belkin_crim3

Глава 8. Тактическая комбинация

ка”22. Как видим, термин не только достаточно строг, но и более точно выражает суть этого криминалистического понятия.

Как следует из сказанного, мы использовали термин“тактическая комбинация” для обозначения и простых и сложных комбинаций, различая их по содержанию. Этой авторской трактовкой понятия некоторые авторы просто пренебрегли и стали искать различия между комбинацией и операцией, что позволило бы употреблять оба термина. В некоторых случаях стремление обнаружить такие различия привело просто к запутыванию вопроса. Так, В. И. Шиканов посчитал, что тактическая комбинация — это сложная операция, связанная с “особо сложными, “многоходовыми” расчетами, основанными на возможностях рефлексивного анализа”23. А. В. Дулов писал, что это разновидность тактической операции, направленной на реализацию отдельного тактического приема24. А. Е. Михальчук и В. В. Степанов пришли к выводу, что операция и комбинация — самостоятельные криминалистические категории и что тактическая комбинация может быть структурным элементом так-

25

тической операции, а может носить и независимый характер . Так же полагает и Р. А. Каледин26. Возникла любопытная ситуация: термин зажил самостоятельной жизнью, независимой от его автора, который и не предполагал, какой он сделал подарок теории вопроса!

Думается, что нет необходимости анализировать рассуждения о различии терминов “операция” и “комбинация” с точки зрения упомянутых авторов. Для нашей концепции это не имеет значения, поскольку, повторяем, между понятиями сложной тактической комбинации и понятием тактической операции в общепринятом употреблении— нет разницы, это, если хотите, синонимы; что же касается простой тактической комбинации, то этот термин имеет чуть ли не единственное назначение

— заменить неудачные и двусмысленные термины“следственная хитрость” и “психологическая ловушка”, и в то же время продемонстриро-

22Большой энциклопедический словарь, т. 1. М., 1991, с. 608.

23Шиканов В. И. Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и криминалистики в условиях современного научно-технического прогресса. Иркутск, 1978, с.120.

24Дулов А. В. Тактические операции..., с. 45.

25Михальчук А. Е., Степанов В. В. Соотношение тактических операций и комбинаций в криминалистике. — В кн.: Проблемы интенсификации деятельности по расследованию преступлений. Свердловск, 1987, с. 36.

26Каледин Р. А. О содержании понятия“тактическая операция”. — В кн.: Тактические операции и эффективность расследования. Свердловск,1986,с.36.

223

Глава 8. Тактическая комбинация

вать его правомерность именно как комбинации, правомерность его отнесения к этой криминалистической категории.

8.3. Общие условия допустимости тактических комбинаций

Допустимость тактической комбинации определяется допустимостью целей комбинации, тактических приемов и следственных действий, составляющих ее содержание, а также правомерностью

иэтичностью их сочетания.

В приведенном нами ориентировочном перечне целей тактической комбинации спорной, служащей предметом непрекращающейся дискуссии, является первая — разрешение конфликтной ситуации с помощью рефлексии. При этом возражения вызывает даже не столько цель, которая, в общем, признается правомерной (хотя некоторыми и с оговорками), сколько средства достижения этой цели, те конкретные способы тактического воздействия на следственную ситуацию и ее компоненты, которые являются наиболее эффективными.

По форме внешнего выражения воздействие может быть физическим и психическим. Правомерность физического воздействия, направленного на объекты неживой природы, определить сравнительно несложно. Следователь вправе воздействовать на эти объекты в пределах и случаях, обусловленных возникшей по делу необходимостью и предписаниями закона. Личные и имущественные права и интересы граждан могут быть ограничены при этом в строгом соответствии с установлениями закона, причиняемый имущественный вред полностью обоснован. Так,

например, “при производстве обыска и выемки следователь вправе вскрывать запертые помещения и хранилища, если владелец отказывается добровольно открыть их, при этом следователь должен избегать не вызываемого необходимостью повреждения запоров, дверей и других предметов” (ст. 170 УПК).

Столь же ясным представляется вопрос о физическом принуждении, физическом воздействии на личность в процессе судопроизводства. Физическое воздействие на личность недопустимо. Исключения из этого категорического правила допустимы лишь при прямом предписании закона и касаются лишь мер процессуального принуждения: задержания (в том числе до окончания обыска), заключения под стражу в качестве

224

Глава 8. Тактическая комбинация

меры пресечения, привода, принудительного освидетельствования и получения образцов для сравнительного исследования27.

