XX в. Начинает осознаваться российскими учеными ме­диками, некоторыми педагогами и даже отдельными представителями городских управ.

К началу XX в. в монархической России сложились не­обходимые социально-культурные предпосылки организации практики обучения умственно отсталых детей, с момента при­нятия правительством решения о введении всеобщего начального обучения (1908) начинает стремительно развиваться сеть вспомогательных классов и школ. Ди­намика развития специальных лечебно-педагогических учрежде­ний в период с 1908 по 1917 г. свидетельствует о том, что Россия твердо встала на путь создания сети для обучения детей с умст­венной отсталостью.

3.11. канун Первой мировой войны: предпосылки к оформлению национальной системы специального образования сложились

Накануне Первой мировой войны в Российской империи сло­жились все предпосылки оформления национальной системы спе­циального образования. Монархическая Россия признала необходимость введения все­общего начального обучения, полагая реализовать задуманное за десять лет (с 1908 по 1918 г.). Члены императорской фамилии прямо или косвенно участвовали в работе попечительств глухоне­мых, слепых и умственно отсталых детей. Петербургские училища ВУИМ для глухих и слепых находились под патронатом первых лиц империи.

На рубеже XIX—XX вв. бок о бок с протестантами и католика­ми призрением нуждающихся в особой помощи детей активно заня­лась Русская православная церковь. Отдельные ее служители на­столько прониклись идеей воспитания и обучения глухонемых и слепых детей, что лично взялись за устроительство специальных церковно-приходских школ, подчас выступая даже в роли педагогов.

Общественная атмосфера заметно менялась. Православная тра­диция милостыни и сострадания к убогим хотя и иссякала, но все еще оставалась достаточно сильной. На фундаменте глубинного христианского милосердия формировалась и крепла деятельная благотворительность, культурные русские люди более не могли ограничивать свое вмешательство в жизнь инвалида подаянием. Стремительно растет число специальных учебных, лечебных и лечебно-воспитательных заведений в разных регионах империи.

Развивайся события эволюционно, Россия, несомненно, завершила бы первый этап строительства национальной системы специального образования одновременно с запад­ными странами-лидерами, поскольку сложились все необ­ходимые к тому предпосылки, но в 1917 г. произошло событие, коренным образом изменившее устройство страны, путь ее разви­тия, весь уклад жизни людей

Глава 4

Обретение права на обучение глухими, слепыми и умственно отсталыми детьми. Создание отечественной системы специального образования (1917 - 1936)

Хронологические ориентиры (1917—1936 гг.)

1917 г. Октябрьская социалистическая революция (25 октября). Провозглашён курс на обеспечение всеобщей грамотности, на введение всеобщего обязательного и бесплатного обуче-

1918 г. I Всероссийский съезд по просвещению определил стра­тегию развития народного образования в стране. Борьба с детской дефективностью провозглашается задачей госу­дарства (январь).

Вспомогательные школы Москвы возобновили свою работу. Инспектором специальных школ Москвы назначена М. П. По-стовская (май).

Создан Народный комиссариат просвещения РСФСР (Нар-компрос), которому поручено руководство сферой образова­ния и культуры (июнь).

I Всероссийский съезд представителей медико-санитарных отделов Советов рабочих, солдатских и крестьянских депута­тов обсудил проект мероприятий по борьбе с детской де­фективностью.

Опубликованы декреты СНК РСФСР «Об организации дела народного образования в Российской республике», «О пере­даче всех учебных заведений Наркомсобеса в ведение Нар­компроса».

Совещание учителей вспомогательных школ Москвы. Санаторий-школа для малоуспешных детей (Москва, В. П. Ка­щенко) передан в ведение Наркомпроса РСФСР и преобра­зован в Дом изучения ребёнка.

Основан Детский обследовательский институт (при Госу­дарственной психоневрологической академии) (Петроград, А. С. Грибоедов).

Декретом СНК РСФСР опека над слабоумными возложена на Наркомсобес РСФСР (октябрь).

Школьно-санитарный отдел выведен из структуры Нарком­проса РСФСР и передан в Наркомздрав РСФСР, переимено­ван в Отдел школьной санитарии.

Взамен Школьно-санитарного отдела Наркомпрос РСФСР учреждает Подотдел социального воспитания (ноябрь).

1919 г. В структуре Наркомпроса РСФСР при Отделе охраны детства создаётся Медико-педагогическая консультация.

Коллегия Наркомпроса РСФСР предлагает создать школьно-санитарные отделы при Наркомздраве РСФСР и Наркомпро-се РСФСР, подчинив их единому руководителю (август). Постановление СНК РСФСР разграничивает функции Нар­компроса РСФСР и Наркомздрава РСФСР «в деле воспита­ния и здоровья дефективных детей» (декабрь).

1920 г I Всероссийский съезд деятелей по борьбе с детской де­фективностью, безнадзорностью и преступностью (24 июня — 2 июля).

Открываются институты по подготовке учителей-дефектоло-гов (при Наркомпросе РСФСР и Наркомздраве РСФСР). В 2990 детских домах находится 203 830 детей.

1921. г Московский Дом изучения ребёнка преобразован в Ме­дико-педагогическую клинику (станцию), которая становится научно-методическим центром Наркомпроса РСФСР. Всероссийская конференция по борьбе с детской дефектив­ностью.

1922. г. Образование Союза ССР.

Принят план ликвидации неграмотности среди взросло­го населения (от 18 до 35 лет) к 1927 г.

1924 г II Всероссийский съезд по психоневрологии (Петроград, 3—10 января), доклад Л. С. Выготского. II съезд социально-правовой охраны несовершеннолетних (СПОН) Москва, 26 ноября — 1 декабря). На съезде офици­ально заложено новое направление в развитии советской специальной педагогики.

Опубликован сборник статей и материалов под редакцией Л. С. Выготского «Вопросы воспитания слепых, глухонемых и умственно отсталых детей».

1926 г. Первая перепись населения СССР (147 млн, в том числе городское население — 18%, сельское — 82%). Постановление СНК РСФСР «Об учреждениях для глухоне­мых, слепых и умственно отсталых подростков» (декабрь).

1927 г. Постановление СНК РСФСР «О мероприятиях для уси­ления работы по воспитанию и обучению умственно отста­лых, глухонемых и слепых детей и подростков» (ноябрь). I Всесоюзный педологический съезд (Москва, 28 декабря 1927 г.— 4 января 1928 г.).

1925—1928 гг. Решение ВЦИК и СНК РСФСР о разрешении местным советским органам вводить обязательное начальное обучение при достаточной обеспеченности всех детей школьного возраста сетью школ.

1930 г. Всероссийское совещание работников просвещения национальных меньшинств (январь).

Постановление ЦК ВКП(б) «О всеобщем обязательном на­чальном обучении» (25 июля).

Постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О введении всеобщего обязательного обучения» (10 августа). Постановление ЦИК и СНК СССР «О всеобщем обязательном начальном обучении» (14 августа).

1931 г. I Всероссийский съезд по всеобучу (февраль). Приказ Наркомпроса РСФСР «О введении всеобщего обя­ зательного начального обучения физически дефективных, умственно отсталых и страдающих недостатками речи (лого­ патов) детей и подростков» (июнь).

Постановление ЦК ВКП(б) «О начальной и средней школе» (август).

Отчёт Наркомпроса РСФСР «О ходе всеобуча физически де­фективных, умственно отсталых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и подростков» (28 декабря).

IX съезд профсоюзов, практически утерявших право предъявлять требования работодателю. Следующий съезд состоится только в 1949 г.

Постановление ЦК ВКП(б) «Об учебных программах и режи­ме в начальной и средней школе», предоставившее большие полномочия директорам школ (август). Введена система внутренних паспортов (отменённая после революции), которая позволяет контролировать и ограничи­вать миграцию городского населения. Колхозникам паспорта не выдаются.

1933. г. Постановление ЦК ВКП(б) «Об учебниках для начальной и средней школы» (февраль).

1934. г. Всероссийское совещание работников педагогических институтов (январь).

Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О структуре началь­ной и средней школы в СССР» (май). Повсеместное введение всеобуча.

1935г. Распространение циркуляров об изъятии из всех биб­лиотек сочинений неблагонадёжных авторов, в том числе А. В. Луначарского (март). Уголовная ответственность распространяется на детей стар­ше 12 лет, они могут быть приговорены к смертной казни (апрель). Приказы Наркомпроса РСФСР «О включении проектов стро­ительства школ для дефективных детей в общие титульные списки школьного строительства» (август), «Об охвате все­обучем дефективных детей в 1936 году». Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об организации учебной работы и внутреннем распорядке в начальной, не­полной средней и средней школе» (сентябрь). Новый закон о школе, усиливающий власть учителя и ужесточающий дис­циплину.

1936 г. Запрещение абортов (разрешённых декретом 1920 г.). Политика усиления охраны материнства и препятствия при разводе: всё большее значение придаётся роли семьи в со­ветском обществе (июнь).

Постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов» (июль).

На VIII чрезвычайном съезде Советов принята новая Кон­ституция (основной закон) СССР. Упразднены ограничения всеобщего избирательного права, гарантируется свобода личности. В статье 126 ВКП(б) провозглашается «руководя­щим ядром» государственных и общественных организаций (в Конституции 1924 г. ВКП(б) не упоминалась). Конституция подтверждает плановый характер экономики и коллективи­зацию сельского хозяйства (5 декабря).

4.1 1917 год : коренное изменение социальногокультурного контекста жизни страны – беспощадная ломка вековых ценностей

Россия объявляется Республи­кой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Сове­там». С этого времени рабоче-крестьянское государство — РСФСР, а затем с 1922 по 1991 г. — СССР — станет строиться по замыслу и воле ВКП(б) — партии большевиков (коммуни­стов), в чьих руках сконцентрируется вся полнота политиче­ской власти. Октябрьская революция 1917 г. коренным образом измени­ла путь развития России, страна вступила в эпоху беспощад­ной ломки вековых ценностей. Прежде освящаемые церковью моральные ценности, прави­ла и нормы христианского поведения официально предаются осмеянию и осуждению. Все вероисповедания попадут под за­прет, наиболее яростную борьбу советская власть поведёт про­тив христианства. Система ценностей и картина мира гражданина РСФСР не должна была иметь ничего общего ни с ценностями Россий­ской империи, ни с ценностями западного мира. Что касается традиции, общественной морали и нормы, то в формах, сложив­шихся к февралю 1917 г., они представлялись рабоче-кресть­янскому государству не просто ненужными, но вредными. Хри­стианское вероучение предписывало сопереживать другому, считая милосердие не просто добродетелью, но обязанностью крещёного человека. Право на жизнь даруется Богом, и ли­шать кого бы то ни было этого права по причине его социаль­ной принадлежности, финансового положения, образа мыслей, физического или психического состояния — грех! Христиан­ство заложило фундамент толерантного отношения к разного рода инаким людям, в частности к инвалидам. Благодаря хри­стианству в Европе, а затем и во всём мире получит распро­странение деятельная благотворительность, возникнет специ­альная школа. Отвергнувшая религию советская власть сделала един­ственным мерилом ценности человека его полезность правя­щей партии большевиков, государству рабочих и крестьян. Моральным признавалось то, что действует во благо полити­ческому строю, государству, лишь такое поведение отныне ста­новится социально приемлемым. Сопереживать и проявлять милосердие уместно лишь к тем, кто в данный исторический момент официально признан полезным. К людям же, с точки зрения ВКП(б), «бесполезным», тем паче «вредным», надле­жит относиться не просто безжалостно, но беспощадно! Пра­вящая партия, государство негласно решают, что право на жизнь даруется властью и может быть ею отобрано.

