Раздел 4 буддизм как мировая религия

4.1. ПОНЯТИЕ МИРОВОЙ РЕЛИГИИ

В I тысячелетии до н. э. — I тысячелетии н. э. на смену первобытным и древним национально-государственным религиям приходят мировые религии. Они словно подводят закономерный итог тысячелетней религиозной эволюции человечества. Это выражается в следующих основных моментах, которые касаются вероучения, культа и религиозной организации.

1. В мировых религиях в наиболее полном и завершенном виде присутствует монотеизм, представления о едином Боге как творце мира и законодателе людей.

2. Окончательно складывается единая, целостная система догматов вероучения, среди которых ведущее значение отводится учению о загробном воздаянии. В достаточно развитые во времена национально-государственных религий (особенно в Древнем Египте и зороастризме) представления об «ином мире» с появлением мировых религий вплетается новый мотив — идея телесного воскресения и райского блаженства. Если древние евреи, вавилоняне, греки и римляне рисовали себе потусторонний мир преимущественно как темное подземное царство, где бродят неприкаянные души умерших, без своей телесной оболочки превратившиеся в бледные призраки своих бывших «Я», то христианство уже непосредственно обещает телесное воскресение: «Но скажет кто-нибудь: как воскреснут мертвые? и в каком теле придут? Безрассудный! то, что ты сеешь, не оживет, если не умрет. Бог дает ему тело, как хочет, и каждому семени свое тело» (1 Кор. 15:35—38). А ислам несколько разделов Корана словно специально посвящает описанию телесных утех, которые ждут праведников в райском саду. На первый взгляд, буддизм видит посмертную судьбу человека в прямо противоположном — растворении в абсолютном покое. Однако, с точки зрения Востока с его традиционным приоритетом внутреннего мира человека над внешним природным и социальным миром, этот «духовный» вариант загробного воздаяния является не менее привлекательным, чем вариант с «телесным» воздаянием для христиан и мусульман. И это уже не говоря о том, что во время «промежуточных» перевоплощений человек в соответствии со своей Кармой, суммой плохих и добрых дел в нынешней и прошлой жизнях, мог оказаться или на райских небесах, или в адских застенках.

3. Автономная община как преобладающая форма религиозной организации на этапе этнических и региональных религий сменяется гораздо более централизованной и масштабной организацией — Церковью, состоящей из мирян и священнослужителей.

4. Но главная особенность мировых религий заключается в их наднациональном характере. Люди объединяются в религиозную организацию как единоверцы, независимо от национальной, государственной, языковой или социальной принадлежности. Эта характерная черта мировых религий тесно связана с первой их особенностью: вера в единого Бога как раз и подразумевает, что он является Богом для всех людей. Именно благодаря этой своей особенности мировые религии, собственно, и получили свое название.

Религиозная статистика утверждает, что на рубеже XX—ХХІ вв. к числу последователей мировых религий — буддизма, христианства и ислама — относят себя больше половины населения планеты: каждый третий житель земного шара является христианином, каждый шестой — мусульманином, а каждый восемнадцатый — буддистом. Из тех, кто остается, 1,3 млрд человек можно считать или атеистами (233 млн), или просто безразличными к религии (больше 1 млрд); остальные люди исповедуют различные формы первобытных и национально-государственных религий.

Соответственно может быть определена и география мировых религий. Христианство распространено в Европе и Америке (подавляющее большинство населения), в Африке. Ожидается, что в ближайшие десятилетия удельный вес христианского населения Латинской Америки и Европы незначительно снизится, а в Африке — возрастет, благодаря объединенным усилиям христианских миссионеров всех конфессий. В Азии будет продолжаться процесс христианизации Южной Кореи и Китая, которому благоприятствует ускоренная модернизация этих стран по западным образцам.

Ислам получил распространение на Ближнем Востоке и в Северной Африке (50% населения), а также во многих азиатских государствах, объединяя в целом 20% населения этого

континента. Ожидается, что в ХХІ в. он укрепит свои позиции на всех континентах, но особенно ощутимо в США и Канаде, Западной и Восточной Европе, Средней Азии, Северной Африке.

Самой ранней из мировых религий является буддизм. Поэтому целесообразно именно с него начать рассмотрение феномена мировых религий.

Основная зона распространения буддизма, о котором пойдет речь,— страны Южной и Юго-Восточной Азии. Считается, что по всему миру исповедуют буддизм 360 млн человек. Больше всего буддистов в таких азиатских странах: Китай (50—60 млн в самом Китае, 20—25 млн этнических китайцев по всему миру), Таиланд, Япония, Бирма, Вьетнам, Корея, Шри-Ланка, Камбоджа, Тибет как автономная область Китая, Лаос, Монголия и Бутан. В процентном отношении буддистов к общей численности населения лидируют Таиланд (более 90%), Бирма, Лаос, несколько отстает от них Шри-Ланка (65—70%).

Вместе с тем в последние сто лет буддизм переживает не лучшие времена в своей истории, поскольку удельный вес верующих буддистов в общем числе жителей планеты заметно уменьшился (с 7—8 до 5—6%).

4.2. ЖИЗНЬ ГАУТАМЫ БУДДЫ

Отправной точкой в рассмотрении буддизма для нас послужит личность его основоположника — Будды.

Надо сказать, что существуют как мифическая, так и реальная биография Будды. К сожалению, современная наука мало что может сказать о его реальной биографии. Все известные жизнеописания Будды появились не раньше первых столетий нашей эры, а их составители опирались не только на отрывочные сведения о нем из канонических произведений, приписывавшихся самому «Просветленному» или его ученикам, но также использовали и всевозможные легенды и мифы, в особенности «Рассказы о предыдущих перерождениях Будды» — Джатаки. Джатаки необыкновенно популярны в Индии до настоящего времени. Поэтому в рассказе о жизни и проповеди Будды легенда и быль будут и у нас тесно переплетаться друг с другом.

Согласно мифологической версии биографии основоположника буддизма, будущий Будда якобы перерождался 550 раз и каждый раз в новом обличье — от царя до крысы. Этот перечень подчеркивал непреложность действия закона перерождения и равные возможности каждого человека. Наконец, собравшись в небесном «Радостном граде», боги решили, что пришло время Будде стать человеком и принести свет Истины другим людям. Так и случилось. Будда сам выбрал время, часть света, место, семью и ту, которая станет его матерью в последнем перерождении — супругу царя Шуддходана, правителя индийского княжества с центром в городе Капилавасту.

Накануне этого события жена царя по имени Майя увидела чудесный сон: ей приснилось, что явился белый слон и вошел в ее правый бок.

Наутро царица рассказала свой сон царю; царь собрал мудрецов, чтобы они истолковали ему чудесный сон, и мудрецы ответили, что если у царицы родится сын и если он останется в миру, то будет царем царей, властителем всех стран и народов, а если станет отшельником, то станет Буддою и своим учением просветит весь мир. Царица стала ждать рождения сына, и когда пришло время, отправилась в дом своих родителей, чтобы там произвести на свет ребенка. Однако сын родился у нее по пути. Родился он не обычным путем, а вышел из бока матери, когда она стояла в роще между двумя цветущими вековыми деревьями, склонившими перед ней свои ветви и самостоятельно сделал семь шагов.

Считается, что основатель буддизма — реальное историческое лицо, жившее между VIІ—V вв. до н. э. Оно известно под разными именами: Сиддхартха (личное имя, санскр. достигший цели), Гаутама (родовое имя, означающее «происходящий из рода Готамов»), Шакьямуни (букв. мудрец из племени шакья), наконец, самое известное из них — Будда (санскр. Просветленный). В день полнолуния в мае 1956 г. буддисты всех стран и направлений отметили 2500 лет со дня кончины Будды. А поскольку общепринято, что Будда прожил около 80 лет, то официальные годы его жизни — 624—544 гг. до н. э. По другой, научно более обоснованной версии, годы жизни Будды — 566—486 гг. до н. э.

Сиддхартха Гаутама принадлежал к царствующему дому небольшого княжества Шакья на Севере Индии. Официальное место рождения основоположника буддизма находится в деревне Лумбини со сплош небуддийским населением в 10 км к северу от индийской границы.Мать его умерла на седьмой день после родов, и мальчика воспитывала его тетка. Отец души не чаял в своем сыне и построил ему три дивных дворца, по одному для каждого времени года: лета, зимы и периода дождей. Дворцы, полные слуг, стояли посреди садов, а в садах были пруды, покрытые разноцветными лотосами. Царевич всегда был одет в тончайшие драгоценные ткани, с ног до

головы убран драгоценностями. Над его головой всегда держали огромный белый зонт, чтобы не касались его лучи солнца, капли дождя или пылинки. Множество красивых девушек постоянно услаждали царевича музыкой, пением и танцами. Все, что могло омрачить взор и душу царевича, по строгому приказу его отца всегда убиралось подальше с его дороги.

С ранней юности царевич поражал всех своей исключительной силой, ловкостью, а знаниями быстро превзошел своих учителей.

Когда пришло время, царевич женился на красивой, умной, добродетельной девушке из соседнего царства — своей двоюродной сестре. Отпраздновали свадьбу, и со временем жена подарила ему сына, которого назвали Рахулой, что означает «препятствие».

Но вот однажды царевич на колеснице проехал по садам и рощам. Вдруг он увидел старика, седого, беззубого и сгорбленного, который с трудом передвигался, опираясь на посох. Царевич спросил возницу, что это за человек, так непохожий на тех людей, с которыми ему доводилось до сих пор встречаться.

— Это признаки того, что называется «почтенный возраст», — ответил возница.

— И я тоже буду стариком? — спросил царевич.

— И ты будешь стариком, и я буду, все подвержены старости, — ответил возница.

«Как можно наслаждаться тем, что нынче силен и юн, но изменишься так быстро, и, исчахнув, будешь стар?» — с этими словами потрясенный увиденным, царевич прервал прогулку и вернулся во дворец в глубокой задумчивости39.

И опять пришло время и поехал царевич по своим садам и рощам и увидел он больного, страждущего, лежащего в мучениях, и спросил возницу:

— Кто это?

— Больной, — ответил возница.

Сразу грустен стал царевич и спросил: «Один ли только больной он или есть еще?»

Ответ возницы гласил: «Такие повсюду в мире люди есть; кто живет, имея тело, должен в жизни ведать боль».

— Вернемся, — приказал тогда царевич.

И еще глубже погрузился он в думу о болезни и старости, и свойственные ему радость, силы и здоровье исчезли.

Выехав в третий раз, царевич столкнулся с похоронной процессией.

— Кто это? — спросил он.

— Это мертвый человек, — ответили ему. И далее услышал царевич, что в мире везде то же самое: «Жизнь начавший — жизнь окончит, Есть начало — есть конец».

И в четвертый раз выехал царевич, и увидел он бритого человека в коричнево-красном платье, и спросил он возницу, кто этот человек, у которого голова не такая, как у других людей, и одежда не такая, как у других людей?

— Это отшельник, — последовал ответ.

— А кто такой отшельник?

— Отшельник — человек, живущий благою жизнью, сострадательный ко всем существам, следующий истинному учению.

Так состоялись три встречи, показавшие царевичу три самые страшные беды жизни — старость, болезнь и смерть, и встреча, открывшая ему путь к спасению от этих бед. И несмотря на любовь к жене и ребенку, на перспективу стать царем, он ночью вышел из дворца, сел на коня и поехал прочь из родного дома. Мечом отрезал себе царевич волосы, снял с себя драгоценности, отдал их единственному сопровождавшему его слуге и велел известить родных об своем уходе. По дороге он обменял у встречного человека свое платье на рубище. К тому моменту Гаутаме исполнилось 29 лет.

Некоторые ученые, разделяющие взгляд на Будду как на реальное историческое лицо, полагают, что его уход был проявлением политического и духовного кризиса, вызванного расширением арийских завоеваний (еще при жизни Будды его родное царство попало под власть могущественных соседей) и разрушением под влиянием этих завоеваний традиционного уклада жизни и религиозных верований. Сам же Будда впоследствии однозначно связывал свой уход с поиском смысла своей жизни, стремлением найти точку опоры в ставшем непонятным окружающем мире: «Я буду искать и найду я один благородный Закон. Чтобы встал он против смерти, против болезни и против старости».

Сначала будущий Будда сделался учеником двух мудрых жрецов-брахманов. Он усвоил от них учение об иллюзорности окружающего нас мира, о колесе сансары и законе Кармы, однако не почувствовал себя приблизившимся к истине. Тогда он поселился в лесу и предался суровому аскетизму и умерщвлению плоти. Шесть лет такой жизни превратили его в живой скелет, но не помогли ему овладеть высшей мудростью. И тогда Сиддхартха понял, что не голоданием и

самоистязанием достигнет он высшей мудрости. И вкусил он рису и похлебки, принесенной дочерью одного местного пастуха — почитательницей отшельника. Укрепив свои телесные силы и совершив омовение в речке Найраджуна, что текла неподалеку, царевич сел на охапку свежей травы под сенью священного дерева баньяна (смоковницы) и сказал сам себе, что не тронется с этого места до достижения полного прозрения. Произошло это в местности, носившей название Буддгагая (Священная роща), в 2/3 пути из Дели в Калькутту.

Царевич вспомнил все свои перерождения, такие разные и в то же время всегда одинаковые — сперва рождение, счастье или страдание, а потом — смерть, и наконец на Сиддхартху Гаутаму Шакьямуни снизошло просветление о том, как можно прекратить все это.

Случилось это в день рождения Будды. Будда сразу после озарения подумал, насколько тяжело будет увлеченным страстями людям понять, что составляет причину этих страстей, но затем пришел к выводу, что только проповедь открытой им истины может помочь спастись и другим людям.

Немало дней провел Будда под этим деревом, получившим позднее название «Дерева Познания». Позже это дерево стало в буддизме священным. Во многих странах Азии существуют специальные храмы, где главным предметом поклонения является «Священное дерево», выросшее из отростка «Дерева познания», под которым произошло просветление Будды. А сам известнейший в истории баньян показывали западным путешественникам еще в XIX в., пока его не свалила буря.

Потом Просветленный тронулся в путь. Перед пятью нищенствующими монахами, которых он знал по совместному пустынножительству и которых удивил его здоровый и сияющий вид, в местности, называемой «Олений парк», вблизи священного для индуистов города Бенарес на полпути из Дели в Калькутту, произнес он свою первую проповедь. В этой проповеди Будда кратко изложил свое учение о сущности мира и пути к спасению. И пять бывших аскетов стали первыми членами основанной им монашеской общины — Сангхи. С тех пор больше 40 лет странствовал Будда из города в город, проповедуя свое учение, привлекая к себе учеников и последователей, создавая братства, лишь время от времени для поддержания своего авторитета совершая небольшие чудеса.

Где бы ни выступал Будда, он говорил, сообразуясь с понимаем каждого. С мудрыми и знающими он рассуждал, выслушивая их вопросы и сомнения; с малообразованными говорил занимательными притчами, часто рассказывал о своих прежних перерождениях и на примере своих ошибок или правильных поступков показывал, как надо жить честно и хорошо, избегать зла, а главное — спокойно относиться к смерти, чтобы в конечном итоге достичь спасения.

Так, однажды к нему подошла молодая мать, у которой умер ребенок. Она никак не могла смириться с утратой, похоронить сына, и попросила у Будды лекарство для него. Будда посоветовал ей взять щепотку горчичных зерен из дома человека, у которого никогда не умирал никто из родных. Ни одного подобного дома женщина не могла найти в течение дня. И стала она раздумывать об участи людей, чья жизнь вспыхивает на короткое мгновение, а потом снова гаснет. И она подумала: «Сколько себялюбия в горе моем! Всем суждена смерть; но в этой долине, полной скорби, есть тропинка, которая ведет человека к бессмертию, где нет места себялюбию»40. Понятно, что отбросив себялюбивую привязанность к сыну, мать похоронила его тело в лесу, а затем вернулась к Будде, нашла приют и утешение в буддийской общине.

Легенды гласят, что учение Будды распространялось по всей Индии как снежный ком. За правдой к нему приходили и богатые, и бедные, и знатные юноши, и блудницы. Многие жрецы прежней религии приняли учение Будды. Даже дикий слон, выпущенный на Будду одним из его преследователей, распростерся у ног Просветленного.

После своего просветления побывал Будда и в родных местах. Своему отцу он принес такой подарок, какой ни разу еще не получал отец от сына — он указал путь, ведущий к истинному счастью и смыслу в жизни.

На самом деле к Будде приходили все те, кого не удовлетворяли малопонятные поучения жрецов-брахманов; те, кто чувствовал себя неспособным придерживаться крайностей аскетизма и отшельничества, а также практиковать чрезмерно сложные высшие уровни йоги, те, кто считал чрезмерно дорогими и малоэффективными торжественные храмовые церемонии.

В восьмидесятилетнем возрасте Будда почувствовал, что конец его близок. По пути в крупный город Кушинагара он тяжело заболел, отведав блюда с грибами, которым от чистого сердца угостил Учителя один из его бедных последователей. Прибыв на место, он вошел в лес, лег на землю в «позе льва», в которой его изображают на множестве статуй и барельефов, и произнес для тысяч монахов и мирян, собравшихся, чтобы уловить его последний взгляд и вздох, последнюю в своей земной жизни проповедь. Заканчивалась эта проповедь словами «Всему приходит конец!». После этого, полагают буддисты, он погрузился в нирвану.

Так умер великий индийский учитель жизни, но не умерла память о нем самом. И теперь, через две с половиной тысячи лет после его кончины, о нем продолжают говорить и писать во многих странах мира. Со дня смерти Будды в некоторых странах, где распространен буддизм, ведется летосчисление. Основоположнику буддизма позднейшая легенда приписывает и авторство широко известного на Востоке лунного календаря с 12-летним циклом. Предание гласит, что однажды перед Новым годом (естественно, по лунному календарю) собрал Будда всех животных, пообещав им награду за верную службу. Однако пришли только двенадцать животных, каждое из которых получило в подарок собственный год. Последовательность годов, таким образом, совпадает с последовательностью, в которой звери приходили на поклон к Будде.

