину». Пожалуй, только «Газпром», будучи самым мощным экономическим актором, еще в 1996 г. использовал свои ресурсы для выдвижения и поддержки собственных кандидатов на губернаторских выборах почти в десятке регионов России. Его стратегия оказалась неэффективной, значительные финансовые вложения нигде, за исключением «родного» Ямало-Ненецкого округа, не привели к победе этих кандидатов, и в следующем электоральном цикле амбиции «Газпрома» уменьшились до трех-четырех регионов.

На губернаторских выборах 1999-2001 г.г. лидером экспансии стал экспортноориентированный бизнес. Особенно выделялись нефтяные компании, значительно увеличившие свои финансовые ресурсы в период роста цен на нефть. Но увеличение числа регионов, попавших в орбиту интересов нефтяного бизнеса, связано не только с его возросшими финансовыми ресурсами. К этому времени вся территория России была в основном поделена между разными компаниями, имевшими свои зоны добычи, переработки нефти и сбыта нефтепродуктов. Нужно было поддерживать свое влияние в этих зонах и создавать условия для экспансии в регионы, расположенные на стыках. В результате вложения ресурсов нефтяных компаний в электоральный процесс приобрели характер «коврового бомбометания».

При этом использовались разные стратегии для установления контроля над регионами:

• «приручения» и электоральной поддержки действующего губернатора;

• консолидации ресурсов нескольких компаний для избрания нового губернатора;

• выдвижения своего кандидата и создания «региона-корпорации» (корпоративной «вотчины»);

• поддержка губернатора, способного гарантировать раздел зон влияния в регионе.

Самой экономичной остается стратегия «приручения» действующих губернаторов, и не только путем их поддержки на выборах. Это основная стратегия Тюменской нефтяной компании, половину совета директоров которой составляли губернаторы: нефтедобывающей территории (ХМАО и Тюменской области), основного региона нефтепереработки (Рязанская область) и регионов сбыта (Калужская, Белгородская области и др.). Доказав свою лояльность ТНК, в том числе и с помощью предоставления различных налоговых льгот, рязанский губернатор Вячеслав Любимов заручился ее поддержкой на выборах. Другой пример – содействие повторному избранию губернатора Волгоградской области Николая Максюты, оказанное компанией ЛУКОЙЛ.

При общности интересов, что встречается редко, оптимальной (то есть менее затратной) стратегией крупных нефтяных компаний и «Газпрома» стала консолидация ресурсов для приведения к власти уже достаточно раскрученного и безусловно лояльного кандидата-политика, способного эти интересы отстаивать. Примером эффективной электоральной стратегии крупного бизнеса является победа Сергея Собянина, выражавшего интересы нефтегазодобывающего Севера, на губернаторских выборах в Тюменской области. Последуюшим подтверждением лояльности губернатора стало его содействие в возвращении части активов компании «Запсибгазпром», ранее выведенных из-под контроля «Газпрома». Но поскольку Собянин своим избранием обязан в большей степени нефтяным компаниям, услуги «Газпрому» оказываются не бескорыстно, а в обмен на увеличение поступлений в бюджет области от дочерней компании монополиста -«Газпром-Тюмень». Альянс «Газпрома» и одной из нефтяных компаний - ЛУКОЙЛ – оказался эффективным и при переизбрании астраханского губернатора Анатолия Гужвина.

Стратегии создания «региона-корпорации» стали реализовываться на выборах в небольших по численности населения автономных округах, перспективных для добычи экспортных ресурсов. В таких субъектах крупной компании хватало собственных финансовых ресурсов для проведения ее топ-менеджера во власть и получения полного контроля над территорией в целях минимизации корпоративных издержек «входа» в регион, оптимизации налоговых платежей для компании, устранения возможных конкурентов в борьбе за ресурсы с помощью «карманной» региональной власти. Первым примером стало избрание губернатором Чукотского АО совладельца «Сибнефти» и «Русского алюминия» Романа Абрамовича. Хотя с интересами этой бизнес-группы на Чукотке полной ясности нет, но предполагаемое начало разведочного бурения на нефть в шельфовой зоне в какой-то степени проясняет ситуацию. Наиболее явно данная стратегия реализована в самом малонаселенном субъекте РФ - Эвенкийском АО, обладающем значительными, но трудноизвлекаемыми запасами нефти. Губернатором округа стал менеджер ЮКОСа Борис Золотарев, которому удалось обойти кандидата, поддержанного «Славнефтью». По мнению экспертов, кроме реализации всех вышеперечисленных целей, ЮКОС сможет значительно увеличить свою капитализацию благодаря оказавшимся в его распоряжении запасам нефти на территориии округа, причем при достаточно небольших затратах на избирательную кампанию.

