Период от трех до пяти лет

Ортодоксы о защитных механизмах

Вводные комментарии. Прежде чем приступить к рассмот­рению самих защитных механизмов, следует проанализиро­вать более детально такие понятия, как "психическая энер­гия", "закрытая система", "катексис" и "контр-катексис". Вспомним, что каждый предположительно обладает фикси­рованным количеством психической энергии, или либидо,

которая привязывается к различным органам тела и претер­певает различные трансформации. Источником энергии яв­ляется ид, которое подобно резервуару. Энергия из резерву­ара может быть вложена в объекты ("объект-катексис") или в самость ("эго-катексис"). Примером объект-катексиса мо­жет служить влюбленность в киноактрису или сильное на­слаждение от владения новой машиной. Другими словами, внешний объект, человек или вещь, высоко оцениваются. Ил­люстрацией эго-катексиса является нарциссизм или самовлюб­ленность, при которой либидная энергия обращается внутрь. В этом аспекте теории легко следовать. Неясность начинает­ся при переходе к проблеме распределения энергии между ид, эго и супер-эго. Учитывая, что изначальный источник энергии - ид, остается вопрос относительно доступности энер­гии для эго. Становится ли эго обладателем собственной энер­гии, которую может регулировать относительно автономно или постоянно необходимо занимать энергию у ид? Подоб­ный вопрос относится и к супер-эго.

Насколько можно понять, в ортодоксальной позиции пре­обладают следующие представления: эго и супер-эго в про­цессе формирования приобретают количество энергии, спе­циально находящееся в их распоряжении. Эти энергетичес­кие системы являются своего рода резервом, который при­влекается в случае необходимости. В нормальных условиях эго выполняет роль наблюдателя или посредника между ид и внешним миром, направляя энергию ид в соответствии с требованиями реальности. Предполагается, что при отсут­ствии затруднений эго не использует собственные силы и, по крайней мере, пассивно сотрудничает с ид. Однако в случаях конфликтов эго опирается на собственные резервы, чтобы активизировать свои обязанности, и пытается оказать сопро­тивление проникновению импульсов ид. Понятием "контр-катексис" обозначается блокирование от проникновения в со­знание энергии ид посредством энергии эго.

Супер-эго может вступать в борьбу на стороне эго и на стороне ид. После становления супер-эго на нем в большой степени лежит ответственность за решения, касающиеся до­пущения разрядки инстинктивной энергии. Когда возникает чувство вины относительно реализации инстинктов, супер-эго сотрудничает с эго против ид. С другой стороны, в серь­езных случаях эго должно защищать себя против сотрудни­чества супер-эго с ид.

Успешная и безуспешная защита эго. Фенихель проводит различение между: 1) успешной защитой эго, при которой отпадает необходимость блокирования импульсов ид; 2) бе­зуспешной защитой, при которой следует постоянное возоб­новление пронесен предотвращения проникновения импуль­сов. Граница между двумя категориями не четко очерчена, и иногда невозможно провести различие. Успешная защита включает различные типы сублимации; безуспешная, или патологическая, - строится на защитных механизмах отрица­ния, проекции, интроекции, регрессии, реактивного образо­вания, уничтожения, изоляции, вытеснения и перемещения. Некоторые из механизмов уже описаны. Остальные будут рассмотрены в этом разделе.

Сублимация: сопоставление взглядов Фенихеля и Стербы. Посредством сублимации эго изменяет цель или объект (иногда и то и другое) побуждений (импульсов) ид, не при­бегая к блокированию разрядки. В противоположность к бе­зуспешной защите, которая использует контр-катексис, суб­лимация побуждений выражается в их разрядке через искус­ственные пути. Изначальные побуждения исчезают, так как их энергия отводится в катексис заместителя. Защитные силы эго не сталкиваются с инстинктивными силами напрямую, как в случае с контр-катексисом, а происходит соприкосно­вение и объединение энергий. Наряду с торможением инстин­ктивной цели осуществляется процесс десексуализации. Фе­нихель, однако, уклоняется от точки зрения, что десексуали- зация неизбежно приводит к выбору высшего, социально бо­лее приемлемого объекта. Он предпочитает не затрагивать ценностный аспект определения, хотя большинство авторов, наподобие Стербы, обсуждают этот аспект.

Фенихель также более строго очерчивает условия, при которых возможна сублимация. По его мнению, сублимация относится только к прегенитальным устремлениям. Он гово­рит, что маловероятно существование сублимации генитальной сексуальности у взрослых, так как генитальность обеспе­чивает достижение полной разрядки в оргазме. Прегенитальные устремления, не получившие сексуального выражения в предшествующих сексуальному акту различных удоволь­ствиях, подходят для сублимации, но только при условии, что индивид достигает нормальной взрослой фазы "первич­ности гениталий". Если, наоборот, прегенитальные устрем­ления подавляются и остаются в бессознательном, соперни-

чая с первичностью гениталий, они не могут быть успешно сублимированы.

Другие ортодоксальные аналитики не принимают точки зрения, что генитальность является предпосылкой для суб­лимации. Стерба, например, приводит простую иллюстрацию сублимации у ребенка, оставляющего игру с фекалиями вза­мен творческой игры с комочком глины. Он добавляет, что в сублимации цель способна в различной степени отдаляться от начальной инстинктивной цели. Заместитель все еще может проявлять некоторые из качеств первоначального объек­та наслаждения, как в моделировании из глины, или прини­мать более утонченные и непрямые формы получения удов­летворения. Иллюстрацией последнего случая является активность ученого, представляющая сублимацию детского желания сексуального познания. С увеличением отклонения от первоначальной цели уменьшается интенсивность наслаж­дения в процессе удовлетворения. Стерба говорит о гораздо более легкой сублимации прегенитальных тенденций у детей и генитальных устремлений у подростков и юношей, чем генитальных тенденций у взрослых, которые становятся ри­гидны в отношении цели и могут сублимировать только в незначительной степени.

Фрейд и Фенихель считают, что сублимация тесно связа­на с идентификацией. Сходные характеристики, такие, как сдерживание устремлений, десексуализация, изменение в эго, приложимы и к сублимации и к идентификации, например, при формировании супер-эго. Еще одно общее звено состоит в зависимости сублимации от присутствия моделей и. окру­жении. Случаи нарушений в способностях сублимировать показывают их соответствие трудностям в идентификации. Сублимация так же, как идентификация, может быть более или менее успешной в преодолении инфантильных деструк­тивных побуждений.

Вытеснение (репрессия). Понятие "вытеснение" было пер­воначально использовано Фрейдом в 1894 году в качестве синонима общей концепции "защиты" - борьбы эго с болез­ненными идеями или эмоциям. В 1926 году Фрейд пришел к более специфической точке зрения и классифицировал вытеснение наряду с другими защитными механизмами. Под вытеснением понимается исключение болезненного ма­териала из сознания: содержания, которое никогда не осоз­навалось (первобытное вытеснение), и содержания, которое

однажды было осознаваемым, но затем оказалось вытеснен­ным в бессознательное. Последний процесс известен как "соб­ственно вытеснение".

После вытеснения в собственном смысле побуждения по­стоянно стремятся вернуться в сознание, чему устойчиво пре­пятствует контр-катексис. Наилучшей иллюстрацией служит забывание, когда имя или факт связаны с неприемлемыми инстинктивными потребностями. Вытесненный материал все еще упорствует, создавая ощущение, что забытое известно и крутится на кончике языка и т. д. Иногда сами факты вспо­минаются, но вытесняется их эмоциональная значимость.

Конфликты случаются при столкновении с событиями, свя­занными с предшествующим вытесненным опытом. Тогда вытесненное побуждение стремится использовать новые со­бытия в целях выхода или "деривата", что может вызвать вторичное вытеснение. Периодически дериваты вытесненно­го материала то разряжаются, то вытесняются. Примером яв­ляются насыщенные эмоциями сладостные грезы: достигнув определенного предела, они должны полностью забываться.

Считается, что в детстве вытеснение начинается довольно поздно, так как зависит от четкой дифференциации эго от ид. Наиболее обширные доказательства, такие, как взрывы тревоги, возникают после формирования супер-эго. Фенихель описывает вытеснение как вырастающее из более при­митивного механизма отрицания. На самом деле, вытеснение обычно функционирует совместно с одним или несколькими защитными механизмами. Анна Фрейд утверждает, что тео­ретически вытеснение можно рассматривать в рамках общей концепции защиты наряду с другими специфическими мето­дами, но с точки зрения эффективности оно занимает уни­кальное место по сравнению с остальными защитными меха­низмами. В количественном измерении вытеснение несет боль­шую нагрузку и фактически способно регулировать наиболее сильные инстинктивные побуждения. Вытеснение происхо­дит только однажды, хотя контр-катексис сохраняет свое противостояние; наоборот, действие других защитных меха­низмов должно возобновляться при возникновении угрозы прорыва побуждений ид.

Но кроме того, будучи самым эффективным механизмом, вытеснение представляет опасность. Согласно Анне Фрейд:

"Диссоциация с эго влечет выпадение из сознания целой области инстинктивной и аффективной жизни, что может

разрушишь единство личности полностью и окончательно. Таким образом, вытеснение становится основой формирования компромисса и невроза. Последствия других защитных методов не менее серьезны, но даже в острой форме они в больший мере сохраняют личность в пределах нормы".