Тело Будды по древнему индийскому обычаю было сожжено, а прах разделен между всеми последователями, чтобы прекратить раздоры между ними. В восьми местах те, кто получил горсть пепла Будды, похоронили его и построили надмогильные куполообразные склепы — ступы. Культ ступ в разных архитектурных вариантах и по сей день распространен в буддийских странах. Самые маленькие ступы умещаются на ладони, а гигантская ступа в столице Малайзии Куалу-Лумпуре возвышается на 99 м, не считая 20 м платформы, на которой она установлена.

Кроме того, по легенде, одному из учеников Будды удалось выхватить из пламени один из его зубов. Со временем этот зуб стал самой почитаемой реликвией буддизма. Теперь он хранится в специально построенном для этого храме Зуба Будды в городе Канди на о. Шри-Ланка (Цейлон). Там ежегодно проводятся торжественные религиозные церемонии, описание которых встречается в буддийской литературе с V в. н. э. Настоящий ли это зуб или подделка — достоверно не известно, и объективной научной экспертизы на этот счет пока не предвидится.

При анализе канонической биографии Будды сразу же обращают на себя внимание два обстоятельства. Первое — она воплощала в себе древнеиндийский идеал брахмана, который обязан был накопить имущество, создать семью и выполнить свой религиозный долг, уйдя от земных радостей, чтобы обрести в самосозерцании возможность слияния с Брахмой. Второе — царь-отшельник, порвавший все семейные привязанности, как бы олицетворял мысль о непостоянстве всех земных благ, подчеркивал равенство всех варн и каст в деле спасения.

Но как бы то ни было, Будда занимал особое место среди выдающихся духовных наставников своего времени. Он не был брахманом, чье происхождение давало ему власть учить других, не стал и святым аскетом, который агитировал личным примером, не считал он себя и мудрецом, который позаимствовал свое знание у богов, ибо постиг свои «благородные истины» самостоятельно. Не спустился он на землю в виде аватары, воплощения какого-то из тысяч божеств, а родился, пусть в богатой и знатной, однако обычной кшатрийской семье. Это необычное место и статус всемирной значимости личности Сиддхартхи Гаутамы и подчеркивал его титул Просветленного — Будды, точно так же, как наименование Спасителя — Христа будет превозносить через несколько веков во всемирно-историческом плане личность Иисуса из Назарета.

4.3. БУДДИЙСКОЕ ВЕРОУЧЕНИЕ И ПАНТЕОН

Чему же учил Будда? Почему его учение нашло такой живой отзыв у людей, что постепенно превратилось в мировую религию?

Сначала то, что проповедовал Будда, и то, о чем потом рассказывали его ученики, передавалось устно из поколения в поколение. И только через несколько столетий после зарождения буддизма на о. Цейлон были впервые сделаны записи сводов священных текстов буддизма, которые получили название Типитака (букв. три корзины). По преданию, в I в. до н. э. царь Цейлона собрал 500 лучших знатоков устной традиции и заставил их продиктовать то, что они запомнили, такому же количеству лучших писцов. Эти записи были сделаны на пальмовых листьях, которые потом складывались для хранения в плетеные корзины. Для упорядочения Типитаки был использован народный язык Индии — пали, на котором должен был бы говорить сам Будда.

Другая версия канона — так называемая санскритская Трипитака — была записана немного позже в самой Индии. До наших дней от нее сохранились отдельные фрагменты, известные по переводам на восточные языки. В 1871 г. с целью упорядочения буддийского Священного Писания в Бирме был созван специальный собор. 2400 его участников путем сопоставления различных списков и переводов Типитаки создали единый унифицированный текст. Потом его вырезали на 729 мраморных плитах. Каждую плиту поместили в особом храме с острой крышей. Так в этой стране вырос оригинальный город-библиотека — Кутодо, почитаемый буддистами всего мира.

Чаще всего Типитаку разделяют на три больших части:

Виная-питака («Корзина устава», 110 плит). В ней обстоятельно описываются основные церемонии, обряды и правила поведения, которых должны придерживаться монахи, перечисляются грехи, прегрешения и наказания за них, самое страшное из которых —— исключение из общины.

Сутта-питака («Корзина наставлений», 410 плит) В ней учение буддизма изложено в форме нескольких десятков тысяч приписываемых Будде и его ближайшим ученикам притч и бесед. Кроме того, в эту часть канона включены и другие произведения самого разнообразного характера: сборники легенд и афоризмов, поэмы, комментарии и т. д. Самое значительное произведение в этом разделе Типитаки — Дхаммапада (т. е. «изложение учения»). Дхаммапада состоит из 423 коротких стихотворных изречений — сутр, сгруппированных в 26 главах. Материал Сутта-питаки упорядочен по специальным разделам (никайа) по длине.

Абхидхамма-питака («Корзина чистого знания», 209 плит). В семи трактатах последнего раздела буддийского Священного Писания излагаются философские рассуждения буддистов о мире и человеческой личности.

Кроме палийской Типитаки, существуют полуканонические тексты по широкому кругу тем: Джатаки — истории о предыдущих жизнях Будды; «Вопросы царя Милинды», в которых воспроизводится беседа образованного эллинистического царя Менандра (Милинды, II в. до н. э.) и буддийского мудреца Нагасены, традиционная биография Будды — «Буддхачарита» Ашвагхоши (100 г. н. э.).

Суть буддийского вероучения в наиболее концентрированном виде выражают так называемые «4 благородные истины буддизма», сформулированные Просветленным в одной из первых своих проповедей. Эти истины, как полагают сами буддисты, указывают на «Зло, происхождение Зла и преодоление Зла и благородный восьмеричный путь, ведущий к прекращению Зла» (Дхаммапада, XIV, 191).

Первая благородная истина буддизма гласит: «Сущность жизни есть страдание». Это страдание причиняет человеку буквально все: «рождение — страдание, старость — страдание, болезнь — страдание, смерть — страдание, соединение с неприятным — страдание, разлука с приятным — страдание, неполучение чего-либо желаемого — страдание; короче говоря, пятеричная привязанность к существованию есть страдание»41.

Вторая благородная истина говорит об источнике страданий: «Это жажда, приводящая к новым рождениям, сопровождаемая удовлетворением и страстями, находящая удовольствие здесь и там, а именно: жажда наслаждения, жажда существования, жажда гибели»42.

Третья благородная истина объясняет, как можно уничтожить страдание: «это полное бесследное уничтожение этой жажды, отказ [от нее], отбрасывание, освобождение, оставление [ее]»43.

Наконец, четвертая благородная истина касается пути, который ведет к уничтожению страдания. Будда пришел к убеждению, что обе известные крайности — и жизнь, полная удовольствий и похоти, и жизнь, составленная из добровольного ограничения своих желаний, физического труда и упражнений, добровольного одиночества — равно далеки от «правильного пути». Этот путь лежит посередине, поэтому называется «серединным».

Содержание четырех благородных истин станет понятнее, если рассмотреть буддийские взгляды на человека и мир, из которых исходил в своих рассуждениях Будда и которые в значительной мере были заимствованы из индуизма.

Окружающему человека миру присущи: Страдание, Субъективность и Изменчивость.

Во-первых, по существу, окружающий нас материальный мир есть иллюзия, созданная бесконечными комбинациями — дхамм (или дхарм), мельчайших носителей сознания человека, своеобразное узорчатое полотно, сотканное из неисчислимого количества разноцветных ниточек. Со смертью человека ткань словно распускается, а сами нитки опять соединяются в новое цветное полотно (см. текст 4.2). Во-вторых, личность человека также не тождественна сама по себе, в ней нет никакого постоянного, устойчивого ядра, ее никоим образом нельзя обнаружить с помощью органов чувств или описать (см. текст 4.3). А в-третьих, ничто в мире не постоянно, все проходит, все находится в процессе непрерывного изменения, а потому, стремясь достичь чего-то, мы в конечном счете остаемся ни с чем.

На просьбу царя Милинды объяснить эти положения при помощи сравнений буддийский мудрец Нагасена сравнил человека со светильником, который пылает всю ночь, однако пламя в нем в начале ночи не такое же, как в полночь или на рассвете. «А разве, о великий царь, в начале ночи был один светильник, в полночь другой, а в конце ночи еще другой?», — закончил свое сравнение Нагасена (Вопросы Милинды, кн. II, гл. 2).

К сожалению, человеческое сознание «омрачено» незнанием истинной, идеальной природы всего. Из незнания возникает порочное стремление к действию, из порочного стремления к действию — ошибочная установка сознания, из ошибочного сознания — ложные данные органов чувств, которые вводят нас в обман относительно реальности внешнего мира, из иллюзорных чувств — напрасные желания, пристрастия и привязанности, жажда жизни.

Среди всех человеческих привязанностей наиболее опасной, по мнению буддистов, является привязанность к индивидуальному «Я», к собственным субъективным впечатлениям и желаниям. Допустим, когда мать ругает своего сына, она считает это полезным, поскольку делает это из любви. Однако если кто-то из окружающих начинает ей делать замечания, она воспринимает это как оскорбление. Не менее сильными являются и другие пять привязанностей: к богатству, эросу, славе, еде и сну.

Во второй истине легко увидеть ссылку на исходные для индуизма религиозные идеи бесконечного перерождения (сансары) и Кармы — морального воздаяния за человеческие грехи. С ними Будда познакомился на ранних стадиях своего пути к просветлению, но потом переосмыслил их в соответствии со своим вероучением. Согласно этому учению,

Жажда иллюзорных мирских привязанностей вызывает целиком реальные колебания дхарм. Эти колебания не дают им прийти в состояние покоя и заставляют вступать в новые комбинации, порождают все новые и новые жизни, подобно тому, как наркотические видения и ощущения вызывают у человека стойкую зависимость от них. Поэтому, хотя человек и лишен души (тогда как индийские брахманы верили именно в переселение человеческой души) в мире продолжает действовать Карма (буддисты называют ее «законом зависимого существования». Действие «закона зависимого существования» сам Будда проиллюстрировал притчей об охотнике: если человек, будучи охотником, уничтожает жизнь, пачкает руки кровью, то, вновь рождаясь среди людей, он проживет недолгую жизнь. Если человек, жалея всех живых существ, отложит оружие, то в следующем перевоплощении среди людей он будет жить долго.

Хуже всего то, разъясняют буддисты, что человек, будучи поневоле втянут в поток перерождений, перестает замечать свои усилия что-нибудь изменить в своей Карме. Он словно бы попадает в лапы свирепого чудовища, которое по своей прихоти вращает колесо перерождений.

Спастись человек может только тогда, когда он будет идти «серединным путем». Буддисты любят сравнивать движение по «серединному пути» с бревном, которое плывает посередине большой реки и достигнет моря только том случае, «если оно не будет приближаться ни к правому, ни к левому берегу, не утонет посредине реки, не будет выброшено на берег, не будет выловлено человеком, не будет вовлечено и в водоворот и не подгниет изнутри»44.

Серединный путь называют еще восьмеричным путем, потому что он состоит из восьми ступеней: правильные взгляды, правильная решимость, правильная речь, правильное поведение, правильный способ жизни, правильное усилие, правильное внимание, правильное сосредоточение.

1. Правильные взгляды — необходимо верить в «4 благородные истины», чтобы не уклониться от пути, предписанного Буддой.

2. Правильная решимость — готовность овладеть своими чувствами и желаниями, стремление сосредоточиться на том, чтобы вести жизнь в соответствии с «4-мя благородными истинами».

3. Правильная речь — правдивая, благожелательная, миролюбивая, лишенная напрасной болтовни и ненормативной лексики.

4. Правильное поведение основано на не причинении вреда всему живому; воздержании от чувственных удовольствий; воздержании от умышленного поиска выгоды.

5. Правильный способ жизни — мирный, честный, чистый; культивирование некорыстного отношения к жизни и привычки жить честным трудом, получение только заслуженного.

6. Правильное усилие — усилие, направленное на достижение четырех великих целей: избегать всего, что мешает спасению; победить то, что привязывает к жизни; развить достигнутые успехи; сохранить накопленные заслуги.

7. Правильное внимание — активная бдительность человеческого сознания, его концентрация на четырех задачах:

отречение тела от осознания своего единства с ним, выработка привычки видеть в нем исключительно внешний объект по отношению к своему «Я»;

отречение от чувств, освобождение от их влияния, из-за которого мы привязываемся к жизни, рассмотрение их как быстротечных телесных функций;

отречение от мыслей, которые порождаются нашими чувствами и эгоистическим «Я» и побуждают человека к действиям, превращающим его в заложника сансары;

отречение от объектов мыслей, т. е. от предрасположенности воспринимать окружающий мир через его внешние материальные проявления.

8. Правильное сосредоточение — правильные методы сосредоточения и медитации, которые ведут к обретению внутреннего покоя.

«Восьмеричный путь» буддисты обычно делят на три части: первая (ступени 1—2) связана с мудростью, вторая — с моральным поведением (ступени 3—6), третья (7—8) относится к области особой «тренировки мысли», к практике созерцания, «очищения ума», или йоги, как она традиционно называется в Индии. Будда неоднократно подчеркивал, что «восьмеричный путь» — не лестница, по которой нужно карабкаться, преодолевая ступень за ступенью. Просветления на этом пути можно достичь только одновременным культивированием каждого из его аспектов в единстве со всеми остальными.

Человек, который прошел «восьмеричний путь», достигает сначала просветления (самадхи), а потом и нирваны. Слово «нирвана» в переводе с санскрита означает «угасание». Нирвана — это внутреннее состояние человека, при котором угасают, притупляются все чувства и привязанности, а вместе с ними и восприятие окружающего мира. Это внутреннее угасание чувственности и телесности словно освобождает человека от его страдающего «Я» и от жажды жизни, которая тянет всех живых существ к бесконечным перерождениям. Тем самым отменяется власть Кармы, и просветленный таким образом мудрец до конца растворяется в абсолютном покое (см. текст 4.4).

Можно сделать вывод, что суть вероучения буддизма сводится к призыву каждого человека стать на путь поиска внутренней свободы, сбросить все оковы, которыми сковывает его жизнь. Тем самым Будда попытался переосмыслить учение религиозной системы Древней Индии — брахманизма — о господстве закона Кармы над каждым отдельно взятым человеком. Будда учил, что не только Карма подчиняет себе любого человека, но что каждый человек может вырваться из сансары благодаря индивидуальному усилию. При этом Будда указывал и на то, что все люди, независимо от своих национальных или социальных различий, имеют в своем распоряжении равные возможности для Просветления. Эта фундаментальная буддийская установка на индивидуальный праведный путь к спасению, открытый для всех людей, станет в последующем характерной для всех мировых религий, которые в своих вероучениях однозначно смещают акцент с коллективной на индивидуальную религиозную жизнь.

Из людей, которые постигли буддийское вероучение и «серединным путем двигаются» к нирване,

Только среди людей могут появиться существа, из которых складывается своеобразный пантеон буддизма. Состоит он из будд, бодхисаттв и архатов.

Каждое живое существо, которое достигло просветления и сменило мир сансары, мир бесконечных перерождений, на мир нирваны, становится буддой. Живут будды в том, что можно было бы назвать космическим пространством. Иногда они перевоплощаются в земное тело, чтобы открыть глаза людям земли. Ведь если люди с малыми добродетелями (а таковых, увы, большинство) увидят, что будды находятся в земном мире постоянно, то «предадутся самонадеянности; пребывая в пресыщенности и лени, не смогут породить мысль о том, как трудно встретить Будду и оказывать ему почести»45. Будды проповедуют Истинное Учение и наставляют людей на благородный восьмеричный путь к спасению. Наиболее популярные будды, почитаемые во всех буддистских странах, — уже известный нам Шакьямуни, будда будущего мирового периода Майтрейя, пять будд, которые олицетворяют части света, среди них — будда запада Амитабха.

Бодхисаттва (букв. существо, стремящееся к просветлению) — человек, которому остался всего один шаг к нирване, но который сознательно не хочет его делать, чтобы с большим успехом просветлять еще непросветленных. Таким бодхисаттвой следует считать и Будду с того момента, как он получил свое последнее воплощение, и до того момента, когда он погрузился в нирвану. Путь, который должен пройти будущий бодхисаттва, разделяется на много этапов. Однако на пути бодхисаттвы, подобно благородному серединному пути, эти этапы человек преодолевает не последовательно, а одновременно. Стремясь к освобождению, будущий бодхисаттва сначала дает своеобразный обет двигаться в намеченном направлении, не обращая внимания на усталость, не успокаиваясь на достигнутом. В глазах буддистов на каждом из уровней бодхисаттва овладевает каким-то из шести важнейших совершенств: щедростью, нравственностью, терпеливостью, мужественностью, способностью к медитации, мудростью. Первая ступень — щедрость, требует раздачи милостыни всем, кто имеет в ней потребность; другая — соблюдение всех общечеловеческих и буддийских моральных предписаний, что требует от человека также мужественности, безграничной терпеливости и овладения искусством

медитации. Все предыдущие ступени, вместе взятые, становятся основанием для шестой — мудрости.

Поднявшись на эту ступень, человек становится уже святым — архатом. «Чувства у него спокойны, как кони, обузданные возницей. Он отказался от гордости и лишен желаний. Такому даже боги завидуют» (Дхаммапада, VII, 93–95). К особенно популярным 16—18 архатам причисляются ученики и ближайшие последователи Шакьямуни.

Тогда человек получит недоступное обычным людям знание, точнее говоря, всеведение. Для него становится возможным невозможное — единым взглядом охватить Вселенную и таким образом окончательно удостовериться в неистинности земного бытия. Благодаря этому человек завершает свой путь, становится бодхисаттвой, который не только все знает, но и видит все, что происходит на Земле. В этот момент бодхисаттва мог бы, наконец, перейти в нирвану, но вместо этого при помощи особых мистических средств делает прямо противоположное — спускается на Землю, преисполненный непреодолимого внутреннего сочувствия к людям, не знающим Истин, отныне и навсегда ему открытых. Ибо бодхисаттва носит в себе столь много, что ищет кого-то, кто оказал бы ему одолжение принять часть его божественной сути: «Он подобен цветку, полному аромата, а аромат хочет высвободиться и развеяться. Или он подобен облаку, тяжелому от дождевой воды, и оно ищет жаждущей земли, которая может его принять, поглотить»46.

