Филос_Учеб.пос_2009 для студ. всех форм обуч. - копия

Исходным пунктом при этом служит гегелевский принцип внутренней противоречивости бытия духа, переосмысленной как внутренняя противоречивость бытия материи. Именно она, эта противоречивость, выступает глубинным источником внутренней активности, обусловливающей самопорождение и саморазвитие всех форм бытия материи вплоть до бытия такого ее свойства, как человеческое сознание. Среди противоречий, определяющих бытие материи, наиболее фундаментальными являются противоречия бытия и небытия, конечности и бесконечности, непрерывности и дискретности, устойчивости и изменчивости. На теоретическом синтезе представлений об этих противоречиях основывается философское понимание движения как способа бытия материи.

3. Движение — способ существования материи

Первоначальные догадки о внутреннем единстве материи и движения возникли еще в древности и были связаны с пониманием движения как субстанциального определения бытия. У философов милетской школы движение — это самопроизвольное, не детерминированное извне возникновение, изменение и уничтожение вещей. Не случайно в качестве субстанции у них выступает нечто изменчивое, текучее, не имеющее устойчивой формы. Для Гераклита все бытие крайне неустойчиво, имеет постоянную тенденцию к превращению в небытие: все есть и не есть, все сущее стремится стать чем-то иным. Гераклит и его эпигоны абсолютизировали изменчивость бытия.

В противоположность им философы элейской школы (Ксенофан, Парменид, Зенон) считали, что изменчивость не совместима с сущностью бытия: наблюдение за отдельными вещами, говорил Парменид, свидетельствует об их движении, но, в сущности своей мир един и не подвержен изменению. Зенон пришел к такому же выводу на основе допущения абсолютной конечности, бесконечной делимости, дискретности всех проявлений бытия. Знаменитые «апории Зенона» зафиксировали внутреннюю противоречивость, парадоксальность движения и акцентировали внимание на трудностях разрешения этих парадоксов. В результате идее Гераклита

о«тотальной» изменчивости всего сущего была противопоставлена идея

осамотождественности, устойчивости мира.

Плодотворность обеих идей обнаружилась в процессе поиска источников двигательной активности. Уже Демокрит связывал движение атомов с фактом существования пустоты. Атомы движутся, чтобы заполнить пустоту. Противоположность атомов и пустоты, т. е. бытия и небытия, дискретного и неделимого, конечного и бесконечного, выступает здесь источником движения. Однако противоречие между атомами (бытие) и пустотой (небытие) является внешним по отношению к бытию. Поэтому в учении

161

атомистов содержался зародыш более поздних воззрений на природу движения, объясняющих его действием внешних причин.

Вразвернутом виде такое воззрение мы находим у Аристотеля. Он полагал, что материя, будучи субстанцией вещей, не способна к самостоятельному движению. Активной, движущей силой выступает нематериальная форма. Энергия формы порождает все материальные вещи: она «оформляет» материю и таким образом придает ей статус реального предметного бытия вещей, их свойств и отношений.

ВНовое время за Аристотелем следовал Р. Декарт, утверждавший, что первоначальной причиной движения является бог. Однако материалисты, особенно Б. Спиноза и Л. Фейербах, отстаивали противоположную точку зрения. Так, Б. Спиноза, у которого синонимом субстанции выступает вечная и бесконечная природа, полагал, что бытие природы заключено в ней самой, что она порождает сама себя, является причиной самой себя, поскольку ей присуще самодвижение. Впрочем, достаточно убедительно аргументировать верные в своей основе взгляды эти мыслители не смогли, ибо для них остался неясным источник самодвижения материи.

