Глава 3. Мореходное училище. Путешествие в Баку.

Однажды мой товарищ по классу принёс программу мореходного училища и рассказал, что собирается поступить туда. Я возгорел этим же желанием, размечтался о море, и пошли двойки за двойками,

а по немецкому языку даже единицы. Как меня ни увещевали мои родители, я оказался в таком положении, что просто уже не мог учиться.

Как-то зашёл в наш двор шарманщик с морской свинкой в клетке, вынимающей билетик с судьбой. Няня взяла на меня билетик, а там было напечатано «будет увлекаться морем, но потом остынет и проживёт спокойно до 70 лет». Впрочем, это произошло после моего отъезда. И вот в мае месяце я и мой товарищ Лотис отправились в мореходное училище в Баку. Путь наш лежал по железной дороге до Камышина, на Волге, а оттуда на пароходе до Астрахани. В Камышине нам пришлось дожидаться парохода чуть ли не до вечера. Дожидался парохода также один господин. Разговорившись с нами и узнав о цели нашей поездки, он спросил «не начитались ли мы Майн Рида»? Начал отговаривать нас и открывать глаза на тяжёлую жизнь моряка и так нас, говоря образно «облил холодной водой», что заронил в нас сомнение в серьёзности наших планов.

Но вот пришёл пароход, я получил каюту в 1-ом классе, хорошо поужинал и сел на палубе, успокоенный мерными ударами колёс и плеском воды. Волга в это время была многоводна, и пароход шёл близко к левому плоскому берегу, покрытому кустарником, откуда неслось беспрерывное пение тысячи соловьев. Путешествие продолжалось и следующий день до вечера. На пристанях мы сходили на берег купить крыночку топлёного молока или кусок пирога. С палубы я почти не сходил, любуясь на волжские берега и извивы реки.

Поздно вечером заблестели огни Астрахани. Ночь мы провели на пароходе, а утром отправились в гостиницу, так как в этот день не было парохода для дальнейшего путешествия. Ходили по городу, посетили, конечно, какую-то кондитерскую, но не наткнулись на что-либо интересное. Дня через полтора утром отправились пароходом вниз по Волге в устье или взморье. Устье Волги такое широкое, что никаких берегов не видно. Здесь на якорях стояли пристани-баржи. Тут мы пересели на морской пароход и после окончания перегрузки товара вышли в море.

Утром на следующий день увидали кавказские горы с Казбеком и Эльбрусом. Пристали в Петровске (теперь называется по-другому). В Дербенте не приставали, а только высадили каких-то пассажиров в подошедший бот. Дербент стоит на откосах гор, а потому хорошо было видно и город, и стены старинной крепости. Я уже многое прочёл из времён завоевания Кавказа, а потому вид гор произвёл на меня сильное впечатление. На

пароходе познакомились с некоторыми пассажирами, которые тоже плыли в Баку. Они нам дали указания, где остановиться, и дал свой адрес, если понадобится.

Когда мы вышли с парохода со своими чемоданчиками, нас окружили извозчики - персы. Мы уже знали, сколько им надо платить до той гостиницы, которую нам рекомендовали, а потому не подались на их запрашивания втридорога. Но вот мы уже в коляске, запряжённою парою лошадей, и перс подвозит нас к гостинице, но с другим названием. Мы ему говорим, что не туда он нас привёз, а он уверяет, что сюда его нанимали. Ну что делать! Слезли, пошли внутрь, дали нам номер с одним окном, выходящим на застеклённую галерею. Поставили мы свои чемоданчики и пошли в город.

Завезли ли нас в такой район, где кроме персов почти никого и не встретишь или это было такое время дня, только мы почувствовали себя в Персии. Везде лавчонки с горами абрикос и других фруктов, торговцы-персы с красными бородами и красными ногтями. Почти все сидят на корточках. Другие лавчонки с коврами, посудой, одеждой и только и слышно гортанный язык или исковерканный русский. Дошли до какого-то Кремля восточной архитектуры с большой красивой мечетью по середине, а кругом базар и базар, как море! Находившись вдоволь, купили абрикос, хлеба и бутылку белого вина, и вернулись в гостиницу. Гостиница эта оказалась местом лёгкого поведения, но мы пострадали только от клопов.

Утром отправились в мореходное училище. Там нам сказали, чтобы мы шли в порт на учебное судно и, переговорив с начальником, получили бы ответ на уже поданное прошение. Судно оказалось парусно-паровое и приводилось в порядок. Чистилось и скреблось. Вся команда, состоявшая из учеников, была в брезентовых куртках и штанах. Когда нам показали нефтяную яму, которую тоже надо было чистить, то все наши поэтические мечты о море оказались в полном противоречии с действительностью. Поделившись между собою нашими впечатлениями, мы вместо того, чтобы идти в канцелярию училища, отправились в пароходную контору узнать, когда есть пароход в Астрахань.

