книги / Экономическая социология переходной России. Люди и реформы

—Действительно ли Россия поделена между западны­ ми фирмами?

—Пока нет. Но в перспективе, если мы проморгаем, это может произойти, Россия превратится в колонию. И здесь неважно, кто будет у власти — демократы или коммунисты.

—Хочет ли молодежь, чтобы в стране был рынок? Учится ли рынку?

—Хотят учиться люди до 40 лет. Но кому больше 40, не хотят идти на рядовые должности. Хотят только начальни­ ками. А если нет возможности быть начальниками, лучше будут числиться в своем НИИ, где они пустое место и где ничего делать не надо. Мы с таким отношением и до уров­ ня Тайваня никогда не доползем. Они на болоте сделали высокоразвитое общество. Но для этого работают по 12— 14 ч. В США инвалиды все работают: разбирают почту, от­ вечают на телефонные звонки. Я работаю с 14 лет. Работал

имусорщиком, и печником, и булочником. Сейчас западные компании продают здесь то, что никогда бы не продавали на Западе, действуют, как хотят, не считаясь с нами. Мы им сегодня не конкуренты. Они нас не пускают на западные рынки и выбрасывают с них. И все это будет до тех пор, пока мы будем работать так, как работаем сейчас. Но все же мы движемся к рынку. За два года прошли то, что за­ падные банки проходили 100 лет. И если нам не будут ме­ шать райсоветы, то до Тайваня-то мы дойдем.

—Можете вы швырнуть деньги в камин, как у Досто­ евского купец — к ногам Настасьи Филипповны? Или если Россия попросит миллион и не отдаст — дадите?

—Буду считать, выгодно это моему банку или невыгод­ но. Если выгодно — дам, если невыгодно — не дам.

—Вы жадный?

—Несомненно. Мне жалко денег! Я жалею деньги.

—Что, новый класс предпринимателей — он весь та­

кой?

—Да. У меня в Италии есть дру^-миллионер. Он летает самолетом в третьем классе. И если ему положена бесплат­ ная чашка кофе, то он никогда не откажется от такой эко­ номии.

Как видно, банкиры — это люди с весьма нетрадиционной идеологией. Однако надо иметь в виду, что их заявления и их реальное поведение могут не совпадать (как и у всех других категорий людей вообще). Например, банкир гово­

рит, что он принципиально аполитичен. На самом же деле множество фактов свидетельствует об обратном. Но мно­ гим заявлениям банкира можно верить — насчет требова­ тельности к подчиненным, жестких критериев рациональ­ ности использования денег и др.

Конечно, это отнюдь не главные черты сознания банки­ ров; они не раскрывают особенностей их экономической деятельности, тем более положения этой группы в общест­ ве. Если же говорить об этом, то надо сказать, что банки­ ры сейчас работают в зоне высокой опасности для жизни. К 1993 г. более 30 банкиров погибли от рук наемных убийц. В декабре 1993 г. банкиры объявляли забастовку, требуя сменить руководство МВД и МБ в связи с их неудовлетво­ рительной работой по обеспечению безопасности банкиров [4]. Они испытывают постоянное давление со стороны раз­ нообразных преступных группировок, использующих раз­ ные приемы для извлечения денег — поддельные финансо­ вые документы, фальшивые гарантийные письма и др. Тем не менее эта группа быстро растет, ее вес в обществе уве­ личивается.

Причастность банкиров к основному каналу развития рыночных отношений в России определяет их большое вли­ яние на экономическую культуру страны.

ГЛАВА X IV

Формирование новой социальной стратификации

Мы подошли к одному из главных вопросов книги — из ка­ ких групп состоит то новое российское общество, которое формируется на базе рыночной экономики?

Почему именно этот процесс — главный? Потому, что в отличие от многих других социальных процессов, идущих в современной России (например, “утечка мозгов”, рост ре­ лигиозности), этот процесс затрагивает все население, все слои общества — от бомжей до высшей политической эли­ ты. В силу его комплексности, всепроникающего характе­ ра этот процесс влияет на все стороны общественной жиз­ ни — на политическую систему, экономику, культуру, со­ стояние армии и др.

Вместе с тем формирование новой социальной страти­ фикации происходит стихийно, “подспудно”, незаметно, растягиваясь на века. Поэтому этот процесс плохо подда­ ется управлению.