Диалектико-материалистическое решение проблемы движения синтезировало не только изложенные здесь различные подходы к нему, но и гегелевский принцип самопротиворечивости субстанции. К. Маркс и Ф. Энгельс исходили из того, что в основе движения лежит взаимодействие,

вкотором концентрируются фундаментальные противоречия бытия. Бесконечное многообразие форм бытия не существует иначе, как посредством обособленных, конечных (ограниченных качественно и количественно) форм бытия, прежде всего, вещей. Взаимно воздействуя друг на друга, вещи изменяются, и если эти изменения переходят границы, перестают существовать. Изменяясь же в пределах своих границ, они сохраняются, остаются относительно неизменными, устойчивыми. Это постоянно разрешаемое в процессе взаимодействия и вновь воспроизводимое в том же взаимодействии противоречие устойчивости и изменчивости образует сущность движения.

Движение выступает, следовательно, как единство двух противоположных сторон. Первая сторона — изменение, превращение одного относительно устойчивого качественного состояния в другое; противоположная ей сторона — сохранение объектом своего качественного состояния, фиксация присущих ему свойств. При этом устойчивость объекта является временной и обеспечивается равновесием воздействующих на него факторов. Тогда содержание движения можно представить в виде следующей модели: в процессе изменений, постоянно происходящих в мире, возникает относительно устойчивая система взаимодействий, которая и проявляет себя как вещь; но в силу постоянно совершающихся взаимодействий

162

устойчивость системы нарушается, и она переходит в новое, относительно устойчивое состояние.

Устойчивость (или состояние покоя) является частным случаем, моментом всеобщего изменения, это динамическое равновесие, «застывшая волна» изменений. В то же время, устойчивость форм бытия — необходимое условие дифференциации, структурирования материи, следовательно, условие взаимодействия форм ее бытия. Вне устойчивости попросту нечему было бы взаимодействовать и изменяться. В свою очередь, без изменений ничто не появлялось бы вновь, нечему было бы сохраняться. Материальные предметы сохраняются посредством изменений и изменяются посредством сохранения. К примеру, живой организм сохраняется лишь при условии постоянного изменения посредством обмена веществ;

вто же время если нет сохраняющего себя организма, нет и изменений

вформе обмена веществ.

Спонятием устойчивости как равновесия в процессах изменений сопряжено понятие формы движения. Изменения, происходящие в мире, локализуются в виде устойчивых типов, соответствующих структуре взаимодействующих материальных образований. Эти устойчивые типы изменений и называются формами движения. Основными формами движения, по классификации Ф. Энгельса, являются механическая, физическая, химическая, биологическая и социальная.

Различия между этими типами изменений не абсолютны: одна форма «проникает» и «переходит» в другую. В фиксированности форм движения проявляются его устойчивость, дискретность, тогда как непрерывность, изменчивость проявляются во взаимопревращении этих форм. Количественная мера движения отражается понятием энергии, ее постоянство описывается физическим законом сохранения и превращения энергии.

В то же время, отношения между формами движения строго субординированы: одна форма является «низшей», другая — «высшей». Низшие формы выступают предпосылками для возникновения высших, а всякая более высокая форма изменений в снятом виде включает в себя все низшие. Так, живой организм, будучи системой биологических изменений, одновременно совершает химические, физические и механические движения. В результате возникновение каждой новой, более высокой формы движения представляет собой и качественно более высокую ступень в развитии материи вплоть до появления социальной формы движения, а вместе с ней и такой высокоорганизованной «вещи», как человеческий мозг, свойством которого является сознание.

163

4. Пространство и время в структуре движения

Из сущности изложенной концепции движения вытекает, что оно имеет пространственно-временную структуру. Какие же характеристики бытия отражаются понятиями «пространство» и «время»? Этот вопрос возник еще у античных мыслителей, но непротиворечивой теории пространства и времени нет по сей день; представления о них меняются от эпохи к эпохе. А. Эйнштейн говорил о том, что всякое коренное изменение наших представлений о мире предполагает и пересмотр нашего понимания пространства и времени.

Вистории философии и в современных взглядах на эту проблему сложились две пары противоположных и в то же время взаимодополняющих концепций. Первая пара — субстанциальная и реляционная концепции, которые расходятся друг с другом по вопросу о природе пространства и времени, а также об отношении их к движению.