Притеснение и физическое истребление государством собственных граждан по идеологическим мотивам, как «чуж­дых», неминуемо отрицательно отразится на судьбах инвали­дов. Специальная школа, взращённая в культуре призрения, сострадании, ми­лосердия, существовать в предложенных обстоятельствах не способна.

Произошедшая смена ценностных ориентиров, тотальное изменение социокультурного контекста жизни страны обусло­вят кардинальное переустройство отечественной системы спе­циального образования. Советская власть христианское сострадание, милосердие и человеколюбие признает рудиментами старой, «упразд­нённой» жизни, деятельная благотворительность, как церков­ная, так и светская, окажется вне закона. Гражданские права резко ограничиваются, а частная соб­ственность признаётся анахронизмом. Ценность грамотности и школьного обучения оставалась всё ещё не воспринятой большей частью населения аграрной страны.

4.2 Школа превращается в орудие коммунистического перерождения общества

Мечту о создании «нового» человека, человека, руковод­ствующегося нормами коммунистической морали, человека, способного преодолевать любые преграды и даже жертвовать собой во имя достижения целей, поставленных ВКП(б), госу­дарство попытается реализовать на практике с помощью марк­систской педагогики. Её основной идеей становится «социаль­ное воспитание». Успех грандиозного замысла могла обеспечить только школа, а потому государство делает ее орудием коммунистического перерождения общества и планирует не­медленное введение всеобуча.

Накануне Первой мировой войны, деятель­ной благотворительностью активно занималось духовенство всех ветвей христианства. Почётными и действительными по­печителями, учредителями детских приютов, учебных заведе­ний для глухих и слепых детей, подчас и педагогами в них состояло немалое число православных священнослужителей, в российской глубинке множились церковно-приходские шко­лы для глухих. Успешно трудилось во благо умственно отста­лых детей Братство во имя Царицы Небесной. С 1918 г. эта влиятельная и по-хорошему одержимая категория благотвори­телей отстраняется от дел призрения, а филантропическая де­ятельность квалифицируется деянием противоправным. Мило­сердие и человеколюбие объявляются вне закона!

Начав с церковных учебных заведений, государство вскоре подчиняет Наркомпросу все виды образовательных учреждений. На первой ступени государственных трудовых школ преподавание покоится на процессах более или менее ремесленного характера, соответственно слабым силам детей и их естественным в этом возрасте наклонностям. На второй ступени, на первый план выдвигается промышленный и земледель­ческий труд в его современных машинных формах. Но вообще цель трудовой школы отнюдь не дрессировка для того или другого ре­месла, а политехническое образование, дающее детям на практике знакомство с методами всех важнейших форм труда, частью в учеб­ной мастерской или на школьной ферме, частью на фабриках, за­водах.

разрабатывая основные принципы единой трудовой школы, члены Государственной комиссии по про­свещению о детях с недостатками умственного и физического развития не упомянули. Советская Республика, , подобно античному полису, условно разделила население по принципу полезности. Одни признаются полезными и наделя­ются гражданскими правами, другие зачисляются в стан чуж­дых и гражданских прав лишаются. Большую часть «лишен­цев» ждала принудительная изоляция, а то и физическое истре­бление.

Малолетних преступников и им подобных «общественно опасных» подростков государство признает «морально дефек­тивными». Одних отправят в тюрьмы, других — в исправитель­но-трудовые колонии, целью изоляции ставится перековка. «Телесно» и «умственно дефективные» дети в случае полу­чения образования обретали шанс перейти из категории «бес­полезных» в разряд «отчасти полезных», а то и вполне «по­лезных» государству. Потенциальные возможности ребёнка к обучению, к овладению ремеслом, иначе говоря, его перспек­тиву стать «полезным» гражданином определяла специальная комиссия. «Перспективных» детей-инвалидов, как и малолет­них преступников, следовало направлять на перековку в си­стему специальных учебно-воспитательных учреждений, «бес­перспективных» ждали детские дома, где воспитание и обуче­ние не предусматривалось. Детям с тяжёлыми нарушениями развития государство обещало минимальный уход и лечебную помощь.

Влияло на судьбу телесно и умственно дефективных под­ростков и место их проживания. Дети-инвалиды из деревень, сёл, рабочих посёлков нередко зачислялись в местные началь­ные школы, которые по понятным причинам своим «ненор­мальным» воспитанникам необходимой им специальной пе­дагогической и медицинской помощи обеспечить не могли. Чаще эти дети не учились вовсе, пребывая на ижди­вении родителей. Городским подросткам, столичным прежде всего, повезло больше. В большом городе ребёнок-инвалид из «классово близкой» семьи мог попасть и в специальную школу. По убеждению наркома просвещения, реша­ющим фактором успеха педагогической деятельности являет­ся идеологическая подготовка учителя, его партийная при­надлежность: «истинно социалистическую трудовую школу может создать и вести только революционный учитель-социалист». А. В. Луначарский мечтает создать «высшее педагогиче­ское учебное заведение, которое окажется надёжным рассад­ником учителей-социалистов, преданных интересам трудовых масс». Принятая через полтора года Про грамма ВКП(б) ставила перед народным просвещением уже иные цели — уничтожение классового разделения общества, его коммунистическое перерождение.

4.3. Совет Народных комиссаров назначает ответственных за обучение, воспитание и охрану здоровья дефективных детей

Реальное введение всеобуча неминуемо ставит перед властью вопрос о его распространении на «ненормальных» детей. . Чаще всего исполнение закона обеспечивалось силами местных органов самоуправления с привлечением благотворительных средств из светских и церковных источников. Для РСФСР подобное решение было неприемлемым. Известен другой путь: госу­дарство берёт всю полноту ответственности за школьное обу­чение глухих, слепых и умственно отсталых детей на себя, при этом обучение бедноты оплачивается из федерального и мест­ного бюджетов, а с состоятельных родителей взимается плата. И это решение для Советской России оказалось невозмож­ным — богатых искоренили, всем гарантировалось бесплатное обучение, но необходимых средств в казне недоставало. У го­сударства, сосредоточившего всю полноту власти в своих руках, имелся и третий, отнюдь не демократический, но весьма экономный способ — вводя всеобуч, исключить из него неко­торую часть подростков.

Последний подход позволяет госу­дарству решать, кто имеет право на образование, а кого этого права можно лишить. Наша страна, к сожалению, предпочла именно этот путь. Прежде всего детей школьного возраста по политическим мотивам разделили на «своих» и «чужих». В немилость попали выходцы из семей дворянства, бур­жуазии, духовенства, купечества, кулачества, дети контррево­люционеров, врагов народа. Обновляется терминология, но, что тревожнее, меня­ется и отношение государства к «умственно и телесно дефек­тивным». На­родный комиссар по просвещению, обещавший равные права на школьное обучение всем детям и, казалось бы, несущий личную ответственность за судьбы учащихся специальных школ, изъятых из ведения ВУИМ и преданных под длань Наркомпроса, открещивается от них. Экспроприиро­вать специальные учебные учреждения, лишить их источников моральной и материальной поддержки оказалось несложно, а вот продолжить деятельность национальной системы специ­ального образования Наркомпрос не сумел. Госструктуры, в том чис­ле Народные комиссариаты просвещения и здравоохранения, не желали брать на себя заботу об умственно и телесно де­фективных детях. Межведомственная борьба шла столь упор­но, что пришлось издать специальный доку­мент (1919), юридически закрепивший ведомственную ответ­ственность. Тех, кто по состоянию здоровья нуждался в лечении и не мог посещать обычные учебные заведения, предписыва­лось направлять в учреждения Наркомздрава. Частично дее­способных следовало воспитывать в школах-санаториях в це­лях излечения, недееспособных детей в силу тяжести дефекта ждали школы-лечебницы.

В силу сугубо прагматиче­ских соображений любым властям казалось в этот период бес­смысленным вкладывать бюджетные средства в воспитание детей, которые из-за тяжести дефекта не станут работоспособными гражданами и не компенсируют затраты, произведён­ные на их обучение. Нежелание госу­дарства тратить казённые деньги на достойную жизнь недее­способных подданных в известной мере компенсировалось заботой о них частных лиц, общественных движений, церкви. В РСФСР подобные механизмы были уничтожены, возражать государству диктатуры пролетариата оказалось не только бес­полезно, но и опасно.

Для многих ре­гионов распавшейся Российской империи размышления об обновлении школы, введении всеобуча на какое-то время утрачивают актуальность. Под угрозой оказывается не то что благополучие — жизнь огромной массы детей, потерявших се­мью, детей, оставшихся без куска хлеба и крова. За всю пре­дыдущую историю своего существования страна никогда не переживала столь громадной беды, преодолеть её в условиях Гражданской войны без добровольной помощи населения ока­залось не под силу никакой политической власти.

В 1918 г. на Украине создаётся Лига спасения детей, в ра­боте её Полтавского отделения активно участвует писатель В. Г. Короленко. Лига оказывала немалую помощь российским детям, в Петроград, Москву и другие крупные города из Укра­ины вагонами отправляют продукты питания, встречные со­ставы везли в Крым и Новороссию истощённых, обессилев­ших от голода детей. Для эвакуированных на территории Украины создаются специальные детские колонии.

К 1919 г. голод в РСФСР достиг масштаба катастрофы, и при всей нелюбви к негосударственным организациям СНК создаёт по примеру Украины Совет защиты детей.

