Б-17. Китайские синкретические религии

Синкретическая религия- (греч. synkresis - сращение, соединение) — верования и культы, которые образовались вследствие слияния различных религий или их элементов.

Ведущие сектантские вероучители — Мао Цзы-юань (1086—1166), считающийся основателем байлянь-цзяо (учение «Белого лотоса»), и Ло Цин (начало XVI в.).

От буддизма сектантские движения унаследовали идею организации светской общины верующих и многие черты доктрины — от космологии и пантеона до представлений о конце света и приходе мессии. Другим важным источником сектантства было манихейство, которое оказало заметное влияние на ряд сект, популярных в XII—XIII вв. на юго-востоке Китая, в частности на мин-цзяо (учение о свете) и секту, получившую название чицай-шимо (букв, «есть постное и почитать демонов»). Последнее название оставалось одним из стандартных определений «ереси» вплоть до XVII в. Возможно, из религии Мани в китайскую традицию сектантства пришли обет полного вегетарианства, культ солнца и луны и некоторые другие элементы. Наконец, на сектантские движения не могли не наложить свой отпечаток даосизм и народные верования. В конечном счете сектантство в Китае сложилось как форма синкретической религии, которая отличалась от официальной, но в то же время утратила клеймо иностранного происхождения, присущее ранним манихейским сектам, ибо те требовали поклонения только владыке демонов, солнцу и луне, отвергая все буддийские и китайские божества.

Главная линия развития сектантской традиции представлена учением «Белого лотоса». Зародившись как секуляризированная форма амидаизма (веры в спасительную миссию будды Амитабхи), доктрина «Белого лотоса» послужила основой для интеграции характерных компонентов сектантской религии, в том числе учения о трех мировых эрах — Синего, Красного и Белого солнца, о периодических мировых катастрофах и установлении на земле царства будды грядущего — Майтрейи (кит. Милэ). Учение Ло Цина представляло собой секуляризированный вариант чань-буддизма и в этом смысле — параллель неодаосскому и неоконфуцианскому синтезу как самовыявлению в себе предельной реальности. Ло Цин охотно прибегал и к даосской символике.

В источниках цинского времени упоминаются до полутора сотен названий сект. Ответвления бай-лянь-цзяо действовали почти по всему Китаю. Общины последователей Ло Цина были особенно распространены в восточных провинциях, где их именовали лаогуаньчжай («вегетарианские собрания почтенных начальников»). Среди наиболее активных новых сект, действовавших главным образом на Севере, были вэньсян-цзяо («учение об аромате благовоний»), дашэн-цзяо («учение махаяны»), группы сект багуа-цзяо («учение восьми триграмм»), цзюгун-дао («путь девяти дворцов»), саньян-цзяо («учение трех солнц»), ичжусян-цзяо («учение одной курительной свечи») и др. Большое разнообразие сект в XVIII—XIX вв. отчасти объясняется тем, что в Китае они были весьма аморфными, неустойчивыми, часто менявшими свое название организациями, а их отделения нередко имели свои собственные наименования. Но на фоне текучести отдельных сект еще отчетливее проступает общность их идейного наследия. Все они проповедовали идею спасения членов данной секты благодаря их вере в безграничное милосердие Нерожденной Праматери, которая посылает на землю разных будд и святых, чтобы вызволить из океана страданий человечество — своих заблудших «детей». Соответственно вожди сект почитались как «живые будды» или даже инкарнации Беспредельного. В некоторых сектах верховные божества имели даосское происхождение.

Маргинальной природе сектантства соответствует глубокая двойственность его социальной и культурной роли: быть одновременно и альтернативой, и имитацией существующего порядка. Как альтернатива «регулярного общества», секты выступали против собственности, требуя от вновь обращенных отказа от имущества или крупного денежного взноса в казну общины, отсюда же принятый в некоторых сектах обычай хоронить своих единоверцев голыми. Кроме того, секты проповедовали коммунализм, «жизнь одной семьей» и отрицали все различия между людьми — имущественные, социальные и даже половые. Об открытости сект свидетельствует и изначальный синкретизм их пантеона. Важной частью идеологии и практики сект было отрицание института семьи, которое могло выражаться как в запрете браков и даже строгом разделении друг от друга мужчин и женщин, так и в полной свободе сексуальных отношений.

Религиозная практика сект в основном воспроизводила черты традиционной обрядности: возжигание благовонии, декламацию мантр и священных текстов, знахарство, медиумные сеансы, сожжение письменных петиций божествам (что в Китае считалось прерогативой императора), медитацию и т.д. Отличия, обусловливавшие обособление в обрядности сект, сводились, по существу, к смещению акцента в традиционном наборе культурных форм и частичному обновлению ритуала. Свое высшее выражение сектантское «обновленчество» находило в отказе от почитания изображений богов и всех формальных знаков благочестия, точнее — в сведении религии к этике, «совершению добрых дел».

Двойственность и экстремизм социальной позиции сектантства отразились в его отношениях с государством. Обе стороны исповедовали идеал секуляризованной и универсалистской религии. Но именно это обстоятельство делало их непримиримыми врагами.