книги / Экономическая социология переходной России. Люди и реформы

Вариант 2.1 — в принципе реализуем. Социалистические ценности имеют в России глубокие корни (идеология "со­ циальной поддержки”, "социальной защищенности”, спра­ ведливости и др.). В сочетании же с рыночной экономикой, которая тоже имеет немало сторонников, эта идеология может получить "второе дыхание”, но для этого нужна очень сильная политическая власть.

Вариант 2.2 — тип общества, распространенный в стра­ нах Европы и Америки. Этот тип "чистого капитализма” предполагает четкое функционирование всех институтов, в первую очередь правовой системы, причем в интересах не отдельных кланов, а всего общества. В обозримом будущем для этого варианта в России условий нет.

Вариант 2.3 — вполне реализуем, хотя капитализм в этом случае будет выступать не в "чистом виде”, а с огра­ ничениями, которые будут диктоваться идеологией нацио­ нализма.

Варианты 3.1, 3.2 и 3.3 — хотя и реализуемы, но не перспективны Почему?

С одной стороны, если учесть менталитет и настроение большинства населения России, то сегодня оно ближе все­ го к идеологии, которую можно назвать "обновленным со­ циализмом”. Это сочетание социалистической идеологии эпохи СССР с элементами современной рыночной и нацио­ налистической фразеологии. Эта идеология представлена в книге Г. Зюганова "Держава”. Вот "сухой остаток” из эко­ номической программы автора: 1) опора на национальные интересы и ценности; 2) выход из кризиса в интересах большинства; 3) опора на собственные силы (в противовес “западной помощи”); 4) отказ от шоковой терапии; 5) госу­ дарственное регулирование экономики в сочетании с ры­ ночными и коллективными формами; 6) опора на произво­ дителя; 7) признание земли общенародным достоянием, от­ каз от купли-продажи земли; 8) признание ВПК базой для оживления потребительского рынка [3]. В этой программе классические принципы советской экономической политики обновлены с учетом опыта рыночных реформ 1992—1997 гг. Главная новизна — частичное принятие рыночных форм экономики. Для программы Коммунистической партии это, конечно, немало. И это может позволить коммунистам уве­ личить число сторонников.

Однако идея смешанной экономики не только конфликтогенна, но и, по мнению многих компетентных экономистов (например, А Пияшевой), не приведет к

подъему экономики [6]. К тому же возврат России к общест­ ву советского типа с полностью огосударствленной экономи­ кой уже невозможен. Если взять только торговлю, то ее “ка­ питализация” зашла слишком далеко. К концу второго года реформ в России насчитывалось более 100 тыс. частных пред­ приятий, набирал силу процесс приватизации, повсеместно распространялась свободная торговля — продуктовые рын­ ки, вещевые “толкучки”. Из числа опрошенных весной 1993 г. жителей городов России 92% ответили, что в их городах есть рынки и “толкучки”. Даже 50% сельских жителей указали, что в местах их проживания есть такие рынки. В течение 1992—1993 гг. доля покупающих что-либо на таких рынках более чем удвоилась и составила 52% опрошенных. Возросло и число тех, кто имел опыт продажи вещей или продуктов “с рук”. К середине 1994 г. рыночный процесс находился уже отнюдь не на начальной, а на довольно продвинутой стадии. Рынок перестал быть экзотикой, люди начали жить в нем.

К тому же те виды и масштабы контроля над экономи­ кой, которые были в СССР, при рыночных формах стано­ вятся невозможными. Хотя в СССР дисперсность экономи­ ки была значительно меньшей, чем в нынешней России, но ее контролировал огромный управленческий аппарат. И все равно ‘‘теневая” экономика сохранялась. Теперь контроль резко усложнился, если не стал невозможным. Как говорят работники налоговых служб, “на все киоски контролеров не напастись”. Сейчас, в середине 1997 г., государство вво­ дит ужесточающие меры: требует лицензирования пунктов обмена валюты, пытается регулировать цены, устанавлива­ ет монополию в разных сферах экономики (внешняя торго­ вля, алкоголь и др.). Принимаются меры по нормализации налоговой системы. Государство пытается контролировать качество товаров, продаваемых на частном рынке. Однако все эти меры пока малоэффективны. Российский рынок вы­ ходит “из берегов”, плохо поддается контролю.