Встречающееся в действующих учебниках утверждение о том, что «уже в первые месяцы существования советской власти было сделано для детей, в том числе и для аномальных, больше, чем за все годы существования царской России», не имеет под собой достаточных, докумен­тально подтверждённых оснований.

Государство диктатуры пролетариата определило ме­рилом человека его социальную полезность, следствием чего становится деление людей на «своих» и «чужих». Гражданская война, разруха, голод способствовали усилению беспощадного преследования классово чуждых. Втянутыми в этот процесс оказались и несовершеннолетние, в том числе дети-инвалиды. Рассматривая школу как орудие коммунистической перековки людей и укрепления нового строя, советская власть взяла курс на всеобуч. Де-юре приняв на себя ответственность за судьбы умственно и телесно дефективных детей и подростков, исклю­чив из этого процесса частного человека, государство де-факто оказалось не в состоянии исполнить обязательства.

4.4 подвижники специального образования продолжают воспитывать, учить, лечить и спасать «ненормальных» детей.

По­движничество педагогов, врачей, воспитателей, обслуживаю­щего персонала, всех тех, кто не за страх, а за совесть работал во времена лихолетья, вызывает глубокое уважение. К сожа­лению, имена большинства из них забыты, архивы утрачены или сознательно уничтожены, но Россия обязана этим свет­лым людям тем, что в годы разрухи при отсутствии реальной государственной помощи они продолжали воспитывать, учить, лечить и спасать детей.

Родители же, экономя на собственных детях, продолжают воспитывать чу­жую глухую девочку. Несмотря на все житейские тяготы, Фёдор Андреевич и Наталья Александровна Рау не оставляют своих глухих воспитанников, понятно, что одна из главных проблем — поиск для них пропитания.

В пору Гражданской войны энтузиасты обучения глухих, слепых и умственно отсталых детей оказались предоставлен­ными сами себе, ни красных, ни белых они не интересовали. Не имея документальных подтверждений, опираясь исключи­тельно на косвенные свидетельства (в частности, устные рас­сказы участников событий), мы можем полагать, что и на территориях, длительное время находившихся под белыми, осуществлялась практика индивидуального обучения глухих и слепых детей.

10 июня 1918 года публикуется прави­тельственный декрет об основании Института мозга. . В мае 1918 г. академик В. М. Бехтерев обратился в Совнарком с ходатайством об организации научно-исследовательского учреждения и почти мгновенно по­лучил положительное решение. Институт мозга, руководство которым поручается извест­ному русскому учёному В. М. Бехтереву, объединил ряд уч­реждений, в том числе Детский обследовательский институт им. А. С. Грибоедова, Отофонетический институт, Институт социального воспитания, Воспитательно-клинический инсти­тут им. академика В. М. Бехтерева (позднее Психоневрологи­ческая школа-санаторий для беспризорных), Институт глухо­немых, Центральную вспомогательную школу, Педологиче­ский институт.

Патриотическую позицию В. М. Бехтерева разделяли мно­гие учителя специальных школ, искренне приняв коммунисти­ческие идеалы или просто надеясь спасти детей и уберечь от гибели свои учреждения, они присягнули на верность новой власти. Те, кто имел личные контакты с влиятельными пар­тийцами, полагали, что без надзора упразднённых попечительств и при обещанной государством всемерной поддержке детства смогут в полной мере реализовывать самые дерзкие педагогические замыслы на практике. Воинствующий атеизм, поражение в пра­вах, а то и физическое уничтожение известных филантропов, автоматически попавших в силу социальной принадлежности или по политическим мотивам в круг тех, кого большевики объявили врагами народа, запрет благотворительной деятель­ности далеко не всеми воспринимались трагическими пред­вестниками тотального разрушения всего ранее существова­вшего контекста духовной и культурной жизни. Трудно запо­дозрить Е. К. Грачёву в симпатиях к Марксову учению, но и она на первых порах поверила в счастливую судьбу отечествен­ной системы специального образования.

Екатерина Константиновна — человек глубоко верующий, монахиня в миру — едва ли могла без боли воспринимать про­исходящее вокруг, скорее, во имя спасения детей она с хри­стианским смирением терпела законы атеистического государ­ства. И конечно, Е. К. Грачёва не могла вообразить масштаба безнравственности и жестокости новой власти. Притеснение и физическое истребление государством собственных граждан по идеологическим мотивам, как «чуждых», рано или поздно неминуемо затронет и инвалидов. Православная христианка Е. К. Грачёва и проводники но­вых начал социальной политики не могли выступать едино­мышленниками. Приступая к реорганизации «царской» спе­циальной школы, её ликвидаторы прежде всего стремились истребить дух призрения, милосердия, добродеяния.

Даже в самые тяжёлые годы Гражданской войны, раз­рухи и голода многие сотрудники специальных школ не оста­вили своих подопечных. На протяжении первых десяти лет советской власти при отсутствии реальной государственной помощи воспитание, учение, лечение и спасение детей с недо­статками физического и умственного развития обеспечивали преимущественно педагоги, психологи, врачи с дореволюцион­ным стажем.

4.5 «дефектологический квадрат»

Грозным социальным бедствием начала XX в. становится детская беспризорность. Войны, революции, голод оставляли сиротами огромное число детей. Долгое время помощь им по­всеместно обеспечивалась силами разного рода благотвори­тельных обществ, церковных организаций и частных лиц, но масштабы, которых беспризорность достигла после Первой мировой войны, вынудили большинство европейских госу­дарств принять специальные законы об охране детства и за­щите военных сирот.

Первые шаги Наркомпрос предпринял уже в ноябре 1917 г. Для осуществления мероприятий по охране детства при нар­комате учреждается Школьно-санитарный совет. Через ме­сяц по инициативе В. М. Бонч-Бруевич при Совете создаётся исполнительный орган — Школьно-санитарный отдел. Первоочередной задачей отдела его руководитель опре­деляет «планомерную борьбу с дет­ской преступностью», а так как ум­ственно отсталые подростки способны легко подпадать под дурное влияние улицы и пополнять ряды малолет­них преступников, то и они призна­ются объектом повышенного внима­ния исполнительного органа Наркомпроса.

Смысл педагогического воздействия на «умственно ненор­мальных детей, не проникшихся противообщественными на­клонностями» Бонч-Бруевич видела в перековке «безвредных» в «полезных» членов общества. Оценивать заботу государства о телесно и умственно дефек­тивных детях в первое десятилетие советской власти можно с двух сторон. С одной стороны, прави­тельство принимает прогрессивное решение, беря ответствен­ность за всех дефективных детей на себя, с другой — оно исключает из этого процесса все негосударственные институты, с третьей — безраздельно присваивает право решать, кто имен­но нуждается в социальной помощи. Начинает формироваться особое пространство, замкнутый социум, который условно можно представить как «дефектологический квадрат». Тенден­ция к изоляции аномальных детей в особый социум, характер­ная для всех стран, переживающих третий период эволюции, оказалась в СССР доведённой до абсолюта в силу идеологиче­ских установок. Дефективные дети оказались не только отде­лёнными от нормально развивающихся сверстников, что закономерно для этапа становления системы специального образо­вания, но и лишёнными поддержки общества, филантропов, благотворителей, церкви, более того, родителям отводилась в их судьбе меньшая роль, нежели государственным учрежде­ниям.

Взяв ответственность за дефективных детей на себя и исключив из процесса заботы о них все негосударственные институты, государство безраздельно присвоило право решать, кто нуждается в социальной помощи, и начало формировать особый образовательный ландшафт, который условно можно определить как «дефектологический квадрат». Сравнение с гео­метрической фигурой уместно, ибо советская модель образо­вания «ненормального» ученика предполагала его отделение от семьи, от институтов деятельной благотворительности и церк­ви, от нормально развивающихся сверстников и от общества в целом. Получить необходимую педагогическую помощь ребё­нок мог, только войдя в замкнутое перечисленными границами пространство. Сама по себе институализация (помещение де­тей с недостатками физического и умственного развития в об­разовательные учреждения интернатного типа), конечно, не советское изобретение. На начальном этапе создания нацио­нальных систем специального образования эта организацион­ная форма присуща всем странам. Но западные учебные заве­дения никогда не отгораживались от церкви, не отталкивали меценатов, благотворителей и попечителей. Да и редко какое образовательное учреждение забирало ребёнка на круглосуточное содержание в течение недели, не говоря уж о семестре, а то и учебном годе. В СССР же эта организационная форма, начав складываться с первых лет, на многие десятилетия ста­новится превалирующей. Формируется скрытая от обществен­ного внимания сфера, особый социум, или «дефектологический квадрат». Получить необходимую медико-психолого-педагоги­ческую помощь и качественное образование ребёнок мог при условии попадания внутрь «квадрата», но, входя в него, он оказывался в интернате, в изоляции от обычного мира. За пре­делами искусственно созданного социума оставалась даже се­мья, родителям в судьбе собственного ребёнка отводилась меньшая роль, нежели государству.

4.6. Советская система специального образования через семь лет после революции

Первое в России учебное заведение для лиц с нарушением слуха открылось в 1806 г., к октябрю 1917 г. отечественная история сурдопедагогической практики насчитывала чуть больше века.

В Астрахани, Владимире, Ленинграде и Пскове функ­ционировали дошкольные учреждения для глухих детей. Финансировалось подавляющее большинство заведений для детей с нарушением слуха из городских бюджетов, читин­ская школа существовала на средства городского Союза глу­хонемых. Наркомпрос РСФСР признал организацию обучения Детей с нарушением слуха неудовлетворительной, а ведь Рос­сия обладала в этой сфере вековым опытом. Обучение глухих и слепых находилось в бедственном положении.

За 30 лет до описываемых событий делегат II съезда русских деятелей по техническому и профессиональ­ному образованию (1895), педагог и журналист И. Д. Городец-1 кий заявил: «Слабоумный имеет неотъемлемое право на об­разование, на развитие своих способностей, как бы незначи­тельны они ни были». Согласно итоговой резолюции того съезда, «необходимо для малоуспешных детей устройство вспомогательных школ или классов, для младшего же возрас­та специальных детских садов, доступных и для бедного клас­са населения. Для детей, представляющих умственные и нрав­ственные недостатки, в том числе и для идиотов, слабоумных и эпилептиков, необходимо устройство особых общественных врачебно-воспитательных заведений» . Цели опеки и обучения умственно отсталых детей определялись с учётом правового статуса ребёнка и его родителей. Государство требует, чтобы вспомогательная школа бы­стрее и эффективнее перековывала своих учеников в «полез­ных» людей, одновременно выражая недовольство высокой численностью умственно отсталых.