§ 49. Как возникают новые классы

Идущие в стране мощные инновационные процессы, изме­ нение типа политических и экономических отношений ме­ няют ту систему ij>ynn, социальных слоев, на которой “сто­ яло” советское общество эпохи СССР [5—8]. Действитель­ но, отсутствовал институт президентства — не было и та­ ких социальных групп, как Администрация Президента в центре и в регионах. Огосударствленная экономика не зна­ ла не только таких групп, как нынешние банкиры или вла­ дельцы ресторанов и кафе, но даже фермеров и уличных торговцев. Конкретный анализ грандиозного историческо­ го процесса — смены типа социальной стратификации в России — еще предстоит, но уже сегодня идет работа в этом направлении [9].

Интенсивно складывающаяся в России новая социальная стратификация — это своеобразный социальный мост ме­ жду прошлым и будущим, между советским обществом эпохи СССР и новым, постсоветским, черты которого сего­ дня еще не ясны. И именно потому, что они не ясны, важ­ но разобраться в том, какие перемены в системе социаль­ ных групп — классов, социальных слоев — начали проис­ ходить и происходят с распадом СССР и отказом от дик­ татуры КПСС.

Формирование новой социальной стратификации — это социальный процесс, который отличается от множества других социальных процессов, идущих в стране, по крайней мере, двумя фундаментальными особенностями. Во-первых, в отличие от таких процессов, как, например, рост безра­ ботицы или динамика миграции, этот процесс затрагивает не какие-либо отдельные, а все группы общества. В стране одновременно меняются старые и возникают новые классы и слои, причем то и другое взаимосвязано между собой. Действительно, новая политическая элита, фермеры, банки­ ры, крупные и средние промышленные капиталисты, безра­ ботные, менеджеры частных фирм и многие другие группы зарождались в России практически одновременно по мере перемен, происходивших в политическом режиме и эконо­ мике.

Во-вторых, новая стратификация формируется не столь открыто, не столь заметно, как, например, миграция бе­ женцев или рост забастовок. Это вполне естественно, по­ скольку новая социальная структура возникает не враз, не в один-два года. Напротив, формирование новой системы классов и слоев, как правило, растягивается на целые исто­ рические эпохи.

Исключительна и роль этого процесса: формирование новой социальной стратификации — это главный социаль­ ный механизм формирования нового типа общества, в на­ шем случае — нового в сравнении с советским обществом эпохи СССР. К тому моменту, когда в стране окончательно сложится новая политическая система и новая — капитали­ стическая экономика, в ней завершится и процесс форми­ рования новой социальной стратификации. Более того, именно формирование новой социальной стратификации будет главным показателем того, что переходный период завершился и новый (в сравнении с СССР ) тип социальной системы сложился.

Столь большая роль процесса формирования новой со­ циальной стратификации объясняется тем, что все переме­ ны в экономике и политической системе проявляются через “человеческий фактор”: в процессе исчезновения одних и появления других его черт. Не случайно социальную стра­ тификацию называют “человеческим измерением” тех пере­ мен, которые происходят в системе экономических и поли­ тических отношений. Между этими отношениями и соци­ альной стратификацией всегда складывается определенная симметрия. В частности, в таких обществах, каким было со­ ветское и каким является нынешнее российское, многие черты основных классов и слоев (в первую очередь их эко­ номическое положение и место в структуре власти) приоб­ ретают “теневой” характер именно из-за “теневых” черт экономики и политики.

Какие же перемены происходят в системе социальных классов и слоев на этапе, когда старый политический строй и старая экономическая система рушатся и на сме­ ну им приходят новые экономические и политические от­ ношения?

Представляется, что главными являются четыре про­ цесса:

1)изменение роли и социально-экономического положе­ ния бывшего господствующего класса СССР — партийно­ советской номенклатуры, формирование в России нового господствующего класса;

2)изменение социально-экономического положения тех социальных групп, которые в СССР считались системооб­ разующими, — рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции;

3)формирование новых классов, которых в советской истории страны не было;

групп чаще всего осуществляется без выявления связей ме­ жду ними, а также между группами и чертами формирую­ щегося общества.