В буддийской мифологии много священных растений и животных, которые чествуются буддистами всех стран. Прежде всего, это дерево бодхи из рода фикусовых, под которым на Будду снизошло просветление, лотос — символ чистоты, духовного просветления, сочувствия. Наиболее излюбленное животное буддизма — газель. Она напоминает о тех двух газелях, которые первыми вышли из леса и стали слушать первую проповедь Будды. Весьма почитаемы также змеи (нага, наги). Царь змей Нагараджа прикрыл Будду своим капюшоном в момент его пребывания в состоянии созерцания. Изображение змей часто встречается в южных разновидностях буддизма. Другие популярные животные — слон (особенно белый), бык, лев, конь, черепаха, павлин. Они часто выступают как спутники или даже заменители высших, средних и низших персонажей пантеона, играют роль их символов.

Как видим, буддизм не принадлежит ни к монотеистическим, ни к политеистическим религиям. Правда, Будда не отрицает существования богов и других сверхъестественных существ, но считает, что они подчинены действию закона Кармы и не могут помочь человеку выйти из колеса перерождений. Будды не могут, подобно богам других религий, создавать мир, руководить стихиями; они, как правило, не могут карать грешников или награждать праведников.

4.4. РЕЛИГИОЗНЫЙ КУЛЬТ И РЕЛИГИОЗНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ БУДДИЗМА

Религиозный культ в буддизме подчинен одной цели — достижению нирваны. На практике человек, который стремится достичь нирваны, должен пройти в своей религиозной жизни три основных ступени.

На первой ступени он должен уверовать в Триратну (букв. три сокровища): Будду, учение Будды (Дхарму) и буддийскую общи- ну — Сангху, поверить всей душой и всем сердцем в то, что только в этих сокровищах состоит для него единственное спасение от потока перерождений. Уверовав в Будду, человек стремится постигнуть его учение. Объединившись с единомышленниками вдали от суетности мира, последователь буддизма будет успешно следовать буддистской Дхарме, которая должна привести его к состоянию Будды.

На второй ступени в известной степени расходятся пути основной массы верующих мирян и монахов. Мирской последователь Будды обязан прежде всего вести праведную жизнь, которая сводится к пяти заповедям:

1) не причинять вреда ничему живому;

2) не воровать;

3) не прелюбодействовать;

4 ) не говорить неправды;

5) не пить спиртных напитков и не употреблять дурманящих веществ.

Как видим, эти заповеди очень близки к иудейскому Декалогу, который позже заимствует христианство. Вместе с тем между моралью двух мировых религий существует и определенное различие: христианство и иудаизм относят заповедь «Не убей!» только к людям, в то время как буддизм распространяет ее на все живые существа, поскольку все они в равной мере включены в поток перерождений. Поэтому, охотясь на зверей, ловя рыбу или даже просто срывая цветок,

ты рискуешь уничтожить нынешнее воплощение того, кто когда-то был таким же, как и ты, человеком.

Собственно культовая практика, обязательная для всех верующих, в буддизме не получила такой детализации и регулярности, как в христианстве или исламе. Правда, степень регулярности буддистского культа очень зависит от Сангхи: в тех странах и регионах, где Сангха многочисленна и влиятельна, культ упорядочен; там, где Сангха слаба, в культе весьма заметными становятся небуддийские религиозные компоненты.

Религиозная жизнь верующих сводится к посещению «святых» мест — рождения, просветления, смерти Будды, ступ с какой-нибудь реликвией или местного храма, принятие обетов.

Центральное место в буддистских святилищах, как правило, занимает многометровая статуя Будды из дерева, камня, благородных металлов с инкрустациями из драгоценных камней. Чаще всего Будда изображается в позе лотоса, хотя известно более 40 его излюбленных поз, каждая из которых несет в себе понятный только верующему человеку глубинный религиозный смысл. А в одном из храмов столицы Таиланда Бангкока находится скульптурное изображение Будды высотой в 3 м и весом 5,5 т, изготовленное из чистого золота. Одна только стоимость материала этой статуи оценивается приблизительно в 40 млн долларов, что позволило занести ее в «Книгу рекордов Гиннесса» как «наиболее дорогой культовый объект в мире». Выбор драгоценного материала объяснялся просто: свет Просветления, исходящий от Будды, лучше всего материализовывался в блеске золота.

Изображения Будды почитаются обрядами поклонения и приношения. Первый обряд заключается в том, что буддисты могут приблизиться к статуе, встать на колени и трижды поклониться, касаясь лбом земли, что символизирует буддийские «три сокровища». Как правило, подношения статуе Будды делают троякого рода — в виде свеч, которые символизируют свет учения во тьме обычного человеческого невежества, цветов, указывающих на изменчивость мира, и ароматов, которые олицетворяют распространение учения; вполне допускается просто поставить перед статуей еду, которая символизирует милосердие.

Торжественные службы осуществляют по традиционному лунному календарю ежемесячно в дни ново- и полнолуния. Верующие приходят на эти богослужения с подношениями Будде и подарками для монахов. В эти дни они очень часто также принимают особые обеты — определенный промежуток времени вести более аскетическую жизнь (воздерживаться от потребления мяса, отказаться от украшений и развлечений, половой жизни и т. д.).

Наконец, последним условием достижения нирваны, высшей и последней ступенью культовой практики является в буддизме медитация. В одной из Джатак Будда метко сравнил назначение медитации с заданием человеку с чашей, до самого края наполненной маслом, пройти сквозь скопление народа, мимо сельской красавицы. Буквально по пятам этого человека преследует мужчина с обнаженным мечом, который должен отрубить неудачнику голову, если хотя бы капля масла прольется. «Чашу следует нести осторожно, не выплескивая ни капли, так и монах пусть должным образом сосредоточит свои мысли, не расплескивая их в суетности»47.

Буддисты, которые практикуют медитацию, сначала преодолевают внешние желания, что приносит адепту буддизма ощущение внутреннего покоя, хотя материальные образы внешнего мира продолжают негативно влиять на его сознание. Далее достигается полное освобождение сознания от всего материального и радость пропитывает тело и душу того, кто достиг этой стадии медитации. На третьей стадии ощущение радости уступает место состоянию полной невозмутимости, которое способствует полной внутренней сосредоточенности сознания. В конечном счете сознание выходит за те границы, которые накладывала на него привычка мыслить собственно «Я», оно созерцает бесконечность и бесформенность мира и как будто растворяется в нем.

В буддизме впервые в истории религии появляется монашеская организация. По своему укладу буддийская Сангха копирует древнеиндийскую сельскую общину. Монашеская община берет свое начало в объединениях бродячих проповедников, которые на период дождей собирались переждать непогоду в сухом месте, предаваясь совместным медитациям и благочестивым рассуждениям.

Под Сангхой понимают совокупность людей на определенной территории, покинувших мир ради духовного самосовершенствова- ния, — как монахов, живущих в монастыре, так и монахов странствующих, и даже лесных аскетов. При отсутствии централизованной религиозной организации сангха выполняет двоякую функцию. Во-первых, она сохраняет, поддерживает и распространяет (и словом, и делом) Дхарму, т.е. само буддийское учение; во-вторых, предоставляет условия для нравственного совершенствования и соответственно для спасения каждого отдельного человека.

Тот, кто вступал в монашескую общину, отказывался от семьи и собственности, от соблюдения распоряжений касты, к которой он принадлежал, принимал обет целомудрия. Он также менял свой внешний вид: брил наголо голову и надевал желтую одежду, что символизировало бедность и смирение, отказ от всего мирского, так как желтый цвет традиционно считался принадлежностью низшей касты вайшьев. В общину принимали большинством голосов присутствующих. Доступ в нее был открыт всем желающим. Из Сангхи могли изгнать за следующие грехи: убийство, прелюбодеяние, воровство и ложные претензии на святость и достижение истинного знания. Остальные грехи подлежат искуплению.

Члены общины, условно говоря, делились на три категории:

а) мальчики, которые получали начальное образование, приучались к дисциплине и иногда спасались таким способом от голодной смерти;

б) послушники, которые должны были изучить под руководством наставника основные положения учения и уставных требований, доказать делом свою готовность стать монахом. Именно они выполняли в монастыре всю основную хозяйственную работу;

в) полноправные члены общины, которыми послушники могли стать только по достижении 20-летнего возраста. Зрелые мужчины, как правило, обращаются в монашество временно — ради публичного очищения от груза накопленных за свою жизнь грехов, на чем иногда спекулируют высокопоставленные политики стран Южной и Юго-Восточной Азии.

Подавляющее большинство буддийских монахов — мужчины. Однако есть и женщины-монахини. Но даже в Бирме, где функционируют единственные в своем роде женские монастыри, на 25 тыс. женщин-монахинь приходится в 11 раз больше мужчин-монахов! В соответствии с буддийскими текстами мужчина и женщина равны между собой, однако сам Будда был против приема в общину женщин — то ли из-за большей моральной неустойчивости женщин, то ли из-за распространенного предубеждения, что сама женщина является трудно преодолимым препятствием на пути к Просветлению. В этой связи часто приводится разговор Будды с любимым учеником Анандой, касающийся отношения к женщинам. На вопросы Ананды, как буддийские монахи должны вести себя в присутствии женщин, Будда ответил: «Так, как будто вы их не видите».

Кроме пяти заповедей для мирян, буддийские монахи подчиняются особым пяти заповедям и 253 правилам поведения (из них 227 — запреты). Эти монашеские заповеди таковы:

1) воздерживаться от мирских развлечений (танцев, пения и музыки);

2) не пользоваться предметами роскоши (главное имущество буддийского монаха — чаша (горшок) для сбора подаяния и просто необходимые в обиходе три части одежды, пояс, бритва, игла и ситечко для воды);

3) не спать на удобных и высоких кроватях;

4) питаться только за счет милостыни;

5) не принимать еду во внеурочное время.

Большое число запретов и наставлений, регламентирующих жизнь буддийского монаха, на самом деле направляют его к одной цели — к культивированию равновесных состояний психики и полного сознательного и волевого контроля над ней.

Первая попытка создать стационарные монастыри и единую церковную организацию была предпринята в III в. до н. э. Однако постоянно действующие монастыри появились впервые только на рубеже двух эр. В наши дни монастыри есть во многих селах. В городах их обычно по несколько. Именно монастыри становятся центрами проведения религиозных церемоний по большим праздникам. Обеспечение общины по сложившейся традиции происходит из нескольких источников дохода. Основной из них — поддержка населения, выражающаяся и в ежедневных подаяниях, и в единоразовых взносах. Подсчитано, например, что в странах тхеравады одного монаха содержат 100–200 семей, которые тратят на это 5—10% годового семейного бюджета. Другие источники дохода — государственные субсидии и доходы от имущества общины-сангхи, прежде всего земли.

Распорядок дня в монастыре следующий. Подъем не позже 5 часов утра, на восходе солнца. Потом монахи отправляются за милостыней, чтобы обеспечить себя едой насущной на целый день. До полудня, наступления самого жаркого времени дня, нужно успеть вернуться в монастырь, подкрепить свою плоть — обычно порцией риса, редко с добавлением рыбы или мяса. Запрещается есть мясо собаки, змеи, тигра, медведя, гиены и, понятно, человека. Вторая половина дня проходит в благочестивых размышлениях и молитвах, медитации, изучении священных текстов. В это время нельзя употреблять пищу, разрешается только чай. Такой умеренный способ жизни и питания обеспечивает легкость в теле и покой в мыслях, т. е. создает необходимые условия для высших религиозных практик, тем более что монахам не нужно заниматься изнурительным физическим трудом. Наряду с послушниками все основную

хозяйственную работу в монастыре издавна выполнял целый ряд разных категорий работников – от подаренных монастырю рабов до свободных мастеров, нанятых общиной-Сангхой.

Между монашеством христианским и монашеством буддийским существует довольно много существенных расхождений.

Во-первых, для буддийских монахов их статус служителей божьих не такой неизменный: в монастыре можно провести несколько лет, изучая священные тексты, а потом вновь вернуться в мир (минимальный срок монашеской жизни — 1 месяц), что вполне отвечает духу «серединного пути». По социологическим данным, в некоторых странах институт временного монашества проходят 20—30% взрослого мужского населения страны.

Во-вторых, на Западе Церковь всегда претендовала на главную роль в политической жизни христианских государств. В соответствии с буддийскими концепциями Сангха и государство становятся как бы двумя колесами колесницы, осью которых является само человеческое общество.

С точки зрения конституционного права, буддизм признан государственной религией только в Таиланде, хотя на государственном уровне культивируется во многих азиатских странах. И вместе с тем конституции этих государств, даже в Таиланде, закрепляют свободу вероисповедания и полную религиозную терпимость.

В-третьих, очень специфичны в буддизме отношения между монахами и мирянами. Главный принцип подобного рода отношений священные буддийские тексты формулируют так: «Что бы ни пожертвовал в этом мире в течение года добродетельный как милостыню или приношение, все это не стоит и ломаного гроша. Уважение к ведущим праведную жизнь — лучше» (Дхаммапада, VIII, 108). Поэтому не монах просит милостыню у верующих, а наоборот, верующие обязаны подавать монаху, выполняя свой религиозный долг. При этом ответственность за соблюдение ритуальных отношений с монахами целиком возложена на верующих. Мирянин не хуже монаха должен знать правила «Винаи», чтобы не поставить монаха в неудобное положение — пригласить его на свадьбу, общую поездку, в кино или на какое-нибудь зрелище, вести в присутствии монаха в общественном транспорте фривольные разговоры. Этому учат в семье, школе, разъясняют в текстах, которые читаются верующим во время многочисленных религиозных церемоний.

Так что хотя на Востоке монашество более далеко от мирских дел, чем на Западе, зато влияние монашества на повседневную жизнь людей в Азии и сейчас, как две тысячи лет назад, намного сильнее.

Подобие централизованной церковной организации у буддистов существует только в Тибете, где утвердилась особая разновидность буддизма — ламаизм, и в Таиланде, где, как уже говорилось, он провозглашен официальной религией. Сейчас в мире насчитывается по меньшей мере 1,5 млн монахов. Больше всего их в сравнении с общим количеством населения было некогда в Тибете — 25—30%.

Буддийские праздники не так многочисленны, как в других религиях. Все дело в том, что три наиболее знаменательных события в жизни Будды — рождение, просветление и погружение в нирвану — произошли в один день майского полнолуния.

В феврале-марте по европейскому календарю отмечается праздник открытия Буддой основных принципов своего учения людям.

В апреле-мае празднуется Весак, знаменующий три главных события в жизни Будды. Этот день и считается главным праздником в буддизме, и отмечается грандиозными карнавальными шествиями, суточными чтениями священных текстов, посвященных жизни и перерождениям Будды.

В июне-июле, происходит праздник, который знаменует начало трехмесячного поста периода дождей. По преданию, в этот период Будда поднялся в своем медитативном созерцании на седьмое небо и проповедовал там свое учение богам и своей матери, получившей вследствие преждевременной кончины благоприятное перерождение. Поэтому считается, что монахи, которым запрещено в этот день оставлять стены монастыря, стремятся повторить духовный подвиг Будды. Именно сезон дождей считается особенно благоприятным для принятия временных монашеских обетов. В эти дни монахи получают особенно много даров, им также выдается одежда, которой они будут пользоваться в течение всего следующего года. Собственно говоря, ткань монашеская община подбирает предварительно, а потом за сутки из нее нужно сшить монашескую одежду. Готовый наряд отдается мирянам, чтобы они имели еще один случай сделать подношение монахам. Такая усложненная церемония должна побуждать монахов подавать своим мирским последователям духовный пример, а их мирских последователей — демонстрировать свое милосердие.

В октябре-ноябре окончание поста отмечается пышными процессиями вокруг пагод (буддийское мемориальное сооружение и хранилище реликвий) с чтением сутр, что знаменует успешное возвращение Будды на Землю. Во многих буддийских странах распространен обычай снимать статуи Будды с пьедестала и возить их по улицам. Улицы, дома, монастыри, ступы, священные деревья иллюминируются масляными лампами, свечами и цветными электрическими лампочками, что символизирует привнесенное в мир просветление.

Кроме того, праздничными считаются ежемесячные четыре фазы Луны, не говоря уже о том, что все мало-мальски значимые события повседневной жизни людей сопровождаются обязательными религиозными церемониями.

4.5. РАСПРОСТРАНЕНИЕ БУДДИЗМА. ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ В БУДДИЗМЕ

Распространение буддизма начинается только с конца IV—III вв. до н. э. и связано с именем индийского царя Ашоки, который сумел объединить под своей властью почти всю территорию Индии и провозгласил буддизм официальной религией в своей империи. С III в. до н. э. буддизм появился на острове Цейлон (совр. о. Шри-Ланка), с I—II вв. н. э. — в Китае, со II—III вв. н. э. — во Вьетнаме, Лаосе, Камбодже, Таиланде, Бирме, с IV в. — в Корее, с VI в. — в Японии, с VII в. — в Тибете, с ХІІ в. — в Монголии.

С процессом распространения буддизма связаны несколько интересных особенностей.

1) Чем дальше продвигался буддизм на Восток и чем более крепкими становились его позиции в странах Юго-Восточной Азии, тем заметнее уменьшалось его влияние на родине — Индии, где сейчас количество буддистов не превышает нескольких процентов от общей численности населения.

2) Буддизм сумел органически вписаться в культурные традиции самых разных народов Южной и Юго-Восточной Азии, ничуть их не потревожив. Чаще всего происходило так, что другие боги находили новое место в пределах уже существующего буддийского пантеона, однако относительно будд занимали подчиненное положение.