Реактивное образование. Реактивное образование проис­ходит в сочетании с вытеснением. Под этим защитным меха­низмом понимается развитие в эго сознания социализирован­ных отношений, которые прямо противоположны вытеснен­ным в бессознательное желаниям. Несмотря на классифика­цию в качестве особого случая вытеснения, реактивное обра­зование отличается от вытеснения тем, что подразумевает окончательное изменение целостной личности. Иллюстраци­ей является чрезмерная навязчивая чистоплотность, которая представляет борьбу против инстинктивной потребности в нечистотах и беспорядке. У человека, построившего реак­тивное образование, не развиваются для использования оп­ределенные защитные механизмы при возникновении инстин­ктивной угрозы. Его личностная структура изменена, как будто опасность постоянно присутствует и он всегда готов к встре­че с ней.

Фенихель отличает реактивное образование от сублима­ции на основе приоритета подавления исходных побуждений перед их разрядкой. Реактивное образование также умень­шает эффективность функционирования эго, тогда как суб­лимация увеличивает эффективность. Фенихель приводит иллюстрацию с двумя детьми, которые пытаются преодолеть анальное побуждение к пачкотне в различной манере письма. Тот, у кого сублимация оказалась успешной, хорошо овладе­вает письмом и наслаждается этой деятельностью; при возоб­ладании реактивного образования обучение письму происхо­дит в очень тщательной, скованной манере. Сходным обра­зом ребенок, наслаждающийся игрой с грязью, сублимирует свои побуждения посредством рисования, занятия скульпту­рой, приготовления пищи; преобладание механизма реактив­ного образования приведет его к крайней чистоплотности и опрятности.

Уничтожение. Считается, что механизм уничтожения яв­ляется несколько более прогрессивным по сравнению с реак­тивным образованием. Делается нечто позитивное в противо­положность уже сделанному. Действие может иметь место на реальном или магическом уровне. Понятие "искупление"

представляет пример веры в возможность магического унич­тожения. Другим примером является человек с навязчивос­тью, который включает газовый кран с целью снова его вык­лючить. Иногда уничтожение не состоит в навязчивости - делать противоположное уже сделанному, а просто представ­ляет навязчивое повторение одного и того же действия (на­вязчивое повторение). Цель заключается в том, чтобы как-то поколебать свободу выражения бессознательных болезненных намерений.

Связь между уничтожением и анальным эротизмом усмат­ривается в возможности одновременно обрести уверенность и получить наслаждение. Когда личность с кастрационной тре­вогой регрессирует к анальному уровню и подменяет идею ут­раты пениса идеей утраты фекалий, частые повторные дефека­ции создают уверенность, что утрата не окончательна; в то время как эго заинтересовано в уничтожении кастрации, ид равным образом попустительствует анальным побуждениям.

Изоляция. Процесс, посредством которого воспоминания о неприятных впечатлениях и опыте теряют эмоциональную окраску, называется "изоляцией". Контр-катексис направлен на удержание порознь того, что неразрывно связано. При изоляции преувеличивается важность логического мышления за счет уменьшения эмоциональных ассоциаций как бы в ин­тересах объективности. Сами идеи представлены на уровне сознания; исчезает только их эмоциональная значимость.

Помимо эмоциональной перестройки, имеются несколько других типов изоляции. Фенихель утверждает, что многие дети пытаются решать конфликты с помощью изоляции оп­ределенных сфер жизни друг от друга: например, школы от дома, социальной жизни от тайн одиночества. Одна из двух сфер обычно представляет инстинктивную свободу, другая - пристойное поведение. Дети даже расщепляют свою личность и состояние. Существуют как бы два ребенка с разными име­нами, и хороший ребенок не несет ответственности за поступ­ки плохого.

Еще один тип изоляции возникает в попытках решать кон­фликты, вращающиеся вокруг амбивалентности. Посредством расщепления противоположных чувств один человек только любим, другой - только ненавистен. Контр-катексис препят­ствует соприкосновению двух чувств. Фенихель приводит в качестве иллюстрации хорошую мать и злую мачеху из вол­шебных сказок.

Изоляция также проявляется в расхождении чувственно­го и нежного компонентов сексуальности. В результате вы­теснения эдипова комплекса некоторые индивиды не могут получать сексуальное удовлетворение с людьми, к которым они испытывают нежные чувства. Проститутки предоставля­ют этим индивидам возможность изолировать их неприемле­мую чувственность от остальной жизни, таким образом из­бавляя от необходимости ее вытеснения.

Перемещение. Понятие "перемещение" используется в двух значениях. В первом общем значении имеется в виду сдвиг инстинктивной энергии с одного пути разрядки на другой без каких-либо препятствий на первом пути. Во втором значении перемещению придается специфический смысл в качестве за­щитного механизма, при котором эмоции, связанные с одним объектом, перемещаются на другой объект. В сновидениях, например, перемещение такого рода очень распространено. Оба определения можно приложить к эрогенным зонам. Кон­цепция нормального развития предполагает перемещение от одной зоны к следующей, тогда как воздвигаемые эго ба­рьеры перед разрядкой являются причиной специфического перенесения от одной зоны к другой, например, от анальной к оральной.

Салливан: избирательное невнимание и диссоциация

Салливан, чтобы избежать вызывающего у него неприя­тие топографического аспекта в представлении о предсознательном и бессознательном, развивает концепцию об "изби­рательном невнимании" и "диссоциации". Ребенок, как мы уже обсуждали, учится концентрироваться на осознании си­туаций, связанных с одобрением и неодобрением. С тех пор как его внимание приковано к этим ситуациям, он вынужден игнорировать или быть невнимательным к другим ситуаци­ям, прямо не относящимся к одобряемым или неодобряемым значимыми взрослыми. Салливан использует аналогию с человеком, глубоко погруженным в слушание концерта и не замечающего, что происходит вокруг. Для ребенка безо­пасность является жизненно важным вопросом, в который он погружен, и все другие вопросы существуют вне его осозна­ния. При определенных обстоятельствах, однако, предметы избирательного невнимания становятся доступными самости

и осознаются. На них, например, может указать друг, и они последовательно воспринимаются.

Диссоциация представляет крайнюю форму избиратель­ного невнимания. В данном случае самость отвергает и отка­зывается осознавать и признавать. Диссоциированный мате­риал остается недоступным, даже при указании приятеля. Это, вероятнее всего, вызовет тревогу, сопровождающуюся гневом и горячим отрицанием. Воспоминание об опыте, свя­занном с таким материалом, обычно невозможно. Признание диссоциированных динамизмов сопряжено с глубокими пе­ременами в основной ориентации и характеристиках само­сти. Обычно диссоциированные тенденции проявляются в сновидениях, фантазиях, незамечаемом повседневном по­ведении.

Фромм: механизмы бегства

Фромм считает, что увеличение свободы человека сопро­вождается чувством изоляции. Несмотря на материальные пре­имущества нашего свободного общества, проявляется страст­ное желание вернуться к раннему состоянию групповой солидарности. В результате индивид использует несколько иррациональных механизмов для воссоединения с группой: садомазохизм, деструктивность и конформизм автомата.

1. При садомазохистском механизме у человека форми­руется зависимое отношение к могущественному авторитету, который видится "магическим помощником", чьи ресурсы возможно использовать. В крайнем варианте ориентация под­разумевает причинение или получение физического и психи­ческого страдания от партнера, и все равно это обеспечивает защищенность от чувства одиночества.

2. При использовании деструктивного механизма человек пытается бороться с чувством бессилия, отстраняя все источ­ники сравнения или соревнования. Он ищет способ устра­нить или разрушить другого человека, объект. Указанный тип иррациональной деструктивности следует отличать от рациональной деструктивности, когда возникает угроза соб­ственной жизни и целостности личности.

Под "конформизмом автомата" имеется в виду модель поведения, преодолевающая чувство изоляции посредством слепого приспособления к паттернам культуры. В этом слуг час человек думает, чувствует, воображает и действует в точ­-

ном соответствии с представителями его культуры и класса, он пытается отбросить любые различия между собой и дру­гими.

Препубертатный возраст

Предпринимая усилия к восстановлению равновесия ла­тентного периода, эго мобилизует все имеющиеся в его рас­поряжении защитные механизмы. Ландер считает, что даже прорывы прегенитальных тенденций вследствие безуспешной защиты в этом возрасте служат регрессивным ограждением против правонарушений. Гринейкр описывает специфичес­кую защиту прегенитального периода под названием "препу- бертатной травмы", при которой молодая девушка играет провоцирующую и содействующую роль в сексуальном акте со взрослым. На уровне сознания предоставляется возмож­ность воспринимать и использовать случившееся в каче­стве "реальной защиты" против половой зрелости, так как чувство вины перемещается на взрослого. Шпигель цити­рует указанный факт в доказательство, что внешняя реаль­ность изначально может служить защитным целям.

Аскетизм. Общеизвестным механизмом в юности являет­ся отрицание всех инстинктивных побуждений, так называе­мый "аскетизм". Индивид с подозрением относится к наслаж­дениям вообще и ограничивает желания суровыми запретами наподобие воспитания строгими родителями в раннем дет­стве. Неприятие инстинктивных желаний имеет тенденцию распространяться даже па обычные физические потребности. Примерами являются избегание общества сверстников, укло­нение от участия в любых мероприятиях, отказ от всего каса­ющегося спектаклей, музыки, танцев. Более крайние формы представляют поступки, связанные с ненужным риском для здоровья: хождение в несоответствующей одежде, отказ от вкусной пищи, ограничение в сне и т. д.

