5. И. М. Майскому271

31 декабря 1935 г. [Москва]

Дорогой Иван Михайлович.

Очень Вам благодарен за Ваше письмо²⁷²и за доброе намерение нам помочь в лондонских гастролях, в чем я, правда, зная Вас, был глубоко уверен.

Я, конечно, воспользуюсь Вашим советом относительно ВОКС²⁷³и вообще с большой признательностью буду принимать все Ваши советы и сейчас и в период самих гастролей.

Как только выйдет из печати английский альбом и брошюра, что будет, очевидно, в первой половине января, мы сейчас же вышлем их Вам²⁷⁴.

Г‑ну Баниэ я пишу о Вашем согласии принять его. Уверен, что после беседы с Вами он почувствует еще большее желание обставить гастроли наилучшим образом. В частности, я был бы Вам очень благодарен, если б Вы укрепили бы его в мнении, что для наших гастролей должен быть снят первоклассный театр, имеющий очень хорошее реноме и охотно посещаемый. Мне представляется также важным, чтобы театр, в котором мы будем играть, был выяснен возможно раньше.

Что касается репертуара, то примерно мы его намечаем следующим образом²⁷⁵: «Гроза» — Островского, «Любовь под вязами» — американского драматурга О’Нила, «Жирофле-Жирофля» — музыкальная эксцентриада Лекока, «Оптимистическая трагедия» Вс. Вишневского и «Египетские ночи» Шоу — Пушкина — Шекспира. Две последние пьесы нуждаются в комментариях. Я знаю те соображения, которые могут быть выставлены против «Оптимистической трагедии», но я просил бы Вас иметь в виду то обстоятельство, что для заграничных гастролей мы все наши спектакли несколько перерабатываем и подвергаем купюрам. Соответственно с этим в «Оптимистической трагедии» я предполагаю купюровать{488} выступление перед занавесом так называемых «ведущих» и еще кой-какие сцены, в том числе сцены со священником. В таком виде этот спектакль будет по своей теме спектаклем исторического плана, что может быть подчеркнуто и соответственно освещено и в том либретто на английском языке, которое будет приложено к программе.

Я говорил на эту тему с Максимом Максимовичем²⁷⁶, который в таком плане считает целесообразным включение «Оптимистической трагедии» в репертуар с тем, что она пойдет не в начале гастролей. Поддерживает включение этого спектакля в репертуар также и м‑м Чильстон. Ее беспокоили только выступления перед занавесом.

При таком положении вещей я считал бы крайне важным привезти «Оптимистическую трагедию», так как, во-первых, нам нужна в репертуаре наша советская пьеса, во-вторых, она представляет, по общему утверждению, большую художественную ценность и считается одним из лучших спектаклей на советском театре и, в‑третьих, так как нам в гастролях нужен, мне думается, не только хороший успех, но и успех, если хотите, некоей художественной сенсации, могущей привести в движение интеллигентские и художественные слои Лондона²⁷⁷.

С последней точки зрения целесообразно показать и «Египетские ночи», тоже, конечно, с соответственными купюрами. Это может иметь такое же значение, как во время наших первых гастролей в Париже имела для французов «Федра», решившая, по существу, художественную значимость наших гастролей²⁷⁸.

Кроме того, я предполагаю взять с собой про запас еще «Адриенну Лекуврер», так как постановка «Египетских ночей» далеко не на всякой сцене сможет уместиться.

Вопрос о челюскинской пьесе «Не сдадимся» пока трудно разрешить²⁷⁹, в частности и потому, что ее еще не видел Максим Максимович.

Я буду очень рад узнать Ваши соображения по всем этим пьесам и буду очень благодарен Вам за Вашу помощь в этом вопросе.

Простите пожалуйста, что я несколько задержал свой ответ. Это объясняется тем, что, когда получилось Ваше письмо, я был вне Москвы — я уезжал в Ростов, где я ставлю в новом Ростовском театре «Оптимистическую трагедию»²⁸⁰.