Глава 14. Прибытие на фронт.

Мы шли на германский фронт, но ещё не знали в какое место. Знали только номер военно-полевой почтовой конторы. Путь наш лежал через Грязи, Харьков, Полтаву, Киев на Ровно. В Полтаве мы стояли довольно долго, так что я ходил в город. К нам в эшелон стал проситься парнишка лет 13-ти, чтобы идти на фронт добровольцем. Командир, конечно, не разрешил, но, тем не менее, его всё же обнаружили в эшелоне, и командир приказал довести его до Киева и там сдать коменданту.

На станции Гребенка мы остановились, чтобы сделать проводку лошадей. Их выводили из вагона и пробегали с ними, чтобы размять ноги.

В Киеве мне не пришлось выйти в город, так как я был дежурным по эшелону, но я видел панораму Киева с левого берега Днепра, когда мы к нему подъезжали. Погода здесь стояла не такая холодная, как в Саратове. Всё было покрыто снегом, но солнце светило теплее.

Не помню, на какой день мы прибыли в Ровно. Оттуда нас направили на станцию местечка Клевань. Там мы выгрузились и пошли в Клевань (верстах в 2-х от станции). Здесь стоял штаб 39-го корпуса. Нас разместили по квартирам, а на следующий день после смотра пошли походным порядком на позицию. Здесь были большие сосновые леса. Было видно, что фронт доходил до этих мест, так как попадались деревья, разбитые снарядами. Шли мы по шоссе. Здесь было как-то непривычно безлюдно и тихо. Гражданского населения не было.

Оставив в лесу резерв, то есть зарядные ящики и хозяйственную часть, боевая часть батареи пошла на позицию. Нас привели в

сосновый лес на полянку, так как гаубицы могли стрелять отсюда. Сразу построили фронт батареи, вырыли орудийные окопы, и номера, то есть орудийная прислуга, начали рыть для себя землянки, покрывая их сосновыми ветками и засыпая землёй. Мы же, офицеры, должны были провести ночь в лесу в своих походных мешках. Хотя кровати наши стояли вокруг костра, но это ничуть не спасало от холода. На следующую ночь нас пригласили в лёгкую батарею, стоявшую недалеко от нас, а потом была готова землянка и для офицеров.

Потом пришлось с расположением позиций с наблюдательных пунктов на вершинах сосен. Прошли по пехотным окопам первой линии. Устроили и там наблюдательные пункты. Затем начали пристрелку по некоторым пунктам расположения противника. Между нами протекала речка Горынь. На железнодорожном пути, с другой стороны речки, стоял наш разбитый бронепоезд. Против нас стояли австрийцы. Их окопы тянулись по открытой местности, а наши по опушке леса.

Постепенно наступала весна, а мы быстро привыкали к боевой обстановке. Сначала нам казалось, что все пули и снаряды летят прямо в нас, но скоро поняли, что если слышан звук полёта, то это для нас не опасно. Тот снаряд, который летит в тебя, не слышан до самого последнего момента.

Однажды очень рано утром австрийцы атаковали холмик, находившийся с их стороны речки, но занятый нашей пехотой. Я был послан туда на наш резервный наблюдательный пункт с телефонистами и наблюдателями. Я знал весь лес вдоль и поперёк и потому пустился бежать кратким путём без дорог прямо по лесу. И вот тут я попал в переделку. Австрийские снаряды рвались вверху, задевая макушки сосен. Гром разрывов, треск падающих верхушек деревьев и щёлканье осколков смутили солдат, и они задержали бег. А я им крикнул: «Скорее, ребята, надо помочь пехоте». И они снова кинулись за мной. Один за другим мы попрыгали в окопы, где вся пехота стояла с винтовками в амбразурах. Прибежав в наблюдательный блиндажик и выставив наблюдательную трубу, я увидал, что австрийцы отбиты. Конечно, я сразу связался с батареей, которая и без меня выпустила несколько бомб по австрийским окопам против нашего холмика. Скоро всё затихло, и только можно было наблюдать переправу наших раненых и убитых через замаскированный мостик. Я вышел из блиндажа в окоп. По краю окопа росли крупные незабудки и я нарвал букетик. Было тихо, тепло. Только невидимо по ходам сообщения несли раненых

и убитых. Тоже и у австрийцев, но и там ничего, кроме вскопанной земли не было видно.

Вскоре нашу батарею перекинули южнее, лес там кончался, и начиналось открытое поле. Хотя местность была пересечённая, но позицию было найти очень трудно. Поэтому мы встали в лесу.

Однажды пролетавший австрийский самолёт бросил над нами широкую и длинную чёрную ленту с грузом песка. По этому сигналу несколько австрийских батарей начали обстрел, и их снаряды взорвались на самой батарее, но, не причинив никаких потерь. Тогда мы в этот же день переменили позицию, оставив вместо орудий разные деревяшки.