Анна Фрейд отличает аскетизм от вытеснения на двух основаниях: 1) Вытеснение связано со специфическим ин­стинктивным отношением и касается природы и качества инстинкта. Анально-садистические тенденции могут быть вытеснены, а оральные удовлетворены. С другой стороны, аскетизм затрагивает количественный аспект инстинкта, и все инстинктивные побуждения рассматриваются как опас-

ные. 2) При вытеснении в некоторой форме имеет место замещение, например, истерический симптом; в то же вре­мя аскетизм может быть замещен только неожиданным пе­реключением на выражение инстинкта. В целом аскетизм более примитивный и менее комплексный процесс.

Интеллектуализация. Вторым защитным механизмом в юности является интеллектуализация. Цель аскетизма - про­сто держать ид в определенных пределах, накладывая запре­ты. Цель интеллектуализации состоит в тесном связывании инстинктивных процессов с идейным содержанием, чтобы допустить их в сознание и взять под контроль. Зарождается этот механизм в результате повышения эффективности фун­кционирования интеллекта. Интересы меняются от конкрет­ных в латентном периоде к абстрактным. Имеют место все виды абстрактных рассуждений по таким темам, как брак, политическая философия, религия, профессии и т. д. Одна­ко преобладание интеллектуальной деятельности в это время накладывает очень малый отпечаток на реальное поведение юноши. Несмотря на высокомерные взгляды, он остается оза­боченным повседневными проблемами. Интеллектуализация ориентирована не на действительность, а скорее служит защи­той против инстинктов. Вместо аскетического бегства от ин­стинкта происходит обращение к нему, но только в мышле­нии. Анна Фрейд описывает ситуацию следующим образом:

"Абстрактные интеллектуальные дискуссии и размыш­ления, которыми наслаждаются молодые люди, не являются истинными попытками разрешения задач, поставленных ре­альностью. Психическая активность скорее представляет указание на напряжение инстинктивных процессов ч их перевод в осознанное абстрактное мышление. Философия жизни, выражающаяся в требованиях революционных перемен во внешнем мире, является реакцией на восприятие новых инстинктивных требований ид, угрожающих революционизи­ровать всю жизнь юношей. Идеалы дружбы и вечной преданности просто отражают беспокойство эго, когда воспринимается исчезновение новых страстных отношений к объекту. Стремление к покровительству и поддержке извне в часто беспомощной битве против собственных могуще­ственных инстинктов может быть трансформировано в искусные аргументы о неспособности человека принимать независимые политические решения. Мы видим, что инстин­ктивные процессы переводятся в понятия интеллекта. При

чини такого внимания к инстинктам заключается в попытке сдерживания ч контролирования их на другом психическом уровне".

Творчество в качестве защитного механизма. Шпигель обобщает работы нескольких психоаналитиков, интерпрети­рующих юношеское творчество в качестве защиты против вос­станавливающих эдипов конфликт побуждений. Наиболее рас­пространенной формой творческих усилий в это время явля­ются дневники, которые содержат в дополнение к действи­тельным событиям все виды размышлений, планов, воспоми­наний. Поэтические и другие попытки в этой связи тоже изу­чались. Бернфелд утверждает, что инцестные либидные вле­чения отклоняются к другим допустимым объектам: фанта­зиям, ценностям, идеям, так называемым "псевдообъектам". Творчество в такой форме одобряется эго-идеалом. Ранк ука­зывает, что драмы, написанные в юности, изначально отно­сятся к проблемам инцеста. Частота неожиданного прекра­щения творческой активности к концу юности объясняется неспособностью взять под контроль инцестный конфликт.

Трансформация творчества в качестве защиты в истинное творчество осуществляется, когда юноша жертвует собствен­ными нуждами в пользу требований сообщества и таким об­разом происходит возврат от фантазии к реальности. Мотив отказа от удовлетворения личными грезами, раскрываемый в дневниках, основывается на амбициозных устремлениях юно­ши к славе и власти, приобретаемых посредством впечатле­ний широкой аудитории. Герой литературной продукции, воплощающий эго-идеал автора, служит завоеванию симпа­тии, признания и любви.

Мнение Ранка: Ханкинз

Бланчард описывает воззрения Ранка на юность, основы­ваясь на материале публикации Ханкинз. Согласно точке зрения Ранка, период юности придает новое развитие непре­рывной борьбе самости за независимость и значимость. Сек­суальное влечение представляют силы, которые угрожают са­моутверждению и сознанию собственного отличия. Юноша боится сексуальных побуждений и оказывает сопротивление, так как они могут захлестнуть его и вынудить к отказу от действий в соответствии с целостной самостью. Примирение между сексуальными влечениями и индивидуальным самовы-

ражением, обусловленное культурой, состоит в любви к дру­гому человеку. Однако юноша не склонен входить в такое от­ношение ввиду необходимости утраты полного самоконтроля и допущения частичного контроля другим человеком.

Ханкинз считает нормальным исходом юности обогащение личности новыми переживаниями и отношениями, несмотря на элемент самопожертвования. Она критикует объяснение юно­шеского аскетизма Анной Фрейд, которая видит главным об­разом в аскетизме механизм сохранения индивидуальности за счет отрицания сексуальности или удержания ее под стро­гим контролем. Сексуальную неразборчивость, по мнению Ханкинз, тоже следует рассматривать как попытку сохране­ния самости, и не в качестве незаторможенного стремления к сексуальному удовлетворению. Транзиторные отношения могут быть использованы с целью доминирования над дру­гим человеком с помощью его сексуальных потребностей, в то же время не жертвуя частью самости.

Неофрейдистские воззрения: Салливан

В предъюношескую эру, по Салливану, формируется спо­собность к любви. Любовь существует только тогда, когда удовлетворение и безопасность любимого так же важны, как собственные. В это время мальчики чувствуют себя более не­принужденно друг с другом, чем с девочками. Способность любить сначала проявляется по отношению к близкому при­ятелю. Когда это случается, сильно возрастает установление согласованности в употреблении символов. Происходит обу­чение видеть себя глазами других. Так осуществляется консенсуальная валидизация собственной личной ценности. Сал­ливан пишет:

"В это время подлежит познанию реальный социальный мир. Как только некто открывает, что вся огромная искус­ственная и чем-то обоснованная структура психики, мышления, личности доступна для некоторого контроля и контрконтроля, человек начинает чувствовать себя человеком в ином, чем прежде, смысле. Более полное становление чело века выражается в появлении способности к оценке общности людей независимо от их чувственного присутствия или опосредованного географическими знаниями и т. п. Другими словами, чувство человечности является одной из сторон личностной экспансии в юности. Обучение на этой стадии

начинает приобретать его подлинный аспект - обеспече­ния безопасности человека в удовлетворении потребностей и поддержания безопасности в межличностных отношени­ях на протяжении всей остальной жизни".

Возраст, предшествующий юности, для большинства лю­дей в нашей культуре представляет наиболее безмятежный период жизни. Жизненные проблемы уменьшаются до "ма­леньких карикатур того, чем они могут оказаться". Трудно­сти юности концентрируются вокруг созревания "механиз­мов генитального вожделения". Происходит собственно окон­чательное сексуальное развитие, но конфликты относительно сексуальности являются функцией двух культурных факто­ров: 1) порицания добрачных сексуальных связей и 2) нео­добрения ранних браков. Поэтому пропасть между пробуж­дением юношеского вожделения и соответствующими браку обстоятельствами постепенно расширяется.

При столкновении сексуальных побуждений с системой самости вожделение не может быть легко диссоциировано. У большинства людей оно вообще не может быть диссоции­ровано; у некоторых это возможно, но только за счет риска для полноценной жизни. Обычно сексуальные чувства воз­никают снова и снова, создавая угрозу безопасности и проду­цируя беспокойство. Методом, который может работать или не работать, является сублимация или, по терминологии Салливана, "сублимативное переформулирование межличностных отношений". Он описывает сублимацию следующим образом: "Мотив, вовлеченный в болезненный конфликт, комбиниру­ется с социальным (культурно обусловленным) стилем жиз­ни, который искажает наиболее провоцирующие аспекты кон­фликта и, как правило, оставляет некоторую представлен­ность в конфликте противоборствующего мотива". Иллюст­рацией служит молодая женщина с фантазиями, касающими­ся проституции, посвящающая свое время филантропичес­кой работе с падшими женщинами в районах трущоб. Маллахи заявляет, что Салливан использует понятие "сублимация" гораздо шире, чем ортодоксы, так как сублимация может быть отнесена к любой тенденции системы или влечения.

Если в юности затруднения успешно преодолеваются, у человека проявляется в любой ситуации адекватное само­уважение. Наряду с самоуважением имеет место уважение к другим и свобода личной инициативы, которая позволяет приспосабливаться личности к социальным порядкам.

Неисследованные факторы в теории и практике механизмов защиты

Современное подчеркивание важности механизмов защи­ты обусловлено недостаточным знанием о них. Разбросанные в этой и предшествующих главах исследования затрагивают защитные механизмы, но многие вопросы остаются без отве­та. Перечислим только немногие: 1) неизвестна хронологи­ческая последовательность, в которой защитные механизмы приобретаются и используются; 2) согласованность исполь­зования механизмов индивидом; 3) взаимоотношение самих механизмов; 4) сходства и различия, обусловленные культу­рой; 5) влияние социального класса на предпочитаемые виды защиты; 6) неясность условий, при которых "хорошо или плохо" для индивида использовать защиту вообще и какие-нибудь отдельные механизмы в особенности.

