5. Опавшие атомы

Миниатюризация оборудования имеет свои естественные пределы; придя в итоге к поатомной сборке (как это представляют себе нанотехнологи), мы вынуждены будем остановиться — если только не начнем воспринимать сами атомы как аппараты по производству субатомных частиц. Совсем иначе обстоит депо с информационными продуктами: частицы данных можно окончательно освободить от материальной основы. Их можно хранить, воспроизводить и передавать в виде полностью дематериализованных импульсов электромагнитной энергии.

В результате этого (и благодаря миниатюризации электроники) хранилища информации становятся все меньше. Сегодня на серверах размером с обычный бытовой прибор можно хранить практически невообразимые количества цифровых данных. В компактных, легких устройствах мы носим с собой целые библиотеки; в карманном МРз–плеере, к примеру, помещается музыкальная коллекция, раньше занимавшая целые полки виниловых пластинок.

Другим результатом является трансформация самих информационных продуктов. Цифровые тексты, изображения и прочие артефакты ведут себя не так, как их более увесистые, облеченные в материальную форму предшественники. Они становятся неконкурентными благами — их не нужно делить между пользователями, они неистощимы и могут бесконечно воспроизводиться без каких‑либо затрат или потери качества, их можно отдать без всякого ущерба для дающего1. Благодаря этим свойствам они способны обеспечивать массовое распространение, применение и творческое переосмысление инноваций — если только им не мешают законы об охране интеллектуальной собственности.

Третье последствие дематериализации данных — это радикальное изменение логистики. Вместо того чтобы полагаться на систему физической транспортировки с ее строгими ограничениями по скорости и объему, можно передавать данные по проводам со скоростью света. По мере того как растет пропускная способность сетей, мы можем перекачивать все больше и больше информации. Как наглядно продемонстрировал интернет, машинный интеллект отлично справляется с автоматическим управлением потоками и сложным процессом доставки информации.

Еще один результат — особенно ярко выраженный в сочетании со всеми вышеперечисленными — состоит в повышении мобильности производителей и потребителей информации. Нам все проще скачивать на портативные устройства все что угодно и где угодно. И наоборот, отсылать результаты собственной деятельности можно буквально на ходу. Это пошатнуло саму идею стационарного рабочего места.

Дематериализация освобождает нас от зависимости от мест и вещей — и, опосредованно, от тех, кто эти места и вещи контролирует. Она подрывает диктатуру физического присутствия. Она создает новую форму власти, в то же время предоставляет невиданные ранее возможности ей противостоять.

Дематериализованный текст

Возьмем, к примеру, текст. Когда его высекали на камне или вычерчивали по глине, перемещать его было сложно, и чтобы его прочесть, нужно было до него добраться. Позднее тексты переместились на более легкие носители — папирус, пергамент и бумагу — и стали входить в оборот. Средневековые монастыри были узлами сетей по переписыванию, распространению и потреблению манускриптов. С удешевлением бумаги, усовершенствованием книгопечатания, развитием транспорта и распространением грамотности появились крупномасштабные почтовые сети. Затем телеграфная сеть вытеснила бумажную основу (по крайней мере при связи на большие расстояния) и продемонстрировала, что короткие, закодированные электронным способом ряды символов способны передвигаться куда быстрее, чем самый быстрый курьер. Наконец, цифровое хранение и обработка, код ASCII, пакетная коммутация и широкополосные электронные каналы обеспечили скоростную передачу очень больших объемов текста. Сегодня большая часть текстов поступает к нам в виде электронных писем, мгновенных сообщений и интернет- сайтов — то есть в полностью дематериализованном виде.

Влияние этого процесса видно в том, как по–разному выглядели библиотеки разных эпох, какие социальные и культурные роли они играли. До придания текстам мобильности крупные собрания манускриптов притягивали ученых, становясь центрами научных сообществ2. Знаменитая Александрийская библиотека, к примеру, привлекала ученых всего эллинистического мира. Чем более обширным и признанным становилось ее собрание, насчитывавшее сотни тысяч свитков, тем большему количеству ученых требовалось туда попасть. Местное сообщество обогащалось талантливыми интеллектуалами, а повседневное общение его представителей давало дополнительный полезный эффект, часто выражавшийся в новых манускриптах, оседавших в той же библиотеке. Так зарождались современные представления об университете. Спустя тысячелетия этот механизм работал по тому же принципу: когда наиболее образованные герои «Улисса» собрались после ланча в Национальной библиотеке «в сердце ирландского метрополиса», привели их туда именно книги, и интеллектуальная беседа не заставила себя ждать.

Спустя много лет после начала эры книгопечатания создание больших книжных собраний по–прежнему требовало времени, серьезных усилий и больших вложений, поэтому обладание таким собранием давало существенное преимущество тем городам и учреждениям, которым повезло их иметь. Здания, в которых они располагались, соответствовали их значимости и часто воспринимались как важные достопримечательности — библиотека в самом сердце Венеции, великолепная ротонда с куполом в центре основанного Джефферсоном Университета Виргинии, горделивые книжные башни Кембриджа и Йепя. Внутри этих комплексов посетителя первым встречал каталог, являвший собой компактное представление всего собрания, с которым можно было ознакомиться, перед тем как осмелиться войти в скрывающиеся за ним бескрайние книгохранилища.

Однако увеличение количества книг и снижение их стоимости наряду с усовершенствованием систем распространения начали подрывать это традиционное преимущество. Даже в небольших, отдаленных поселениях теперь могла быть вполне достойная библиотека; она, конечно, не шла в сравнение с великими собраниями, но и этого оказалось достаточно, чтобы дать старт многим научным карьерам. Местные школы, колледжи и университеты начали собирать собственные библиотеки. Отдельные граждане заполняли книгами полки в своих домах. Система предоставления доступа к собраниям текстов превратилась в децентрализованную сеть со множеством узлов хранения и перераспределения.