Собственно говоря, для всех мировых религий характерен принцип «ненарушения» традиционных, устоявшихся верований и культов тех стран, где они распространяются. Этот шаг в немалой степени облегчался тем обстоятельством, что и у первобытного полидемонизма, и политеизма на уровне национально-государственных религий, и у монотеизма на ступени мировых религий общие анимистические корни. Однако в конечном итоге за «усвоением» местных религий, «изменением» многих первоначальных элементов вероучения и культа мировых религий следовало их преобладание, сопровождавшееся теперь уже «искоренением» «языческих» традиций и верований, репрессиями против их служителей и последователей.

3) Буддизм зачастую распространялся в странах, уровень развития которых (в том числе и развития религиозного) примерно соответствовал уровню культурного развития Индии времен зарождения в ней буддизма. В таких случаях буддизм не подчинял себе местные религии, в значительной мере трансформируясь под их влиянием, а сосуществовал с ними. Так, в Китае сложился конфуцианско-даосско-буддийский религиозный комплекс. В нем конфуцианство преобладало в социально-политических отношениях и сфере этики, даосизм — в сфере бытовых культов, а на долю буддизма выпала забота о спасении душ верующих, замаливании грехов, ярко выразившаяся в погребальных и заупокойных службах. Нашлось и подходящее «теоретическое» обоснование. В сутре «Лао-цзы обращает варваров» рассказывалось, что основоположник даосизма, отправившись «на Запад», достиг Индии и несмотря на, скажем прямо, весьма почтенный для деторождения возраст, оплодотворил спящую мать Будды.

«Механизм» проникновения Закона Будды в другие страны на примере Китая состоял в следующем. Монах-миссионер морским или сухопутным путем пребывал в страну, имея с собой только поклажу канонических текстов — сутр. Найдя богатых и влиятельных покровителей, подвижник с оригинала (а иногда и просто по памяти) воспроизводил канонический текст. Обширный штат переводчиков и писцов осуществлял собственно перевод, который обрастал многочисленными комментариями, призванными облегчить понимание его содержания. Изданный и прокомментированный текст становился базовым для публичной проповеди – основной формы пропаганды Учения в широких массах. Вокруг него организовывались сообщества монахов и мирян, а затем и целые самостоятельные школы буддизма.

Сумев прижиться во многих странах и в конечном итоге превратившись в мировую религию, буддизм разделился на многочисленные направления, заметно отличающиеся друг от друга.

Первое направление — тхераваду (букв. школа старой мудрости) — называют еще «малой колесницей». Его сторонники видят в Будде Великого Учителя, который только указал путь к спасению, но не повел по нему. Достижение нирваны представляется им возможным только для

немногих избранных монахов, которые безоговорочно следуют букве буддийского ритуала. Все остальные, считают последователи тхеравады, испытают на себе действие «закона зависимого существования», который трактуется чрезвычайно широко: считается, что Карма обусловливает цикл Вселенной и Земли, взлеты и падения в истории государств и народов, отдельных семей и индивидов, вызывает социально-экономические изменения, международную напряженность, войны, аварии, катастрофы, стихийные бедствия. Допустим, из-за воровства идут дожди и выпадает град, из-за грубых слов возникают засоленность почвы и пустыни, из-за пустой болтовни — путаница во временах года, из-за корыстолюбия — неурожаи (Васубандху. Абхидхармакоша, гл. 4:85).

Поэтому простые верующие могут бороться только за частичное улучшение своей кармы за счет «малых заслуг» — соблюдения заповедей, посещения монастырей и «священных мест», участия в религиозных церемониях, щедрой милостыни монахам и Сангхе в целом. Тхеравадины верят, что эти «малые заслуги» могут полностью защитить верующего от возможных неудач и несчастий и в недалеком будущем привести к улучшению их социального и материального положения.

Из прочих положений вероучения тхеравады интересна картина нашей Вселенной, составленной из бесчисленного множества миров, каждый из которых представляет собой самостоятельный универсум. В каждом универсуме — 31 уровень трех миров: реального мира, где действует закон Кармы, иллюзорного мира, или мира небытия, и мира чистого сознания.

Реальный мир, населяемый людьми, — плоский диск, лежащий на воде. В центре мира — гора Меру, вокруг которой кружатся Солнце, Луна и звезды. Меру окружают семь горных хребтов, за которыми размещены четыре континента, омываемые Мировым океаном и отделенные от других миров каменной стеной.

Реальный мир, в свою очередь, разделяется на 4 нижних и 7 верхних уровней. Нижние уровни предназначены для существ, контролируемых только эмоциями, верхние, начиная с людей, — для тех, у кого эмоции преобладают над разумом.

Уровни с 12-го по 27-й составляют формы, которые возникают в сознании медитатора, поэтому их содержание в достаточной степени индивидуализировано. Однако, как правило, сферы иллюзорного мира составляют последовательность попыток верующего осмыслить при помощи каждой из четырех истин содержание трех остальных. 28-й уровень составляет сфера бесконечного пространства; 29-й — сфера безграничного сознания; 30-й — пустота; последний, 31-й уровень вообще не описывается. Это, собственно, и есть уровень нирваны.

В одном из сказаний о жизни Будды сообщается о его встрече с брахманом по имени Дона. Последний многократно пытался сопоставить Будду с созданиями, которые обитают на различных уровнях реального мира. Однако каждый раз Просветленный давал одинаковый короткий ответ: «Нет!» Брахман, придя в полное замешательство, вскрикнул: «Если ты не являешься ни одним из тех созданий, тогда кто ты?» И Просветленный объяснил ему: «Все эти духовные состояния уже пройдены мной. Я — Будда!» (Типитака. Сутта-питака. Анутта Никайа, II, 37—39).

Космологическая пирамида тхеравады призвана наглядно выразить двоякого рода идеи. Во-первых, восприятие человеком окружающего мира не исчерпывается привычным представлением о нем, как о чем-то материальном и реально существующем, но целиком зависит от того уровня, на котором пребывает сознание человека. Во-вторых, человек пребывает на промежуточном уровне мироздания и постоянно поставлен перед выбором — или праведная жизнь с возможностью перерождения на верхних, благих уровнях бытия, или жизнь под диктовку грешных страстей, которая рано или поздно опустит его в самый низ.

Тхераваду еще называют «южным буддизмом», поскольку она распространена в странах, которые расположены к югу от Индии: Таиланд, Шри-Ланка, Камбоджа, Лаос.

Второе направление — махаяна (букв. большая колесница) имеет собственный круг священных текстов — «Праджняпарамита сутры» (Сутры Запредельной Мудрости). Сутри махаяни создавались в основном между I в. н.э. и VI в. н.э. Таким образом, как метко заметил один буддолог, Будда после своей смерти произнес больше речей и проповедей, нежели за всю жизнь. В их число входят разные по размеру произведения — от сутр, занимающих всего одну страницу, до огромных сутр в 18, 25 и даже 100 тыс. стихов.

Праджняпарамита сутры — канонические тексты, повествующие о высшей запредельной мудрости, совершенном понимании, переводящем на другой берег существования — в нирвану. Их отличительная особенность заключается в том, что текст сутры не просто излагает религиозную доктрину, но стремится породить в изучающем их человеке особое, высшее состояние сознания, состояние непосредственного переживания, видения реальности, как она есть, – пустой, незаполненной ни материальными вещами, ни идеальными мыслями, а потому

тождественной нирване. Вот самый знаменитый образчик такого текста: «… если какой-нибудь человек в течение бесчисленных кальп заполнит миры семью сокровищами и поднесет их в дар, и если добрый сын или добрая дочь, которые возымели устремление стать бодхисаттвой, извлекут из этой сутры хотя бы одну гатху в четыре стиха, заучат ее, прочтут, изучат и подробно проповедуют ее другим людям, то счастье, обретенное ими, превзойдет счастье, обретенное от предыдущего даяния»48.

Самые известные Сутры Запредельной Мудрости — Алмазная сутра, Лотосовая сутра, Сутра Ожерелья, Махапаринирвана сутра («Учение о великом переходе в нирвану»).

Махаяна рассматривает Будду не как конкретную личность, а как олицетворение высшего начала — абсолютной мудрости, абсолютного совершенства и т. п., и допускает возможность спасения не только для монахов, но и для мирян. Это становится возможным благодаря трем вероучительным и культовым моментам:

 учению о тождестве нирваны и сансары;

 учению о бодхисаттвах;

 учению о будущем приходе Майтрейи.

Согласно первому положению махаяны между нирваной и сансарой нет ни пространственных, ни временных границ. Индивид, который крутится, словно белка, в колесе сансары, колесе перерождений, одновременно пребывает и в нирване, однако ввиду «омраченности» его сознания иллюзией «Я» и материальности мира она остается для него недоступной. Зато стоит предпринять решительный шаг, очистить свое сознание, и ты оказываешься там, где тебе надлежит быть. Но даже для того, чтобы этот шаг сделать, не нужно прикладывать чрезвычайных усилий.

Ведь следующее положение махаяны — учение о бодхисаттвах допускает, что достижение нирваны, в принципе открытое каждому человеку, осуществляется не столько личными праведными усилиями, сколько благодаря активной помощи и поддержке бодхисаттв. Так, один из учеников Будды достиг просветления сразу же после того, как увидел увядающий цветок в руке Учителя. Поэтому от своих сторонников махаяна требует соблюдения только простейших моральных заповедей и так называемой «клятвы бодхисаттвы» в том, что человек, который вплотную приблизится к нирване, будет оставаться в обычном мире, чтобы помогать идти «восьмеричным путем» остальным:

«<...> Я клянусь защищать все чувствующие существа и никогда не покидать их. Мои слова — искренняя правда, в них нет лжи. Почему? Потому что я сделался просветленным для того, чтобы освободить все чувствующие существа; я стремлюсь к непревзойденному Пути не ради себя»49. Свою благородную миссию бодхисаттва должен выполнять до тех пор, пока, как любят говорить буддисты, не «будет спасена последняя травинка».

Махаяна объясняет простым верующим, что большое количество людей остается в сансаре и, переживая множество перерождений, оказываются прямыми родственниками друг другу, вследствие чего судьба любого человека не может оставить никого безразличным.

В основе учения о Майтрейе лежат представления о циклическом функционировании нашей Вселенной, которые дополняют и расширяют картину трех миров в тхераваде. Каждый из бесконечного количества миров, из которых состоит Вселенная, развивается по законам цикла. Один цикл — кальпа («махакальпа», «большая кальпа») длится около 4 млрд лет. Конец одного цикла означает только начало другого. Не каждая кальпа отмечена появлением будд — бывают и такие, когда они не рождаются совсем. Наша же кальпа воистину «буддоносная» — в ней должно появиться 1008 будд, по одному на каждые пять тысяч лет. В цикле выделяются несколько периодов — «малых кальп», или просто кальп, в каждой из которых появляются пять Будд. В начале каждого цикла мир бывает совершенным, а люди практически бессмертными. Однако постепенно мир погружается во тьму невежества и греха. В результате на смену практическому бессмертию приходит жизнь, длительность которой все больше сокращается (с 80 тыс. до 80 лет). Мы живем в эру четвертого Будды кальпы — Будды Шакьямуни. Начало ее исчисляется с момента его перехода в нирвану. Через пять тысяч лет после ухода Просветленного в нирвану появится последний, пятый Будда — будда Майтрейя, чей приход совпадет с воцарением на Земле справедливого правителя. Это будет означать полное и окончательное спасение людей. Поэтому, например, официальные бирманские газеты на Новый год обязательно напоминают о том, сколько лет прошло с начала эры Гаутамы и сколько осталось до ее окончания.

Махаяна — это «северный буддизм», поскольку она получила распространение в странах, расположенных на северо-восток от его прародины — в Корее, Китае, Японии, Непале, Бирме.

Третье направление в буддизме — ваджраяна, или тантрический буддизм. Само слово «ваджра», от которого происходит название этого направления, сначала означало удар молнии

бога Индры; позже оно стало употребляться в переносном значении особой субстанции, которой свойственны яркость, прозрачность и неразрушимость бриллианта. Поэтому ваджраяна часто переводится как «бриллиантовая колесница». Вместе с тем наставники ваджраяны всегда подчеркивали, что этот путь сопровождается многочисленными опасностями и напоминает хождение по канату, протянутому через бездонную пропасть. Малейшая ошибка — и неудачник переродится в особом «аду». Залогом успеха выступает здесь чистота помыслов, нацеленных на достижение идеала бодхисаттвы, бескорыстной помощи всем живым существам. Если же человек вступает на путь тантры в погоне за магическими силами ради собственного успеха, он заранее обречен на неудачу.

Это направление зародилось в Индии в первых веках новой эры. В силу своей таинственности оно почти не изучено. Возможно, что истоки этого учения скрыты в глубине истории Индии в ритуальных традициях индийской сельской общины, связанных с магическим увеличением плодородия. Но если тантрическая практика восходит к примитивным верованиям, то философия Тантры представляет собой одно из ответвлений буддийской философии.

Философию Тантры, возникшую в середине I тысячелетия н.э., можно охарактеризовать как разновидность махаяны, окутанную оккультным, мистическим и магическим туманом. Она делает упор на дуалистическое, мужское и женское начало, лежащее в основе Вселенной. Две основные разновидности тантризма различаются по тому, какому началу они отдают предпочтение: тантризм «левой руки», собственно ваджраяна, — женскому, тантризм «правой руки» — мужскому.

Одно из самых известных позднетантрических сочинений (X— XI вв.) — Калачака-тантра (букв. Колесо Времени). Содержащееся в ней учение, по традиции, приписываемое Будде, получило особенно широкую известность в тибетском буддизме (ламаизме), о котором речь пойдет ниже.

В Калачакре основоположник первой из великих мировых религий идентифицируется с Адибуддой (санскр. изначальный, первичный, исконный Будда). Адибудда соединяется с богиней Кали, в результате чего выделяет особую энергию, порождающую все новые и новые союзы страшных женских божеств с их не менее страшными супругами. Последние рассматриваются как модификации самого Адибудды, им приписывается еще большее могущество, чем небесным буддам, а также свирепые кровожадные характеры.

В мире нет ничего постоянного, нет ничего материального, так как все творится исключительно божественной силой Адибудды. Эта Вселенная описывается (в общих чертах ее описание совпадает с описанием тхеравады) по образу и подобию человека: движения звезд и планет связаны с дыханием человека, размеры и пропорции человеческого тела отражают структуру Универсума и т.д. Один оборот колеса времени соответствует очередному перерождению человека.

Тем самым Калачакра-тантра дает теоретическое обоснование эзотерическому культу тантры, обосновывая возможность сверхъестественного воздействия на окружающий мир и достижения таким путем быстрого спасения.

С другой стороны, Калачака-тантра подводит своего рода теоретический итог развитию буддийского вероучения к монотеизму, к концепции единого Бога-Творца. В самом деле, первоначально своими современниками Сиддхартха Гаутама воспринимался лишь как странствующий аскет (шраман), счет которым и в современной Индии идет на сотни тысяч, если не на миллионы. После смерти основоположника буддизма возник его культ — в его честь сооружали ступы, во всех святилищах и монастырях устанавливали его статуи, места его жизни и деятельности превратили в объект священного паломничества, его изречения собрали в Священную книгу. Таким образом, он превратился в бога, правда, далеко не единственного — Будду Шакъямуни, одного из тысячи будд.

Сутры махаяны (I—VI вв.) рассматривали Будду уже по-другому. Он стал Божественным Абсолютом, пребывающим во всех вещах и во всех людях как сокрытая, но подлинная реальность — Дхармакайя. В то же время божественное всемогущество и вселенское сострадание позволяли Будде являть себя в двух других «телах». В одном из них он являлся в видениях святым подвижникам и бодхисаттвам, наставляя их на путь спасения, а в другом — Нирманакайя — мог принимать любое временное обличье, в том числе и облик человека.

И вот через полторы тысячи лет после основания первой из мировых религий Будда окончательно утвердился как Бог-Творец, Изначальный, Первичный Будда, не менее могущественный, чем Бог-Отец у христиан или Аллах у мусульман.

Для воздействия на Вселенную изначального Будды в ваджраяне используются достаточно специфические средства:

1. Магическая сила влияния особых магических средств — заклинаний — мантр (более 2500), жестов — мудр и символов — мандал.

Мантра (санскр. манас — ум, трайяти — освобождать) — повторяемая без перерыва короткая ритуально-магическая фраза. Считается, что ее сила достигает самых отдаленных границ Вселенной. Мантру можно записать на бумаге и положить в «молитвенную колесницу», движение которой вызывает распространение магической силы заклинания. Наиболее известная мантра «Ом Мани падме хум» чаще других используется буддистами Тибета. «Мани падме» значит «бриллиант в лотосе», а «ом», это волшебное слово всех индийских религий, и «хум» выражают власть над сверхъестественными силами. Есть и научная версия этой мантры: «мани» и «падме» выступают в качестве символов мужского и женского начал, а смысл упомянутой мантры заключается в словесной имитации магико-сексуальных действий, которые должны были резко увеличить энергетический потенциал верующего и приблизить его к обретению сверхъестественных возможностей.

Мудра (санскр. соединение, сочетание) — внешне похожа на символический набор особых движений, главным образом рук. На самом деле мудра объединяет в себе несколько компонентов: позу, дыхание и концентрацию внимания и собственно движение, которые выражают жажду личности соединиться со сверхъестественными силами Космоса. Точнее сказать, мудра направлена на «запуск» внутри человеческой личности сверхъественных свойств, недоступных обычному человеку в обычном состоянии.

Мандала, в значении «круг медитации», — это круглая или многоугольная диаграмма. Геометрическая схема, которая лежит в основе мандалы, — круг, вписанный в квадрат, который в свою очередь также вписан в круг, — представляет собой форму осознания пространства человеком, построение универсальной модели Вселенной.