Недавно Гоулдстайн попытался изучить второй и третий вопросы из указанных выше. Он модифицировал методику "Картинки Черныша", дополнив ее опросником о предпочи­таемой защите. Обследовалось 104 учащихся колледжа муж­ского и женского пола. Выяснялось, как они ранжируют защитные механизмы: вытеснение, проекцию, реактивное образование и регрессию - в каждой из восьми психоанали­тически определяемых областей конфликта. Анализ согласо­ванности предпочитаемых механизмов защиты выявил значительно меньшее количество студентов ("защитники об­щего типа"), склонных использовать одинаковую иерархию защитных механизмов безотносительно к области конфлик­та. В то же время большинство студентов (защитники специ­фического типа") осуществляли особый выбор для каждой области конфликта. При повторном тестировании, месяцем позже, обе группы отвечали в прежней манере, что указыва­ет на стабильность выбора во времени. Некоторые убедитель­ные доказательства базируются на спонтанных рассказах, которые студенты также писали по каждой картине. Расска­зы позволяют считать "защитников общего типа" более невротичной группой.

Что касается отношений среди четырех механизмов, Гоулдстайн обнаружил, с одной стороны, связь между пред­почтениями вытеснения и реактивного образования, а с дру­гой стороны, связь между проекцией и регрессией. Реактив­ное образование выбиралось первым, вытеснение – вторым

и т. д. Эта дихотомия была интерпретирована как конгруэн­тная теоретическому описанию первой пары в качестве про­грессивной по сравнению с относительно примитивными механизмами, составляющими вторую пару. В другой иссле­довательской программе Мичиганского университета Мил­лер и Суонсон занимаются исследованием влияния социаль­ного класса на предпочитаемые способы защиты.

Способен ли ребенок к сублимации? Предлагаемая Стербой иллюстрация ребенка, сублимирующего анальные влече­ния моделированием из глины, противоречит позиции Фенихеля об обязательности генитальной стадии для успешной суб­лимации. Ответом на последнее замечание может быть пред­положение, что так называемая "сублимация" у детей просто представляет неполный процесс, схожий с более полноценной сублимацией у взрослых. Стерба дает описание "предвестни­кам" сублимации, которые проявляются в детской игре.

Исследования по проблеме сублимации. Исследователи не случайно фактически пренебрегают механизмом сублима­ции. Уклончивая природа самой концепции делает любое опе­рациональное определение слишком пространным. В отличие от концепций перемещения и реактивного образования, как-то увязанных с экспериментальными возможностями, здесь речь идет лишь об отсутствии контр-катексиса. Напри­мер, крайне схожее поведение может отражать действие суб­лимации или реактивного образования в зависимости от со­стояния разрядки энергии. Дальнейшее усложнение обуслов­лено фактом, что термин "сублимация", согласно теории, означает не специфический механизм, а скорее класс механиз­мов. Наиболее часто цитируемое в литературе исследование производит впечатление одинокого монумента, но не подхода к проблеме. Тейлор в 1933 г. "развенчивает" сублимацию, продемонстрировав, что 40 молодых неженатых мужчин с выдающимися интеллектом и характером - все обычно получают некоторого рода прямое генитальное удовлетво­рение. На несоответствие этого исследования проблеме уже указывалось в деталях многими авторами. Теоретически суб­лимация, никоим образом не связана с отсутствием генитальности. Фенихель, как мы видели, идет еще дальше. Он ут­верждает, что только те индивиды, которые достигли гени­тальной стадии, способны к сублимации. Во всяком случае, пригодными для сублимации считаются инфантильные, прегенитальные побуждения.

Экспериментальное исследование вытеснения. Вытесне­ние является одним из психоаналитических механизмов, при­влекающих широкое внимание исследователей. В литературе описаны буквально дюжины исследований по данной про­блеме. Помимо недавних экспериментов полные обзоры сре­ди прочих представлены Рапапортом, Сирзом, Целлером и Корнером. Обычно в ранних исследованиях, посвященных феномену собственно вытеснения, реализовывались различ­ные подходы к изучению воспоминаний о приятных и непри­ятных событиях, о завершенных и незавершенных действиях ит. п. Несоответствие этих исследований теоретической кон­цепции уже подвергалось суровой критике, и нет необходи­мости снова повторять се здесь. Лучше попытаться прежде всего определить критерии, которым должно отвечать опера­циональное определение вытеснения, и приложить эти кри­терии к недавним, возможно, самым утонченным исследова­ниям.

Собственно вытеснение относится к выталкиванию в бес­сознательное болезненного содержания, которое некогда осоз­навалось. "Болезненный материал" состоит из эмоционально заряженных идей, связанных с базисными бессознательными побуждениями (например, сексуальными, агрессивными). Со­знательное выражение этих отягощенных конфликтом идей представляет угрозу для эго в форме сильной тревоги или вины. Поэтому сами идеи удерживаются в бессознательном за счет постоянного контрдавления. Несмотря на удержива­ние от проникновения в сознание, они стремятся к выраже­нию прямыми и непрямыми путями. Когда "болезненный ас­пект устраняется, как бывает в процессе психотерапии, идеи могут получить доступ в сознание. Таким образом, операци­ональное определение должно учитывать следующее: 1) тре­вожащие идеи относятся к провоцирующим конфликт побуж­дениям; 2) бессознательные процессы, представленные идея­ми, устраняются от осознания; 3) продолжающееся стремле­ние к выражению идей постоянно сдерживается; 4) при бла­гоприятных условиях сознательное выражение может быть восстановлено.

Одно из недавних исследований Кита вызывает наиболь­ший интерес. Хотя эксперимент был направлен на сопостав­ление эффективности объяснительной и эмоциональной ме­тодик психотерапии, его суть сосредоточивалась вокруг кон­цепции вытеснения. Кит использовал тест "Словесных ассо­-

циаций" Юнга, чтобы у каждого испытуемого выявить слово, относящееся к сфере нарушений. Затем проводился эксперимент по обучению, в процессе которого у испытуемо­го, естественно, возникали трудности во вспоминании этого слова. В последующем испытуемые (всего 30 человек) под­вергались 25-минутному индивидуальному психотерапевти­ческому воздействию. К одной половине группы применя­лась только эмоциональная методика, при работе с остальны­ми испытуемыми эмоциональная методика комбинировалась с объяснительной. После психотерапии каждый испытуемый снова ставился в ситуацию обучающего эксперимента, подоб­ную изначальной, за исключением того, что он должен был на "потерпевшее неудачу" слово-стимул реагировать другим словом. Вспоминание забытого слова считалось критерием успешности психотерапии. Выяснилось устойчивое преиму­щество комбинирования психотерапевтических методик.

Оценка подхода Кита к вытеснению с позиций указанных выше четырех критериев операционального определения при­водит к наибольшему впечатлению от реализации четвертого критерия. Определенно экспериментальные условия восста­новления утраченной ассоциации тесно приближаются к тео­ретической модели. Воплощение второго критерия также выглядит удовлетворительно. Некоторое доказательство относительно третьего критерия может быть выведено из ха­рактерных отчетов испытуемых о напряжении и раздражен­ности при неспособности вспомнить ключевые слова. Что касается первого критерия, то содержание стимула явля­ется в большей мере соответствующим определению, чем в ранних исследованиях, но оставляет желать лучшего. Согласно замыслу, чрезмерная нагрузка ложится на эмоцио­нальное значение единственного слова, что отражается в не­обходимости исключить ряд испытуемых из эксперимента. Мнение об уклончивом определении сущности задачи возни­кает из личной беседы с Китом, когда он утверждает, что должен попрактиковаться на многих испытуемых в целях до­стижения достаточного вытеснения. В силу этого, по крайней мере, две другие попытки - аспирантов-психологов Мичи­ганского и Станфордского университетов - повторить пред­посылки эксперимента потерпели неудачу.

В зависимости от удаленности восприятия от сознатель­ного уровня. Однако вытеснение было одним из ключевых построений в определении проблемы. Клапп попытался

в своем замысле использовать результаты экспериментов по восприятию, проведенных с позиций психоаналитической теории. Это работы Брунера и Постмана, Макгиннеса, Хауза и Соломона, Макклири и Лазаруса и др. От первой группы исследователей он позаимствовал концепции "избирательной бдительности" и "перцептивной защиты", от второй - поня­тия "вытесненных побуждений" и "защиты эго". Соответствен­но Клапп предсказал, что, когда более или менее эмоцио­нально насыщенные стимулы представляются парами перед двумя уровнями бессознательного восприятия, происходит относительный сдвиг в ясности суждений о воспринятом. Так как продемонстрирована способность человеческого орга­низма к перцептивному различению на уровнях значительно ниже сознательного, предполагалось, что травмирующий ма­териал, который продолжает стремиться к выражению, будет с большей активностью проявлять себя на отдаленном от со­знательного уровне. С другой стороны, при близости к со­знательному восприятию угрожающие стимулы могут воспри­ниматься эго и, следовательно, оттесняться от выражения.