За время, прошедшее с Октябрьской социалистиче­ской революции до осени 1924 г., Советское государство пред­приняло целый ряд позитивных действий в целях организации практики обучения глухих, слепых и умственно отсталых де­тей.

• Провозглашён курс на введение обязательного начального обучения. Согласно партийным документам, всеобучем планировалось охватить большую часть детей с недостат­ками физического и умственного развития (март 1919 г.).

• СНК принимает меры по улучшению жизни детского населения страны, учреждён Совет защиты детей (январь 1919 г.).

• Законодательно согласованы функции Наркомпроса и Наркомздрава в деле воспитания и охраны здоровья де­фективных детей (декабрь 1919 г.).

Правительство пытается сохранить и расширить сеть спе­циальных учебных заведений. С учётом масштабных тер­риториальных потерь и открытием специальных школ в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке можно считать, что с этой задачей государство отчасти справилось

Растёт количество вспомогательных школ. По сравнению с 1915/16 учебным годом число умственно отсталых детей, получивших доступ к специальному обучению, увеличилось троекратно.

Вместе с тем ввести всеобуч в полном объёме не удалось, к лету 1924 г. в РСФСР имелось 21 учебное заведение для слепых (около 1100 учащихся), 41 — для глухонемых (2500 уча­щихся) и 57 — для умственно отсталых (около 3400 учащих­ся). Всего насчитывалось чуть более сотни учреждений и око­ло 7000 обучающихся, включая дошкольников и взрослых глухих.

Задачи и цели специального образования определялись каждым учреждением самостоятельно. Наркомпрос РСФСР, ответственный за работу специальных школ, не обеспечил их новыми программами, учебниками, учебно-методической лите­ратурой — «старые» подлежали изъятию как идеологически вредные и классово чуждые, «новые» отсутствовали. Объединение детей всей, а то и нескольких губерний в одном образовательном учреждении в данных исторических условиях казалось рациональным, особенно если речь шла о сиротах и полусиротах. Для детей, имеющих родителей, изъятие из се­мьи вряд ли можно признать идеальным решением, тем более что персонал большинства детдомов не имел специальных зна­ний и не мог оказать квалифицированную помощь ребёнку-инвалиду. Государство же считало объединение воспитанников в одном заведении идеальным для их «перерождения», по­скольку ни родители, ни политически чуждые специалисты не смогли бы обеспечить, по убеждению Наркомпроса, политиче­ски верного воздействия на дефективного ребёнка. Многие из них искренне хотели по­мочь своим воспитанникам, но не знали, как это сделать, а по­тому основным видом деятельности во многих школах стано­вится общественно полезный и ремесленный труд, рисование, лепка, пение, физкультура.

Меняются принципы комплектования специальных школ, на смену демократической традиции приходит классовый под­ход.

Государство предложило специальным учебным заведени­ям копировать единую трудовую школу. Неспособность части детей с недостатками физического и умственного развития осваивать предназначенную для нормально развивающихся детей программу повлечёт за собой признание их «необучаемыми» и перевод из ведения Наркомпроса в ведомство со­циального обеспечения, что означало потерю права на образо­вание.

4.7 Петроград и Москва – форпосты специального обучения в РСФСР. Начало подготовки кадров советских дефектологов

Важным для будущего дефектологической науки и практи­ки итогом I Всероссийского съезда по просвещению явилось создание на базе санатория-школы доктора В. П. Кащенко Дома изучения дефективного ребёнка и Музея педагогики исключительного детства. Не считаясь с невзгодами и лишениями текущей жизни, многие дефектологи целеустремлённо работали во благо трудных детей.

Замыслы организации масштабной помощи «исключитель­ным детям», вызревшие к началу Первой мировой войны в российском медико-педагогическом сообществе учёных и прак­тиков, А. С. Грибоедов и В. П. Кащенко попытались осуществить в молодой Советской Республике. Члены Школьно-санитарно­го совета Наркомпроса РСФСР смотрели на Петроград и Мо­скву как на идеальные экспериментальные площадки, опытом которых могли бы воспользоваться по всей стране. Здесь от­крывались диагностические и исследовательские центры, дей­ствовали базовые практические учебные заведения, наиболее полно обеспечивался охват телесно и умственно дефективных детей специальным обучением, рождались различные типы уч­реждений (детские сады, детские очаги, детские площадки, детские дома, детские колонии, специальные классы и школы, школы-санатории), здесь писались новые программы и учеб­ники. Петроград и Москва первыми организовали подготовку квалифицированных педагогов-дефектологов.

А. С. Грибоедов в Петрограде и В. П. Кащенко в Москве примутся готовить учителей для советской специальной шко­лы на базе только что открытых практических учреждений. Инициатива опытных специалистов и заинтересованность го­сударства в подготовке советских педагогических кадров при­вели к тому, что в обеих столицах одновременно (1918) орга­низуются краткосрочные курсы по подготовке персонала для специальных учебных заведений, которые вскоре преобразуют­ся в высшие учебные заведения.

На базе Дома изучения ребёнка Наркомпроса РСФСР (ул. Погодинская, д. 8) В. П. Кащенко организует «6-месячные курсы по подготовке работников по дефективности» (1918), вскоре курсы становятся годичными (1919), а затем и трёх­годичными (1920). Всего через три года после революции в столице открывается Московский педагогический инсти­тут детской дефективности (1920). Осенью 1924 г. это неболь­шое образовательное учреждение вливается в состав педа­гогического факультета 2-го Московского государственного университета. Бессменным руководителем нового для стра­ны высшего учебного заведения являлся профессор В. П. Ка­щенко.

Формально пальма первенства в деле организации научно-исследовательских учреждений за Петроградом, ибо там уже в конце 1918 г. «соответствующим распоряжением Народно­го комиссариата социального обеспечения, при комиссаре 3. И. Лилиной, в ведении которой находились тогда все дет­ские учреждения» появился Детский обследова­тельский институт (ДОБИ). Штат ДОБИ, наряду с его руководителем доктором А. С. Грибоедовым, состоял из двух врачей, старшего воспита­теля, педагога и завхоза. Изначально это было заведение на 40 коек, для «де­тей обоего пола, в возрасте от 4—16 лет» [42]. Вот на этой базе А. С. Грибоедов организует краткосрочные курсы подготовки учителей для спецшкол. В 1924 г. ДОБИ присвоят имя его ди­ректора, Адриан Сергеевич станет руководить институтом имени самого себя, а вскоре институт составной частью во­льётся в Государственную психоневрологическую академию под руководством академика В. М. Бехтерева.

Знакомство с историей рождения двух в будущем ведущих дефектологических факультетов Советской России способно навести на мысль о том, что авторитетные учёные (члены выс­ших экспертных советов Наркомпроса) предоставили прави­тельству проекты подготовки кадров высшей квалификации, и то, убедившись в состоятельности образовательных моделей, поддержало интеллектуалов, благодаря чему замысел специа­листов воплотился в государственную политику. На деле всё происходило иначе. Продолжительность курсов, автономность или подчинённость институтов, их включение в более крупные образовательные структуры зависели не от рекомендаций про­фессионалов, не от качества образования слушателей, не от заказа со стороны школ или родителей, а исключительно от партийных установок.

На первых порах правительство легко принимало решение об открытии новых вузов, если в царской России насчитыва­лось 69 высших учебных заведений и около 90 000 студентов, то в 1920 г. сеть высшей школы развернулась до 244 заведе­ний, армия студентов выросла до 207 000 человек. Отмена вы­пускных и вступительных экзаменов привела к тому, что лю­бой человек по достижении 16-летнего возраста мог записать­ся в любой институт или университет. Повсеместно открытые в 1918—1919 гг. краткосрочные учительские курсы оказались малоэффективными, зачастую инструкторы сами не знали, что преподавать завтрашним педагогам народных школ. К осени 1919 г. учительские семинарии и краткосрочные курсы закры­ваются, им на смену приходят трёхгодичные курсы.

Педагогическая наука политизируется, , учебно-методическая литература подвергается идеологической цензуре, а профессорско-преподавательский состав — чистке. Следуя общегосударственным идеологическим установкам, со­ветская специальная школа отказывается от наследия школы дореволюционной.

4.8 Исторический доклад Л.С.Выготского на II съезде СПОН. Рождение советской дефектологической науки.

II Всероссий­ский съезд социально-правовой охраны несовершеннолетних (СПОИ) вошёл в историю благодаря знаменитому докладу основоположника отечественной научной школы дефектоло­гии — Льва Семёновича Выготского. Но на излёте 1924 г. не­многие из участников «исторического съезда» поняли, что при­сутствовали при рождении советской дефектологической науки.

1924 г. стал годом бенефиса молодого психолога в Петро­граде и Москве. В январе он выступает с докладом на II Все­российском съезде по психоневрологии (Петроград) столь блистательно, что получает приглашение стать сотрудником Московского института экспериментальной психологии. По приезде в Москву Лев Семёнович обнаруживает ещё одно на­учное пристрастие — «воспитание слепоглухонемых детей». . В июле 1924 г. Л. С. Выготского назначают за­ведующим подотделом воспитания физически дефективных и умственно отсталых детей Отдела социально-правовой охра­ны несовершеннолетних (СПОН). Заявить себя в новом каче­стве Льву Семёновичу предстояло на II съезде СПОН в ноя­бре 1924 г.

Наркомпрос готовился к съезду основательно, его началу предшествовала серия рабочих встреч, заседаний, совещаний с привлечением педологов, психологов, дефектологов, учите­лей, врачей, сотрудников колоний для морально дефективных детей. Первое заседание организационного бюро состоялось в мае, т. е. за полгода до начала съезда, что свидетельствует о пристальном внимании правительства к работе с неблаго­получными детьми. Доклад «О современном состоянии и задачах в области воспитания физически дефективных и умственно отсталых де­тей», сделанный 26 ноября 1924 г. на заседании секции обу­чения и воспитания дефективных детей, положит начало со­ветской дефектологической науке.

Советское государство определило уникальную задачу, не ставившуюся ни в одной стране мира, — подготовить аномаль­ных детей к участию б строительстве социализма, и решить её можно было, лишь раздвинув границы привычного. Л. С. Вы­готский создаст культурно-историческую теорию развития высших психических функций, выдвинет положение о первич­ных и вторичных нарушениях, будет доказывать, что биологи­ческий дефект (слуха, зрения, центральной нервной системы и др.), приводит к нарушению взаимодействия ребёнка с окру­жающим миром, следствием чего и являются нарушения пси­хического развития, которые вторичны по своей природе и мо­гут быть преодолены или смягчены посредством специального обучения и воспитания. Выдающийся психолог будет отстаи­вать мысль о том, что «аномальный ребёнок» — явление не столько биологическое, сколько социальное, что главной за­дачей дефектологии является разработка «обходных путей» и специальных методов введения такого ребёнка в социум, культуру.