Субстанциальная концепция рассматривает пространство и время как всеобщие объективные и неизменные формы бытия вещей. В натурфилософии И. Ньютона пространство — это неподвижная среда, в которой совершаются перемещения тел, сохраняющих свою массу и инерцию. Это, как и у Демокрита, абсолютная пустота — однородная, проницаемая, трехмерная. Время — абсолютная длительность, имеющая одинаковую скорость и одно направление где бы то ни было. Пространство и время превращаются здесь в самостоятельные субстанции, не зависящие от материальных вещей.

Однако еще Р. Декарт, а вслед за ним Б. Спиноза, Д. Локк и некоторые другие материалисты высказывали мысль о том, что пространство и время представляют собой выражение и меру устойчивости (пространство) и изменчивости (время) вещей. И. Кант уже отказывает пространству и времени в объективности и рассматривает их как априорные формы чувственного познания. К. Маркс и Ф. Энгельс возвращают этим понятиям материалистический смысл, но только в ХХ веке под влиянием теории относительности утверждается реляционная концепция пространства и времени.

Всоответствии с этой концепцией пространство и время представляют собой всеобщие формы бытия материи, но в своих конкретных проявлениях они не остаются неизменными, а зависят от свойств взаимодействующих материальных систем. Так, из теории относительности следует,

что характеристики пространства и времени зависят от распределения и перемещения тяготеющих масс; в зависимости от силы тяготения меняются такие физические свойства, как кривизна пространства и скорость течения времени: чем больше сила тяготения, тем значительнее искривление пространства и тем медленнее течет время.

164

Более того, с реляционной точки зрения всякая материальная система располагает не только присущими ей пространственными характеристиками, но и собственным временем. Для иллюстрации можно предложить такой мысленный эксперимент. Допустим, что движение Земли вокруг Солнца ускорилось в два раза. В результате вдвое ускорилась бы смена времен года. Значит ли это, что продолжительность жизни увеличилась бы в два раза? Ответ может быть только отрицательным, потому что время выражает прежде всего изменения, внутренне присущие той или иной конкретной материальной системе.

Есть астрономическое время, выражающее движение небесных тел, и есть биологическое время, выражающее изменчивость организмов. Скорость однородных биологических процессов тоже неодинакова. У мухидрозофилы полный жизненный цикл занимает 90 дней, у крысы — немногим более трех лет, у человека — около 90 лет. Следовательно, «физиологические часы» дрозофилы идут в 365 раз, а крысы — в 30 раз быстрее, чем у человека. Собственное время живого существа определяется не часами, отсчитывающими астрономическое время, а скоростью обмена веществ, происходящего в организме.

Если биологическое время еще как-то соотносимо с астрономическим, то течение социального времени (времени общества) практически не поддается измерению ходом часов. Оно определяется плотностью происходящих событий: один год прошлого века не равен одному году нынешнего века, потому что каждая единица физического времени становится все более наполненной социальными изменениями.

Сегодня, кроме временных характеристик социальных процессов, в социологический лексикон активно вторгаются понятия, отражающие пространственные параметры этих процессов, такие как экономическое пространство, политическое пространство. К примеру, политическое пространство определено не только территориально, но и функционально: влияние власти различно на разных участках территориального пространства и кое-где может быть сведено на нет. Точно так же экономическое пространство определяется ныне не столько границами государств, сколько устойчивостью хозяйственных связей.

В свою очередь, в образовании индивидуального пространства и времени участвуют, помимо природных предпосылок, психологические и со- циально-культурные факторы. Так, проксемика, изучающая пространственные аспекты бытия, утверждает, что каждому индивиду присущи свои представления о границах индивидуального пространства, нарушение которых вызывает психологический дискомфорт и физиологические реакции, обеспечивающие готовность организма к самозащите: учащение сердцебиения, повышенное выделение адреналина и т. п. Что же касается

165

возрастных границ человеческой жизни, то они еще более существенно зависят не только от морфофизиологических факторов, но и от социальных условий жизни, ее эмоционально-психологической насыщенности и т. д.