Причины этого ясны. С одной стороны» нынешний рос­ сийский рынок — это реакция на 80 лет несвободы. Эконо­ мику, освободившуюся от административных барьеров, во­ гнать назад, подчинить “мелочной опеке” очень трудно. С другой стороны, возникновение валютного рынка увеличи­ ло ценность денег. В этой ситуации естественно, что пират­ ские действия государства, в первую очередь грабительские налоги, порождают ответные антигосударственные дейст­ вия предпринимателей, которые вызывают еще более мощ­ ные государственные акции, и т.д. В этой ситуации возврат к советскому типу управления невозможен, хотя и наблюдаются симптомы поворота.

§ 59. Политическая борьба вокруг моделей будущего

Нынешняя политическая борьба является проявлением (в новых условиях) двух социальных наследий, полученных сегодняшней Россией от ее прошлого. Две исторические традиции породили естественное следствие — фундамен­ тальный конфликт между сторонниками социализма и сто­ ронниками движения страны по капиталистическому пути. Это тот же самый конфликт, который проявился в годы коммунистической революции 1917 г. Рыночная реформа воспроизвела его в новых формах: 1) в форме парламент­ ской борьбы между палатами Федерального Собрания (Ду­ мой и Советом Федерации) и Правительством и 2) в форме массовых акций неповиновения. Например, в июле 1997 г. “Трудовой Россией” был организован “поход на Москву” с политическими лозунгами отстранения Президента от вла­ сти. В октябре 1997 г. думская оппозиция готовится к объ­ явлению импичмента Президенту. Даже думская фракция “Яблока” отстаивает вотум недоверия Правительству. Если учесть, что протесты в регионах, на промышленных пред­ приятиях, на шахтах, в больницах и школах, происходят повсеместно и постоянно, то можно прийти к выводу: Рос­ сия переживает “революционную ситуацию”, хотя эта ситу­ ация не взрывная, а растянутая в пространстве и во време­ ни, “вялотекущая”. Для власти эта ситуация неопасна, но дезорганизацию она усиливает бесспорно.

Таким образом, в “вялотекущей” революционной ситуа­ ции участвует все общество — и “верхи”, и “низы”. Однако мотивация антиправительственного поведения у них раз­ ная. У “низов” это возмущение наглостью власти в части оплаты труда миллионов работников, игнорированием их бедственного положения. У оппозиции же противостояние властям — это путь к перераспределению власти, способ самоутверждения. Ведь реформирование экономики, ее “капитализация” тормозят достижение коммунистами их целей. Поэтому хотя они на словах и поддерживают ры­ ночные реформы, но на самом деле их политические цели антирыночные. Это еще в 1993 г. отмечал В.Л. Шейнис, от­ вечавший на вопросы интервью.

«Сегодня кризис между парламентом и Президентом достиг столь большой остроты, что ситуация стала тупико­ вой. Даже тот временный компромисс, который был дос­ тигнут на VII Съезде, сегодня уже недостижим. Ибо сей­ час обе стороны желают одного: полной победы над про­ тивником. Но конфликт между парламентом и Президен­

том отражает существующий в стране более глубокий кон­ фликт между сторонниками реформ и антиреформенными силами. Последние тоже толкуют о реформе, но трактуют ее так, что при их трактовке реформа делается неосущест­ вимой. И если бы эти силы взяли верх, то это означало бы политический и экономический откат, возврат назад. Этот основной сегодня конфликт обществом не осознан. Счита­ ется, что главный конфликт — между исполнительной и за­ конодательной властью. Но это лишь внешнее проявление более глубокого конфликта между реформаторами и анти­ реформаторами.

Конечно, значительная часть сил, которые сегодня вы­ ступают против Президента, субъективно не связывают свои цели с возвратом к старой системе. Так, основная часть блока ФНС и “Гражданского союза” не считают, что они хотят повернуть назад. Но при этом они выступают за централизованное административное регулирование эконо­ мики. А это не может не быть связано с ущемлением демо­ кратических свобод.