Значительно более сложно и неоднозначно решается вопрос о психическом воздействии.

Различают два вида психического воздействия: неправомерное и правомерное. Неправомерное психическое (как и физическое) воздействие — насилие над личностью — прямо запрещено законом во всех формах. Обман, шантаж, внушение, вымогательство, угрозы и иные виды психического насилия противоречат принципам уголовного судопроизводства, его нравственным основам и должны быть безоговорочно исключены из арсенала следователя и работника органов дознания.

Это бесспорно и не нуждается в обсуждении. Ясно, что допустимо только правомерное психическое воздействие. Но от того, что понимать под таким воздействием, зависит и определение средств воздействия, признание законными и допустимыми или, наоборот, незаконными и аморальными тех или иных приемов и средств воздействия. Именно поэтому проблема приобретает чрезвычайную научную и практическую остроту, чему способствуют и встречающиеся еще высказывания о недопустимости вообще какого-либо воздействия на проходящих по делу лиц. “Запрещение домогаться показаний обвиняемого путем насилия, угроз и иных незаконных мер, — читаем в комментарии к УПК РСФСР, подготовленном ленинградскими учеными, — это недопустимость при-

менения каких бы то ни было мерфизического или психического воздействия при допросах не только обвиняемого, но и других лиц”28 (выделено нами — Р. Б.).

Общее определение воздействия на человека удачно, как нам кажется, сформулировал Н. П. Хайдуков: “Воздействие на человека есть процесс передачи информации от субъекта воздействия посредством различных методов и средств, отражение этой информации в психике данного лица, способной вызвать соответствующую реакцию, которая проявляется в его поведении, деятельности, отношениях и состояниях, становясь доступной для восприятия воздействующим посредством “обратной связи”29. Основным признаком правомерного психического

27Комментарий к УПК РСФСР. М., 1995, сс. 256, 265.

28Комментарий к УПК РСФСР 1960 г. Л., 1962, с. 27. В Настольной книге следователя говорится о безусловной недопустимости всякого“морального воздействия” на допрашиваемого (М., 1949, с. 325).

29Хайдуков Н. П. Понятие воздействия, его правомерность и допустимость в деятельности следователя. — В кн.: Вопросы теории и практики предварительного следствия в органах внутренних дел. Саратов, 1973, с. 136; Хайдуков

см. след. стр.

225

Глава 8. Тактическая комбинация

воздействия признается сохранение подвергающимся воздействию свободы выбора позиции30. К этому добавляют и наличие условий для изложения своей позиции, для ее выбора31 и непротиворечие законности и нравственным принципам общества32.

“Правомерное психическое влияние, — совершенно правильно замечает А. Р. Ратинов, — само по себе не диктует конкретное действие, не вымогает показание того или иного содержания, а, вмешиваясь во внутренние психические процессы, формирует правильную позицию человека, сознательное отношение к своим гражданским обязанностям и лишь опосредствованно приводит его к выбору определенной линии поведения”33. Развивая эту мысль, А. В. Дулов специально подчеркивает, что воздействие всегда должно строиться так, чтобы не только сохранились, но и дополнительно создавались стимулы для активного психического участия лица, на которое оно оказывается, во всех действиях по расследованию и судебному рассмотрению уголовных дел34.

Таковы исходные положения юридической психологии по вопросу о правомерном психическом воздействии. К этому можно добавить, что психическое воздействие оказывается следователем на всем протяжении производства по делу, ибо всякое общение есть воздействие, а не только при допросе, да и то не всегда, как полагает Ю. В. Кореневский35.

Позиции противников приведенных исходных положений противоречивы. С одной стороны, они говорят об ошибочности общей концепции

36

психического воздействия в уголовном судопроизводстве , с другой — полагают, что если психическое воздействие“понимается как положи-

Н. П. Тактико-психологические основы воздействия следователя на участвующих в деле лиц. Саратов, 1984, с. 13.

30Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей, с. 163.

31Дулов А. В. Судебная психология. Минск, 1975, с. 165.

32Хайдуков Н. П. Понятие воздействия..., с. 137.

33Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей, с. 163. “Для следова- теля-мастера, — пишет В. Л. Васильев, — характерно тонкое психологическое воздействие на личность допрашиваемого, обыскиваемого и пр. с целью изменения состояния и даже направленности этой личности для раскрытия преступления и предупреждения преступности” (Васильев В. Л. Юридическая пси-

хология. Л., 1974, с. 45).