4.9 Специальная школа строится не по Л.С.Выготском

Представить себе, как перестраивалась отечественная спе­циальная школа, отвергшая чертежи дореволюционных архи­текторов и не успевшая воспринять идеи Л. С. Выготского и его едномышленников, можно на примере судьбы советской школы для слепых детей.

Рассмотрим историю одного из провин­циальных учебных заведений — Смоленской школы слепых — с 1914 по 1930 г. Училище для незрячих мальчиков появилось в Смоленске стараниями губернского отделения Попечительства о слепых ВУИМ в мае 1891 г. В 1904 г. заве­дующим небольшого учебного заведения (26 воспитанников) становится И. С. Аргунов, под его руководством училище быстро крепнет. Размеренную жизнь рушит Первая мировая война, достаточно быстро фронт подходит к Смоленску, в силу чего два учебных года (1915/16—1916/17) училище бездействовало. В 1916 г. И. С. Аргунов призывается на военную службу в дей­ствующую армию.

С осени 1917 г. по сентябрь 1918 г. основное здание школы экспроприировал губернский продовольственный комиссариат. Учебные занятия прекратились. В 1918 г. городские власти, следуя решению СНК о помощи дефективным детям, попытались возродить угасшее училище. В 1921 году население через местную газету известили «о приёме слепых детей от 11 лет, способных к обучению, на полное содержание». Начался новый этап в жизни школы.

В сентябре 1922 г. губернские власти попытались перевести школу слепых (размещавшуюся в когда-то дарованных ей бла­готворителями зданиях) в сельскую местность. Педагоги по­нимали, чем грозит в условиях разрухи переселение из обжи­тых, худо-бедно технически оснащённых помещений и обрати­лись с жалобой к наркому просвещения А. В. Луначарскому. Народный комиссар, в свою очередь, проинформировал о кри­тическом положении школы председателя В ЦИК М. И. Кали­нина, после чего власти Смоленска получили указание из Мо­сквы отменить решение о переводе школы. После обретения специальными школами статуса государ­ственных Смоленское училище слепых признаётся трудовой школой 1-й ступени (с пятилетним сроком обучения). Функ­цию внутреннего управления учебным заведением законо­датель возложил на школьный совет, который состоял из учителей и воспитанников, а также на ученический комитет (учком). Кардинально меняется школьная программа, в связи с отменой предметной системы обучение предложено вести, как и в общеобразовательной школе, по так называемым ком­плексным планам.

В 1925 г. заведование Смоленской областной школой им. Н. И. Рыкова доверили Борису Игнатьевичу Коваленко. Новый директор сконцентрировал усилия педагогического коллектива на повы­шении уровня трудового обучения и общественного воспита­ния, возобновил работу щёточной мастерской, а также сумел открыть трикотажную и швейную мастерские. Одновременно в городе начал действовать Дом труда слепых подростков им. Луи Брайля. Он обеспечивал школу сырьём и производил денежные выплаты и, что особенно важно, начал принимать выпускников школы на работу (в 1934 г. Дом труда закроют). Новый директор сконцентрировал усилия педагогического коллектива на повы­шении уровня трудового обучения и общественного воспита­ния, возобновил работу щёточной мастерской, а также сумел открыть трикотажную и швейную мастерские. Одновременно в городе начал действовать Дом труда слепых подростков им. Луи Брайля. Он обеспечивал школу сырьём и производил денежные выплаты и, что особенно важно, начал принимать выпускников школы на работу (в 1934 г. Дом труда закроют). Позволил изменить внеклассную жизнь. В практику работы специальной школы Б. И. Ковален­ко внедрил принцип экскурсионного обучения и воспитания, ученики ходили в длительные походы. Так, в 1927 г. было ор­ганизовано 35-дневное путешествие в Крым. Б. И. Коваленко предложил принцип распределения заработанных воспитанни­ками денег: треть из них шла в накопительный фонд ученика, который выдавался ему на руки по выходе из школы, треть изымалась на организацию улучшенного питания и на компен­сацию затрат по восстановлению материального ущерба от детского озорства и т. п., и треть школьники получали на кар­манные расходы, но тратить могли под контролем педагога. Директор организовал «интеграцию наоборот», приняв в шко­лу нескольких слабовидящих и четверых беспризорников. Оригинальный педагогический эксперимент дал Б. И. Кова­ленко основание говорить о том, что при совместном обучении у зрячих подростков не снижается, а у слепых «повышается активность, подвижность, жизнерадостность и уверенность в своих силах. И у тех и у других уменьшается скрытность, замкнутость, недоверие к окружающим, озлобленность».

Б. И. Коваленко активно пропагандировал свой педагоги­ческий опыт. В 1929 году он получил пригла­шение на работу в Ленинградский педагогический институт им. А. И. Герцена и принял его. В ленинградском вузе Борис Игнатьевич открывает и возглавляет первую в стране кафедру тифлопедагогики, которая начинает целенаправленно готовить дефектологов для специальных школ для слепых и слабови­дящих детей.

Повсеместно пришли в упадок созданные до революции школьные библиотеки. По идеологическим соображениям из фондов изымалась «старорежимная» литература, а под это определение могли попадать даже сказки, если среди их пер­сонажей оказывался царь, поп, барин и др. Печатание же книг «правильного содержания» оказалось невозможным по техни­ческим причинам, для изготовления брайлевских стереотипов требовался цинк, а его катастрофически не хватало. В 1924 г. вышел первый номер журнала «Жизнь слепых», напечатанный рельефно-точечным шрифтом. После создания в 1925 г. Всероссийского общества слепых (ВОС) ситуация не­сколько улучшается. При региональных отделах ВОС создают­ся небольшие библиотеки, комплектуемые брайлевской лите­ратурой, правда, пополнялись они за счёт книг, реквизирован­ных из специальных школ.

К 1927 г. число обу­чающихся возросло вдвое, но новые корпуса не строились, ста­рые не ремонтировались и ветшали, следовательно, отмечен­ное увеличение контингента учащихся неминуемо привело к ухудшению условий пребывания слепого ребёнка в школе. Некоторые специальные учебные заведения закрыли, доброт­ные здания, прежде принадлежавшие известным училищам ВУИМ, беззастенчиво реквизируются, их занимают многочис­ленные советские организации и учреждения; другие перевели в худшие условия (московское, владимирское, костромское, пермское, тамбовское, смоленское); третьи слили с детскими домами, а их обитателей объединили с иными категориями дефективных детей.

недостаток финансирования, нехватка учебных мест, нежелание родителей отправлять слепых детей в отда­лённые интернаты и понимание того, что специальные школы не могут быть построены повсеместно, натолкнули партийных новаторов на мысль о целесообразности совместного обучения слепых и зрячих. В резолюции предлагается «серьёзно при­ступить с 1929/30 учебного года к реальному осуществлению совместного обучения слепых со зрячими, как в деревенских школах, так и в городских». Как мы уже знаем, попытки вклю­чения аномального ребёнка в один класс с нормально разви­вающимися сверстниками не могут быть плодотворными без решения организационных, методических, финансовых, право­вых и многих других вопросов, однако резолюция не уделяет им внимания.

Масштабная проблема трудоустройства которую не успели решить до революции, досталась советской школе в наследство. За десятилетие она существен­но обострилась — рынок труда резко сократился, страну за­хлестнула безработица, упала покупательная способность на­селения, в силу чего кустарная продукция, производимая сле­пыми, не пользовалась спросом.

До революции специальные учебные заведения жили вне политического надзора Министерства народного просвещения и III (жандармского) отделения. В 1920-е гг. спе­циальную школу приравняли к единой трудовой школе, а по­тому она точно так же идеологизируется. Вот почему в кри­тической части резолюции конференции 1929 г. пишут о не­достатках в организации учебного процесса, о методических ошибках, о собственно тифлопедагогических проблемах, а ре­шения принимают в сфере идеологии — «школы должны при­ступить к активной работе по антирелигиозному и интернаци­ональному воспитанию ребят, усилить классовое воспитание».

События складывались так, что отечественная специальная школа не только 1920—1930-х гг., но и более поздней поры строилась не по Л. С. Выготскому.

4.10 Конец 1920-х годов – советская специальная школа встает на ноги

Через десять лет после знаменитого «Обращения народно­го комиссара по просвещению к гражданам России» специальная школа изменилась до неузнаваемости. Теперь она под­чинялась другим ведомствам (государство возлагало заботу о детях инвалидах то на Наркомат социального обеспечения, то на Наркомздрав, то на Наркомпрос), финансировалась из иных источников и в иных объёмах, ею руководили люди, чьё мировоззрение, система ценностей, мораль базировались на коммунистической идеологии. Да и размещаться новой специ­альной школе предстояло в других, как правило худших, не­жели до революции, зданиях. Почти полностью поменялся педагогический корпус, на учительские кафедры взошли моло­дые люди, в массе своей принявшие новые политические лозунги, достижения старой школы большинству из них были насколько не известны, настолько и не интересны. На учитель­ские столы и школьные парты легли учебники совсем иного содержания.

Теоретически определив новые принципы построения специального образо­вания в соответствии с государственной политикой, обеспе­чить их выполнение на практике по объективным причинам советская власть не могла. В октябре 1926 г. Наркомпрос РСФСР публикует распоряжение «Об отборе детей во вспо­могательные детские учреждения».

Декабрьское постановление СНК РСФСР обозначило цели и организационные формы специального образования. В част­ности, устанавливаются правила «постановки отбора и органи­зации вспомогательных школ и групп», справедливо требуется «возможно более раннее определение умственной недостаточ­ности детей». Ясно представляя себе объём грядущей ра­боты по организации обучения умственно отсталых, Наркомпрос воздержался от требования немедленного повсеместного открытия вспомогательных школ и классов, оставляя некото­рую свободу выбора форм обучения на местах.