В проведенном эксперименте Клапп отобрал три пары кар­тин из теста "Картинки Черныша". Две пары содержали бо­лее или менее травмирующие ситуации: в первой паре мастурбационная вина противопоставлялась оральному садизму; в третьей паре интенсивность эдиповых влечений противопо­ставлялась детской ревности. Вторая - контрольная пара - не содержала явных различий между картинами в аффектив­ной напряженности: идентификация противопоставлялась иде­алу эго. Три пары показывались группам испытуемых с по­мощью тахистоскопа на трех очень быстрых скоростях и трех более медленных скоростях, на которых, однако, стимулы не узнавались вполне сознательно. Испытуемых просили про­сто отчитываться, какая из картин (показываемых друг за другом) в каждой паре кажется "понятнее" или "ближе к обозначению чего-то". У испытуемых экспериментальной группы был выявлен значительный "сдвиг" в выборе картин первой пары. "Мастурбационная вина" яснее различалась на уровнях, отдаленных от сознания (время экспозиции око­ло 1/20 сек) по сравнению с "оральным садизмом", видимо­му значительно лучше на уровнях, близких к осознанному узнаванию (время экспозиции около 1/6 сек). У контрольной группы при экспозиции первой пары "сдвига" не выявля­лось. При предъявлении второй - контрольной пары - экс-

периментальной группе "сдвига", как и предсказывалось, не наблюдалось, но он имел место у контрольной группы. Результаты предъявления третьей пары оказались двойствен­ными и выявили сходные "сдвиги" у экспериментальной и контрольных групп. В работе Клаппа, вероятно, наилуч­шим образом выполнены первые три требования операцио­нального определения, но четвертое требование игнориру­ется.

Анальные компоненты почерка. Изучение почерка студен­тов колледжа Макнилом и Блюмом поддерживают теорети­ческое утверждение, что почерк может служить способом анальной экспрессии. Выявлена значимая связь между аналь­ным задерживанием, измеренным тестом "Картинки Черны­ша", и отклонением 8 из 17 параметров почерка, включая всеобъемлющую атипичность символов.

Реактивное образование. Эта концепция вызывает особое отношение у ученых, не принимающих психоаналитической ориентации в изучении личности. Их реакция часто выража­ется в безнадежном пренебрежении концепцией как психо­аналитической "гипотезой на все случаи". Если результаты противоречат ожидаемым, якобы может быть привлечено объяснение с помощью реактивного образования. Однако это чувство фактически не оправдано. Вполне допустимо и часто необходимо в свете наших современных ограниченных зна­ний о личности заранее высказать прогноз, что индивид бу­дет вести себя одним из противоположных способов, но ни­как не компромиссным образом. Если механизм точно опи­сывает разновидность поведения, то его следует учитывать в замысле экспериментов, а не заниматься сверхупрощением, игнорируя релевантные факторы. Обвинение концепции в объяснении постфактум, конечно, в равной мере ошибочно.

Научная литература по концепции "реактивного образо­вания", кроме исследования Гоулдстайна, содержит только ссылку на эксперимент Маурера с крысами. При проведении обычного исследования регрессии он случайно заметил, что животные находятся в состоянии конфликта или амбивален­тности между побуждением подойти и нажать педаль, чтобы избежать болевого раздражения, и противоположным побуж­дением к бегству в целях не допустить дополнительного бо­левого раздражения от самой педали. В результате крысы "убегают от педали, потому что им хочется подойти и дотро­нуться до нее".

Избирательное невнимание и диссоциация. Здесь Салливан предпринимает весьма важную попытку установить кон­тинуум степеней внимания, или уровней осознания, которые предположительно могут быть изучены. Однако в современ­ной описательной форме понятия "избирательное невнима­ние" и "диссоциация" представляются нам просто синонима­ми соответственно предсознания и глубоко вытесненного материала.

Хронология механизмов по Фромму. В теории Фромма не указывается возрастного соответствия трех механизмов. Они, кажется, вообще приложимы к периодам позднего дет­ства и зрелого возраста. Рассмотрение их в этой главе наря­ду с другими механизмами обусловлено, главным образом, удобством изложения.

Ю.С. САВЕНКО

Проблема психологических

компенсаторных механизмов

и их типология¹

Конкретная разработка реабилитации психически больных наталкивается в настоящее время на полную неразработан­ность у нас проблемы психологической компенсации, без чего личностный подход остается пустой декларацией. Восполне­ние этого пробела представляется нам наиболее перспектив­ным средством для существенного продвижения в решении реабилитационных задач, в преодолении социальной неадек­ватности психически больных. Этой задаче и посвящена на­стоящая работа, представляющая самостоятельное и принци­пиально отличное от психодинамических школ решение этой проблемы, проведенное с приемлемых для нас теоретических позиций.

Психологическая компенсация представляет особый и са­мостоятельный аспект глобального, обобщенного подхода к психической деятельности человека, т. е. это один из суще­ственных аспектов рассмотрения личности. Решение пробле­мы психологической компенсации предопределяется содер­жанием, вкладываемым в основные исходные понятия лич­ности, самоактуализации, психологического стресса и самой психологической компенсации.

Под личностью мы понимаем целенаправленную саморе­гулирующуюся целостность², представляющую синтез всех ас­пектов всех трех³ ее уровней, т. е. определить личность зна­чит указать конкретные особенности этой сложной динами-

ческой структуры в ее жизненном развитии. Личность всегда выступает в неразрывной целостности со "своей средой", своим "внешним миром", т. е. акцентуация значимостей в ее среде задается ею самой; то к чему она чувствительна сугубо личностно, детерминировано историей ее жизни. Но эта значи­мая среда остается далеко не в полной мере во власти лично­сти. Наиболее общее выражение мотивационного содержа­ния личности - ее постоянное стремление в наиболее полной мере реализовать себя, может быть понятно как стремление к максимальному соответствию со "своей средой", что и пред­ставляет так называемую самоактуализацию или самореали­зацию. Самоактуализация, сообразующаяся с текущей акту­альной ситуацией, т. е. реалистичностью своей реализации в конечном счете, представляет то фундаментальное исход- нос понятие, которое противопоставляется традиционным гомеостатическим представлениям. Можно условно выделить следующие шесть градаций легкости осуществления процес­са самоактуализации: очень благоприятные обстоятельства, когда желаемое осуществляется само собой; благоприятные обстоятельства, преодоление инертности нейтральных обсто­ятельства; малоблагоприятные обстоятельства, не выходящие за пределы легко преодолимого, неблагоприятные обстоятель­ства и катастрофические обстоятельства.

Психологический стресс - это состояния, в которых лич­ность оказывается в условиях, препятствующих процессу ее самоактуализации, т. е. в условиях последних двух града­ций, представляющих столкновение с препятствиями, не раз­решимыми по ходу дела, требующих привлечения основных сил личности.

Теперь мы можем дать определение психологической ком­пенсации. Это система психологических приемов и механиз­мов личности, позволяющая относительно успешное осуще­ствление самоактуализации в условиях различных осложня­ющих этот процесс обстоятельств и затруднений. Эта завер­шающая формулировка намеренно шире понятия "препятству­ющих", использованной при определении психологического стресса, так как психологическая компенсация имеет место и в более легких случаях. Именно значительная автономность среды, объективный неподвластный нашей воле ход событий и делает необходимым посильное деятельное вмешательство в него, коррегирование своих устремлений в соответствии

с ним или различные способы достижения внутреннего ком­форта при неудаче. Система всех этих приемов и представля­ет предмет учения о психологических компенсаторных меха­низмах.

Взаимоотношение понятий психологической компенсации и психологического стресса, которое здесь еще необходимо обсудить, заключено в вопросе: всегда ли неуязвимость к стрессу - это хорошая компенсация? Разумеется нет. В противном случае это было бы смешением личностной зна­чимости, т. е. индивидуальности стрессоров, со степенью ком­пенсации. К такой ошибке приводят чисто ситуативные опре­деления психологического стресса, не сообразующиеся с ин­дивидуальными особенностями личности.

Проблема компенсации подразделяется прежде всего со­ответственно тому, что компенсируется, как это выражается и как осуществляется.

1. Существенное значение имеет типология, ориентирую­щаяся на содержание того, в отношении чего осуществляется психологическая компенсация. В этом отношении дихотомия на компенсацию своего состояния и компенсацию внешних жизненных ситуаций адекватна с точки зрения специфики, различающей оперирование во внешнем и внутреннем ноле личности, что необходимо учитывать при рассмотрении их взаимодействия. Типология по содержанию компенсируемо­го частично совпадает с классификацией видов психологи­ческого стресса. Продуктивно рассматривать ее в сочетании с временным распределением соответствующих содержаний, сообразно тому, касается ли компенсация уже происшедше­го, происходящего сейчас или предстоящего, а в рамках это­го также и длительность действия стрессоров. Соответствен­но этому можно выделить следующие типы.

6. Уязвление ценностно или комплексно значимого содер­жания и примыкающие сюда: а) ошибки, неудачи, пораже­ния; b) потери, утраты, лишения; с) актуализация недостиг­нутого и недостижимого; d) виновность (отягощенная совесть).

7. Конфликтные состояния.

8. Новая среда.

9. Снижение профессионально или жизненно важной спо­собности.

10. Перегрузка, напряжение.

11. Собственная чрезмерная экспрессия.

12. Повседневные трудности и лишения.

Очевидно, что данная типология представляет не формаль­ные типы, как у Креча и Кречфилда, а свод основных эмпи­рических реалий, вызывающих потребность в компенсации.

II. Подобно разнообразным формам биологической ком­пенсации, в рамках психологической компенсации можно вы­делить по характеру выявления: интрапсихическую, экспрес­сивную, вербальную и поведенческую формы компенсации. Все эти формы соотносятся между собой таким образом, что наличие какой-либо из них предполагает обычно присутствие и всех предшествующих. Например, наличие вербальных форм психологической компенсации подразумевает наличие и инт- рапсихических, и экспрессивных. То есть, во всех этих слу­чаях мы можем говорить о том, как далеко распространяется выявление психологической компенсации. Очень важным является подразделение интрапсихических форм на созна­тельные и внесознательные или явные и неявные. На эту ди­хотомию наслаиваются, далеко не всегда совпадая с ней, две другие: волевые и непроизвольные, а также осуществля­ющиеся перед другими и перед самим собой формы компен­сации. Мы ограничимся здесь лишь указанием на недопусти­мость альтернативного противопоставления этих понятий, на существование шкалы переходов между ними и осуществ­ляющуюся здесь динамику.