В сложившейся ситуации есть вина и президентских сил, “президентской партии”. Дело в том, что она концентриру­ ет свое внимание на проблемах власти. Когда это делает оппозиция, то это понятно. Но у Президента огромная власть уже есть. И ошибка его в том, что Он решает те про­ блемы, которые кажутся наиболее решаемыми, — перерас­ пределение власти между парламентом и Президентом, центром и регионами. Вместе с тем главные задачи, кото­ рые находятся в сфере экономики, не решаются».

Это было сказано 4 года назад. Если с учетом нарисован­ ной Шейнисом картины оценить ситуацию осени 1997 г., то она совсем не тупиковая. Бесспорно, что стороны научились находить компромиссные решения, которые (решения) “продаются” и “покупаются” за те или иные уступки сторон. С одной стороны, это показатель политической бесприн­ ципности как коммунистов, так и “западПЧков”. Но важнее другое: как ни парадоксально, но именно благодаря их бес­ принципности постепенно “выковываются” более цивилизо­ ванные формы управления страной в условиях многопар­ тийности. Ведь еще 6 лет назад никаких Таких форм вооб­ ще не было, как не было и самой многопартийности. На на­ чальном этапе рыночных реформ оппозиция была более идейной, но зато и более наивной. Еще в 1993 г., когда по­ ворачивать к социализму было поздно (поздно было уже в 1991 г.!), ее идеологи все еще продолжали убеждать в “пре­ имуществах социализма”.

В доказательство приведу отрывок из интервью одного из ведущих идеологов коммунистов — Б.П. Курашвили (1993 г.).

«Поскольку положение в стране ухудшается и будет ухудшаться, демократы торопятся проводить выборы. Но это им ничего не даст. Перспективной для России является компартия, но лишь в том случае, если она заявит себя как партия нового социализма. Новый социализм — это само­ управляемые народные предприятия на рыночной и демо­ кратической основе. Собственником должно быть государ­ ство, владельцами собственности — трудовые коллективы. Капитализация для России не годится, народ ее не выдер­ жит. Путь России — коллективное владение народной соб­ ственностью.

Сейчас власть держится на инфляции. Предприятия произвольно повышают цены на продукцию. За счет этого производственная сфера поддерживает себя. Но долго это продолжаться не может. В ближайшее время спад произ­ водства будет сильнее. Цены в 2—3 раза вырастут, поло­ жение предприятий будет ухудшаться. Ведь 5—6 лет обо­ рудование не обновляется. Высокотехнологическое произ­ водство падает и должно дойти до критической точки. Поэтому протест народа неизбежно наступит, будет взрыв. Кроме того, когда начнется “большая приватиза­ ция”, она сразу дискредитирует себя, и начнется реприва­ тизация. Например, на “Уралмаше” один предприниматель предъявил 130 000 ваучеров на сумму 1 млрд. 300 млн. по номиналу и стал владельцем 18% акций. Хотя сейчас 50— 60% населения безразличны к экономике, но 30% склоня­ ются к восстановлению социализма. Показательны выбо­ ры в Краснодарском крае весной сего года: Боровой и другие рыночники не набрали и 10%. Из явившихся более 50% голосовали за коммунистов.

Вместе с тем старая модель социализма действительно не нужна. Нужен новый социализм. Многоукладность эко­ номики не нужна, она порождает грабеж. Капиталистиче­ ский сектор показал себя как грабительский. Есть иллюзия, что перспективен национальный российский капитал. Но в международном масштабе он шансов не имеет.

Сейчас государство торгует не принадлежащей ему соб­ ственностью. Правительство полностью дискредитировало себя. Поэтому народ неизбежно поймет это и сметет его. Попытки воссоздания социализма неизбежны прежде все­ го в самом процессе капитализации. Эти попытки будут до тех пор, пока навязываемый обществу строй еще не пустил глубоких корней (в ближайшие год-два). Такие попытки не-

избежим и потом, если капитализм худо-бедно утвердится. Ведь тогда он еще более скомпрометирует себя — уже не грабительской переходной “реформой”, когда можно обе­ щать взамен сегодняшних лишений золотые горы в буду­ щем, а самим этим будущим, через пять—десять лет. Опас­ ности гражданской войны в России нет. Есть 5—10% бир­ жевиков, но они не могут пойти на открытую гражданскую войну, поскольку у них нет гражданских чувств. Они спо­ собны лишь на криминальную войну» [7].