Не случайно средняя продолжительность жизни населения считается важнейшим показателем уровня социального благополучия. Радость и другие положительные эмоции создают ощущение ускоренного течения времени, и наоборот: страх, томительное ожидание, тревога и прочие отрицательные эмоции его замедляют. В силу изменчивости условий жизни и собственных состояний субъекта индивидуальное время само по себе течет неравномерно, но его течение можно еще и регулировать сознательно: время, как известно, можно «тянуть», его можно «экономить» и даже «убивать». Умение целесообразно, рационально распоряжаться своим временем — одно из достоинств культурного человека. Эти «житейские» выводы логически вытекают из реляционной концепции времени.

Философские же выводы из этой концепции могут быть сведены к следующему. «Пространство» и «время» — понятия, производные от понятия «движение». Пространство выражает момент устойчивости в процессах движения. Его сущность выводится из факта структурности и «оформленности» материального бытия. Пространство характеризует структурное соотношение, сосуществование, «соседство» материальных образований друг с другом в процессах внутреннего и внешнего взаимодействия. Пространственная граница делает конечным непосредственное существование предмета, обеспечивая, вместе с тем, его сосуществование с другими предметами и бесконечность его опосредствованного бытия.

В свою очередь, время выражает изменчивость бытия вещей, их «событийный» характер. Сущность времени выводится из последовательной смены одних событий другими. Время характеризует соотношение одних событий с другими, предшествующими или последующими. Это — отношение смены состояний предметов, следования событий друг за другом. Временная граница, подобно пространственной, прекращает существование явления, обеспечивая его продолжение в последующих явлениях, делая его причастным к вечности. Пространство — это отношение вещи к другим вещам, время — это отношение вещи к самой себе.

Отсюда следует принцип единства пространства и времени как противоположных структурных характеристик единого процесса движения материи. Пространство и время образуют единый пространственновременной континуум. Всякое изменение свойств пространства сопряжено с соответствующими изменениями свойств времени и наоборот. С этой точки зрения пространство и время могут определяться одно по отношению к другому: пространство — это многообразие мира в определенный момент времени, а время — это многообразие мира в определенной точке

166

пространства. Поэтому же пространство может измеряться в единицах времени («до следующей станции два часа пути»), а время — в единицах пространства (такова угловая мера времени на стрелочных часах). Реляционная концепция дает сегодня наиболее глубокое представление о способе существования материи в форме пространственно-временных отношений.

Другая пара концепций отражает различные точки зрения на отношение пространства и времени к процессу развития. Это динамическая и статическая концепции (модели) пространства-времени, тоже имеющие длительную предысторию в развитии философской мысли. Объективно ли временное разделение событий на прошлое, настоящее и будущее? Как совершается переход от прошлого к будущему? В чем заключается течение времени? Все эти вопросы, сформулированные еще Августином Блаженным, осмысливаются в рамках названных концепций.

У истоков статической концепции пространства-времени стояли древнегреческие философы элейской школы (Парменид, Зенон), которые считали возникновение, становление и исчезновение иллюзиями нашего сознания. Тысячелетие спустя Августин видел во времени форму проявления вечности: настоящее существует в созерцании (и в этом смысле существует только оно), но и прошлое существует — в памяти, и будущее тоже существует — в уповании, в надежде. Прошлое и будущее могут переживаться точно так же, как настоящее. Позднее Декарт, размышляя над природой пространства и времени, рассматривал их как объективные свойства предметов, сведя их определения к протяженности и длительности. В результате пространственно-временные отношения надолго ассоциировались с отношениями типа «короче–длиннее» и «раньше–позже», не имеющими связи со становлением и развитием.