III. Однако, основная типология компенсаторных меха­низмов, распределяющая их по основным особенностям самого их характера, их "инженерии", того как осуществля­ется эта компенсация, представляет собой распределение эм­пирически найденных компенсаторных механизмов в матри­це, выделяющей, с одной стороны, пассивные и активные их типы, а с другой, - примитивные, пограничные¹ и полноцен­ные формы.

ПРИМИТИВНЫЕ непродуктивные, осуществляемые на более низком уровне, за счет регрессии, так наз. протективные механизмы.

ПОГРАНИЧНЫЕ малопродуктивные, представляю­щие скорее мнимые решения и полурешение, различные фор­-

мы самообмана, но это значительно более сложные образо­вания более высокого уровня, так наз. дефензивные меха­низмы.

ПОЛНОЦЕННЫЕ успешные решения, вплоть до твор­ческих.

Возникшие исторически самостоятельно учения о защит­ных и компенсаторных механизмах были вполне обоснован­но описаны К. Гольдштейном как два типа компенсации: сохраняющий ценой различных уступок привычный способ функционирования и, при особенно глубоких поражениях, второй тип, представляющий полную реорганизацию и прак­тически совершенно новый способ функционирования. Оче­видно, что эти типы нередко могут выступать как стадии од­ного процесса. Это лишний раз подчеркивает справедливость их объединения в рамках проблемы компенсации. Эмпири­ческим описаниям психологических компенсаторных меха­низмов посвящена огромная литература, в которой эти меха­низмы иллюстрируются разнообразными, преимущественно клиническими примерами из практики пограничных состоя­ний. Однако, типология этих механизмов разработана еще явно недостаточно и произведена с самых различных и все же не удовлетворяющих нас теоретических позиций.

Компенсаторные механизмы, очевидно, - лишь новый язык, на который могут быть переведены клинически наблю­даемые и экспериментально выявляемые феномены. Это язык, описывающий психическую деятельность, как мы сказали бы, - в ее адаптивном, приспособительном аспекте, если бы понятия адаптации и приспособления не приобрели во мно­гих концепциях и даже повседневном языке значение пассив­ности и вульгарного утилитаризма. Поэтому важно подчерк­нуть, что как следует из всего вышесказанного - компенса­ция представляет описание психической деятельности с точ­ки зрения релевантности (значимости) для личности, т. е. это и есть один из основных личностных аспектов рассмотре­ния. Как и другие описания, производимые в целом ряде иных аспектов, это принципиально новое описание, т. е. все они не изоморфны друг другу и, таким образом, отнюдь не тафтологичны. Более того здесь имеются свои, специфичес­кие образования. С одной стороны, нетрудно убедиться, что любой психологический процесс или качество могут приоб­ретать в определенных условиях компенсаторное значение.

Например, стремительность или, наоборот медлительная ос­мотрительность, обостренная чуткость или невозмутимое спо­койствие и т. д. Очевидна также чрезвычайная динамичность этого компенсаторного значения, его зависимость от конк­ретной ситуации. Однако, ограничивается ли понятие ком­пенсаторного механизма содержанием лишь этого текучего, преходящего значения. Ответ на этот вопрос лежит, по наше­му мнению, в наблюдении, согласно которому указанное ог­раничение справедливо в тем большей мере, чем элементар­нее оцениваемый психологический процесс или качество. В этой неравномерности можно усмотреть основание для пред­ставления в существовании значительно более узкой группы собственно компенсаторных механизмов, как вторичных, сложных, специальных конструкций. Не является ли, напри­мер, симуляция таким психологическим компенсаторным ме­ханизмом per se? Можно ли понять симуляцию как целост­ное образование вне ее приспособительного значения? Види­мо и здесь, пускай и в меньших масштабах, мы сталкиваемся опять-таки с многозначностью, симулятивное поведение мо­жет быть понято и как пародирование, стилизация, игра и другие формы подражания. Однако, от этой многозначнос­ти целиком освобождает контекстуальное рассмотрение. В этом последнем случае симуляция может представлять и совер­шенно самостоятельное образование. После этого общетеоре­тического анализа, мы оказались перед непосредственной задачей типологии психологических компенсаторных меха­низмов. В этой целью нами составлялся в течение длительно­го времени тезаурус этих механизмов, т. е. по возможности предельный список всех описанных к настоящему времени приемов этого рода. Разумеется, что такая каталогизация ока­залась включающей понятия различного объема, и сложнос­ти, и к тому же выделенных по различнейшим принципам. Таким образом, основной проблемой стало выделение несколь­ких основных измерений компенсации, необходимых и дос­таточных для описания на их языке любого из уже извест­ных механизмов. Чрезвычайное многообразие и сложность этих механизмов останавливает выбор перед целым множе­ством различных возможных реализаций. Проблема сводит­ся к выбору наиболее существенных из них и притом взятых в разумном масштабе. Сложность этой задачи связана с неразработанностью и практическим отсутствием как теоре­-

тической психиатрии, так и теоретической психологии. Есте­ственно, поэтому, что таксономия, т. е. строго научная клас­сификация в этих предметах, требующая обоснованной иерар­хии критериев, является, несмотря на всю свою актуальность, делом предстоящего. Так как, по нашему убеждению, наибо­лее продуктивным в конечном счете является путь не заим­ствования математической таксонометрии, а разработка так­сономии из специфики самого предмета нашей науки, ее эмпирии, то в своем выборе мы исходили из глобального личностно-ситуативного подхода. В силу этого, мы опирались на целокупность современных данных о личности, на пред­ставления инвариантные всем основным концепциям личнос­ти, что делает их содержание достоянием психологии как науки. Мы предпочли такой теоретико-личностный подход фактораналитическому не столько из-за линейности этого ме­тода, - что неадекватно специфике биологического и психо­логического, - но прежде всего в силу того факта, что совре­менная экспериментальная психология далеко не покрывает всех даже наиболее существенных систем личности. Нам представлялось наиболее адекватным выбрать в качестве ос­новных аспектов анализа ряд измерений, широко употребляе­мых при анализе личности, таких как: материал, направление, упорядоченность и изменчивость, а также ассимиляций мимикрия и паразитизм. Эти измерения позволяют распреде­лить значительное число простых по отношению к ним ком­пенсаторных механизмов. Система же всех семи измерений рассматривалась нами как достаточная для описания и любых других, таким образом, уже комплексных, сложных механизмов. При этом мы рассматривали эту систему как открытую, имея в виду расширить ее при столкновении с механизмами, принципиальные черты которых упускались бы при таком отображении.

Из выделенных семи измерений, первое представляет материал, а остальные - структуру психики. Поясним эти термины. В соответствии с современной семиотикой и давно проникшим в психиатрию и психологию феноменологичес­ким анализом на основании двойственной - материальной и идеальной - природы психики человека, в ней выделяются: план выражения (формальные психологические особен­ности) и план содержания (тематика психики), а в каждом из них - материал и форма. Материалом плана выражения

являются психологические функции, а формой - способ их использования, т. е. операциональный аспект рассмотрения. Материалом плана содержания является проблематика пси­хики как таковая, а формой - способ ее упорядочивания и комбинирования.

Первым типом психологической компенсации как раз и является материал обоих планов, но прежде всего опора на задатки. Под задатками понимаются все потенциальные возможности личности, под способностями - задатки, реали­зованные в ходе развития и последующей жизни. Таким об­разом, мы имеем здесь в виду темперамент, восприятия, во­ображение, интеллект, память, а также навыки и умения.¹ Мы предпочитаем говорить о задатках, чтобы указать на бо­лее широкое основание для опоры, чем только способности. Мы не считаем, что все нереализованные во время задатки нацело потеряны для личности. В отношении каждой лично­сти можно построить школу ее индивидуальных способнос­тей от наиболее сильных, сохранных до наиболее уязвимых. Указанный тип компенсации заключается в таком перерасп­ределении, когда нарушенные способности компенсируются другими, сохранными. Например, нарушения памяти или восприятия успешно компенсируются интеллектом, сниже­ние интеллекта восполняется темпераментом, памятью, на­выками ит. д.

Что касается опоры на материал содержания (проблема­тику психики), то это форма связи со своей исторически кон­кретной социальной средой. Знаменательно, что самоактуа­лизация личности - это обычно в большей мере осуществле­ние ее дела, желаний и целей того содержания, которое составляет ее мир, а не ее самой. Эта как бы внеличностность осуществляемых целей является целительной нормой, ибо - как многократно убеждались - ориентация целей на себя в узком смысле слова делает личность крайне уязвимой. Опора

на содержание может быть представлена в виде иерархии ценностей, т. е. одной из самых фундаментальных личност­ных характеристик. Таким образом, первый тип компенса­ции представляет взаимодействие двух шкал: иерархия спо­собностей и иерархии ценностей.