По оценке Б.П. Курашвили, данной им летом 1997 г., положение в стране хуже, чем он предсказывал в 1993 г. По его же оценке, реальный спад производства наполови­ ну больше, чем в годы Великой Отечественной войны [7]. Что касается оценки той модели (“нового социализма”), которую он считает адекватной российской специфике, то Курашвили отстаивает ее и сегодня. Более того, эта мо­ дель сегодня включена в программу партии Пригарина (РПК — КПСС). Несмотря на малочисленность этой пар­ тии, было бы важно выяснить, в какой мере эту модель поддерживают трудовые коллективы промышленных пред­ приятий.

Выше говорилось о том, что население страны за годы рыночных преобразований прошло немалую “школу капи­ тализма”, освоило характерные для рыночной экономики модели экономического поведения. Но нужно различать реальное поведение и идейные приоритеты. Ведь реальное поведение (например, покупка или продажа акций, денеж­ ные накопления, совмещение занятий) диктуется теми объ­ ективными условиями, которые складываются в стране, ко­ торые “берут за горло”. Люди ведут себя так, как этого требует их экономическое положение. Поэтому их поведе­ ние может совсем не соответствовать тому, что они счита­ ют правильным, разумным даже для них самих. В социоло­ гии это называется “расхождение вербального и невербаль­ ного поведения”.

Гипотетически противоречие между этими двумя форма­ ми массового поведения сегодня, безусловно, имеется (хо­ тя глубина его, конечно, никому не известна). Если пред­ ставить, что “идеология социальной справедливости” под­ держивается значительным числом людей, то это значит, что Б. Курашвили прав, что капитализм для российского общества действительно неадекватен, что он утверждается вопреки ментальности общества.

Основания для такой оценки в стране имеются. Ведь как было показано в книге, рыночные реалии Хотя и удовлетво­ ряют сегодня насущные потребности людей* но сопровож­

даются критическим отношением населения к “духу капи­ тализма” — к появившимся российским миллионерам и миллиардерам, к новым чиновникам с их неуемной жаждой обогащения за счет коррупции и мошенничества, к деграда­ ции морали. Всеобщее недовольство всеми этими и многи­ ми аналогичными болезненными явлениями постсоветской жизни формирует в России механизм, который в очередной раз может взорвать начавшееся развитие рыночной эконо­ мики. Что это за механизм?

Сейчас в России идут три взаимосвязанных процесса. Первый процесс — продолжающийся распад старых соци­ ально-экономических связей, рождающий спад производст­ ва, кризис неплатежей, безработицу, забастовки. Этот про­ цесс — естественное следствие слома административно-ко­ мандной системы.

Второй процесс — усиление кризиса массового сознания, дефицит духовных ценностей. Этот процесс на этапе ре­ формирования общества породил целый “веер” чрезвычай­ но губительных социальных последствий: от роста алкого­ лизма и преступности до наркомании.

Третий процесс — усиление конфликтности в общест­ ве, обострение идеологической и политической борьбы, на­ ступление оппозиционных сил на господствующую власть, призывы и подготовка к ее свержению. Тревожными симптомами являются такие публикации, например: “Рос­ сийские неонацисты утверждают, что их люди проникли во все властные структуры” [8].

Эти процессы образуют некую систему — механизм воз­ можной реставрации если не советского варианта социа­ лизма (что, видимо, исключено), то, по крайней мере, неко­ его “социализмоподобного” режима, который возьмется навести в стране жесткий порядок и перераспределить на­ грабленное за период рыночных реформ (правда, такого рода перераспределение собственности, о котором пишут неонацисты, плохо согласуется с каким бы то ни было по­ рядком).

На рис. 2 изображен механизм возможной реставрации в России того или иного варианта “жесткого режима”. Бес­ спорно, что инициаторы установления такого режима об­ ратятся к идеологии социализма, так или иначе будут эксплуатировать ее.