Внутренний круг мандалы схематически выглядит как восьмилепестковый лотос. Квадрат, в который он вписан, строго ориентирован по четырем сторонам цвета. Наружные стороны квадрата имеют Т-образные выступы, осмысляемые как ворота во Вселенную, обозначенную внешним кругом. Детали изображения в мандале зависят уже от того, в каком именно ритуале она используется и какому божеству посвящается (это божество изображается в центре внутреннего круга). Таким образом определяется цвет основного поля, набор божеств, сидящих в воротах во Вселенную, изображения внутри каждого из восьми лепестков — сегментов внутреннего круга и многое другое. Способов изображения мандал великое множество: живописные и скульптурные, из металлов простых и драгоценных, инкрустированные драгоценными камнями, из песка, теста, цветов и т.д.

Созерцание мандал и концентрация на исходящих от нее силах позволяют почувствовать присутствие божества, потому что мандала как раз призвана играть роль того места, на которое боги спускаются с небес для совершения какого-нибудь чудодейственного акта.

Символическое число ваджраяны — 108 — олицетворяет треугольник, сложенный из единицы, двух двоек и трех троек.

2. Различного рода эзотерические культовые действия, среди которых воображение европейца больше всего поражает ритуал одновременного использования алкоголя, рыбы, мяса, зерна и полового акта. Этот ритуал («ритуал пяти М» — так как названия всех его составляющих на санскрите начинаются со звука М) был заимствован ваджраяной из первоначального индийского тантризма.

Сильный эротический элемент, особенно привлекательный для европейских последователей тантры, не имеет ничего общего с теми сексуальными излишествами, которые стали обычными для западного общества второй половины ХХ в. Верующие, выполняя ритуалы, внешне похожие на оргии, на самом деле познают исконную связь вещей, ибо половые отношения, как никакие другие, позволяют выйти за границы индивидуального эгоистического «Я», ощутить единство с Другим.

3. Как во всех религиях подобного направления, в ваджраяне необходимо руководствоваться наставлениям гуру и быть готовым целиком посвятить себя делу веры.

Тем, кто следует этим принципам, гарантируется спасение — быстрое, как молния «ваджра», которая испускалась богом Индрой. Таких насчитывается приблизительно 2,5% от общего числа верующих буддистов. Не стоит и говорить, что этой школой пренебрегают другие, более строгие сторонники буддизма.

Несколько общин последователей тантры зарегистрированы и в России. Одним из руководителей российских тантристов является Шрипада Садашивачарья, который был посвящен на служение и получил необходимое образование в Индии у кашмирских тантристов. Центр тантризма в Санкт-Петербурге — школа Капалика.

4.5. ЛАМАИЗМ. ЛАМАИЗМ В РОССИИ

«Ламаизм» — устоявшийся термин для обозначения разновидности буддизма, укоренившейся главным образом в Тибете — гористой области в Центральной Азии площадью 3 млн 800 тыс. кв. км, населением 3,5—4 млн чел. На современной политической карте мира эта территория принадлежит Китайской Народной Республике50.

Создание в Тибете единого государства и выход его в качестве одной из решающих сил в Центральной Азии произошли в VII в. при правителе (цэнпо) Сонгцэн Гампо (629—649). Тибетские хроники сообщают, что буддизм появился в стране вместе с царскими женами — дочерью короля Непала и племянницей китайского императора. Буддизм был объявлен официальной религией во второй половине VIII в. в годы правления Трисонг Децена (755—797). В это время из 300 местных жителей создается первая буддийская община, строятся огромные монастыри, находящиеся на государственном обеспечении, местные же верования и культы с заметными чертами анимизма и шаманизма (так называемая «бон» или «бон-по») преследуются. Окончательное утверждение буддизма в Тибете обычно связывается с проповеднической деятельностью монаха из Индии Падмасамбахвы

Тем не менее, Тибет так и не превратился в централизованное государство и в середине IX ст. распался на отдельные независимые или полунезависимые территории. Одно время буддизм подвергался даже жесточайшим гонениям. Во время этих гонений от учения Будды остались «одни тлеющие уголья»: разрушались монастыри, сжигались священные тексты, «что касается монахов, то одних сделали мясниками, других кастрировали, третьих послали охотиться за дикими зверьми, а непокорных лишали жизни»51.

Как ни странно, буддизм не проиграл от децентрализации Тибета. Каждый местный князек, каждая область Тибета, вполне обходились без центральной власти, но считали необходимым для поддержания собственного авторитета строить буддийские монастыри и храмы, выделять для их содержания землю, скот и людей.

Период XI—XIV ст. характеризовался неуклонным укреплением буддизма в стране (подтверждением чему стало проведение «Седьмого Собора буддийской Церкви» с участием тибетских монахов и многочисленных гостей из Индии) и постепенным подчинением буддизму светской власти. Часто это происходило за счет того, что главой буддийской монашеской общины-Сангхи и ее монастыря в определенной местности становился близкий родственник тамошнего правителя.

В середине XIII в. Тибет был завоеван монголами. Верные своей политике превращать в покоренных странах духовенство в своих верных союзников, какую бы религию те ни исповедовали, они даровали буддийскому духовенству власть над Тибетом, освободили его от налогов и щедро наделили землей. Вскоре приняли буддизм и сами монголы. К этому времени относится деятельность величайшего буддийского учителя Тибета Цзонхавы (1357—1415). Именно он превратил буддизм в ламаизм, в законодательном порядке утвердив сложившиеся в тибетском буддизме изменения: учредил сложную систему иерархии внутри сангхи, разработал устав для ламаистских монастырей, ввел торжественную обрядность при богослужении, реформировал систему религиозного образования.

Окончательно полновластие буддийских монахов установилось в Тибете в последней четверти XVI в., когда монах (лама) Соднам Джампцо получил от монголов титул Далай-ламы. Обычно считают, что «далай» — перевод на монгольский тибетского слова «джампцо», означающего «океан». Это должно было свидетельствовать о глубине и безбрежности учености и мудрости ламы. Соднам Джампцо стал считаться III Далай-ламой, два его предшественника были объявлены таковыми задним числом. Так установилась преемственность власти лам в Тибете. Номинально далай-ламы управляли Тибетом до 1959 г., а его светскими правителями считались императоры соседнего Китая. Особенно почитается в истории ламаизма V Далай-лама (1617—1682), носивший титул «Великий». После неудачного восстания части тибетского духовенства против центрального коммунистического правительства Китая XIV Далай-лама (род. 1935 г.) бежал в соседнюю Индию, где получил убежище как религиозный деятель. На большей части территории Тибета в 1965 г. был образован Тибетский автономный район в составе Китайской Народной Республики. Сразу же началась бескомпромиссная борьба с ламаизмом. Около млн. тибетцев погибли в коммунистических лагерях, еще 100 тыс. бежали из страны. Были разрушены практически все 6259 монастырей (кроме 13). Из 600 тыс. монахов и монахинь погибло 110 тыс., остальных вынудили отказаться от монашеских обетов. Только в 1980-х гг. благодаря либеральным реформам в Китае, потихоньку начинает оживать и религиозная жизнь в Тибете, где ныне функционирует около 200 монастырей.

На территорию России ламаизм был занесен к бурятам, тувинцам и калмыкам из Монголии.

Первоначально он распространился среди калмыков, которые к XVII в. откочевали с территории современной Монголии в низовья Волги и приняли российское подданство. Прибыли калмыки, уже имея кочевые монастыри (хурулы), состоящие из трех и более специальных кибиток. Быстро появились и стационарные монастыри, такие как построенный до 1616 г. Дархан-Доржин-кит («Семь палат»).

Формирование религиозной организации завершилось к середине ХІХ в. Во главе ее стал «Лама калмыцкого народа», получавший жалованье как царский чиновник. Калмыцкая община состояла в этот период из 1656 служителей культа в 67 хурулах, хотя фактически и монастырей, и лам было в несколько раз больше. В 1917 г. съезд представителей калмыцкого духовенства определил уже 41 большой и 78 малых хурулов с 2730 человек духовенства. К 1920 г. осталось 35 хурулов с 1000 лам.

Среди бурят ламаизм стал распространяться с начала XVIII в. Вскоре был построен первый постоянный монастырь — Цугольский. В 1741 г. все ламы, в отношении которых до того действовал ряд ограничительных и запретительных актов, были приведены к присяге на верноподданство Российской империи, а взамен получили право на беспрепятственную проповедь своей религии. Чтобы ослабить их связь с Монголией и Тибетом, Екатерина II создала даже должность «ученого главного ламы» (1764). Его резиденцией избрали самый крупный Гусиноозерский дацан (монастырь). После этого начался быстрый рост ламаизма в Восточной Бурятии (Забайкалье): в 1741 г. по официальным данным значилось 150 лам, в 1756 г. — 324 ламы, в начале XIX в. — 700, в 1822 г. — 2502, в 1831 г. — 4637, в 1893 г. — не менее 10 000, или до 10 % всех бурят. При 48 действующих монастырях была создана собственная система непрерывного буддийского образования по тибетскому образцу. Получило развитие и книгопечатание. В 1887 г. работало уже 29 типографий, которые до их разрушений в 1930-х гг. успели издать около 2000 названий книг на тибетском и монгольском языках.

В Тыву ламаизм начал проникать несколько позже, чем к калмыкам и бурятам, — в XVIII в. К началу XX в. здесь насчитывалось более 20 монастырей с 3–4 тыс. монахов. Правда, около половины лам жили в миру, вне монастырей, вели свое хозяйство, имели семьи и участвовали в светской жизни своих поселков. Главой буддийского духовенства Тывы являлся настоятель одного из монастырей, носивший титул «хамбу-лама» и подчинявшийся буддийской «Церкви» Монголии. Ламаизм в Тыве имел две особенности: во-первых, он так и не вытеснил местные шаманские культы и вынужден был уживаться с ними, а во-вторых, в нем отсутствовал институт перерожденцев.

Чрезвычайно важную роль в истории буддийской «Церкви» в дореволюционной России сыграл Агван Доржиев (1853—1938). Он получил блестящее богословское образование в Тибете и стал одним из приближенных Далай-ламы XIII. Усилиями Доржиева в Петербурге, столице Российской империи, был построен первый в европейской части России буддийский храм. На церемонии его освящения в 1915 г. присутствовали представители правительства России, Тибета, Сиама (Вьетнама), Монголии.

Политика Советского государства по отношению к буддийской «Церкви» определялась «Декретом об отделении церкви от государства и школы от церкви», изданном Совнаркомом еще в январе 1918 г. Этот Декрет стал проводиться в жизнь в Сибири только с 1923 г. после укрепления позиций Советской власти. Как правило, власти того времени рассматривали этот документ лишь как юридическую основу для реквизиции церковных ценностей и преследования представителей буддийского духовенства.

Если в 20-е гг. репрессивная политика по отношению к религии была еще умеренной, то в 30-е гг. она стала весьма откровенной. В результате буддийская Сангха на территории России была фактически истреблена.

В 1916 году в Бурятии насчитывалось 11 276 лам, в 1923 г. — 9134, в 1924 — 6628, 1929 — 5928. В 1931 г. экспедиция АН СССР, работавшая в Бурято-Монгольской АССР, констатировала возмутительные факты использования конфискованных тибетских рукописей для оклейки оконных рам в районных учреждениях и для уборных.

К 1935 г. примерно треть бурятских дацанов пустовала из-за отсутствия духовенства — бежавшего или репрессированного. В 1936 г. под предлогом, что 22 из 29 действующих дацанов находились в пограничной зоне, все они были закрыты, а ламы выселены как «враги народа» и «японские шпионы».

Аналогичные процессы шли в Калмыкии. За период 1917—1937 гг. здесь было ликвидировано 79 хурулов. Вскоре после революции закрыли одну из двух духовных академий, вторую — в 1933 г. Упразднение в 1943 г. калмыцкой автономии и выселение калмыцкого народа в Сибирь сняло сам вопрос о существовании храмов и буддизма в Калмыкии.

В «независимой» с 1921 г. Тыве вначале «Церковь» оставалась неприкосновенной и в 1928 г. Был даже принят закон, объявивший буддизм государственной религией. Это, вероятно, и спровоцировало начало разгрома, который начался в 1929 г. По рассказам очевидцев, за ламами приезжали в несколько приемов: сначала брали верхушку духовенства, затем следующий слой — и так до конца. В Тыве, как и в Калмыкии, все храмы были сожжены дотла. От всех культовых сооружений в республике сохранились лишь метровой толщины остатки стен центрального Чаданского монастыря.

Только после Великой Отечественной войны буддистам, учитывая их патриотическую позицию в годы суровых испытаний (например, буддисты Бурятии внесли в Фонд обороны 353 100 рублей), власти разрешили воскресить религиозную организацию. Верховным органом буддийской религии становится реорганизованное Центральное Духовное Управление буддистов СССР (ЦДУБ), известное с начала 20-х гг. Резиденция ЦДУБ СССР находилась в новом храме «Хамбин сумэ» (ныне «Иволгинский дацан») в 30 км от Улан-Удэ. Вскоре было разрешено открыть второй буддийский храм — Агинский дацан в Читинской области. До 1990 г. они оставались единственными храмовыми комплексами в Забайкалье.

Помимо этих центров, где разрешено было иметь всего около двух десятков священнослужителей, во всех буддийских регионах продолжали действовать нелегально несколько сотен бывших лам, выпущенных к этому времени из лагерей. У некоторых из лам появляются ученики и за пределами традиционных буддийских территорий. Наиболее известна группа, сложившаяся вокруг бурятского ламы Б. Дандарона, в которую входили лица из Бурятии, европейской части России, Украины и Прибалтики. В 1972 г. Б. Дандарон был арестован за организацию «буддийской секты» и через два года погиб в лагере. Официальные же кадры священнослужителей для Монголии и Бурятии готовил единственный вуз в столице МНР Улан-Баторе. Он работал по 5-летней программе, включавшей помимо традиционных буддийских дисциплин также тибетский и английский языки и основы марксизма.

По сравнению с другими направлениями тибетский буддизм имеет свои особенности, к которым мы относим:

1) Религиозный синкретизм, органическое сочетание в ламаизме местной религии бон с основными направлениями буддизма. Неудивительно, что для путешественника Тибет может представать и в виде загаженных культовых сооружений, монахов-лам, ведущих себя как обыкновенные попрошайки, и в виде распространенных внутри узкой группы посвященных таинственных обрядов, требующих высочайшего духовного и физического совершенства.

2) Создание более централизованной и разветвленной религиозной организации, чем в других странах, где господствует буддизм.

3) Сращивание государственной и светской власти, которое не совсем вписывается в общебуддийский принцип неприятия материального мира.

4) Почитание и превозношение роли наставника монаха-ламы, потому что только с его помощью учение Шакьямуни может дойти до разума и сердца слушателя.

Ввиде такого значения лам за тибетским буддизмом и закрепилось название ламаизма. Верующие под угрозой «дурных» перерождений обязаны освобождать лам от ненужного им груза повседневных дел, не считая это обузой для себя, быть готовым отдать ламе все свое состояние, почитать ламу как самого Будду. В этом они клянутся на торжественной церемонии произнесения Обетов Прибежища, не забывая прибегать одновременно и к Будде, Дхарме, Сангхе. Бывали времена, когда более чем в 6200 тибетских монастырях проживало до 25—30% всего взрослого населения Тибета.

Главный сборник священных текстов в ламаизме — Ганджур (Канджур) (тибетс. перевод откровений (Будды), насчитывает 108 томов. Тома Ганджура, как и другие книги ламаистской литературы, представляют собой длинные листы бумаги, вдоль которых иногда с обеих, иногда с одной стороны бегут строки текста. Эти листы скрепляются двумя досками-обложками или просто обертываются куском цветной материи. Текст Ганджура, написанный от руки, ценится в 108 раз (по числу томов) больше, чем печатный. Составление священного ламаистского канона, завершившееся в первой трети XIV cт., происходило путем перевода важнейших буддийских текстов.

На втором месте после Ганджура по своему авторитету стоит Данджур (Танджур) (букв. перевод толкований или учений). В нем насчитывается 225 томов произведений, также переведенных с санскрита, китайского и некоторых других языков. Эти произведения по своему содержанию носят в основном комментаторский характер по отношению к основным священным текстам буддизма. Размеры своего священного канона ламаисты определяют так: для перевозки Ганджура требуется 14 мулов, Данджура — 28.

Почетное место в священной ламаистской литературе занимают также Калачака-тантра и сочинения «отца-основателя» ламаизма Цзонхавы.

Ни в каком другом направлении, ни в какой другой стране, где буддизм является религией большинства населения, его пантеон не разросся до таких масштабов, как в ламаизме. Это обстоятельство неизбежно бросится в глаза любому, заглянувшему в ламаистское святилище, — столь много изображений разнообразных божеств и святых он там встретит. Объясняется этот факт слиянием в пантеоне ламаизма общебуддийских божеств с почитаемыми божествами махаяны, тхеравады, ваджраяны и местными богами и духами еще добуддийского периода. Впрочем, для последователей буддизма, по-настоящему далеко продвинувшихся на пути спасения, все божества предстают только отражениями их собственного ума в различных аспектах.

Ученые ламы подразделяют свой пантеон на четыре разряда, в каждом из разрядов существуют свои внутренние подразделения.

Первый разряд составляют более 1050 будд, 8 бодхисаттв, 16 архатов, а также обожествленные деятели буддизма. К числу приравненных к богам относят как подвижников общебуддийского масштаба (Нагарджуна, Васубандху), так и тех, кто сыграл решающую роль в истории тибетского буддизма (Цзонхава, далай-ламы).

Второй разряд — дакини (букв. воздушные путешественницы). Дакини способны передвигаться в небесном пространстве, повелевать демонами, иногда они показываются тем, кто ищет их помощи или вызывает их заклинаниями. Этих божеств ламаизм заимствовал из тантризма.

Третий разряд — докшиты (санскр. дхармапалы) – страшные «хранители закона», грозные защитники веры.

Четвертый разряд включает в себя и так называемых «божеств местности», сопровождающих высших богов и попавших в ламаизм из тибетского и монгольского шаманизма, и 84 000 «хозяев земли» — духов-покровителей отдельных гор, рек, озер, населенных пунктов и т.д. Они тоже достались ламаизму «в наследство» от прежней религии бон.