Современная трактовка статической модели пространства-времени носит более экзотический характер. Она относится к так называемому «миру Минковского» (по имени немецкого математика Г. Минковского), где пространство и время предстают как единый четырехмерный континуум, в котором множество пространств расположено в различных участках оси времени — в прошлом, настоящем, будущем. В этом мире события всех модусов времени (прошлого, настоящего и будущего) обладают одинаково реальным бытием и в этом смысле существуют одновременно. Что же касается становления и исчезновения, то они объективно не существуют. Так, при движении киноленты прошедшие кадры не исчезают с нее, а еще не появившиеся существуют столь же реально, как и видимые на экране.

В таком мире (если он существует не только в возможности) жизнь каждого из нас была бы навечно вплетена в ткань пространства-времени, в котором все предопределено, где нет свободного действия, где над каждым властвует судьба. Таков «экзистенциальный» вывод из статической

167

концепции пространства-времени. Это разновидность фатализма — мировоззрения, утверждающего однозначную предопределенность всех событий. Есть теологический фатализм, связывающий эту предопределенность с существованием бога. Однако существование бога доказать невозможно, в него можно только верить. Между тем, статическая концепция простран- ства-времени обосновывает реальную возможность существования такого мира, где можно «путешествовать» не только по всем осям пространства, но и по оси времени, т. е. из настоящего — не только в будущее, но и в прошлое. Здесь пространство и время одинаково обратимы, асимметрия времени отсутствует: оно может двигаться вспять. Но путешествие из прошлого в будущее (и обратно) всегда совершается по одной и той же траектории, ибо в этом мире нет становления, нет развития, здесь ничто не возникает вновь и не исчезает навсегда.

Противоположная статической динамическая концепция рассматривает образование пространства и течение времени как становление. Из нее следует, что статусом реального пространственно-временного бытия обладают только события настоящего. События прошлого этим статусом уже не обладают, события будущего — еще не обладают. При этом момент настоящего определяется субъектом — наблюдателем, который выступает в качестве «точки отсчета». Только настоящее, писал об этом еще

вXVII веке Т. Гоббс, имеет бытие в природе, прошлое имеет бытие лишь

впамяти, а будущее не имеет никакого бытия.

Так ли это? Ведь прошлое продолжается, «живет» в настоящем в виде «следов»: настоящее порождается прошлым, является его следствием. Будущее, в свою очередь, «представлено» в настоящем в виде предпосылок и тенденций, как возможность. В этом свете темпоральный смысл развития предстает как переход от прошлого к будущему, о чем догадывался еще в древности Гераклит. А основной проблемой динамической концепции пространства-времени выступает проблема асимметрии времени — проблема «стрелы времени», направленной от прошлого к будущему. Чем объясняется однонаправленность времени? Возможно ли убедительное обоснование «стрелы времени»? У нас нет ответа на эти вопросы.

Переживание времени трагично, потому что оно сопряжено с сознанием неизбежности наступления смерти. В этом переживании время предстает как форма перехода бытия в небытие. Настоящее каждое мгновение стремится в прошлое, оно неуловимо, оно — точка постоянно исчезающая. Будущее мгновенно переходит через эту точку в прошлое. Все сущее стремится в небытие, — с этой точки зрения, гераклитовский огонь, всепожирающий, отрицающий бытие, представляет собой образ времени.

На этом свойстве времени фиксирует внимание экзистенциалистская философия. Для М. Хайдеггера глубочайшая суть человеческого бытия —

168

его отношение к небытию, к смерти, его конечность, временность. Однако время, говорит американский философ-экзистенциалист П. Тиллих, не только отчаяние, но и надежда, тайна: оно непостижимым образом все поглощает и столь же непостижимо все содержит и представляет вечность, питая человеческие надежды. Английский философ-неогегельянец Д. Коллингвуд подчеркивает еще более определенно: временность и вечность необходимы друг для друга.