Хотя, конечно, нельзя сказать, что этот механизм обя­ зательно сработает, но вероятность этого имеется. Вопервых, потому, что слом административно-командной си­ стемы действительно лишил население страны былой ста­ бильности, былой уверенности и защищенности. Хотя ве­

самой негативной стороны, оказавшись людьми, которые ради собственного обогащения готовы на любые акции вплоть до преступных. Что касается таких “мелочей”, как вранье собственному народу, так это в их поведении ока­ залось нормой. В политической деятельности они допус­ тили полную дискредитацию фундаментального понятия “демократия”. Такая реакция общества на демократию, какая сформировалась в постсоветской России, когда по­ нятие “демократия” приобрело стойкий синоним “дерьмократия”, едва ли была в какой-либо более или менее раз­ витой стране.

Что же касается подъема экономики, то проводимый курс пока далек от этой цели. Оппозиция, как уже отме­ чалось, на словах не против реформ. Напротив, она декла­ рирует свою приверженность рынку. Но какому? В книге Г. Зюганова “Держава” читаем: «Основой экономической политики должен стать отказ от методов “шоковой тера­ пии”, переход к системе государственного регулирования основных направлений экономики в сочетании с рыночны­ ми методами хозяйствования на базе различных форм соб­ ственности при приоритете ее коллективных, обществен­ ных форм» [3]. И одновременно: “...создание новой систе­ мы управления производством, задачей которой являлась бы выдача производителям рекомендаций, свободных от жестких бюрократических планов, но дающих ориентиры на оптимальные объемы производства данной группы то­ варов”. Как видно, экономическая программа автора по ее словесному содержанию не антирыночная. Она скорее утопическая, повторяющая те механизмы регулирования экономики, неэффективность которых доказана опытом

СССР и толкнула Горбачева на перестройку. Так что к со­ гласию коммунистов с рыночным курсом едва ли можно относиться серьезно.

Однако даже если прогноз, показанный на рис. 2, оправ­ дается, опыт рыночных преобразований, имевших место в России в конце 80-х — 90-е годы, сохранит свое историче­ ское значение, ибо, как сказал Булат Окуджава, “прогресс

—это накопление памяти”. Нынешний этап рыночных пре­ образований, приобретенный обществом социальный опыт

—все это уже обогатило экономическую культуру населе­ ния страны. Начавшие возникать новые социальные и эко­ номические потребности, приоритеты, стереотипы поведе­ ния как в экономике, так и в образе жизни при любом ис­ ходе политической борьбы оставят свой след в массовом сознании. Заложенные семена рыночной культуры все рав­ но дадут свои всходы.

Какими бы тяжелыми ни оказались последствия рыноч­ ных реформ — обществу нужно обретать себя, формиро­ вать свой новый облик. Для этого нужно искать и находить новые пути, диктуемые новыми условиями, но в то же вре­ мя нужно использовать и то, что называется “сокровищни­ цей исторического опыта прошлого”, опыта как мирового, так и собственного. Поэтому в следующей главе я рассмо­ трю возможные подходы к практическим решениям тех проблем, которые “высветились” в России.

ГЛАВА XV II

Что делать для будущего

§ 60. Эксперты считают: России нужна сильная власть и смешанная экономика

Известно, что отвечать на вопрос “Что делать?” труднее всего. Труднее потому, что для ответа на него нужны кон­ кретные программы действий, причем программы не “бумажные”, а работающие. А для их разработки нужен практический опыт, которого у страны пока мало. Поэто­ му так ценна информация, получаемая от компетентных экспертов. На их мнение опираются пресса и ТВ, опирает­ ся и наука.

Я уже писала о 200 экспертах, которые регулярно опра­ шивались нами в 1993 — 1994 гг. по актуальным проблемам политических и экономических перемен в России [9]. В чис­ ле прочих тогда задавались и вопросы о том, какие практи­ ческие перемены нужны для того, чтобы нормализовать ход реформ и ситуацию в стране. Однако предварительно зада­ вался прогнозный вопрос: “Как вы думаете, какой в перспе­ ктиве будет политическая система России?” Хотя вопрос этот прогнозный и эксперты писали о той системе, которую можно ожидать, но в их ответах присутствовал и второй ас­ пект — желательность той или иной системы для страны (конечно, желательность по мнению отвечавшего эксперта). В целом картина ответов оказалась следующей (в %):