Второй тип компенсации охватывает механизмы направ­ления деятельности или функционирования со следующими видами. Отреагирование - исчерпывающий единовременный ответ на свою причину, но ориентированный не на нее, а в сторону, на посторонний объект. Если же это постоянная деятельность, ориентированная таким образом, то такси ме­ханизм носит название переключения. Другим существенным его отличием от отреагирования нередко является значительно более сложная структура. Отреагирование подразделяет­ся, в зависимости от того, совершается ли оно в отношении явной причины или вытесненной, на вымещение и катарзис. Реверсия или конструкция представляет локальное или общее сокращение поля личности, т. е. "отказ" самоактуализации от ряда уже осуществленных реализаций, что выража­ется в разного рода уступках, отступлениях, самоограниче­ниях, торможениях и т. д. Экстенсия, наоборот, представля­ет преодолевающее среду расширение поля личности путем активной деятельности, упорного труда, борьбы, агрессии, захвата, подавления и подчинения противостоящего и г. д., т. е. активное наступление, продвижение вперед. Перечис­ленные механизмы являются прямолинейными способами ре­агирования и, таким образом, характеризуются ригидностью. Оптимальным же является гибкое, сообразующееся с изме­нениями ситуации, оперирование всеми перечисленными выше приемами, как ближайшими целями, в достижении конечной цели. Для обозначения этого механизма целесообразно ис­пользовать понятия тактики и стратегии их традиционном значении, т. е. как систем указанных приемов, обеспечиваю­щих достижение целей различного временного отстояния посредством соответствующего предвосхищения и предубеж­дения. В описываемом ряду стоят еще два приема психологи­ческой компенсации - выжидание и отключение. Если в пер­вом случае речь идет о бездеятельности, преследующей тактические цели, то во втором, - о возникшей необходимо­сти в остановке для передышки, отдыха, наиболее потной и продуктивной формой которого является релаксация.

Третий тип компенсации объединяет механизмы внутрен­ней перестройки, упорядочивания, структурирования. Их можно расположить в виде шкалы дифференцированности с возрастающей к центру с обеих сторон упорядоченнос­тью. Тогда в центре окажутся механизмы переоценивания, рационализации и подготовки поля действия, из которых оп­тимальными являются наиболее сообразующиеся с предвос­хищением. Одним из полюсов окажется переусложненная структура, позволяющая так называемый "уход в дебри", т. е. в сложность, путаницу. Противоположный полюс это, наоборот, деструктирование, упрощение структуры, вплоть до регрессии, т. е. перехода к шаблону, к более примитивно­му уровню реагирования, к диффузной структуре. Забегая вперед можно сказать, что оба полюса часто связаны с повы­шенной внушимостью. Итак, в зависимости от того, ограни­чивается ли дело "эмоциональной переработкой" с ее игрой значением или имеет место также и "интеллектуальная пере­работка", мы выделяем механизмы переоценивания и рацио­нализации. Характерно, что если для нормы обычна указан­ная последовательность, то при состояниях требующих пси­хотерапевтического вмешательства - обратная, т. е. переоце­нивание оказывается более трудно достижимой задачей. Если переоценивание и рационализация представляют структури­рование поля личности, то подготовка поля действия - это уже структурирование окружающей среды, начиная с ее выбора, регламентации, режима, до заблаговременной орга­низации всех необходимых условий. Переоценивание или эмо­циональная переработка представляет так называемую эмо­циональную логику, позволяющую истолковывать любые события приемлемым для себя образом. Это оказывается воз­можным лишь на основе соответствующей общей установки. Формы переоценивания очень разнообразны, а их вариации очень характеристичны в отношении особенностей личности. Например, склонен ли человек окаррикатуривать противни­ка и обесценивать неудавшееся или, наоборот, преувеличи­вает и удавшееся ему, и своих противников. Ставит ли он себе непомерные цели (которые не стыдно не достичь), или преуменьшает свои цели (что позволяет легко их превзойти). Другой формой переоценивания является, наоборот, превоз­несение своих особенностей, превознесение, идущее не от бла­годушного настроения, а имеющее именно компенсаторный

смысл, т. е. представляющее попытку превращения недостат­ков в достоинства, для чего всегда находятся, как известно, и действительные основания. Сюда же примыкает облагора­живание своих целей, оправдание методов и т. д., вплоть до их романтизации. К переоцениванию относятся и так на­зываемые контрастные реакции, складывающиеся из целого ряда разновидностей. Это контрастные реакции на сравнение себя с окружающими (таким людям легче, если другим тяже­ло), вплоть до активного создания такого рода контраста (на­пример, облегчение себя запугиванием других). Это разрабо­танные еще Эпикуром приемы временного контрастирования, за счет сравнения с возможными неблагоприятными ожида­ниями ("могло быть хуже") или прошлым, вплоть до наме­ренных периодов ограничения, воздержания, умеренности. Это также такие формы ценностей трансформации как "ра­дость через страдание" и "упоение унижением" и, наконец, образование сознательных реакций противоположных бессоз­нательным, так наз. reaction-formation. Механизмы переоце­нивания основываются на характерном для личности мероп­риятии и находят опору в этом более объемлющем целом. В рамках этих механизмов следует рассматривать также са­мовнушение и дезактуализацию болезненных переживаний и содержаний. Наиболее характерными формами рационали­зации ("интеллектуальной переработки") являются объясне­ние, прояснение, переинтерпретация, согласование частей и, наконец, конкретизация, вплоть до объективации. Следует иметь в виду, что все эти механизмы оказываются действен­ными благодаря тому, что обладают той же суггестивной си­лой, которая составляет существо переоценивания. Рациональ­ная оболочка оказывается обычно необходимой в той мере, в какой речь идет о рассудочном типе личности, интеллекту­але, рационалисте. И, разумеется, существеннейшее значе­ние в обоих описанных группах имеет самое упорядочива­ние, т. е. внесение определенного порядка, взаимной согла­сованности различных побуждений, переживаний и содержа­ний, что особенно детально было разработано в работах Л. Фестингера. Этот процесс может касаться как частностей самого различного объема, гак и всего мировоззрения в це­лом. Соответственно этому, в обоих группах следует выде­лить также механизмы иерархизации и переиерархизации то ли в отношении мировоззрения в случае рационализации,

то ли в отношении мероприятия заключается в значительно более примитивной структуре последнего. Однако, оба пред­ставляют фактически связывание себя с определенными со­циальными силами и группировками, и их исторической судь­бой в данное время. Особенно существенна для третьего типа компенсации типология, различающая компенсацию в рам­ках одного уровня и компенсацию глубинного расстройства на более высоких уровнях. Это разграничение было введено и детально разработано на психиатрическом материале Е. Каном. Проблему несогласованности в различных струк­турных измерениях личности мы обобщили в специальной работе (Труды международного коллоквиума по социальной психологии, Тбилиси, 1970).

Четвертым типом компенсации являются различные фор­мы структурной изменчивости, что выражается в явлениях ригидности или гибкости. Ригидность представляет жесткое следование однажды данной или привычной схеме, режиму, направлению, или фиксацию на определенном объекте, пере­живании, принципе и т. п., т. е. это неизменяемость, устой­чивость, постоянство. В духовном слое ригидность выража­ется в форме догматического мировоззрения, удачно обозна­ченного К. Ясперсом, как "раковина", в ортодоксальности и консерватизме, т. е. все формы непоколебимости, как в устремлениях, так и в привязанностях, привычках, формах деятельности и функционирования. В законченном виде речь идет о ригидной личности и характерном для нее автономном поведении. На другом полюсе, ей противостоит бесхарактер­ная личность, homo fabеr, с характерным для нее полевым поведением, т. е. полной зависимостью от влияний окружаю­щей среды. В духовном слое это выражается в полной бес­принципности и ценностном релятивизме. Характер определя­ется, как известно, как наиболее устойчивая часть личностной структуры, как раз и выполняющая основную регулятивную функцию в отношении мотивации и ее воплощения. У бесха­рактерной личности нет ничего в достаточной мере устойчи­вого. Это лишает ее собственной системы отсчета, усиливая и закрепляя ее глобальный релятивизм и подчиняемость "об­стоятельствам". Разумеется, это всегда конформные личнос­ти. Однако, понятие конформизма имеет уже слишком много разных значений и стало предметом частой путаницы, осо­бенно с внушаемостью. Между тем, это совершенно различ-

ные понятия. Известная степень конформизма совершенно необходима для адаптации и представляет, собственно, саму социабельность. Существует большая разница в том, посту­пает ли человек под влиянием мнения окружающих, обста­новки и т. п. чем-то несущественным или важным для себя. У бесхарактерного как бы нет ничего существенного. Это люди всегда плывущие по течению, всегда идущие в сторону наи­меньшего сопротивления. Оптимальным из всех механиз­мов этого типа, располагающимся в центре шкалы, являет­ся гибкость во всех ее проявления, включая перемену сре­ды. Это является следствием оптимального состояния регу­лирующих аппаратов также и во всех других отношениях, так что оптимумы этой и предыдущих двух шкал совпадают. Это отвечает тому факту, что гибкость является выражением как упорядоченности и оптимальной дифференциации струк­туры, так и легкой варьируемости большого арсенала при­емов, изменяемости направлений, вплоть до коррекций ко­нечной цели, т. е. адекватного согласования с конкретной ситуацией. Важно подчеркнуть, что наличие такой сложно­сти уменьшает количество требуемой для регуляции энер­гии, что нередко создает впечатление высокой мотивации. Существенно, что не только бесхарактерность, но ригидность, непреклонность, упрямство, являются проявлениями сниже­ния самоконтроля, т. е. двумя основными формами слабос­ти воли. Действительно волевым поведением, предъявляю­щим наибольшие требования к способности произвольного контроля, является гибкость. Полное овладение самоконт­ролем включает следующие ступени экстенсивности произ­вольного регулирования: регулирование деятельностью, вни­манием, эмоциями, установками, автономными функциями. Последнее достигается, как известно, аутогенной трениров­кой.