Ламаизм также воспринял из других направлений буддизма прочие объекты почитания. Особенно широкое распространение получил в ламаизме культ ступ (тибетс. чортен). Символика ступы достаточно сложна. Принято выделять в ступе пять геометрических фигур (куб, шар, полушарие, треугольник, сваямбху). Они последовательно расположены друг над другом и олицетворяют элементы, из которых состоит Вселенная: землю, воду, огонь, воздух и эфир (сознание, дух). Вертикальная же конструкция ступ символизирует трехчленную структуру Универсума, где фундамент ассоциируется с нижним миром, база купола — с миром земным, а сам купол — с небесами. Шпиль осмысливается как ось мира или мировое дерево на вершине горы Меру. С другой стороны, ступа воспроизводит в полном соответствии с «колесом перерождений» цикл каждой человеческой жизни: рождение на земле — восхождение по ступеням знания — переход в царство чистого сознания — новое рождение.

Самым примечательным моментом вероучения ламаизма представляется учение о «живых богах», т.е. о воплощении божеств буддийского пантеона в крупнейших представителях ламаистского духовенства. Оно гласило, что какой-нибудь бодхисаттва или достигший высшей степени святости монах-лама, не желая оставить свою паству в добычу неисчислимому сонму злых духов, решаются отказаться от перехода в нирвану и в новом телесном обличье продолжать свою благородную миссию.

Учение о «живых богах» породило целую практику поиска новых инкарнаций знаменитых деятелей ламаизма. Самый простой способ перерождения заключался в том, чтобы вопреки монашеским обетам взять себе жену и родить сына, который станет духовным наследником своего отца. Можно было объявить во всеуслышание или тайно указать в письменном виде о своем будущем перевоплощении. Со временем для монахов определенных степеней поиски их перевоплощения начали производиться автоматически. На будущего перерожденца, обычно это был младенец до 9-ти месяцев, указывал целый ряд примет (вещие сны учеников или родителей, время и место рождения, разного рода предзнаменования). Ребенка отправляли в монастырь. Позже ему предстоял целый ряд дополнительных испытаний — к примеру, выбрать предметы, которыми он владел в прошлой жизни, из кучи совершенно подобных. В случае успеха после годов длительной подготовки ему предстояло занять место своего предшественника.

В ламаизме существуют многочисленные ранги перерожденцев. Высшие из них — Далай-лама и его духовный наставник Панчен-лама. Титул «Великий Учитель» (Панчен-лама) впервые получил в начале XVII ст. наставник малолетного IV Далай-ламы. Панчен-ламы и Далай-ламы находятся друг с другом в сложных отношениях. Панчен-лама почитается как живой будда

Амитабха. В Далай-ламе видят земное воплощение бодхисаттвы Авалокитешвары, своего рода «сына» Амитабхи, который спасает живые существа на земле, тогда как его «отец» пребывает в нирваническом состоянии полного покоя. Несмотря на это фактическим главой власти в Тибете оставался Далай-лама, а Панчен-лама рассматривался как высший авторитет в чисто религиозных вопросах. Резиденция Далай-ламы — дворец-монастырь Потала в городе Лхаса, возвышающийся над городом на 140 м — почти высоту пирамиды Хеопса; резиденция Панчен-ламы — монастырь Дашихлумбо, близ города Шигатца (см. текст 4.6).

Культовая практика мирских последователей ламаизма состоит как бы из двух соприкасающихся, но принципиально различных пластов, — монастырского, официального, и внемонастырского, простонародного. Первая часть подразумевает участие мирян в обычных ежедневных и торжественных богослужениях в монастырях (монгол. хуралах) и ежегодных крупных праздниках (больших хуралах), устраиваемых там же.

Центрами религиозной жизни ламаистов является монастырь (у бурят — дацан). Любой дацан представляет собой сложный архитектурный комплекс из культовых, хозяйственных, учебных построек, обнесенный побеленной оградой. В некоторых монастырях проживало временами по шесть, восемь и даже 10 тыс. монахов! Вдоль монастырской ограды стоят так называемые молитвенные колеса (хурдэ), представляющие собой заполненные томами священной литературы цилиндры, насажанные на вертикальную ось.

Внутри любой ламаистский храм заполнен, вернее, переполнен картинами и скульптурами религиозного содержания. Перед изображениями божеств находится обтянутый материей жертвенный стол со священными обрядовыми предметами. Для лам отводится отдельный помост, расположенный между рядами поддерживающих крышу колонн. Во время совершения ежедневных богослужений (часто дважды или трижды в день) на нем на шелковых подушках (чем выше ранг ламы, тем выше у него помост и тем больше под ним подушек) восседают ламы, читающие текст розданной им постранично книги. Все ламы читают свои страницы одновременно. Иногда, прерывая чтение, ламы начинают петь, сопровождая религиозные гимны звуками различных ритуальных инструментов.

Верующие-миряне, как правило, на богослужениях не присутствуют. Они ожидают около храма окончания молебствования, чтобы положить земные поклоны перед изображениями божеств и оставить им скромные подношения (см. текст 4.5).

Для совершения молитвы неграмотные верующие активно используют механические хурдэ. Один механический поворот цилиндра равноценен прочтению всех заложенных в нем молитв.

Любимые праздники ламаистов:

 Цагалган, который приходится на начало нового года по древнему лунному календарю.

 «Круговерть Майдари» (Майтрейи) в летние месяцы, призванный ускорить пришествие будущего Будды на землю и установление им нового мирового порядка.

 Дзул-хурал — осенний праздник в честь перехода в нирвану основоположника ламаизма Цзонхавы.

Основой второго, простонародного пласта ламаисткого культа является соблюдение этических заповедей. Речь идет о хорошо знакомых всем буддистам десяти «черных грехах» и десяти «белых добродетелей». В число грехов входят грехи тела (убийство, кража, прелюбодение); грехи слова (ложь, клевета, брань, пустословие), грехи мысли (зависть, злоба, святотатственные мысли). Добродетели прямо противоположны грехам. Простым верующим рассказывается о разнообразных «адах» и их хозяина Шиндже (индуистский Яма). Он владеет «зеркалом Кармы», в котором отражаются все поступки умерших. Им также демонстрируются многометровые макеты «Чистых Земель», Западного Рая, господином которого является будда Амитабха.

Кроме соблюдения этических заповедей требуются ежедневные жертвоприношения перед домашним алтарем, проведение ритуальных гаданий по разным житейским поводам, совершение обрядов жизненного цикла, особенно похорон.

Особенно ответственны обряды, сопровождающие смерть и погребение, так как их несоблюдение даже в отдельных деталях неизбежно повлечет за собой новые смерти в семье. Они основаны на учении о бардо, промежуточном положении между перевоплощениями. Особенно важно для будущей жизни состояние, в котором в течение 49 дней после смерти находится ла — своего рода «жизненная сила умершего». Ла святых после смерти по пятицветной радуге уходит на небо. Ла простых мирян должен вывести из тела монах-лама. Обычно приглашенный для этой цели монах садится у изголовья умершего и читает ему «Книгу Мертвых» (Бардо Тходол), в которой подробно описываются скитания души в промежутках

между новыми инкарнациями. Далее лама обязан с помощью особых ритуалов вывести душу из тела, а затем направить ее в рай (см. текст 4.7.).

Тело умершего в ламаизме зачастую оставляется в расчлененном виде в отдаленном месте. Выдающихся лам принято бальзамировать и выставлять в стеклянных саркофагах в храмах, иногда их мумии покрывают сверху тонким слоем золота, превращая в своеобразные статуи.

4.6. ЧАНЬ-БУДДИЗМ

Еще одним направлением буддизма является его китайская и японская разновидности — чань-буддизм и дзэн-буддизм соответственно (санскр. дхьяна — медитация).

Авторитеты чань-буддизма сходятся на том, что их направление от других направлений буддизма отличает четыре принципа:

прозревать свою внутреннюю природу, становиться Буддой,

напрямую указывать суть сознания человека,

не создавать письменных наставлений,

передавать истину вне учения, иным способом.

Свое начало чань-буддизм берет в VI в., когда в Китай пришел проповедник Бодхидхарма (букв. Закон Просветления). Считается, что основатель чань-буддизма происходил, подобно Будде, из богатой и знатной индусской семьи и, подобно Будде, оставил мирскую жизнь и посвятил себя распространению истинного учения. Окончательное оформление чань-буддизма произошло на рубеже VIII—IX вв., когда количество последователей нового направления увеличилось настолько, что потребовалось зафиксировать особые правила поведения для монахов. Некоторые из этих правил противоречили основоположениям «Виная-питаки». C IX в. чань-буддийские общины появились в соседней Корее, а на рубеже XII—XIII вв. это направление проникло в Японию, где вскоре прочно утвердилось.

Бодхидхарма учил, что каждый человек носит в себе Будду (см. текст 4.1). Поэтому его задача заключается в том, чтобы пробудить природу Будды в своем сердце и своей душе. В одном из канонических чань-буддийских текстов содержится такое удачное различие видения сущности Будды в разных его направлениях: для омраченного Будда является живым существом, для просветленного живое существо и является Буддой52.

В буддизме махаяны, в значительной мере повлиявшем на теоретические основы чань, подобное состояние называется «Непревзойденное Полное Пробуждение» и рассматривается как высшая цель религиозной деятельности, поскольку оно непосредственно соседствует с нирваной. Считается, что реализовать в себе такое состояние способен каждый, причем «здесь и сейчас», в акте непосредственного интуитивного восприятия истины. Однако истинное видение открывается не всякому человеческому уму, а только не тронутому никакими мыслями или чувственными образами. Такое состояние сравнивается с чистым зеркалом или зеркальной водной гладью, когда человек не может различать даже «Я» и «не-Я». Тогда сознание способно увидеть мир таким, каким является на самом деле — неомраченным субъективными мыслями и ощущениями. В нем мир более не разделяется на противоположности, прежде всего на добро и зло, любовь и ненависть, реальность и иллюзию, явь и сон. Человек и мир сливаются в единое целое. Вместе с тем, «Непревзойденное Полное Пробуждение» с точки зрения чань-буддизма не представляет собой единоразового скачка сознания и наиболее вероятно после прохождения нескольких Просветлений.

В этой «прямоте» достижения поставленных целей видится еще одно отличие чань-буддизма от других направлений этой мировой религии, где Пробуждение представляется чем-то далеким, почти сверхъ-естественным, а главное — достижимым после многих и многих существований, наполненных терпеливой целенаправленной работой.

Известный современный адепт этого направления Д. Т. Судзуки в своих «Лекциях о дзэн-буддизме» дал следующее сравнение дзэн-буддийского (чань-буддийского) мировосприятия с мировоззрением, традиционным для европейской христианской культуры. Для того чтобы, например, постичь сущность цветка, европейским ученым нужно отстраниться от него как от исследуемого объекта и после этого подвергнуть этот объект всяческим анализам: ботаническому, химическому, физическому и т. д. «Путь Дзэн» (Чань) — «проникновение в объект и видение его как бы изнутри. Чтобы познать цветок, нужно стать им, цвести, наслаждаться солнечным теплом и перестуком дождя»53. В этой связи также говорят, что человек, цепляющийся за свое «Я», живет как бы с постоянным шипом в теле, а чань-буддизм — это другой шип, с помощью которого извлекается первый.

Из чань-буддийского учения следовало, что истину нельзя выразить на письме или объяснить словами, ибо любое представление, любая мысль только замутнят изначальную пустотность нашего сознания, сравнимую, разве что, с чистотой самого Будды Шакъямуни:

«Чувственно воспринимаемое не отлично от пустоты. Пустота не отлична от чувственно воспринимаемого…»54. Упрямым и рьяным почитателям внешней формы буддистской религии напоминался грустный жребий монаха Сунакшати. Последний старательно изучил до последней буквы ее вероучение, но переродился в аду, ибо земля не выдержала его учености.

Принцип «не опираться ни на слова, ни на писания» (другая чаньская мудрость гласит: «искать мудрость вне себя — вот верх глупости») продолжал традицию «благородного молчания» Будды, который таким образом отвечал на все вопросы относительно вечности или конечности мира, смертности или бессмертия души и тела, ибо считал, что разрешение этих «метафизических вопросов» ничего не дает для Просветления человека. Был близок он и даосской традиции, которая утверждала: «Чем дальше идѐшь, тем меньше познаешь. Поэтому совершенномудрый не ходит, но познаѐт [всѐ]. Не видя [вещей], он проникает в их [сущность]» (Лао-цзы. Книга о Дао и дэ, гл. 47).

Вместе с тем, для овладения практикой чань считалось необходимым знать некоторые священные тексты. Большая часть этих текстов принадлежит к кругу сутр махаяны (Алмазная сутра, Сутра Сердца), хотя есть и оригинальные произведения (Сутра Помоста Шестого Патриарха Хуэйнэна).

Подобно огню, который зажигает светильник, истинная мудрость переходит от учителя к ученику, считали чань-буддисты. В культурах Азии эти отношения, независимо от религии, преобладающей в той или иной отдельно взятой стране, признаются священными. Учитель принимает на себя ответственность за Карму ученика, а ученик, в свою очередь, обязан беспрекословно повиноваться наставнику и почитать его не меньше, если не больше, чем отца. Чань-буддийские наставники считают, что плохой ученик использует влияние учителя, посредственный ученик восхищается добротой учителя, а хороший ученик растет сильным под давлением дисциплины учителя. К этой привычной модели взаимоотношений старших и младших чань-буддизм добавил нечто свое: он предоставляет всю полноту инициативы в завязывании таких отношений именно ученику. В конце концов, учитель не может научить ученика чань-буддизму, его задача — только помочь ученику осуществить «прирожденную реализацию» его собственной внутренней сущности.

Поэтому в принципе чань-буддизм не отдает преимущества строгим аскетическим ограничениям и отшельничеству, детализированной религиозно-обрядовой практике, и свободно согласуется с занятиями земледелием, литературой, живописью и боевыми искусствами (недаром всемирно известная школа боевых искусств монастыря Шаолинь по традиции берет свое начало от самого Бодхидхармы). К примеру, искусство икэбаны берет начало в практике дзэн-буддийской медитации, где цветки или ветки приобрели самостоятельное значение как объекты созерцания, отталкиваясь от которых можно было перейти к размышлениям о сущности Вселенной и природы, их единстве с человеком. Даже особый образ жизни японских самураев, известный европейцам как бушидо (бусидо), можно вполне расценивать как путь Дзэн применительно к искусству войны.

Интуитивное Просветление расценивается в чань-буддизме как более полноценное, поскольку любой предшествующий тренинг сам по себе удостоверяет попытку искусственно «исказить» истинную природу человека. Даже в жизни обычного человека бывают моменты, весьма напоминающие некоторые просветленные состояния сознания, которым древние мастера Чань дали такие названия: «Исчез человек, остались обстоятельства»; «Исчезли обстоятельства, остался человек»; «Нет ни человека, ни обстоятельств». К примеру, первая формулировка означает ситуацию, в которой наш ум всецело поглощен внешними обстоятельствами. Мы переживаем просветление этого типа, когда играем в азартные игры или болеем за кого-то в какой-то игре, читаем, пишем и даже протягиваем руку, чтобы открыть дверь. В такие моменты мы на какое-то мгновение забываем о самих себе, не отдаем себе ясного отчета ни в своем поведении, ни в процессе своего мышления.

Парадоксально, но проблема для среднего человека заключается именно в этой внешней легкости и простоте данного акта. Человек становится действительно свободным тогда, когда он даже не догадывается, что вообще существуют такие понятия, как «свобода» и «несвобода». Именно по причине всей этой парадоксальной проблематичности интуитивного постижения «буддоемкостности» природы каждого человека и была разработана в чань-буддизме система специальной подготовки его последователей.

Кроме того, надо помнить, что чань-буддизм возник в обществе, которое управлялось в духе учения великого мудреца древности Конфуция (551—479 гг. до н. э.), акцентировавшего внимание на пунктуальном исполнении человеком своих социальных обязанностей и буквальном соблюдении 300 крупных и 3000 мелких правил «ритуала».

Религиозно-культовая практика чань-буддизма включала в себя тяжелый физический труд и жесткую самодисциплину, дыхательные и гимнастические упражнения, особую диету, массаж, иглостимуляцию; парадоксальные логические задачи и диалоги; определенные средства «шокотерапии» со стороны наставников. Эта подготовка, которая, собственно, охватывала культовую практику чань-буддизма, предназначалась для монахов с их аскетической жизнью по наиболее строгим во всем буддизме правилам и одновременно с самыми свободными условиями пребывания в монашеских общинах.

Самых главных из них насчитывается три.

1. Жизнь в служении. В отличие от большинства других буддист-ских общин-сангх, свято следовавших предписаниям «Винайа-питаки», согласно которым монах не мог делать никакой физической работы, кроме уборки в своей келье, чань-буддийский монах выполнял четко закрепленные за ним не только культовые, но и хозяйственные обязанности. Считалось, что физический труд является особой разновидностью медитации, которая приучает сознание полностью включаться в работу тела, сливаться с ним. Образцом «жизни в служении» можно считать жизнь одного из наиболее известных чань-буддийских деятелей Байчжана, который даже в старости любил хозяйничать в монастырском саду. Беспокоясь о состоянии здоровья учителя, его ученики однажды спрятали мотыгу. Тогда Байчжан затворился у себя в келье и отказался принимать пищу, заявив: «День без труда — день без еды». С тех пор эта поговорка превратилась в символ чань-буддийского трудолюбия.

2. Жизнь в молитве.

3. Жизнь в медитации. Действительно, главное помещение в любом чань-буддийском монастыре и в наше время — это полутемный зал для медитации, в котором монахи проводят по два-три часа, иногда несколько раз в день. Специальные служители или наставники при необходимости палками проводят «бодрящий массаж» тех монахов, которые задремали или приняли неправильную позу. Существуют также периоды «большого созерцания», когда на протяжении по меньшей мере семи дней старшие монахи сидят лицом к стене, созерцая принцип Дхармы. В этом они следуют примеру самого Бодхидхармы, который, по преданию, провел в таком состоянии целых девять лет.