По мере накопления все большего количества изданий росла и нагрузка на системы хранения и транспортировкиЗ. Одной из реакций на это стало техническое усовершенствование книжных полок и книгохранилищ. Другой — снижение размеров и веса книг; появились книги карманного формата и издания в мягкой обложке. Еще более радикальным сжатием был перевод текста с бумаги на микрофильмы4. К середине XX века Вэнивар Буш уже понимал, куда ведёт это стремление к миниатюризации и дематериализации. В предложенной им концепции системы Метех он предсказывал появление индивидуальных библиотек микрофильмов, содержащихся в устройствах размером с письменный стол и обеспечивавших ученым недорогой, мгновенный и повсеместный доступ к ресурсам основных библиотеке. Тем самым Буш поднимал вопросы, которые в последующие десятилетия становились все острее и насущнее. До какой степени нам следует воспринимать книги в переплете как предметы с присущей им ценностью, которая оправдывает выделение пространства, времени и денег для их хранения? И не стоит пи просто изъять содержащуюся в них информацию, перевести ее на более компактные и мобильные носители, а оболочки просто выбросить?

Как выяснилось, микрофильмы не могли справиться с такой задачей, в отличие от компакт–дисков и персонального компьютера. В 1972 году в Ирвайнском отделении Университета Калифорнии Александрийская библиотека получила второе — цифровое — рождение. Авторы проекта Thesaurus Linguae Graecae (TLG) поставили перед собой амбициозную цепь собрать в единую базу данных все древнегреческие текстыб. К 2001 году там содержались фактически все сохранившиеся произведения, от Гомера (то есть с VIII века до н. э.) и до 600 года н. э., плюс бесчисленные дополнительные тексты византийского и поствизантийского периода. Разработанная Дэвидом Паккардом система Ibycus и другие программы обеспечили удобный поиск по многим параметрам. Насчитывающая более 80 миллионов слов база была доступна ученым на компакт–диске — поразительный пример всеобъемлющего накопления, сжатия и распространения информации, изменивший повседневную практику филологов–кпассиков по всему миру.

База TLG поначалу была миниатюризированной, но все же не дематериализованной; оставался пластмассовый диск, требовавший физической доставки к месту использования. Но вскоре пакетная коммутация, интернет и, наконец, всемирная паутина позволили избавиться от последних атомов7. Сегодня, если у вас есть персональный компьютер, сетевое подключение и лицензия, вы можете загрузить любой древнегреческий текст с любого компьютера. Александрия наконец приходит к вам сама.

Энциклопедии с потрясающей быстротой последовали тем же путем. До появления персональных компьютеров Britannica была громоздким, тяжелым и дорогим набором печатных томов. Первой до размеров компакт–диска уменьшилась энциклопедия Encarta. Теперь уже и Britannica стряхнула дорогостоящие атомы (спрос на которые практически отсутствует) и вышла в интернет — зарабатывая за счет рекламы и вспомогательных услуг. Существующие на деньги подписчиков специализированные базы данных для профессионалов, такие как LexisNexis для юристов и Medline для практикующих врачей и исследователей, научились зарабатывать на предоставлении всеобъемлющего доступа к опубликованным статьям и документам.

Похожим образом интернет–издание Лос–Апамосской национальной лаборатории arXiv успешно вымело атомы из научных статей по математике и физике, обеспечив мгновенный и практически повсеместный интернет–доступ к этим работамё. Основанный Полом Гинспаргом в 1991 году ресурс быстро стал неотъемлемой частью работы физиков по всему миру. По прошествии десяти пет туда поступает более 30 000 статей и документов ежегодно. Многие исследователи усвоили привычку каждое утро просматривать этот сайт на предмет последних публикаций по интересующей их теме. ArXiv заметно ускорил налаживание связей в рамках международного сообщества физиков и математиков и сильно продвинулся на пути к обозначенной его основателем цепи — «обеспечить равные возможности для исследователей разного академического уровня из всех стран мира»9. Чтобы стать активным и эффективным участником интеллектуального процесса, больше не нужно находиться в признанном научном центре типа MIT или Принстона. Географическое положение внезапно перестало играть принципиальное значение, а вот легкий доступ к интернету стал по–настоящему важен.

Два более молодых научных сообщества — CogNet (для когнитивистов)10и ArchNet (для архитекторов, работающих в развивающихся странах)11 пошли еще дальше. Как и в случае с arXiv, основным их достоинством является наличие большого онлайн–архива. Но, подобно древней Александрии, они предоставляют посещающим их ученым помещения для работы и общения — не из кирпича или бетона, конечно, но в виде личных интернет–кабинетов, профилей участников, форумов, новостей, календарей событий, списков вакансий и пространства для осуществления совместных проектов. Значимость таких расширенных онлайн–архивов возрастает, они воспринимаются как долгосрочные и необходимые научным сообществам ресурсы12.

К 2000 году стало ясно, что контора пишет по большей части виртуально. В подготовленном Национальной академией наук докладе о будущем Библиотеки Конгресса без обиняков утверждалось, что цифровая информация находится «в центре современного дискурса». И далее: «Вне зависимости от споров и надежд библиофилов, с одной стороны, и энтузиастов интернета, с другой, это уже свершившийся факт» 13. В качестве доказательства можно указать на популярные поисковики типа Google, к тому моменту индексировавшие более миллиарда интернет–страниц14. Почти все, что вам может понадобиться, находится на расстоянии одного поискового запроса, все остальное

   - еще в двух–трех кликах. А ноутбук с беспроводным подключением позволяет нам скачивать все это где угодно.