Но стратегию создания региона-корпорации реализовать непросто даже в малонаселенных округах. При конфликте интересов двух нефтяных компаний экономическая мощь более крупной не всегда становится залогом победы ее кандидата. В Ненецком АО борьба между ЛУКОЙЛ и «Северной нефтью» завершилась переизбранием действующего губернатора Владимира Бутова. Ошибки ЛУКОЙЛ в проведении электоральной кампании были очевидны: ставка на отказавшегося от участия в выборах А. Чилингарова, слишком ранний старт, слабая защита от контрпиара противника, обвинявшего компанию в намерении ограничить привлечение местной рабочей силы. Сыграла роль и финансовая поддержка В. Бутова «Северной нефтью» в ответ на небескорыстную помощь в получении лицензии на крупное нефтяное месторождение. Проигрыш ЛУКОЙЛ показывает ограниченность применения такой стратегии при консолидации действующим губернатором альтернативных ресурсов и умелом манипулировании избирателями. Но интуиция подсказывает, что к следующим выборам ошибки будут исправлены – слишком велики интересы крупнейшей нефтяной компании в автономном округе.

В крупных и экономически сильных регионах, где сосуществуют несколько экспортноориентированных производств и финансовые затраты на установление полного контроля над регионом для любого из них чрезмерно высоки, используется стратегия разделения зон влияния. Губернатор в таком случае является гарантом соглашения о разделе зон влияния и поддерживается на выборах именно в этом качестве. Способность быть гарантом первым продемонстрировал губернатор Ханты-Мансийского автономного округа Александр Филиппенко, легко переизбравшийся на второй срок в регионе, где сосредоточены интересы всех крупных нефтяных компаний. Компания ЛУКОЙЛ использовала этй стратегию, поддержав на выборах нового губернатора Пермской области Ю. Трутнева, что позволило ей укрепить свое положение в нефтедобывающих районах области и Перми как центре нефтепереработки. Если же глава региона оказался не способным выполнять эту функцию, как это было в республике Коми, ЛУКОЙЛ формально не отказывала ему в поддержке, но в то же время использовала свои ресурсы (и финансовые, и политические) для содействия избранию другого, более лояльного кандидата¹³.

По сравнению с нефтяными компаниями ресурсы металлургических и химических компаний все же меньше, поэтому их активность локализована в отдельных регионах, приобретая характер «точечного бомбометания». Выбор стратегий и их эффективность связаны с наличием конкурентов и финансовыми возможностями компаний.

Стратегия приручения характерна для Хакасии, где доминирует «Сибирский алюминий» и у губернатора Алексея Лебедя проблем с повторным избрением не было. «Северсталь» задолго до нефтяников первой попыталась, хотя и в неявном виде, реализовать стратегию создания региона-корпорации, когда в 1996 г. к власти в Вологодской области был приведен ставленник компании губернатор Вячеслав Позгалев, вновь переизбранный в 2000 г. Неявно потому, что В. Позгалев не относился к топ-менеджменту компании, да и область слишком велика, чтобы быть полностью подконтрольной «Северстали». В явном виде эта стратегия успешно реализована на губернаторских выборах в Таймырском АО, главой которого стал топ-менеджер «Норильского никеля» Александр Хлопонин. В результате «Норильский никель» получил полный контроль на вывозом продукции через порт Дудинка и возможность оптимизировать плату за недра в бюджет округа. В начале 2002 г. новый губернатор замахнулся на большее и начал борьбу с властями Красноярского края за пересмотр статуса г. Норильска (расположенного на территории округа, но подчиненного непосредственно Красноярскому краю) и перераспределение налоговых платежей в пользу округа. На выборах в сентябре 2002 г. А. Хлопонин собирается баллотироваться на губернаторский пост.

Еще один пример – борьба за губернаторское кресло в Липецкой области, в которой до последнего времени ожидалось участие руководителя Новолипецкого металлургического комбината Владимира Лисина. Но были большие сомнения в том, что ему хватит ресурсов НЛМК для победы и создания «региона-корпорации» в условиях противодействия других крупных бизнес-структур («Интеррос») и при большой численности электората. Последние сообщения о достижении компромисса между идущим на перевыборы губернатором области и главой НЛМК (по инициативе последнего) вновь подтвердили рациональность политики крупного бизнеса в регионах. Лисин не получит полного контроля над областью, но достигнутый раздел сфер влияния обошелся намного дешевле, чем могла бы стоить затратная избирательная кампания с негарантированными результатами.