Постановление СНК РСФСР «Об учреждениях для глухо­немых, слепых и умственно отсталых подростков», принятое на исходе 1926 г., — первый государственный документ, регу­лирующий деятельность советской специальной школы (учи­тывая экономические реалии страны, не станем винить его авторов в очевидной аморфности документа). Постановление перечислило категории учащихся, коих следовало обучать в специальных школах, и установило типы учебных заведений. О том, какими силами и на какие средства предстояло осуще­ствиться задуманному, законодатель умолчал. Формально ис­полнять постановление следовало Наркомпросу, но тот не об­ладал ни полнотой власти, ни материальными ресурсами, ни иными обязательными для решения столь грандиозной задачи средствами. Ведомство в одиночку одолеть проблему не могло, а потому ровно через год СНК РСФСР издаёт новое поста­новление (сентябрь 1927 г.), чтобы подключить к исполнению закона местные исполнительные комитеты, ряд наркоматов РСФСР и автономных республик, а также ВСНХ, Нарком-труд, Госплан и ВЦСПС.

Не станем упрекать правительство экономически неокреп­шей страны в том, что проблему заботы о детях-инвалидах оно не сочло первостепенной, это закономерно для любого госу­дарства, переживающего третий период эволюции отношения к людям с отклонениями в умственном и физическом разви­тии. Беда состояла в ином: центральная власть взяла всю от­ветственность за судьбы инвалидов на себя, но решение о сро­ках и масштабах строительства сети специальных школ оставило за ведомствами и местными исполнительными органами, тогда как те не могли считать эту задачу приоритетной.

В завершающей фазе своего строительства отечественная система специального образования ориентировалась на единую трудовую школу, включала четыре типа учебных заведений: для детей с нарушением слуха, зрения, интеллекта и трудно­воспитуемых. Советская специальная школа не стала и не мог­ла стать преемницей российской дореволюционной школы. Декреты советского правительства коренным образом изме­нили не только содержание и организационные формы оте­чественного специального образования, но и саму его суть, философию, разрушили старый и заложили новый идеологи­ческий фундамент специальной школы.

4.11 Середина 1930-х годов – первый этап строительства системы специального образования в РСФСР завершен

30-е годы XX столетия — один из самых противоречивых периодов в истории политического, экономического и культур­ного развития Советского государства. Стратегической линией в сфере образования оставалась борьба с неграмотностью, а потому утверждённый V Всесоюзным съездом Советов (1929) первый пятилетний план развития народного хозяйства (1929— 1932) предусматривал к 1932 г. осуществить переход к всеоб­щему начальному обучению детей младшего школьного возрас­та.

Всего за 5 лет (1927—1933) число учащихся общеобразо­вательных школ страны возросло с 1 млн. 600 тыс. до 21 млн. 400 тыс. Темпы школьного строительства следует признать фантастическими, однако в полном объёме решить задачу, по­ставленную политическим руководством страны, Наркомпросам РСФСР и союзных республик оказалось не под силу. XVII съезд ВКП (б) (1934), принимая второй пятилетний план (1933—1937), в очередной раз относит введение всеобуча к числу важных социально-экономических задач. В целом по стране исполнить задуманное удастся лишь к концу второй пятилетки (1937).

Всеобуч сопровождался глубокой ре­формой начальной и средней школы, поворотом к традициям дореволюционной школы с её муштрой и фундаментально­стью знаний. Вводится строго определённое расписание за­нятий, жёстко регламентируется учебная и общественная ра­бота школьников. Основной формой организации учебного процесса становится урок, появляются стабильные учебники. В 1933—1937 гг. в СССР официально вводится обязатель­ное семилетнее всеобщее обучение, осуществить его на прак­тике поначалу удаётся в городах и рабочих посёлках.

4.11.1 Обучение детей и подростков с нарушением слуха

Из трёх направлений специального образования обучение детей с нарушением слуха имело в нашей стране (впрочем, как и на Западе) наиболее долгую историю и очевидные успехи. Накануне начала 1930/31 учебного года во исполне­ние решения ЦК ВКП(б) ВЦИК и СНК СССР принимают постановление «Об обязательном всеобщем начальном образо­вании».

По прошествии года Наркомпрос РСФСР издаёт ведом­ственный приказ «О введении всеобщего обязательного на­чального обучения физически дефективных, умственно отста­лых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и под­ростков» (8 июня 1931 г.), вовлечь всех детей с нарушением слуха соответствующего возраста предполагалось к 1 октября 1932 года. К сожалению, ни к назначенной дате, ни в последующее десятилетие исполнить решение в полном объеме не удалось.

республиканский комитет по всеобу­чу при СНК РСФСР заслушал отчёт Наркомпроса РСФСР «О ходе всеобуча физически дефективных, умственно отста­лых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и подростков» (28 декабря 1931 г.). Ознакомившись с результа­тами, Президиум ВЦИК признал их неудовлетворительными и потребовал не позднее 1933 г. обеспечить обучение всех де­тей с нарушением слуха. В искренности правительственного распоряжения не стоит сомневаться, на этот раз оно подкре­плялось финансовым обеспечением — в постановлении ВЦИК говорилось об увеличении расходов на содержание и обуче­ние глухонемых. Дело пошло энергичнее, и уже к 1 сентября 1933 г. Наркомпрос РСФСР рапортует о том, что школьным обучением охвачено 11 232 глухих, 374 слабослышащих и 210 позднооглохших. Несмотря на то что вопрос подготов­ки кадров начал решаться в середины 1920-х гг.⁷⁵, достичь желаемого результата не удалось. Паллиативное решение Нар­компроса о массовой ускоренной подготовке сурдопедагогов не представляется оптимальным. По признанию А. Г. Басовой, «порядок краткосрочной подготовки дефектологов на курсах и в техникумах также мог быть лишь временным. Для труд­ного дела обучения глухих детей требовались более квалифицированные кадры дефектологов с высшим педагогическим образованием». Обеспечить качественное обучение детей с нарушением слуха в установленные правительством сроки не удалось, вместе с тем большое число глухих получили доступ к школьному образованию. Трудности осуществления всеобщего обучения глухих детей на местах в первые годы его проведения заставляли органы народного образования широ­ко использовать предусмотренный приказом Наркомпроса та­кой путь обучения глухих и слабослышащих, как специальные классы при массовых школах. Таких классов было создано в 1933 г. 616, а в 1934 г. - 634. Но сурдопедагоги, обучавшие глухих детей в специальных классах при массовых шко­лах, зачастую были малоквалифицированными, они не были связаны с коллективами школ для глухих, в коллективы же массовых школ они также не входили».

В 1930 г. Наркомпрос РСФСР вводит в действие програм­мы для начальной и семилетней школы, построенные на осно­ве комплексов-проектов. Не успев понять, насколько новые программы пригодны к использованию в специальной школе, сурдопедагоги на Всероссийской конференции учителей глу­хих (1930) получают их к исполнению. Едва-едва они попы­тались приспособить бригадно-лабораторные методы к усло­виям школы для детей с нарушением слуха, как новацию упразднили. Накануне следующего учебного года (5 сентября 1931 г.) выходит постановление ЦК ВКП(б) «О начальной и средней школе». Главной целью обучения подрастающего по­коления руководство страны теперь определяет борьбу за зна­ния, за овладение основами наук.

Получив очередное указание, Наркомпрос немедленно при­ступает к перестройке учебных планов и программ общеобра­зовательной школы, согласуясь с требованиями предметного преподавания. Программа, спущенная специальной школе сверху, из-за почти буквального копирования массовой оказалась неиспол­нимой. Тогда пришлось вспомнить о профессионалах. Нарком­прос РСФСР поручает Московскому институту глухонемых (бывшему Арнольдо-Третьяковскому училищу) доработать программу таким образом, чтобы та отвечала всем требовани­ям партийных постановлений, но вместе с тем была доступна глухим ученикам. И в 1934 году специальная школа получила «свой» учебный план, правда, и он для большинства учебных заведений оказался трудным. Теперь уже учительство просит Наркомпрос о том, что необ­ходимо привести обновлённый учебный план в большее соот­ветствие с возможностями тех, кому по нему надлежало учить и учиться. По счастью, в Наркомате здравый смысл возобла­дал над чиновничьей любовью к форме, а не к сути, и в 1935 г. Отдел специальных школ Наркомпроса РСФСР организует рабочую группу для корректировки учебного плана и про­грамм, включив в неё научных сотрудников и опытных сурдо­педагогов-практиков.

Дол­гое время единые учебники отсутствовали, каждый сурдопеда­гог в меру личного опыта и понимания идеологического мо­мента использовал либо собственноручно подготовленные по­собия, либо учебники массовой школы, либо их адаптированный под возможности глухого ученика вариант. Вплоть до 1938 г. специальная школа располагала одним-единственным стабиль­ным учебником — «Букварём» Н. А. и Ф. А. Рау.

Ради того чтобы ввести глухого ребёнка в контекст социальной жизни, сурдопедагогу приходилось изготавливать самодельные книжки, в которых традиционное содержание насыщалось картинками и текстами, знакомящими неслышащего ученика в доступной для него форме с новой государственной идеологией.

Государство требует полностью отказаться от учебников, прежде считавшихся классическими, ибо на первый план вы­двигается «формирование мировоззрения учащихся на основе принципов коммунистического воспитания ребёнка». Школе предписано «формировать у глухонемых моральные качества и свойства, необходимые для поведения и деятельности членов социалистического общества». Официальная установка в избытке реализуется в одном из первых типовых учебников по чтению для специальной школы, выпущенном Учпедгизом в 1934 г. Главной своей задачей его авторы видят формиро­вание у глухих учащихся однозначных идеологических устано­вок, социальных стереотипов: «полезный — вредный», «друг — враг», что, по их мнению, в дальнейшем позволит воспитать из глухого подростка преданного делу ВКП(б) строителя со­циализма, т. е. члена общества, полезного государству.

В 1930 г. при Наркомпросе РСФСР создаётся Объединение государ­ственных книжно-журнальных издательств (ОГИЗ), в составе которого образовано крупное учебно-педагогическое издатель­ство. Государство крайне заинтересо­вано в создании единой школьной программы и единых ста­бильных учебников. Неудовольствие вызывали и «краевые учебни­ки», которые, по мнению творцов постановления, в массе сво­ей являлись неудовлетворительными в методическом отноше­нии, создавали большой разнобой в содержании учебного материала. В силу названных причин в Учпедгизе начи­нают выпускать учебную и учебно-методическую литературу для специальных школ. Руководит этой работой профессор В. А. Гандер. Советская специальная школа переходит на ста­бильные единые учебники.

Активное вмешательство государства в учебное книгоизда­ние незамедлительно приносит свои плоды. Уже в 1933 г. только в РСФСР издаётся более 100 учебников по различным учебным предметам общим тиражом свыше 50 млн. экземпля­ров. Дабы прекратить практику объединения разных категорий учащихся в одно учреждение, в начале 1930 г. Наркомпрос издаёт приказ «О запрещении переброски и слияния школ для глухонемых и слепых детей и подростков» Высший руководящий орган искренне озабочен качеством образования детей с недостатка­ми физического и умственного развития.