Пятый тип компенсаторных механизмов представляет их распределение по тому, осуществляется ли взаимодействие всей личности или ее "Я" с окружающим полем посредством ассимиляции, объединения с ним, или посредством диссими­ляции, разграничения и противопоставления. Это механиз­мы известны также под названием интроекции и проекции. К механизмам диссимиляции относятся изоляция, отграни­чение и инкапсуляция травмирующих или чуждых содержа­ний, их вытеснение из сознания, или только оттеснение

на периферию сознания, отвлечение, игнорирование, харак­терная оборонительная позиция, выражающаяся в уклончи­вых ответах и превращении игнорируемого в пустяк и т. д. Сюда примыкают: расщепление сознания, с параллельным, почти независимым сосуществованием адекватных и патоло­гических, бредовых содержаний, а также различные формы "дистанции" (Д. Адлер), представляющих механизмы уже достаточно ясного сознания. Сюда относятся: постоянное от­кладывание различных исполнений или перекладывание на других; постоянные отвлечения, например, посторонними или второстепенными занятиями вместо главного, создания иллюзии деятельности бесконечной подготовительной рабо­той; различные полуудовлетворения, ограничение частичным исполнением; игнорирование времени, пребывание в безвременьи" и т. д. Патологическими формами дистанции являют­ся непрестанные сомнения и явления навязчивости или, соот­ветственно, так называемые "стояние на месте" и "движение вспять" по А. Адлеру. К разновидностям вытеснения отно­сятся перцептивный контроль, избирательная невниматель­ность и забывчивость, реальность которых доказана экспери­ментально. Своеобразной формой вытеснения является так­же проекция, т. е. неосознаваемое наделение окружающего своими собственным и вытесняемыми отрицательными содер­жаниями и чертами. В поведенческом и духовном планах это выражается в отчуждении от окружающего мира, ощущаемо­го как враждебный, опасный или, по крайней мере, чуждый, в различных формах либо ухода от него в мир абстракций, внутренних переживаний и т. д., либо борьбы, воинствую­щей тенденциозности и фанатизма. К механизмам ассимиля­ции относятся и чувствование, сопереживание (эмпатия), со­лидаризация, вплоть до идентификации и при полном завер­шении последней - интроекция, т. е. как бы полное слияние с объектом переживания, сживание с ним. В поведенческом плане это выражается в открытой, доброжелательной, сочув­ствующей манере держать себя, в широких и теплых контак­тах, доверчивости, отзывчивости и т. д. В духовном плане - во всепримиряющих синтезах, удачность которых зависит уже от уровня личности, в стремлении все объять и гармонизиро­вать, в легкости компромиссных, конструктивных решений. Оптимумом рассматриваемой шкалы является адекватность, представлений о среде и взаимоотношений с ней, т. е. реали­-

стичность. Это позволяет не ошибаться самому и использо­вать "ошибки партнера", т. е. достаточно тонко учитывать конкретную ситуацию и, таким образом, наиболее полным и выигрышным образом осуществлять процесс самоактуали­зации. Нетрудно заметить, что механизмы диссимиляции и ригидности смыкаются, чего нельзя сказать относительно полярных им механизмов. Хотя ассимилятивный тип действи­тельно близок конформному и нередко сливается с ним, он не имеет ничего общего с бесхарактерностью.

Шестым типом психологической компенсации является ха­рактер выявления себя в интерперсональиых контактах: непосредственный, откровенный или искусственный, вводя­щий в заблуждение. Если первый из них смыкается с ассими­лятивным типом, то второй вполне самостоятелен. Это раз­личные формы мимикрии, наиболее известным видом кото­рой является в вербальном плане обман, а в поведенческом - игра чужих ролей, в частности симуляция и диссимуляцля. Наиболее обычной формой мимикрии являются различные характерные формы манеры поведения, предназначенные то ли расположить, привлечь к себе, то ли отпугнуть, то ли оставить незаметным и т. п. Сюда относятся также многооб­разные формы агравации, когда не только преувеличиваются свои симптомы и болезни, но и преуменьшаются свои способ­ности, знания, навыки, когда пресловутая скромность дости­гает степени характерного "самоунижения". Все это позволя­ет создать некий запас надежности, отдалить черту экстре­мальных нагрузок. Такие люди жалуются на боль, когда она только предстоит или вполне терпима, сетуют на трудности, которые легко для них преодолимы и т. д. и т. п. Многие ошибочные считают это особенностью тревожных личностей. Между тем преуменьшение своих способностей намного бо­лее распространенный компенсаторный механизм, прежде всего интерперсонального характера, аппелирующий к сочув­ствию и помощи окружающих, уменьшающий их соперниче­ство и агрессивные устремления, а также, - наряду с указан­ным получением ощутимого резерва, - ведущим в нужный момент к мнимому преувеличению окружающими этих спо­собностей при их обнаружении, в силу контраста. Это, соб­ственно, уже характерная компенсаторная роль "простачка", известная под названием "крестьянской хитрости" и т. п. Аналогичные специфически компенсаторные роли очень раз­-

нообразны и подставляют, пожалуй, во многих отношени­ях, наибольший интерес. Здесь мы сталкиваемся уже с впол­не социально-психологической проблематикой, так как ком­пенсаторные роли как правило являются институциолизированными, т. е. определяются конкретными культуральными и социальными особенностями данного общества. Мимикрия представляет разнообразные внешние конструкции, скрыва­ющие действительные намерения и методы. Сюда относятся и такие, как ложная невозмутимость, равнодушие, "сохране­ние лица", ложная искренность, т. е. лишь манера, внешняя форма откровенности, или расчитанна неполная откровен­ность, когда выдается многое, чтобы скрыть главное; или действительно полная откровенность с предвосхищаемым не­доверием к ней. В этом последнем случае компенсация дос­тигается удачным выбором среды, в которой можно играть самого себя, т. е. оставаться самим собой. Однако, этот вид компенсации относится уже к разновидностям упорядочива­ния. Таким образом, эта шкала совпадает с так называемым продольным измерением личностной структуры, обозначае­мым как перспектива характера (В. Штерн) или ролевая структура (С. Аш). Оптимумом этой шкалы является роле­вая согласованность, т. е. непротиворечивость исполняемых ролей друг другу и их адекватность полю деятельности.

Седьмой тип компенсаторных механизмов основывается на источнике существования и деятельности, и представляет полярность между паразитизмом и зависимостью, с одной стороны, и заботой - с другой. Наряду с паразитизмом раз­ного рода (не только материальным, но и идейным иждивен­чеством¹, не только эксплуатацией добрых чувств к себе, но и путем открытого насилия, шантажа, вымогательства или незаметного воровства, плагиата, заимствования), здесь ши­роко представлены различные формы поисков покровителя и примыкания к сильному, авторитетному, богатому, власть имущему, посредством механизмов мимикрии и конформиз­ма (заискивание, лесть, продажность и др.). Полярным механизмом является все та же ассимиляция в форме столь далеко зашедшей идентификации, столь полной интроекции,

что осуществляются всевозможные формы помощи и покро­вительства, некая экстенсия родительского поведения, выра­жающаяся в филантропии разного рода, благодетельстве, опеке, содержании за свой счет. Характерно, что забота о других мобилизует собственные силы, повышает выносли­вость и сопротивляемость. Центром этой шкалы служат разно­образные формы кооперации, содружества, симбиоза и т. п., т. е. взаимозависимости. Понятие реабилитации психически больного не ограничивается его элементарным жизнеустрой­ством, оно акцентирует задачу восстановления его социаль­ной ценности, которую бы он мог ощутить сам. В этом отно­шении глубоко знаменательно, что психически больные потенциально характеризуются не иждивенчеством, а как раз способностью и даже потребностью в заботе о ком-то или чем-то. Причем в этом заключается не оцененная и не разра­ботанная еще в должной мере форма терапии.

Следует иметь в виду не только комплексность многих из компенсаторных механизмов, но также системную слож­ность набора этих механизмов у различных личностей. Су­щественно также, что эти системы могут очень различаться в отношении своей оптимальности, т. е. того, в какой мере согласуются друг с другом используемые компенсаторные механизмы. Очевидно, что адекватным здесь является не какая-то единая норма, а определенный набор норм, соответ­ственно различным личностным типам к тому, что нуждается в компенсации. Таким образом, разработанная схема даст воз­можность провести систематический анализ в отношении: раз­работки указанных норм; характеристики систем компенса­торных механизмов различных личностных типов при инте­ресующих нас психопатологических синдромах; репрезента­ции психотерапевтических методов и профрекомендаций - на языке этих шкал. Плодотворность анализа этих проблем предопределяется наличием экспериментальных коррелято­ров выделенных характеристик. Эту возможность предостав­ляет применение экспериментально-психологических лично­стных методов исследования.

Выделенные измерения могут служить интерпретацион­ной схемой, делая возможным систематический анализ не только экспериментальных, но и клинических данных в компенсаторном аспекте.

Реализация этого сделает возможным в полной мере отка­заться от традиционной односторонности и акцентировать не то, что осталось от болезни, а как живет, как приспосаблива­ется больной со своими сниженными возможностями. Откры­ваются новые, важные перспективы в отношении описания тех особых компенсаторных механизмов, которые характе­ризуют клинику психозов, т. е. компенсаторный аспект общей психопатологии; в отношении нового подхода к про­гнозу, так как знание состояния компенсаторных механизмов не на одном только биологическом уровне позволит, нако­нец, прогностику на основании одного поперечного среза; и отношении целенаправленной, действительно индивидуа­лизированной психо- и социотерапии, и широкого круга ме­роприятий по социальной реабилитации.