34Дулов А. В. Судебная психология, с. 165-166.

35Проблемы судебной этики. М., 1974, с. 166.

36Пантелеев И. Ф. Некоторые вопросы психологии расследования преступле-

ний. — Труды ВЮЗИ, вып. XXIX. М., 1973, с. 223.

226

Глава 8. Тактическая комбинация

тельное влияние на психику человека, как создание наиболее благоприятных условий для течения психических процессов, поддержания активных психических состояний и проявления положительных психических свойств личности, то такое психическое воздействие в советском уголовном судопроизводстве вполне правомерно и полезно”37.

Считая, что наличия свободы выбора позиции недостаточно для определения правомерности психического воздействия, И. Ф. Пантелеев полагает необходимым для свободного выбора благоприятное психическое состояние лица, на которое оказывается воздействие, нормальное течение психических процессов, когда берут верх его положительные психические свойства38. Но что может скрываться за словами о“благоприятном психическом состоянии”?

При активном противодействии установлению истины“благоприятным психическим состоянием” подследственного будет состояние осознания своей безнаказанности, бесплодности усилий следователя по изобличению виновного и т. п. Очевидно, такое состояние действительно обеспечивает “нормальное течение психических процессов”, ибо успокаивающе действует на преступника. Но едва ли оно будет способствовать тому, что возьмут верх его положительные психические свойства. Скорее наоборот.

В условиях же реального изобличения, неминуемо сопровождающегося эмоциональным напряжением подследственного, как раз и возникают такие благоприятные условия, когда должны взять верх его поло-

лютное, а относительное, ситуационное значение. Течение психических процессов является нормальным, если оно соответствует переживаемому психическому состоянию; спокойное в условиях стресса, оно не будет нормальным, как и наоборот. Очевидно, И. Ф. Пантелеев под нормальным имеет в виду именно спокойное, но можно ли ожидать, чтобы психические процессы в условиях следствия протекали так во всех случаях, если даже вызов на допрос в качестве свидетеля по -са мому незначительному поводу вызывает заметное эмоциональное возбуждение!

Как свидетельствует следственная практика и подтверждают психологические исследования, относительное спокойствие подследственный испытывает лишь после осознания своей вины и признания в ней, то

37Там же, с. 221.

38Там же, с. 222.

227

Глава 8. Тактическая комбинация

есть после разрешения конфликта. Но и тогда это спокойствие относительно, поскольку судьба его еще не решена судом, наказание не определено и это, естественно, вызывает озабоченность и тревогу. Только полное безразличие к себе и окружающим как следствие психической депрессии может быть принято за то“спокойствие”, которое, очевидно, хотел бы видеть в идеале И. Ф. Пантелеев.

Итак, психическое воздействие может и должно быть правомерным. Его правомерность зависит от правомерности средств воздействия.

В криминалистике и судебной психологии вопрос о правомерности средств воздействия исследован достаточно подробно, сформулированы те условия (критерии) допустимости приема, средства воздействия, которые являются необходимыми для признания его правомерным. Это:

¨1. Законность, то есть непротиворечие средства, приема воздействия букве и духу закона.

¨2. Избирательность воздействия, то есть направленность воз-

действия лишь на определенных лиц и нейтральность по отношению к остальным. “Необходимо, чтобы они (средства психического воздействия — Р. Б.) давали положительный эффект только в отношении лица, скрывающего правду, препятствующего установлению истины, — пишет А. Р. Ратинов, — и были бы нейтральны в отношении незаинтересованных лиц. Образно говоря, психологические методы должны быть подобны лекарству, которое, действуя на больной орган, не причиняет никако-

го вреда здоровым частям организма”39.

Оказалось, что это правильное положение очень легко выдать за пропаганду психического насилия, стоит только произвести невинную, на первый взгляд, подстановку лишь одного слова. И. Ф. Пантелеев опускает первую часть процитированного предложения, и в его изложении мысль А. Р. Ратинова приобретает такой вид: “По мнению же некоторых авторов, “средства психического воздействия должны обладать избирательным действием”, п рименя ть ся (выделено нами — Р. Б.) “только в отношении лица, скрывающего правду, препятствующего установлению истины...” — и далее по тексту А. Р. Ратинова.