Примером поддержки губернатора как гаранта раздела сфер влияния может служить Мурманская область, где при содействии переизбранного на второй срок губернатора Юрия Евдокимова территориально разделены зоны влияния «Норильского никеля», ЛУКОЙЛ, группы МДМ-банка и группы МЕНАТЕП-ЮКОС. В Кемеровской области губернатор Аман Тулеев небезуспешно пытается сбалансировать интересы «Сибирского алюминия», «Северстали» и группы «Евразхолдинг»-УГМК (Абрамова-Махмудова). Убедительная победа на повторных губернаторских выборах показала, что у Тулеева сохраняется огромная электоральная поддержка и без привлечения внешних ресурсов. Но он как политик чутко реагирует на рост влияния крупного бизнеса и меняет баланс внутри региона, отказываясь от поддержки местных «угольных генералов» с расчетом на приток инвестиций. Тулеев также выделяется среди других губернаторов-«гарантов» тем, что он способен использовать и даже сортировать крупный российский бизнес, выдавливая из области неугодные ему структуры (МИКОМ) «руками» других.

Роль гаранта пытался играть и губернатор Красноярского края Александр Лебедь, но из-за очень значительных противоречий между группами крупного бизнеса в регионе и политических амбиций самого А. Лебедя это ему не удавалось. Незадолго до гибели А. Лебедь по сути отказался от поиска баланса интересов и гарантирования раздела сфер влияния и сделал ставку на крупнейшего игрока, назначив своим первым заместителем представителя «Сибирского алюминия». В Иркутской области у губернатора Бориса Говорина также немалые проблемы, поскольку он участвовал в борьбе за контроль над наиболее важной отраслью экономики области – электроэнергетикой. Участие в драке за передел собственности не только затруднило переизбрание Говорина (на прошедших в 2001 г. выборах он лишь на несколько процентов опередил кандидата от КПРФ), но и осложяет перспективы его губернаторского будущего в качестве гаранта раздела сфер влияния нескольких крупных бизнес-групп в регионе.

Для неэкспортных компаний участие в губернаторских выборах локализовано регионом размещения, они пока не имеют значительных ресурсов и общероссийских стратегий. Исключением являются две федеральные монополии – РАО ЕЭС и МПС. Первая отличается политизированным подходом к выбору поддерживаемых кандидатов, что резко снижает эффективность вложенных ресурсов. Таких примеров, как поддержка РАО ЕЭС непроходного кандидата от «Союза правых сил» на выборах в Рязанской области, немало. МПС, как и Газпром, тяготеет к выдвижению собственных отраслевых кандидатов, не обладая при этом значительными ресурсами, что в итоге приводит к неэффективности избранной стратегии.

В целом серия губернаторских выборов 1999-2001 г.г. показала, что крупный российский бизнес становится актором, способным четко определять свои цели и рационализировать методы их достижения, все более эффективно используя институт выборов. За период между двумя электоральными циклами в его действиях произошли заметные изменения:

• Расширились территориальные интересы экспортноориентированных компаний, накопивших значительные финансовые ресурсы.

• Оптимизируются стратегии влияния на региональные политические процессы путем минимизации трансакционных издержек для получения/сохранения контроля или влияния в регионе.

• Растет разнообразие самих стратегий и форм контроля – «регион-крыша», «регион-корпорация», «регион-разделенные зоны влияния».

• Частные компании стремятся достичь баланса между вложенными ресурсами и полученными результатами.

• В итоге крупный бизнес путем участия в выборах более эффективно решает свои корпоративные задачи.

Но решение корпоративных задач через губернаторские выборы имеет неоднозначное влияние на региональные политические процессы. С одной стороны, благодаря крупному бизнесу регионы «открываются» для обмена сырьем и продукцией, создаются вертикально интегрированные структуры, разрушающие экономический феодализм и региональные губернаторские «вотчины». Сами губернаторы вынуждены осваивать более сложные навыки поддержания баланса интересов не только в отношениях с центральной властью, но и между ведущими бизнес-группами в регионе, между крупным российским и региональным бизнесом. Политическая ткань регионов, в которые приходит крупный бизнес, переплетается благодаря более сложной конфигурации акторов и форм взаимодействия. В таких более сложных и многополюсных системах уровень политической и экономической открытости становится более высоким.