Расширение сети специальных школ происходило повсе­местно, в том числе и в союзных республиках. Наиболее успешно дело обстояло в Украинской ССР, по охвату глухих всеобучем Киев и Харьков не уступали Москве и Ленинграду. На начало 1932/33 учебного года в Украинской ССР действо­вало 24 учебных заведения для глухонемых детей, в том числе 18 школ-интернатов, кроме того, в трёх городах при общеоб­разовательных школах действовали 3 группы по 10 глухих учащихся в каждой. Всего школьным обучением на Украине было охвачено 14 445 детей с нарушением слуха.

Менее благополучно развивались события в Белорусской ССР. Некогда на этой территории существовали приют, осно­ванный в Минске в 1888 г., и школа в Витебске (1895). На начало 1932/33 учебного года республика обходилась един­ственной школой на 140 учащихся. Не преуспели в организа­ции всеобуча глухих республики Закавказья и Средней Азии. Грузинская ССР довольствовалась одним учебным заведением, открытым в Тбилиси ещё до революции. В 1929 г. школа для глухих появляется в Ташкенте (Узбекская ССР), в 1931 г. — в Ереване (Армянская ССР), в 1934 г. году во Фрунзе (Кир­гизская ССР). В 1935 г. в Баку (Азербайджанская ССР) в но­вом, специально построенном здании открывается школа на 22 класса, обучение велось на родном для детей азербайджан­ском языке. Примерно в те же годы в республике была пред­принята попытка организовать индивидуальное обучение глу­хих детей на дому.

Вне всякого сомнения, успехи школьного строительства не были бы столь внушительными, не приди на помощь Наркомпросу Всероссийское общество глухонемых (ВОГ).

«К началу работы Общества в школах обучалось около 4,0 тыс. глухонемых детей. Вне школы оставалось ещё зна­чительное количество детей. Отпускаемые правительством на обучение глухонемых средства по разным причинам органа­ми народного образования полностью не использовались. Пе­ред Обществом стояла задача добиться совместно с органами народного образования, чтобы все дети учились в школах. На выполнение постановления правительства о всеобу­че глухонемых Центральное правление мобилизовало всех ру­ководителей местными отделами Общества. Выявляя и учи­тывая глухонемых детей, не охваченных школой, работники Общества добивались от руководителей местных отделов на­родного образования выполнения постановления правитель­ства о размещении и строительстве новых школ. К концу 1940 г. эта большая работа в основном была завершена».

Ещё интенсивнее активисты ВОГ трудились на ниве обу­чения грамоте взрослых глухих. Совместно с Наркомпросом РСФСР ЦП ВОГ организует «курсы по подготовке работников по ликвидации неграмотности», которые впоследствии становятся регулярными. В 1930-е гг. набирают силу так на­зываемые школы взрослых (продолжительность обучения — 6 лет). Со второй половины 1930-х гг. из их стен ежегодно выпускается до тысячи обученных взрослых глухих. Архан­гельск, Иваново, Ленинград, Москва, Новосибирск и некото­рые другие крупные промышленные центры создают вечерние неполные средние школы, где взрослых глухих, имеющих на­чальное образование, за 4 года готовили к обучению в техни­куме.

Необеспеченность профессиональными кадрами, словно хронический недуг, сопровождала отечественную специаль­ную школу с момента её рождения. Наше утверждение мо­жет показаться парадоксальным, но и в царской России, и в СССР причина «болезни» была единой — отсутствие граждан­ского общества. . Специальная школа появилась, строилась, разрушалась, возводилась заново не в ответ на запрос обще­ства, родителей или инициативою подвижников, но исклю­чительно волею высшей политической власти — прежде мо­нарха, теперь СНК РСФСР. Процесс всё время развивался вопреки нормальной логике, сначала принималось решение об открытии учебного заведения, потом в него собирали уче­ников и лишь затем соглашались с необходимостью подготов­ки педагогов, знающих, как таких детей учить. Так, в 1932 г. Бюллетень Наркомпроса РСФСР сначала публикует инструк­тивное письмо «О расширении сети школ для физически де­фективных, умственно отсталых и страдающих недостатками речи (логопатов) детей и подростков на 1932 г.», и лишь затем появляется инструктивное письмо «Об организации кратко­срочных курсов по подготовке педагогов-дефектологов на 1932 г.».

К началу 1930-х гг. сурдопедагогов готовили дефектологи­ческие факультеты трёх педагогических институтов в Москве, Ленинграде и Киеве. Приступив к реализации Постанов­ления ЦК ВКП(б) «Об обязательном всеобщем начальном образовании», регионы ясно осознали трагическую нехватку сурдопедагогов. О том, что силами одних (даже самых квали­фицированных) практиков невозможно успешно реформиро­вать школу, что к работе необходимо привлекать исследова­телей, теоретиков, экспериментаторов, государство не задумы­валось.

1930-е годы оказались золотым де­сятилетием советской сурдопедагогики. Активной движущей силой молодой отечественной науки наряду с Л. С. Выготским становятся его соратники и ближайшие ученики Р. М. Бо­скис, Л. В. Занков, Б. Д. Корсунская, Н. Г. Морозова, И. М. Соловьёв, активно исследующие проблемы психологии, обучения и воспитания глухих детей.

Ленинград — «колыбель отече­ственной сурдопедагогики» — реализовывал установку по вве­дению всеобуча глухих успешнее прочих. . К 1934 г. в городе работали 4 профильных учреждения: один из крупнейших в стране научно-методических центров сурдопедагогики Отофонетический институт (директор — профессор Д. В. Фельд­берг), Областной институт глухонемых, школа для детей с не­достатками слуха и речи, школа-интернат для глухих детей железнодорожников с общим числом учащихся в пределах полутора тысяч.

На рубеже 1930-х гг. Отофонетический институт включал отделение логопатов (детей с недостатками речи) и отделение акупатов (детей с недостатками слуха), объединявшее детский сад и три школы, где ученики распределялись по степени потери слуха. Первая школа для глухих насчитывала 20 клас­сов, в том числе для детей с остатками слуха, вторая школа (16 классов) принимала позднооглохших детей, третья школа — слабослышащих (10 классов), все три работали по програм­мам массовой школы. Также в институте имелось отделение для слепоглухих и служба, оказывавшая консультативно-диа­гностическую помощь детскому населению города и области.

Строительство дифференцированной системы специ­альных образовательных заведений для детей и взрослых с на­рушением слуха в СССР шло стремительно. Государственная система образования глухих включала три блока:

I. Система образования глухих детей:

• ясли (1—3 года), первое такое учреждение было открыто в 1931 г.;

• детский сад (3—8 лет);

• специальная (начальная) школа (8—16 лет);

• неполная средняя школа (16—19 лет), начавшая действо­вать с 1930/31 учебного года;

• школа для тугоухих детей (открыта в 1930 г.);

• школа для глухонемых переростков (12—16 лет).

II. Система образования взрослых глухих:

• ликбезы и школы для малограмотных; » специальные школы рабочей молодёжи;

• вечерние школы взрослых глухонемых.

III. Система профессионального образования:

• профтехшколы для глухонемых (преобразованы в ремес­ленные училища);

• техникумы для глухонемых;

• группы глухонемых студентов в отдельных вузах страны.

Полный набор перечисленных образовательных учреждений существовал всего в 3—5 городах СССР — столице и крупней­ших индустриальных центрах, но государство спланировало модельную систему и приступило к её поэтапной реализации, одновременно решались вопросы кадрового, учебно-методи­ческого и технического оснащения специальных школ для де­тей с нарушением слуха на территории всей страны. У нас есть все основания признать, что цели, которые государство наме­тило, вводя всеобуч для детей с нарушением слуха, к середине 1930-х гг. в известной мере удалось достичь.

4.11.2 Обучение детей и подростков с нарушением зрения

Постановление ЦИК и СНК СССР «О всеобщем обяза­тельном начальном обучении» (1930) в деле организации об­учения детей с нарушением зрения сыграло позитивную роль. Как мы помним, первые два послеоктябрьских десятилетия сеть школ для слепых детей и подростков находилась в «ана­биозе», в 1927/28 учебном году таких учебных заведений по РСФСР насчитывалось всего 27 (1732 воспитанника). Делегаты I Всероссийской конференции школьных работни­ков со слепыми детьми и подростками (март 1929 г.) конста­тировали недостаточное количество специальных учебных за­ведений и чрезвычайно медленный рост их сети, отметив, что из общей массы незрячих детей в возрасте до 19 лет специ­альное обучение получала лишь десятая их часть. К началу же 1934 г. количество учебных заведений возрастает до 58, т. е. вдвое, количество учащихся почти утроится (4900), и, что не менее важно, теперь специальные школы имелись в боль­шинстве краёв и областей РСФСР, а также во всех автоном­ных областях (где обучение велось на родном языке).

Исторический возраст отечественной сурдопедагогики к 1917 г. превышал столетие, тогда как тифлопедагоги в Рос­сийской империи только-только набирали опыт, тифлопедаго­гическая наука и вовсе находилась в зачаточном состоянии. Долгое время страна обходилась калькированием немецкого (дрезденского) опыта.

Наркомпросу РСФСР, решительно осу­дившему филантропию и истово искоренявшему «дух призре­ния, насаждавшийся Попечительством о слепых», предстояло строить советскую школу для незрячих практически с чистого листа. И если в структуре учреждений для глухих хотя бы «реорганизация школ для тугоухих произошла на основе про­ведённых исследований», то здесь руководствовались исклю­чительно постановлениями по общеобразовательной школе и здравым смыслом.

До 1932 г. основным типом учебных заведений для слепых детей оставалась начальная школа с пятилетним сроком обу­чения. Затем на базе давно зарекомендовавших себя училищ открываются неполные средние школы с восьмилетним сроком обучения. Одним из первых, планируя в будущем обрести ста­тус полной средней школы, осваивает эту модель отпраздно­вавший своё пятидесятилетие Московский институт слепых (1932). В том же 1932 г. Наркомпрос РСФСР предлагает соз­давать школы для слабовидящих детей.

Что касается школьных зданий и оборудования, то здесь положение дел не менялось. Нередко ОНО исполняли пар­тийные установки абсолютно формально: «не имея достаточ­ной материальной базы и статистических данных о количе­стве слепых детей и их местопребывании, отделы народного образования задаются широкими планами организации но­вых школ.