Монахи, которые практикуют медитацию, начинают с того, что учатся сосредоточивать внимание на отдельном физическом объекте: допустим, пристально всматриваются в круг на земле, сосуд с водой, огонь, верхушку дерева, цветную кляксу. Это упражнение должно продолжаться до тех пор, пока «знак» объекта не закрепится в их сознании настолько глубоко, что они смогут отчетливо видеть его даже с закрытыми глазами. Сознание, которое приучили к внешней концентрации, считают чань-буддисты, сумеет перенести этот навык и на внутреннее созерцание сущности вещей. Вследствие внутренней концентрации сознание должно убедиться в «пустотности» всего в мире и тем самым опустошить само себя. В конечном итоге должно войти в привычку такое состояние сознания, когда его поток свободно и легко перемещается от одного объекта к другому, не задерживаясь ни на одном из них. В таком состоянии индивидуальное «Я» прекращает контролировать психику человека внешне и полностью поглощается ею. Отныне сознание подчиняется только импульсам, беспрепятственно исходящим от внутренней «истинной» природы человека.

Стоит подчеркнуть, что подобная медитативная практика не имеет в виду ни подчинение, ни принудительное «очищение» сознания, скорее, его «отпуск на свободу». Она целиком вписывается в традицию «серединного пути», направленного на тренировку органов ощущения и мышления, а не на их волевое подчинение, на чем настаивают индийские йоги.

Характерной чертой чань-буддийской медитации является подкрепление индивидуальных и коллективных медитативных упражнений индивидуальными беседами со своим наставником, которые по обычаю происходят каждый вечер, если ученик не имеет потребности в более частом общении.

Логические парадоксы (в японском дзэн-буддизме — коаны), которых насчитывается приблизительно 1700, представляют собой вопросы, которые не имеют ответа, служат цели радикального изменения стереотипа мышления тех, кто изучает Чань или Дзэн, и помогают им достичь освобождения сознания вплоть до полного его просветления. Вот примеры типичных коанов:

«Если ты встретил на улице кого-то, кто постиг истину, ты не можешь пройти мимо молча и не можешь заговорить с ним. Как ты поступишь при встрече?»

«Когда ты хлопаешь в обе ладони, образуется звук. Теперь послушай, как хлопает одна ладонь!»

Наставники чань-буддизма, практикующие его в западных странах, наряду с коанами с успехом используют знаменитую сказку Л. Кэрролла «Алиса в Стране Чудес» (см. текст 4.8).

С помощью коанов ум искусственно ставится на грань абсурда и демонстрирует собственную беспомощность, когда по укоренившейся привычке пытается дать рациональные ответы на вопросы коанов. Напротив, реакция на вопросы коана должна быть естественной и мгновенной. Ученик, не привыкший к такой реакции, поначалу теряется. «Если ты не можешь ответить, тебе остается только дождаться пришествия Майтрейи и спросить у него», — такими словами утешат его чаньские наставники. Но по мере того как он научится не обременять свой ум сложными логическими конструкциями, его ответы приобретут редкостную непринужденность и остроумие.

Практика коанов, точно также как и практика медитации, да и весь чань-буддизм в целом должна проводиться под руководством мастера Чань. Но мастер не пассивно контролирует и дисциплинирует ученика, он активно воздействует на него средствами «шокотерапии».

«Шокотерапия» — это непонятные команды наставников своим ученикам, внешне несвоевременные вопросы, цитаты из какого-нибудь священного текста, грубые жесты, а то и неожиданные удары посохом изо всех сил. Последнее действие можно сравнить с последним взмахом кисти, каким опытный творец завершает свое произведение. Опираясь на развитую длительными тренировками интуицию, наставники должны уловить в замученном затраченными усилиями и внутренними сомнениями сознании ученика тот момент, когда ему будет достаточно одного толчка, чтобы подняться на качественно новый уровень.

Всю эту оригинальную чань-буддийскую практику можно сравнить разве что с первобытными инициациями или «шаманской болезнью» как символическим олицетворением умирания и нового рождения человека.

В отличие от Просветления, искусственно достигнутого подобными невероятными для непосвященных усилиями, интуитивное «проникновение» в природу Будды чем-то внешне похоже на творческое озарение, как его понимает европейская христианская культура. Оно должно охватить человека внезапно, без внешних усилий с его стороны, в любом месте, в любое время. Например, прославленный шестой патриарх чань-буддизма Хуэйнэн, по его собственным словам, получил свое первое Просветление на ярмарке, где торговал дровами, когда услышал чтение буддийской «Алмазной сутры»55. «В терминах христианства наступает момент, когда души слышат голос живого Бога, — утверждает Д. Т. Судзуки. — Евреи могли бы сказать, что Моисей находился именно в подобном состоянии сознания, когда услышал глас Божий на горе Синай: «Я есмь Сущий»56.

Последователи чань-буддизма, которые пережили подобный психологический опыт, обычно сравнивают его с неожиданным выпадением днища в бочке, вследствие чего все ее содержимое за несколько секунд оказывается снаружи:

«В комнату врывался прохладный юго-восточный ветер и ряды бумажных фонариков, оставленные в храме странниками, весело качались в струях воздуха. С невероятным ревом все холмы, долины, храмовые строения и святилище вместе со мной стали проваливаться в бездну. Даже летящие птицы падали на землю со сломанными крыльями.

Я увидел, как вдоль по набережной, преградившей доступ прибою, прокатился камень, от его толчка берег раскололся, и сотни тысяч тонн воды устремились на улицы города. Зрительные вибрации, возникшие при виде качающихся фонариков, вызвали вихрь в моем мозгу, наплыв внутреннего напряжения. Разрыв дошел до самой глубины, и это дало возможность наплыву внутреннего напряжения беспрепятственно прорваться... И когда сознание ощущает свое освобождение, его охватывает ошеломляющий восторг»57.

Когда наконец наступает (неважно, искусственно или спонтанно) долгожданный миг Просветления и истинная природа человека проглядывает словно солнце, которое не могут полностью затмить никакие облака, он ощущает «нестерпимую легкость бытия». Это означает не только новый — более свежий, более острый, но главное — более целостный взгляд на мир, подобно взгляду человека, вышедшего на свет Божий после длительного пребывания в темноте. Сами действия и поступки человека в подобном состоянии подчиняются только внутренним интуитивным порывам и могут идти вразрез с общепризнанными правилами поведения: безумный хохот, громкие бессвязные крики, сквернословие, издевательство над буддийскими святынями и текстами (не исключая и чань-буддийских). Такая странная реакция вполне понятна с медико-психологической точки зрения, поскольку играет роль своеобразной разрядки после длительного чрезмерного психического и физического напряжения. В то же время речь идет о хаотизации человеческого сознания, прерывании устоявшихся связей с окружением, что в равной степени приближает человека и к нирване, и к реальной, а не символической смерти.

Между буддизмом и христианством, на первый взгляд, пролегает не только временная, но и глубокая культурная пропасть. Однако особое буддийское почтительное отношение к миру и людям, которые тебя окружают, полностью приемлемо для любых эпох и цивилизаций. Действительно, западная цивилизация второй половины ХХ в., в основе которой лежит христианская мораль, также начинает признавать самоценность всего живого на Земле и подводит под нее определенное философское обоснование. Правда, движущим мотивом современного западноевропейского гуманизма является, как нам представляется, не голос совести, а завуалированный прагматизм, потому что порожденные эгоистическим и потребительским отношением западного человека к миру глобальные проблемы современности поставили на грань выживания все человечество. Однако, обращаясь к себе, пусть и вынужденно, человек тем самым волей-неволей призадумывается о своем «Я» и смысле жизни вообще.

КРАТКИЕ ИТОГИ

1. Мировые религии (буддизм, христианство, ислам) — религии, получившие распространение по всему миру и объединяющие людей независимо от национальной, государственной, расовой, языковой, социальной и др. принадлежности.

2. Мировые религии — высшая стадия развития религии. В них получает свое логическое завершение вероучение в форме монотеизма (единобожия), становится регулярным и устойчивым культ, появляется централизованная и иерархизованная форма религиозной организации — церковь.

3. Буддизм — самая ранняя по времени возникновения из мировых религий. Он возникает в середине I тысячелетия до н. э. на севере современной Индии.

4. Основоположником буддизма был полулегендарный индийский принц по имени Сидхартха Гаутама (Будда Шакьямуни).

5. Буддизм формируется в среде индуизма и заимствует у него основные положения вероучения и отчасти культовой практики. Но в то же время он отказывается от кастовой системы индуизма. Именно это и позволило ему в короткий срок превратиться из индуистской секты в мировую религию.

6. Вероучение буддизма основано на представлении об иллюзорности и непостоянстве окружающего мира. Восприятие этого мира как реального приводит человека к страданиям.

7. Целью существования человека является нирвана — полное отрешение от каких-либо привязанностей и связей с материальным миром.

8. Буддизм рассматривает путь освобождения от страданий как серединный (между крайностями аскетизма и чувственных излишеств).

9. Основополагающим принципом буддийской этики провозглашается принцип ненасилия (ахимса), непричинения вреда всем живым существам.

10. В буддизме впервые в истории религии зарождается институт монашества — людей, полностью посвятивших себя и свою жизнь служению Богу и отказавшихся от земных благ.

11. Основные направления в буддизме — тхеравада (1/3 верующих) и махаяна (1/2 верующих) расходятся в вопросе о путях спасения: первое направление признает узкий путь спасения лишь для тех, кто полностью посвятил себя религии (монахов), в соответствии со вторым направлением спасения заслуживают все без исключения верущие.

12. На протяжении XX в. удельный вес буддистов в общем количестве населения Земли заметно уменьшился.

ВОПРОСЫ: 1. Укажите, какие элементы вероучения и культовой практики были заимствованы буддизмом из индуизма? От чего отказался буддизм в индуизме? 2. В чем заключается сущность буддийского вероучения? 3. Что такое «нирвана» как конечная цель религиозной деятельности в буддизме? Чем представления о буддийской нирване отличаются от представлений о посмертной судьбе человеческой души в тех религиях, которые Вы уже изучили? 4. Вспомните пять основных буддийских заповедей. Объясните, почему буддисты распространяют действие заповеди о ненасилии не только на людей, но и на других живых существ? 5. Какие особенности буддийского монашества Вам известны? 6. Какие принципиальные разногласия между тхеравадой, махаяной как основными направлениями в буддизме Вам известны? 7. Какие средства влияния на сверхъестественное используются в тантрическом буддизме? 8. В чем заключаются известные Вам особенности дзен-буддизма? 9. Какое содержание тибетского учения о «живых богах»? 10. Какую роль играют ламы в тибетском буддизме? 11. Какие пережитки предыдущих стадий религиозной эволюции можно заметить в буддизме?

ЗАДАНИЯ

1. Известно, что в буддизме существует развитая символика чисел: в частности: 5 — это пять связей с жизнью; 6 — совершенства боддхисатвы, 12 — звенья в «колесе перерождений». Назовите символическое содержание чисел 3, 4, 8.

2. Попробуйте определить, какие кармические последствия соответственно «закону зависимого существования» будут ожидать в следующем перевоплощении человека, который нарушал основные заповеди буддизма и был склонен к: а) убийству, б) краже, в) прелюбодеянию, г) лжи; д) недоброжелательности?

3. Подумайте: что должен делать буддийский монах, который получил приглашение в отдаленный город, однако, согласно обетов, не имеет права владеть деньгами, чтобы оплатить свой проезд:

а) пойти в город пешком;

б) поехать «зайцем»;

в) отправляться лишь тогда, когда будет иметь билеты от приглашающего?

4. В известной чань-буддистсткой «Сутре о шестом патриархе» рассказывается о том, как пятый патриарх пообещал передать свое знание Дхармы и свою рясу (должность) тому ученику, который продемонстрирует более глубокое понимание сущности учения чань-буддизма. Два претендента изложили свое видение Дхармы в следующих стихотворениях:

Тело является древом просветления Бодхи,

А сознание подобно светлому зерцалу,

Мы должны прилежно трудиться, непрестанно вытирая его,

Чтобы на нем не было пыли и грязи. (1)

Просветление-бодхи изначально не имеет древа,

А светлое зеркало не имеет подставки.

Коль природа Будды всегда совершенно чиста,

То где на ней может быть пыль? (2)

Кто из двух претендентов стал шестым патриархом чань-буддизма, кстати, самым прославленным за всю его историю?

ИСТОЧНИКИ К РАЗДЕЛУ 4

Текст 4.1. Сущность Будды

В каждом живом существе есть Будда. Это душа. Такова душа в ее изначальной сущности, скрытой под покровом бесчисленных заблуждений. Вот почему человек не может узреть ее. О добрый человек! Жила некогда бедная женщина, и в доме ее было зарыто золото, но никто не знал, где его искать. Оказался там чужой человек, который решил этим воспользоваться, и сказал бедной женщине: «Я хочу, чтобы ты выполола сорняки на моем поле». Женщина ответила: «Я не могу сейчас это сделать, но если ты покажешь моему сыну, где спрятано золото, я стану работать для тебя». Человек сказал: «Я знаю, где искать, и покажу золото твоему сыну». Женщина возразила: «Никто в моем доме, будь то старый или малый, не знает, где спрятано золото. Как же ты можешь знать?» Тогда человек этот выкопал золото и показал женщине. Она обрадовалась и стала почитать его. О добрый человек! Так же обстоит дело и с Буддой, что скрывается в человеке. Никто не может его увидеть. Он подобен золоту, которое принадлежало бедной женщине, хотя она и не знала, где оно хранится. Вот я показываю людям Будду, который скрыт в них самих, но таится под пеленой заблуждений. Таттхагата [одно из почтительных прозвищ Будды. — Авт.] всем живым людям показывает сокровищницу света или бочонок с чистым золо- том — Будду, который живет в них.

Махапаринирвана сутра 214—215 // Всемирное Писание. Сравнительная антология священных текстов. — М., 1995. — С. 117.

Текст 4.2. Типитака. Буддизм о человеке и мире

Взгляни на сей изукрашенный образ, на тело, полное изъянов, составленное из частей, болезненное, исполненное многих мыслей, в которых нет ни определенности, ни постоянства.

Изношено это тело, гнездо болезней, бренное; эта гнилостная груда разлагается, ибо жизнь имеет концом смерть.

Из костей сделана эта крепость, плотью и кровью оштукатурена; старость и смерть, обман и лицемерие заложены в ней.

Изнашиваются даже разукрашенные царские колесницы, так же и тело приближается к старости. Но дхамма благих не приближается к старости, ибо добродетельные поучают ей добродетельных (XI, 147—151).

Кто смотрит на мир, как смотрят на пузырь, как смотрят на мираж, того не видит царь смерти.

Идите смотрите на сей мир, подобный пестрой царской колеснице! Там, где барахтаются глупцы, у мудрого нет привязанности (XIII, 170—171).

Нет огня большего, чем страсть; нет беды большей, чем ненависть; нет несчастья большего, чем тело; нет счастья, равного спокойствию (XV, 202).

Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил бы себя одного, то именно этот другой — величайший победитель в битве (VIII, 103).

Строители каналов пускают воду, лучники подчиняют себе стрелу, плотники подчиняют себе дерево, добродетельные смиряют самих себя (X, 145).

Дхаммапада. — СПб., 1993. — С. 59—146.

Текст 4.3. Иллюзорность человеческой личности

Итак, царь Милинда пришел к достопочтенному Нагасене [известный буддийский мудрец. — Авт.]. Придя к нему, он приветствовал достопочтенного Нагасену, учтиво и дружественно расспросил его о

жизни и сел подле. Достопочтенный же Нагасена учтиво расспросил царя в ответ и расположил этим к себе сердце царя Милинды. И вот царь спросил достопочтенного Нагасену: «Как зовут почтенного? Каково твое имя, почтенный?» — «Мое имя Нагасена, государь. Нагасена зовут меня сподвижники. Впрочем, это родители дают имя — Нагасена ли, Шурасена ли, Вирасена ли, Симхасена ли. Ведь это, государь, название, знак, обозначение, обиходное слово, это только имя — Нагасена, здесь не представлена личность»... И царь Милинда сказал достопочтенному Нагасене: «…Ты говоришь, что сподвижники зовут тебя Нагасеной. Так что же это за Нагасена? Может, почтенный, волосы — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Волоски на теле — Нагасена?» — «Нет, государь». — «Ногти, зубы, кожа, мышцы, жилы, кости, костный мозг, почки, сердце, печень, селезенка… — Нагасена?» — «Нет, государь». — «…Ну, почтенный, спрашиваю я, спрашиваю, а Нагасены не вижу. Выходит, почтенный, что Нагасена — это звук один. Где же здесь Нагасена? Ложь ты говоришь, почтенный, неправду, нет Нагасены».

И вот достопочтенный Нагасена сказал царю Милинде: «…Раз ты приехал на колеснице, государь, то предъяви мне колесницу. Скажи, государь, дышло — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ось — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Колеса — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Кузов — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Поручни — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ярмо — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Вожжи — колесница?»— «Нет, почтенный».— «Стрекало — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Так, может, гоcударь, дышло, ось, колеса, кузов, поручни, ярмо, вожжи, стрекало вместе — колесница?» — «Нет, почтенный». — «Так, может, государь, что-то помимо дышла, оси, колес, кузова, поручней, ярма, вожжей, стрекала — колесница?» — «Нет, почтенный».— «Ну, государь, спрашиваю я, спрашиваю, а колесницы не вижу. Выходит, государь, что колесни- ца — это звук один. Где же здесь колесница? Ложь ты говоришь, государь, неправду, нет колесницы…».