И. Ф. Пантелеев также делает вывод: “Здесь мысль автора обнажена еще больше и, как это очевидно, касается таких методов, которые отнюдь не равнозначны правомерному психическому влиянию и применяются лишь в отношении недобросовестных“больных”. А кто же ставит диагноз? Тот же, кто применяет методы психического воздействия(следователь). Почему же у автора не возникает вполне реальное предположение, что “диагноз” может быть ошибочным, что показания “недоб-

39 Ратинов А. Р. Судебная психология для следователей, с. 168.

228

Глава 8. Тактическая комбинация

росовестного” и есть та единственная правда, которую (может быть, сознательно или неумышленно) искажают те, кто сегодня представляется следователю “добросовестным” ?”40.

Но все эти обличения бьют мимо цели, ибо А. Р. Ратинов, как легко убедиться, вовсе не предлагал применять средства психического воздействия только в отношении лица, скрывающего правду; он писал, что они должны давать положительный эффект только в отношении этого лица и быть нейтральными к другим, а это, заметим, совершенно иная мысль. Следователь ставит “диагноз” с помощью средств воздействия, а вовсе не до их применения, произвольно, по своему усмотрению. Речь-то идет не об избирательном применении, а об избирательном воздействии этих средств, как раз об их “диагностическом” значении, то есть прямо о противоположном тому, что приписывает А. Р. Ратинову И. Ф. Пантелеев с помощью добавления только одного, но искажающего весь смысл критикуемого положения слова“применяться”. Такой метод критики едва ли служит выяснению истины в споре.

¨ 3. Нравственность. Средства психологического воздействия должны соответствовать принципам морали, быть нравственными. “Следовать иезуитскому правилу “цель оправдывает средства” значит забывать, что применением недостойных средств можно испоганить и извратить любую благородную цель, — справедливо замечают А. Ратинов и Ю. Зархин. — Подобно тому, как “святость” средств не делает безнравственную цель возвышенной, так “цель, для которой требуются

41

неправые средства, не есть правая цель” . Применяя аморальные средства, мы, возможно, и сделаем шаг вперед в каком-либо отношении. Но мы можем сделать этот шаг, не прибегая к подобным средствами используя же их, мы тут же делаем два шага назад, деморализуя и развращая людей, снижая их активность и политическую сознательность, содействуя росту цинизма и безверия”42.

Наиболее полно этические требования, предъявляемые к тактическому приему, изложены в докторской диссертации И. Е. Быховского. Он обоснованно считал, что тактический прием:

¨не должен унижать честь и достоинство участников расследования;

¨не должен влиять на позицию невиновного, способствуя признанию им несуществующей вины;

40Пантелеев И. Ф. Указ. раб., сс. 222-223.

41Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 65.

42Ратинов А., Зархин Ю. Следственная этика. — Соц. законность, 1970, № 10, с. 39.

229

Глава 8. Тактическая комбинация

¨не должен оправдывать само совершение преступления -и пре уменьшать его общественную опасность;

¨не должен способствовать оговору невиновных или обвинению виновных в большем объеме, чем это отвечает их действительной вине;

¨не должен основываться на неосведомленности обвиняемого или иных лиц в вопросах уголовного права и процесса;

¨не должен способствовать развитию у обвиняемого или иных лиц низменных побуждений и чувств, даче ими ложных показаний, совершению иных аморальных поступков;

¨не должен основываться на сообщении следователем заведомо ложных сведений;

¨не должен подрывать авторитета органов прокуратуры, МВД и су-

да43.

К этому можно добавить, что в основе тактического приема не должна лежать никакая форма неправомерного насилия.

Блестящий ученый Игорь Евсеевич Быховский(1924-1988) внес существенный вклад в уголовно-процессуальную науку и криминалистику. Его исследования в области процессуального режима и тактики различных следственных действий

легли в основу многих диссертаций и монографий в области криминалистической тактики и методики и широко используются в следственной практике. Руководя в течение десяти лет ведущей кафедрой Института усовершенствования следственных работников Прокуратуры, он остался в памяти слушателей и всех, кто его знал, как талантливый педагог-новатор, яркий полемист, непревзойденный лектор.