Динамическая концепция времени, представленная в ХХ в. такими именами, как А. Бергсон, О. Шпенглер, П. Тейяр де Шарден, В. И. Вернадский, утверждает, что время есть непрерывный процесс становления, творчества нового, локализованного в определенных пространственных границах и постоянно преодолевающего эти границы. Настоящее есть не только реализация одних возможностей, неизбежно уходящая в прошлое, но и порождение духовных возможностей, реализуемых в новом настоящем. По А. Бергсону, переход к будущему — это поток становления, переживаемый субъектом. Интуитивное проникновение в будущее есть предвидение, которое представляет собой начало действия, направленного на созидание, на творчество нового. Для В. И. Вернадского время — это проявление мирового творческого процесса.

Динамическая концепция пространства и времени является одним из оснований принципа универсального эволюционизма в понимании мира. Суть его состоит в том, что все процессы во Вселенной идут в направлении восходящего, прогрессивного развития, следовательно, способом бытия материи является развитие. Универсальный эволюционизм стал парадигмой современной науки, что достаточно определенно выражено в новейших идеях синергетики — науки о самоорганизующихся системах, где существование выступает как непрерывное спонтанное возникновение, становление (Г. Хакен, И. Р. Пригожин, Н. Н. Моисеев).

Между тем, существуют и иные представления об эволюции Вселенной, опирающиеся на синтез статической и динамической концепций пространства и времени. Согласно этим представлениям течение времени имеет два фундаментальных определения: необратимость и ритмичность. Следовательно, эволюция включает в себя не только становление нового, но и периодическое повторение пройденного.

Космологическим обоснованием такого взгляда на эволюцию выступает модель «пульсирующей», или «осциллирующей» Вселенной. Эта модель представляет первоначальное состояние Вселенной либо как физический вакуум (что-то вроде «абсолютного ничто»), либо как «сингулярность», т. е. точечное материальное образование с бесконечным гравитационным потенциалом, не имеющее пространственно-временных параметров. В результате взрыва этой «точки» около 13 млрд. лет назад возникла

169

наша Вселенная (впрочем, возможно, что не только она, а бесчисленное множество вселенных, не взаимодействующих друг с другом), которая

впервые мгновения своей истории представляла собой многомерное про- странственно-временное образование (10–11 измерений); в дальнейшем она расширялась в трех пространственных измерениях (в остальных измерениях произошло сжатие) и постепенно приобрела современную звездногалактическую структуру.

Однако первоначальный взрыв — это не единичный «акт творения». Достигнув некоторой критической плотности вещества и соответствующих ей максимальных размеров, Вселенная будет сжиматься, коллапсировать до первоначального состояния. Отсюда взгляд на эволюцию Вселенной как бесконечную «пульсацию», т. е. ритмичную смену расширений и сжатий. Но это значит, что пространственно-временные характеристики процессов, протекающих во Вселенной, меняются в зависимости от фазы цикла, которую она проходит. В частности, с переходом от расширения к сжатию направление времени меняется на противоположное. К тому же, возможно, эти направления времени (от прошлого к будущему и от будущего к прошлому) пространственно локализованы в границах определенных материальных объектов.

Всвете этой космологической гипотезы (которая убедительно подтверждается современной астрофизикой) статическая и динамическая концепции пространства-времени представляются взаимодополнительными. В зависимости от того, какая из них займет более прочное положение

вмировоззрении индивида, его жизненной доминантой станет либо покорность судьбе, либо творческое дерзание. Во всяком случае, надо всегда помнить, что в реальном бытии индивида многое действительно предопределено (божественным ли промыслом, наследственностью, социальной средой — об этом судят по-разному), но предопределено не фатально: столь же многое здесь определяется сознательным выбором, творческой энергией и другими качествами субъекта.

5. Специфика социального пространства и времени

Философские категории «пространство» и «время» являются не только универсальными атрибутами бытия как такового, но и отражают наиболее фундаментальные характеристики социальной формы движения материи. Чтобы подчеркнуть особое качество пространства и времени в социальной жизни, современная философия и социология используют понятия «социальное пространство» и «социальное время».

Социальное пространство и время в корне отличаются от физического пространства и времени. Люди могут находиться рядом друг с другом в физическом пространстве, но в социальном те же люди оказываются раз-

170