Несколько лучше обстояло дело с выпуском наглядных по­собий, чему способствовало создание Учпедгиза, а в его струк­туре — Отдела по изданию учебной и учебно-методической ли­тературы для специальных школ (1933). Судьбе было угодно, чтобы научным куратором отдела стал известный тифлопедагог профессор В. А. Гандер. Напомним, лавры российского «перво­печатника» шрифтом Брайля принадлежат А. А. Адлер, выпу­стившей «Сборник статей для детского чтения, изданный и по­священный слепым детям Анною Адлер»⁹⁴. Предновогодний учебник-подарок воспитанникам Московской школы слепых, лёгший на их парты в декабре 1885 г., не отличался большим объёмом (67 страниц) и тиражом (100 экземпляров), но имен­но с него начинается в нашей стране книгоиздание шрифтом Брайля. Двадцать послереволюционных лет проблему обеспе­чения незрячих учащихся учебной и художественной литера­турой школы продолжали решать самостоятельно.

В 1936 г. выходит постановление СНК РСФСР № 159 «Об упорядочении дела выпуска литературы для слепых». Решая задачу ликвидации политической неграмотности незрячих, Наркомпрос РСФСР способствует изданию книг по Брайлю, укреплению школьных библиотек, организации библиотечного обслуживании взрослых слепых. В 1935 г. Наркомпрос РСФСР и президиум ЦП ВОС направляют на места совместно подготовленное письмо, предлагая Отделам народного образования приступить к орга­низации в областных библиотеках отделов для слепых. Про­живающих вне областных центров рекомендовано снабжать книгами через районные сельские библиотеки. Таким образом, в нашей стране создаётся система библиотечного обслужива­ния слепых.

Несмотря на все трудности, ширилась сеть школ для сле­пых, крепло их учебно-методическое и техническое оснащение, но квалификация педагогов оставляла желать лучшего. О не­удовлетворительном положении дел с дефектологическими ка­драми говорили на съезде учителей специальных школ (1929), без устали писали идеологи из Наркомпроса. Изгнав из специ­альной школы тех, кто некогда пришёл туда по зову сердца, чиновники Наркомпроса не могли взять в толк, почему «педа­гоги ещё не осознали своих задач, ещё не поняли того, что педагог в советской школе неизбежно в силу своего положе­ния должен чувствовать себя работником на очень ответствен­ном участке классовой борьбы». Как и в случае с сурдопедагогами, наркомпросы попы­тались исправить положение за счёт открытия на местах кра­ткосрочных трёхмесячных курсов (1934), однако выстрел ока­зался холостым. Потраченные силы, средства и время не принесли (не могли принести) желаемого результата. Зачастую слушателей набирали в приказном порядке, многие из них в дальнейшем не предполагали работать с незрячими и не от­носились к переподготовке серьёзно. Одни из будущих «тифлистов» обладали 20—25-летним педагогическим стажем, дру­гие не имели за спиной ничего, кроме вчерашней семилетки, а некоторые и её не успели окончить.

По не совсем ясным причинам в 1934 г. в Московском пе­дагогическом институте закрывается тифлосекция дефекто­логического отделения, квалифицированных тифлопедагогов на всю страну станет готовить исключительно Ленинград­ский педагогический институт им. А. И. Герцена. По прошествии четырёх лет Наркомпрос РСФСР осо­знает неэффективность проведения не обеспеченных квали­фицированными преподавателями и практикой в сильных спе­циальных школах краткосрочных курсов на местах: летом 1938 г. на базе Московской школы слепых организуются Все­российские курсы повышения квалификации работников школ слепых.

Расширение сегмента специального образования требовало от государства немалых финансовых затрат. Как ни парадоксально, но, несмотря на декларируемое равен­ство, затраты на одного столичного ученика, как и до револю­ции, оставались выше, чем на местах. Как и прежде, денег на недешёвое обучение на местах не находилось, тем не менее с 1931 г. все школы слепых перевели на местный бюджет. Официально подобный переход делался во благо детей, дабы местные ОНО приблизились к специаль­ным школам и прониклись их проблемами. Однако местное руководство не поднималось до высот государственного за­мысла, острой необходимости в реальном всеобуче калек не чувствовало и при дефиците бюджета не находило оснований вкладывать средства в людей физически дефективных. Попав под руководство областных и районных ОНО, специальные учреждения оказались на положении пасынков, главной для местной власти оставалась задача организации общеобразова­тельных школ, которых также не хватало.

При смене ракурса, словно на стереокартинке, видишь тот же пейзаж, но уже не серым и унылым, а солнечным и радостным. Приняв офици­альную точку зрения, можно признать процесс развития об­разования слепых успешным. Налицо стремительный рост сети школ, повышение процента охвата незрячих детей всеобучем, быстрые темпы ликвидации неграмотности среди взрослых слепых, появление у части выпускников специальных школ возможности продолжить своё образование на рабфаках, в тех­никумах и вузах.

Налажено книгоиздание шрифтом Брайля, стремительно растёт число специализированных библиотек и посещающих их читателей, активно работает общественная организация слепых — ВОС, и главное для заказчика — большинство сле­пых трудится, проявляя высокую социальную активность. Традиционное для слепых щёточное производство сохрани­лось и даже расширилось, в 1930-е гг. трудоустройство незря­чих по этой специальности обрело массовый характер. Стараясь увеличить число рабочих мест, Мосгоротдел ВОС создаёт соб­ственное предприятие. На средства, полученные частично из городского бюджета, частично от «трёхдневников помощи сле­пым», Мосгоротдел ВОС приобрёл обветшавшее помещение старой кустарной мастерской и открыл в нём щёточную учеб­но-производственную мастерскую (1932). Но главное событие 1930-х гг., конечно, не успешное развитие традиционного ре­месленного труда, а то, что благодаря общему и профессио­нальному образованию слепые обрели достойное место в жиз­ни.

. Государственная система образования слепых по своей структуре не отличалась от системы образовательных заведе­ний для лиц с нарушением слуха и также включала три блока:

I. Система образования слепых детей:

• дошкольные группы для слепых детей;

• общеобразовательные школы для слепых и слабовидя­щих детей;

• школы и классы умственно отсталых слепых;

• школа для слепоглухих.

II. Система образования взрослых слепых:

• школы для слепых переростков.

III. Система профессионального образования:

• профессиональные училища для слепых (музыкальные, культпросветработы, по подготовке массажистов).

Безусловно, описываемая система менее дифференцирована и разнообразна, чем система специальных образовательных заведений для детей и взрослых с нарушением слуха. Кроме того, полный набор перечисленных выше учреждений суще­ствовал в трёх городах страны (Москва, Ленинград, Киев), тогда как в республиках Закавказья и Средней Азии сеть учеб­ных заведений для слепых едва начинала строиться. В конце третьего периода эволюции отношения государства и обще­ства к детям-инвалидам подобных феноменов мы не нашли в истории западной тифлошколы.

Вместе с тем и в этом секторе специального обучения го­сударство последовательно выстраивало модельную систему, планируя её распространение во всех союзных и автономных республиках, областях и городах Советского Союза. Решались вопросы кадрового, учебно-методического и технического ос­нащения учебных заведений для слепых. Оценивая достиже­ния на поприще организации школьного обучения детей с на­рушением зрения, можно признать, что к середине 1930-х гг. Наркомпросам РСФСР и Украинской ССР в целом удалось решить задачу, поставленную правительством страны.

4.11.3 Обучение умственно отсталых детей и подростков

Советская специальная школа не стала, не могла стать пра­вопреемницей своей российской предшественницы, правда, от­дельные сурдо- и тифлопедагоги с дореволюционным стажем, продолжая однажды выбранное служение детям-инвалидам, сумели передать некоторые традиции первому поколению со­ветских дефектологов. Во вспомогательной же школе ничего подобного не произошло.

Либеральные рекомендации десятилетней давности в 1930-е гг. исполнять никто не предполагал, о них не следо­вало даже вспоминать. Наркомпрос забудет прежние собствен­ные решения и обещания, забудет о детях с глубокой (отчасти и о детях со средней) степенью умственной отсталости, их перепоручат службам Наркомата социального обеспечения. Исключительно благодаря энергии отдельных учителей-по­движников в двух-трёх школах Ленинграда и Москвы какое-то время просуществуют группы для глубоко отсталых детей.

Заказчика специального образования (государство) интере­совали лишь те умственно отсталые дети и подростки, которые по завершении школьного обучения могли бы влиться в «об­щенародный созидательный труд». Исполнители же из числа учёных, правильно воспринявших ожидания правительства, не замедлили его обнадёжить. «Широким охватом вспомогатель­ной школой всех лёгких форм и значительного количества средних форм, — убеждает профессор Д. И. Азбукин, — можно сделать очень многих олигофренов трудоспособными и ценны­ми для участия в социалистическом строительстве. Небольшое количество тяжёлых олигофренов, воспитывая, обучая, био- и психокорректируя, можно сделать частично трудоспособны­ми. Впереди же — бесспорное снижение олигофрении». Умственно отсталые дети еще находятся в обычных школах. Вспомогательные детские учрежде­ния отсутствуют даже во многих крупных губерниях, и не только на окраинах, но и в центральных районах РСФСР.

К началу 1930-х гг. ситуация почти не изменится, мно­гие краевые, областные и городские ОНО продолжали игно­рировать существование умственно отсталых детей. Введение же всеобуча крайне обострило ситуацию. «Вспомогательная школа, ещё недавно встречавшаяся лишь в крупных город­ских центрах и притом в очень ограниченном числе, количе­ственно сильно возросла, и к настоящему времени можно уже говорить о сети учреждений этого типа».

Специалисты рисовали радужные картины, ОНО не торо­пились исполнять в отношении умственно отсталых детей и подростков приказ Наркомпроса РСФСР № 181 от 18 июня 1931 г. «О введении всеобщего обязательного начального обу­чения физически дефективных, умственно отсталых и страда­ющих недостатками речи (логопатов)». Цифры Наркомпроса на первую пятилетку предусматривали к 1932 г. охватить 30% умственно отсталых вспомогательной школой. Фактически же было охвачено только 18% умственно отсталых детей, причём в это количество учащихся вспомо­гательных школ входило значительное число педагогически запущенных и глубоко отсталых детей. Во многих райо­нах РСФСР, не говоря уже о других союзных республиках, в 30-х гг. не имелось ни одной вспомогательной школы».

Наркомпрос РСФСР к середине 1930-х гг. заложил фундамент той вспомогательной школы, которую заказывало государство. И в этом сегменте специального образования задача, которую Советское государство ставило, распространяя всеобуч на ум­ственно отсталых детей, к середине 1930-х гг. последовательно решалась.