В предыдущей главе мы указывали на две основные цели тактического решения в условиях конфликтной ситуации: формирование у противника истинного представления об обстановке и условиях, в которых ему предстоит действовать, или целей, совпадающих с целями следователя (1), и создание условий для формирования у противника ошибочных представлений о тех или иных обстоятельствах дела, целях следователя и его действиях, состоянии расследования (2). Средством достижения второй из этих целей и является преимущественно тактическая комбинация. Рассмотрим разработанные А. Р. Ратиновым варианты этой цели44 в совокупности с высказанными в отношении них критическими замечаниями его оппонентов.

43Быховский И. Е. Процессуальные и тактические вопросы системы следственных действий. Дисс. ... докт. юрид. наук. М., 1975, сс. 219-220.

44Ратинов А. Р. Теория рефлексивных игр в приложении к следственной практике. — В кн.: Правовая кибернетика. М., 1970, сс. 194-196.

230

Глава 8. Тактическая комбинация

I. Формирование у подследственного ошибочного представле-

ния об обстоятельствах, которые в действительности могли бы привести к нежелательным решениям и действиям. Имеется в виду оставление в неведении относительно имеющихся у следователя доказательств либо, наоборот, создание преувеличенного представления об их объеме, весе и т. п.

Г. Ф. Горский и Д. П. Котов комментируют это положение следующим образом: “Если оставление в неведении подследственного в отношении имеющихся у следователя доказательств(естественно, до выполнения требований ст. 201 УПК и ознакомления обвиняемого с заключением экспертизы в порядке ст. 193 УПК) следует признать вполне допустимым, то при создании преувеличенного представления об объеме - от дельных доказательств следователь всегда неизбежно стоит на грани лжи. Это всегда необходимо учитывать”45.

М. С. Строгович высказывается по этому поводу совершенно категорически. “Нет никаких сомнений в том, — пишет он, — что умышленное, намеренное “формирование ошибочного представления” у кого-либо есть обман этого лица, сообщение ему ложных сведений, а не что либо иное. Но солгать можно прямо, словами, а можно это же сделать более сложным способом, — таким образом, что слова и предложения сами по себе ложными не являются, но они так построены и даны в таком контексте, сказаны таким тоном и с такой мимикой, что тот, кому они высказаны, ложь примет за правду, а правду за ложь. А это есть обман, ложь, которая от того, что она подана в особо хитроумной форме, не делается допустимой; наоборот, она приобретает особо нетерпимый, незаконный и аморальный характер”46.

Мы полагаем, что существенным поводом для критических замечаний послужила неудачная формулировка рассматриваемого положения. В самом деле, термин “формирование” как в этом, так и в некоторых последующих вариантах цели тактического воздействия невольно наводит на мысль о непосредственном воздействии следователя на течение психических процессов у подследственного путем введения его в заблуждение. Здесь, действительно, возникает представление об обмане, лжи со стороны следователя. Между тем, как следует из комментария к этому положению самого автора, речь здесь идет лишь о создании следователем условий для формирования у подследственного ошибочного представления. Следователь не формирует такого представления, не

45Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Судебная этика. Воронеж, 1974,

с. 102.

46Проблемы судебной этики. М., 1974, с. 20.

231

Глава 8. Тактическая комбинация

воздействует в этом направлении на подследственного, он лишь создает такие условия, при которых это формирование становится возможным, а случится это или нет — зависит целиком от подследственного, от свободно выбранной им позиции.

II. Формирование целей, попытка достижения которых поставит преступника в проигрышное положение, например намерения перепрятать похищенное имущество, что позволит захватить его с поличным.

Комментарий Г. Ф. Горского и Д. П. Котова: “Метод имеет характер “психологической ловушки”... Подобное поведение следователя находится на грани провокации, если вообще не превращается в таковую. К тому же, этот метод, даже при очень точном соблюдении всех нравственных принципов, что весьма затруднительно ввиду самой его структуры, скорее будет относиться не к следственным, а к оперативнорозыскным. Поэтому (?!) данный метод, как и другие “психологические

ловушки”, следует признать недопустимым с моральной точки - зре ния”47.

В подтверждение своей позиции они ссылаются на мнение А. Н. Васильева, считавшего, что “психологические ловушки” стоят за пределами допустимого, прежде всего, вследствие их сомнительности и неизбежности нарушения контакта между следователем и допрашиваемым, который, естественно, почувствует себя обманутым и перестанет верить

47Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Указ. раб., с. 102.

48Васильев А. Н., Карнеева Л. М. Тактика допроса при расследовании престу-

плений. М., 1970, с. 151.

232