Не помню уже, когда он был, но только очень скоро мы отплыли с тем же пароходом, с которым прибыли. Успел я побывать и на нефтяных приисках. Но положение наше было серьёзно. Денег на обратный путь не хватало. Не мы, ни наши родители не предвидели нашего обратного путешествия. При отъезде из дому папа мне сказал:«Вот тебе 40 рублей на дорогу и на первое время. Когда устроишься, напиши, и я пришлю, сколько будет надо». У моего компаньона хватило на билет до Петровска, а до Астрахани он ехал «зайцем», прятавшись от контроля.Я же взял билет до Астрахани,

но уже в третьем классе и за весь этот путь съел только один бутерброд с икрой. Во время этого путешествия нас хорошо качало.

В Астрахани я взял себе и товарищу билеты до первой пристани, чтобы пустили на пароход, а дальше плыли «зайцами». Пассажиры из простого народа нам помогали, кормили и прятали. Я даже лежал под скамейкой во время контроля, под старушкой в широких юбках. Приятель высадился в Камышине и как-то всё же добрался до своего дома. Я решил плыть в Саратов, где было много родных и, в том числе, мой дед. В кармане у меня оставалось 20 копеек. Вот уже показался мой родной город, и я ломал голову, как мне сойти с парохода. Если пассажир сходил с вещами, то должен был при спуске отдать билет, которого у меня не было. И вот за последние 20 копеек я взял матроса, снести мой чемодан до извозчика, а сам сошёл, не имея ничего в руках.

Приказав извозчику ехать на Константиновскую улицу номер такой-то, я стал думать, как мне лучше предстать перед дедушкой. Я его люблю, но всегда побаивался. Ещё до революции я пописывал стихи с лунной ночью и соловьями, а также написал драму в 4-х действиях и несколько рассказов. Все эти произведения я однажды отвёз ему, чтобы он определил мои писательские способности. Однажды он сообщил мне письмом, что прочитал мои произведения и ничего хорошего сказать о них не может, но так как это занятие безобидное, то продолжать писать можно, авось что-нибудь и получится. После этого я сжёг всё это в печке и больше уже не старался стать ни поэтом, ни писателем.

Подъезжая к крыльцу, я звоню, вхожу и иду к дедушке - в кабинет, целую его в щёку выше бороды и на его вопросы даю ему объяснения по поводу моего возвращения. В это время входит лакей и говорит, что извозчик просит, чтоб его отпустили. Я объяснил, что у меня не ни копейки, а потому платит дедушка. Он остался доволен моим возвращением, потому что, как сказал, это дорога для неудачников. Взял с меня обещание, что я буду хорошо учиться, кончу реальное училище, а тогда он меня устроит в Морское Инженерное Училище, откуда выходили инженеры, механики и кораблестроители. Находилось оно в Кронштадте. Сказал, что я останусь у него дней десять и побываю у других родственников, что он напишет письмо папе и попросит выслать к условленному дню лошадей на станцию в Кирсанов.

Почти все родственники были на дачах, и я провёл там почти половину времени. Надо было быть также с дедушкой и играть с ним в шахматы. Он был известный шахматист и был моим учителем. Под

конец он уже не давал мне никакого «фору» и случалось, что иногда я выигрывал партию, что ему очень не нравилось.

Но вот пришёл день отъезда. Простился я с дедушкой и поехал на станцию. Взял носильщика и пошёл в вокзал, а жандарм встретил и отвёл меня в кабинет начальника жандармского отделения к моему дяде - полковнику Сергею Сергеевичу Балабанову. Во время большевицкой революции его утопили в Волге, привязав к ногам камень. Дядя дал мне много хороших наставлений. Он был человек умный, дальновидный и очень хороший и к тому же весёлый. До революции к жандармам относились плохо, оплёвывали всё, что революционерам мешало, но, судя по дяде и его приближённым, я имею о жандармах очень высокое мнение. Дядя устроил меня в поезд со всеми удобствами, и на другой день в полдень я был уже в Кирсанове.

Вышел я с вокзала и увидел нашу тройку с бубенцами. Я почувствовал большую радость, возвратившись домой. Через два часа я был уже дома, где меня с радостью встретили и родители, и братья с сестрами. Я в этот момент понял что такое семья и дом и как этим надо дорожить.