…И царь Милинда сказал достопочтенному Нагасене: «Я не лгу, почтенный Нагасена. Вследствие дышла, вследствие оси, вследствие колес, вследствие кузова, вследствие поручней и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, имя — колесница». — «Отлично, государь. Ты знаешь, что такое колесница. Вот точно так же и у меня: вследствие волос, вследствие волосков на теле и прочего.., вследствие сознания и используется название, знак, обозначение, обиходное слово, просто имя — Нагасена, однако в высшем смысле здесь не представлена личность» (Кн. II, гл. 1).

Вопросы Милинды: Пер. с пали. — М., 1989. — С. 80—82.

Текст 4.4. Нирвана

— Почтенный Нагасена, ты употребляешь слово «нирвана». Но можно ли описать очертания, или облик, или возраст, или размеры этой нирваны, исходя из какого-либо сравнения, довода, причины или основания? <…>

— Скажи, государь, ветер есть?

— Да, почтенный.

— Ну-ка, государь, опиши мне ветер: каковы его цвет и очертания, маленький он или большой, длинный или короткий?

— Невозможно, почтенный Нагасена, показать ветер. В руки ветер не дается, и его не пощупаешь. Но ветер-таки есть.

— Если, государь, невозможно показать ветер, то ветра, стало быть, и нет.

— Я знаю, почтенный Нагасена, что есть ветер, это [знание] проникает мне в сердце, но показать ветер я не могу.

— Вот точно так же, государь, нирвана есть, но указать цвет или очертания нирваны невозможно <…> (Кн. ІІІ, вопр. 5/65).

— Почтенный Нагасена, есть ли такое место — будь то на востоке, будь то на юге, будь то на западе, будь то на севере, будь то наверху, внизу, сбоку, — где находится нирвана?

— Нет, государь, нет такого места ни на востоке, ни на юге, ни на западе, ни на севере, ни наверху, ни внизу, ни сбоку, где бы находилась нирвана… Пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану. Скажем, государь, огонь ведь существует, но места, откуда он берется, нет. Тот, кто трет две чурки одну о другую, тот и получает огонь. Вот точно так же, государь, нирвана есть, но места, откуда она берется, нет. Осуществляет нирвану истинно-делающий, пользуясь подлинным вниманием...

— Хорошо, почтенный Нагасена, пусть нет места, откуда берется нирвана. А есть ли такое место, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану?

— Да, государь, есть такое место, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану.

— Каково же это место, почтенный, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану?

— Нравственность, государь, — вот это место. Стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился: у греков ли, у шаков ли, в Китае, в Вилате, в Александрии ли, Никумбе, в Каши ли, в Кошале, в Кашмире ли, в Гандхаре, на вершине ли горы, в мире ли Брахмы — все равно. Скажем, государь, зрячий человек всюду увидит пространство, где бы он ни находился: у греков ли, у шаков ли, в Китае, в Вилате, в Александрии, в Никумбе, в Каши ли, в Кошале, в Кашмире ли, в Гандхаре, на вершине ли горы, в мире ли Брахмы — все равно. Вот точно так же, государь, стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился <…> (Кн. III, вопр. 12/82).

— Почтенный Нагасена! Нирвана — это полное счастье или же она смешана с тяготой?

— Нирвана есть полное счастье, государь, она не смешана с тяготой.

— Нет, почтенный Нагасена, мы не согласны с утверждением, что нирвана есть полное счастье. Мы полагаем, почтенный Нагасена, что нирвана смешана с тяготой; мы и обоснование тому представим, что нирвана смешана с тяготой. Обоснование это вот каково: у всех тех, кто взыскует нирваны, почтенный Нагасена, и в теле и в мыслях заметны утруждение и натуга, ограничение в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать и есть, подавление сна, сдерживание деятельности чувств, отказ от имения и состояния, разлука с любимыми, родственниками и друзьями. Те же все в мире, кто счастлив и исполнен счастья, тешат и ублажают пять своих чувств пятью чувственными усладами… Вы же зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ум давите и задавливаете, тесните и утесняете, гнетете и угнетаете, отчего и тело утруждается, и мысль утруждается, а утружденная мысль испытывает душевную боль… Таково то основание, на котором я утверждаю, что нирвана смешана с тяготой.

— Нет, государь, нирвана не смешана с тяготой, нирвана есть полное счастье. Что же до тяготы, которую ты назвал нирваной, государь, то эта тягота есть не нирвана, но начальная часть осуществления нирваны, это искание нирваны. Сама же нирвана есть полное счастье, государь, и не смешана с тяготой. Сейчас я это обосную… Сначала все те, кто взыскует нирваны, утруждают тело и мысль, ограничивают себя в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать, есть, подавляют сон, сдерживают деятельность чувств, не щадят ни тел, ни самой жизни и в тяготах взыскуют нирваны, [а затем] наслаждаются в нирване полным счастьем, словно разбившие неприятелей цари, — царским счастьем. Одним словом, государь, нирвана есть полное счастье и не смешана с тяготами. Нирвана — это одно, а тяготы — это другое (Кн. ІІІ, вопр. 9/79).

Вопросы Милинды. — М., 1989. — С. 255—256, 288—290, 298—299.

Текст 4.5. Тибетский монастырь

Теперь опишем более или менее достопримечательные города и монастыри, посещенные нами в Центральном Тибете. Во главе их, разумеется, должно поставить столицу Тибета Лхаса. В простонародье она зовется только этим именем, а в литературе нередко встречается название Лхадан. Впрочем, оба названия имеют почти тождественное значение — «страна богов» и «полный богами». Основание города относят ко времени царя Стронцзан-Гампо, жившего в VII в. Рассказывают, что этот царь в числе своих жен имел царевен непальскую и китайскую, которые привезли с собою по статуе Будды Шакьямуни, для коих и были построены кумирни в Лхасе, а сам царь поселился на горке Марбори, где ныне стоит дворец далай-ламы...

Центром города служит храм, где находится большая статуя Будды. Храм этот — квадратный дом-колодезь около 20 саженей по стороне, в три этажа, с четырьмя золочеными крышами китайского стиля и с дверью-воротами, обращенными на запад. Все этажи этого храма с глухими наружными стенами разделены на множество темных, освещаемых светильниками комнат, в каждой из коих стоят различные статуи будд. В средней комнате восточной стены находится главный объект поклонения — вышеупомянутая статуя Будды Шакьямуни под роскошным балдахином-беседкой. Сама статуя из бронзы, отличается от общеизвестных изображений индийского мудреца головными и грудными украшениями из кованого золота со вставкой из различных драгоценных камней с преобладанием бирюзы, изготовленными и надетыми на статую знаменитым основателем желтоша-почного учения Цзонхавой. Лицо этой статуи со времен Цзонхавы красится благочестивыми поклонниками золотым порошком, разведенным на жидком клее. Перед ней на длинных скамейках-столиках постоянно горят светильники с коровьим топленым маслом в золотых лампадах — подношениях тех же поклонников. Почти равным с нею почетом пользуются еще две статуи в том же храме — одиннадцатиликого бодисаттвы Авалокитешвары, перерожденцами коего считаются далай-ламы, и Бал-Лхамо — покровительницы женщин. Благодетельной силе ее приписываются сравнительно легкие роды тибетских женщин вообще и лхасских в частности. Обстоятельство это, замеченное и нами, должно, без сомнения, объясниться вообще закаленностью тибетской женщины, в особенности принадлежащей к простому классу. Перед этой статуей беспрерывно совершаются возлияния ячменного вина под названием золотого напитка (сэрчжэм) и щедро разбрасываются зерна. Это неистощимое продовольствие и уютные уголки в углублениях и складках одежды статуи привлекли и размножили здесь множество мышей, которые считаются священными. Трупы так или иначе погибших из них считаются полезными при затруднительных родах и, будучи покупаемы за 0,5 монеты, вывозятся за тысячи верст в Монголию и Амдо, хотя живые сестры их породы в других домах Лхасы съедаются кошками.

Цыбиков Г. Ц. Избр. труды: В 2 т. — Новосибирск, 1991. — Т. 2. — С. 14—15.

Текст 4.6. Далай-лама

Избрание далай-ламы до 1822 г., года выбора десятого перерожденца, основывалось на предсказаниях высших лам и определениях прорицателей, но при выборе десятого перерожденца впервые было применено на практике установленное при императоре Цяньлуне метание жребия посредством так называемой «сэрбум» («золотая урна»). Оно состоит в том, что имена трех кандидатов, определенных прежним порядком, пишут на отдельных билетиках, которые затем кладутся в золотую урну. Эта урна сначала ставится перед большой статуей Чжово-Шакьямуни, и возле нее депутатами от монастырей совершаются богослужения о правильном определении перерожденца. Затем урна переносится в Поталу, во дворец далай-ламы, и здесь перед дощечкой с именем императора, в присутствии высших правителей Тибета и депутации от главнейших монастырей, маньчжурский амбань посредством двух палочек, заменяющих у китайцев вилки, вытаскивает один из билетиков. Чье имя написано на этом билетике, тот и

возводится на далай-ламский престол. Избрание утверждается императорской грамотой, и счастливый или несчастный мальчик с большими почестями переносится во дворец. С этих пор ему воздаются долженствующие почести и к нему стекаются поклонники.

Цыбиков Г. Ц. Избр. труды: В 2 т. — Новосибирск, 1991. — Т. 2. — С. 21.

Текст 4.7. Тибетская «Книга мертвых»

Особенности существования в промежуточном состоянии

Ты видишь своих родных и близких и обращаешься к ним, но не получаешь ответа. Увидав, что семья оплакивает тебя, ты думаешь: «Я мертв! Что делать?» – и жестко страдаешь, словно рыба, выброшенная из воды на раскаленные угли. Ты будешь страдать, но страдание тебе не поможет. Если у тебя есть божественный г у р у, молись ему. Молись Божеству-Хранителю, молись Сострадательному. Привязанность к родным и близким тебе не поможет, поэтому забудь о ней. Молись сострадательному Богу и ты избавишься от скорби, страха и трепета.

О благорожденный, когда тебя носит повсюду не знающий покоя ветер К а р м ы, твой разум, лишенный опоры, подобен перышку, увлекаемому вихрем. Ты вынужден блуждать безостановочно и говорить оплакивающим: «Я здесь, не плачьте!» Но они не услышат, и ты подумаешь: «Я мертв!» И вновь тебя одолеет страдание. Не поддавайся ему.

Повсюду будет серый сумеречный свет, днем и ночью, во все времена. В этой области Промежуточного Состояния ты пробудешь одну, две, три, четыре, пять, шесть или семь недель, до исхода сорок девятого дня…

О благорожденный, приблизительно в это время свирепые порывы жуткого и невыносимого ветра к а р м ы погонят тебя дальше. Не бойся, это твоя собственная иллюзия. Густой, наводящий ужас мрак надвинется на тебя, и оттуда послышатся страшные крики «Бей! Убивай!» и другие угрозы. Не бойся их.

Тот же, чья карма совсем плоха, увидит вооруженных, пожирающих плоть р а к ш а с о в, которые порождены его к а р м о й: они будут кричать «Бей! Убивай!» и тому подобное и издавать ужасный шум. Они бросятся к нему, делая вид, что спорят между собой, кому из них он достанется. Еще перед ним появятся видения людей, преследуемых дикими зверями. Он увидит снег и дождь, мрак, свирепые вихри, толпы преследователей; услышит звуки горных обвалов, шум морских волн, треск пожара и вой сильного ветра.

Когда послышатся эти звуки, умерший, испуганный ими, побежит от них, устремляясь то туда, то сюда, не разбирая пути. Но дорогу ему преградят три ужасные пропасти: белая, черная и красная. Они глубоки и устрашающи, и умерший поймет, что сейчас он низвергнется вниз. О благорожденный, это вовсе не пропасти, а Гнев, Похоть, Невежество…

Обратись по имени к Сострадательному и с верой молись ему так: «О Сострадательный Бог, о Г у р у, о Три Сокровища, не дайте мне (такому-то) низвергнутся в миры несчастий». Сделай все, чтобы не забыть этого.

Тот же, кто накопил много заслуг и искренне посвятил себя религии, в полной мере познает блаженство, счастье и покой. А тот, кто лишен заслуг, но не создал плохой к а р м ы, не испытает ни блаженства, ни страдания, но лишь тусклое, тупое равнодушие. О благорожденный, что бы с тобой ни случилось, какое бы блаженство ты ни познал, не соблазняйся им, не привязывайся к нему, но размышляй так: «Да будет даровано мне блаженство знаком моего поклонения Г у р у и Трем Сокровищам». Отбрось все привязанности и желания.

Даже если ты не испытаешь ни блаженства, ни страдания, а лишь безразличие, заставь свой ум сосредоточиться на размышлении о Великом Символе; только не думай, что ты – размышляешь! Это очень важно.

О благорожденный, после этого на какое-то время ты окажешься возле мостов, в храмах, у с т у п восьми видов; но не сможешь оставаться там долго, ибо твой ум отделился от земного тела. Не в силах задержаться на одном месте, ты часто будешь испытывать беспокойство, тревогу и страх. Твой Познающий будет то тускнеть, то становиться неустойчивым и бессвязным. Тогда к тебе придет мысль: «Увы! Я мертв! Что делать?» – и твой Познающий опечалится, твое сердце похолодеет, и ты испытаешь безмерную скорбь. Так как ты не можешь нигде задержаться и вынужден непрерывно двигаться, не думай о разных вещах, но предоставь своему уму пребывать неизменным.

Что касается пищи, то ты можешь отведать только ту, что приготовлена для тебя, и никакой иной. Относительно друзей в это время нельзя сказать ничего определенного…

Ты увидишь свой дом, слуг, родственников и свое тело и подумаешь: «Я умер! Что делать?» – и, охваченный глубокой скорбью, поймаешь себя на мысли: «Что бы я только не отдал, чтобы снова иметь тело!» С этой мыслью ты будешь переходить с места на место, блуждая в поисках тела.

Даже если бы ты мог девять раз подряд войти в свое мертвое тело, слишком долгое время ты провел в … Бардо, и оно окажется замерзшим зимой, разложившимся летом, или твои родственники сожгут его, или предадут земле, или бросят в реку, или отдадут на съедение птицам и диким зверям. Поэтому, не найдя тела, чтобы войти в него, ты останешься недовольным и почувствуешь себя так, будто тебя проталкивают в узкие щели и расщелины скал и валунов. Эти страдания возникают в Промежуточном Состоянии при устремлении к новому рождению. Ты ищешь тело и не находишь ничего, кроме страданий. Отринь свою жажду иметь тело; смири свой ум; действуй так, чтобы там остаться.Наставляемый таким образом, умерший обретѐт освобождение от Б а р д о.

Тибетская книга мертвых: [О жизни после смерти: Пер. с англ.] / Психол. коммент. К.-Г. Юнга. — СПб., 1994. — С. 120–126.

Текст 4.8. [Избранные притчи японского буддизма]

Не ветер и не флаг

Шестой патриарх [Хуэйнэн] услыхал, как спорили два монаха. Один монах говорил: «Движется флаг». Другой говорил: «Движется ветер». Шестой патриарх подошел и сказал: «Движется не флаг и не ветер, а сознание». Монахи согласились.

Умэнь Хуэйкай. Застава без ворот (Мумонкан) // www.japanserver.ay.ru

Чашка чая

Нан-ин, японский учитель дзэн, живший в эпоху Мейдзи (1868—1912 гг.) принимал у себя университетского профессора, пришедшего узнать, что такое дзэн.

Нан-ин пригласил его к чаю. Он налил гостю чашку доверху и продолжал лить дальше.

Профессор следил за тем, как переполняется чашка, и, наконец, не выдержал: «Она же переполнена. Больше уже не войдет».

«Так же, как эта чашка, — сказал Нан-ин, — Вы полны Ваших собственных мнений и размышлений. Как же я смогу показать Вам дзэн, если Вы сначала не опустошили Вашу чашу?»

Будда

Однажды Унто навестил Тандзана, который в это время пил вино, даже к капле которого не должен был прикасаться язык буддиста.

«Приветствую тебя, брат, — сказал ему Тандзан. — Не хочеть ли выпить?»

«Я никогда не пью», — важно сказал Унто.

«Кто не пьет, тот даже не человек», — сказал Тандзан.

«Неужели ты не считаешь меня человеком только потому, что я не пью отравы? — воскликнул Унто в гневе. — Если я не человек, то кто же я?»

«Будда», — ответил Тандзан.

Ничто не существует

Ямаока Тесю, будучи молодым учеником дзэн, посещал одного учителя за другим. Однажды он пришел к Докуону из Секоку.

Желая показать свои знания, он сказал: «Разум, Будда, чувственное бытие в конце концов не существуют. Истинная природа явлений – пустота.

Не существует ни воплощения, ни заблуждений, ни мудрости, ни посредственности. Ничего нельзя дать, ничего нельзя взять».

Докуон, который спокойно курил, ничего не сказал.

Внезапно он сильно ударил Ямаоку бамбуковой трубкой. Юноша очень сильно разозлился.

«Если ничего не существует, — спросил Докуон, — откуда же эта злость?»

Дзэн Будды

Будда сказал:

«Я считаю королей и правителей пылинками праха. Я смотрю на сокровища, золото и жемчуг, как на кирпич и гальку. Я смотрю на лучшие шелковые одежды, как на рваные лохмотья. Я вижу мириады миров Вселенной как маленькие зернышки, а самое большое озеро в Индии — как капельку масла на моей ноге.

Я понимаю, что учение о мире, — это иллюзии фокусников.

Я различаю высшее понятие освобождения, как золотую ткань во сне, и смотрю на святую дорогу среди освященных дорог, как на цветы перед глазами. Я вижу медитацию, как опору горы, Нирвану, как ночное сновидение среди дня.

Я смотрю на суждения о верном и неверном, как на коварный танец дракона, а на зарождение и гибель убеждений, как на слезы, оставляемые четырьмя временами года».

Репс П. 101 Дзэнская история // Буддизм. Четыре благородные истины: Сб. – М.–Х., 2001. — С. 246–247, 256, 296, 305–306.