С другой стороны, при получении крупным бизнесом политической власти, особенно путем создания «региона-корпорации», происходит обратный процесс «закрывания» региона, ликвидации экономической и политической конкуренции, создания уже не губернаторских, а корпоративных «вотчин». Эти действия с позиций крупного бизнеса рациональны при существующих институциональных условиях, но то, что хорошо для ЮКОСа, ЛУКОЙЛа или «Норильского никеля», далеко не всегда хорошо для регионов России.

Перспективы крупного бизнеса в регионах

(попытка прогноза)

Осознавая упрощенность предложенной схемы и вероятность обвинений в экономическом детерминизме, автор, тем не менее, попытался проследить, как двухполюсный политический мир (федеральные власти - региональные власти) становится трехполюсным, поскольку собственные политические интересы крупного бизнеса в регионах уже оформились. Но особое внимание к недавно оперившемуся актору и его манерам не должно отодвигать на второй план «старожилов». Очевидно, что в процессе рецентрализации и «равноудаления» роль федеральных властей усилилась и это наиболее явно показали президентские выборы в Якутии.

Исходя из новой конфигурации сил, можно попытаться дать прогноз, каковы будут перспективы территориальной экспансии крупного бизнеса. При этом важно учитывать ограничения, задаваемые ведущим актором. Если федеральная власть будет проводить жесткую политику по отношению к крупным частным компаниям, для последних оплотом бизнеса останутся уже «освоенные» регионы, где получен контроль или отлажено взаимодействие с губернаторами. В регионах, еще не разделенных до конца, федеральная власть «назначит» победителей. Если политика центра будет более нейтральной, резко возрастает роль губернаторов как арбитров и координаторов в процессе раздела собственности в важнейших регионах, причем платой за ошибки арбитража будет крайне жесткая конкуренция на ближайших губернаторских выборах и сомнительные перспективы переизбрания.

Но если интересы федеральной власти и крупного бизнеса совпадут, такая игра в паре с сильным партнером позволяет ожидать ускорения территориальной экспансии. Новым направлением, в первую очередь, будут экономически развитые, но пока «закрытые» республики. В Башкортостане процесс уже «пошел», «Сургутнефтегаз» и СИБУР начинают экспансию, пока чисто экономическую. Кроме того, на очереди регионы вывоза экспортной продукции – Приморский край (где ведущие порты уже контролируют «Северсталь» и «Сибирский алюминий»), Ленинградская (в ней уже закрепился «Сургутнефтегаз») и Калининградская области, в более дальней перспективе – Краснодарский край за пределами почти поделенной Черноморской зоны. Кубань уже начинают осваивать быстро растущие компании сотовой связи, а позднее можно ожидать прихода крупного агропищевого бизнеса, который пока только формируется. Предложенный перечень очевидно неполон, но общая логика прогноза, основанная на рационализации действий крупного бизнеса в регионах, представляется правомерной.

Но какие стратегии возможны в этих регионах? Скорее всего, ни в одном из них не удастся осуществить стратегию создания «региона-корпорации», вакантными для нее остались только 2-3 малонаселенных автономных округа, и, возможно, Архангельская область, если «Илим-Палп» поглотит местную бизнес-группу Владимира Крупчака (Архангельский ЦБК). Но в Архангельской области также нарастает влияние ЛУКОЙЛа и «Газпрома» в связи с планируемым освоением шельфовых месторождений нефти и газа.

Трудно увидеть и повод, способный заставить несколько крупных компаний консолидировать ресурсы для поддержки единого кандидата. Хотя для Приморья это все же более вероятно, чем для остальных регионов, так как гарантии стабильного транзита сырья и минимизации рэкета нужны многим металлургическим компаниям. В регионах, наиболее привлекательных для экспансии, маловероятно «приручение» губернатора одной компанией, слишком высоки издержки и конкуренция среди желающих. Но эта стратегия, как самая экономичная, уже реализуется в более слабых субъектах РФ (Читинская область, Сахалин). В более сильных регионах перспективна самая выигрышная для губернаторов стратегия раздела сфер влияния, при которой глава региона сохраняет очень значительную роль. Но при этом его навыки эквилибристики и чувство баланса должны стать сродни цирковым.