Эти особенности исследований вполне естественны, по­ скольку сам процесс формирования в стране новых классов и слоев только начинается. Но бесспорно и то, что иссле­ дования отдельных групп предпринимателей, коммерсан­ тов, директоров государственных предприятий и др. надо вести с учетом того общего процесса, который все эти группы формирует. Им-то и является формирование в Рос­ сии новой социальной стратификации.

“Схватить” процесс формирования новой социальной стратификации с помощью только эмпирических социоло­ гических методов — анкетных опросов или интервью — не­ возможно. Составить какую-то картину в принципе можно лишь с помощью включенного наблюдения и анализа прес­ сы. Но и с их помощью можно отразить лишь какие-то фрагменты общего процесса, к тому же взятые “на момент обследования”. Но процесс этот должен наблюдаться на протяжении длительных отрезков времени — как минимум десятилетий.

По всем этим причинам изучать стратификационные пе­ ремены приходится с помощью их теоретического анализа. Инструментом такого анализа может служить разработан­ ная в зарубежной социологии теория социальной страти­ фикации.

Немного истории. До середины 80-х годов термин “со­ циальная стратификация” в научной литературе СССР

почти не использовался, на него был наложен идеологи­ ческий запрет. Действительно, разработанная в западной социологии концепция социальной стратификации (Дэ­ вис, Мур, Парсонс, Лассвелл, Бурдье и др.) была опасной для власти, поскольку наводила на мысль о существова­ нии в СССР властвующей элиты и безвластных “низов” Но это идеологи ЦК КПСС категорически отрицали. Спе­ циальный анализ вопроса, почему теория социальной стратификации оказалась под запретом, был проведен мною в 1989 г. в [6], в нем социальная стратификация (повидимому, впервые) рассматривалась как характеристика не только капиталистического, но и Тогдашнего советско­ го общества.

До эпохи гласности в научной литературе использова­ лось менее опасное для власти понятие “социальная струк­ тура советского общества”. С помощью этого понятия ис­ тинная стратификация в СССР (которая находилась “в те­ ни”) маскировалась под “социальное равенство свободных

от эксплуатации работников” [7]. Такая маскировка была возможна потому, что идеологический аппарат ЦК КПСС жестко и успешно “держал оборону” против детально раз­ работанной в США и Европе теории социальной стратифи­ кации. Ведь эта теория давала и критерии для анализа со­ циальной дифференциации, и методы сбора информации. Поэтому идеологи КПСС ее ужасно боялись.

Нынешняя деидеологизация, снятие с обществоведения идеологических запретов позволили обратиться к анализу социальной стратификации с использованием сложившихся в мировой науке методов и подходов. Но специфика пере­ ходного периода именно в России требует не только этого. Чтобы понять, как возникает новая социальная стратифи­ кация, нужно обратиться к советскому прошлому и попы­ таться провести “пунктирные линии” между ним и нынеш­ ним российским обществом. Для этого придется напомнить некоторые факты.

До перестройки вопрос о том, из каких классов состо­ ит советское общество, был как бы решен — решен в том смысле, что в стране господствовала официальная точка зрения КПСС: общество победившего социализма состоит из трех групп: 1) рабочего класса, 2) колхозного кресть­ янства и 3) трудовой интеллигенции, “прослойки” между ними. На этой концепции базировались основные полити­ ческие документы страны — Конституция СССР, Про­ грамма КПСС, постановления СМ СССР и другие, лежа­ щие в основе проводимой политики. Как бы ни критико­ вали эту концепцию ученые, но нельзя отрицать: в нема­ лой мере по ней жили.

Столь же общепризнано было и то, что, кроме рабочего класса, колхозного крестьянства и трудовой интеллиген­ ции, в стране существуют еще и управленческий аппарат, кадры управления, аппаратчики. Считалось, что они входят в состав трудовой интеллигенции и потому как бы не нару­ шают картины морально-политического единства общества. Хотя многие и понимали, что такое “аппарат” на самом де­ ле, но все же большинство населения считало, что в СССР

все более или менее равны.

Такое представление поддерживалось четырьмя фунда­ ментальными обстоятельствами.

Во-первых, идеологи КПСС тщательно маскировали ре­ альную структуру советского общества, прежде всего его господствующий класс. Поскольку, кроме рабочего класса, колхозного крестьянства и интеллигенции, никаких других классов не признавалось, то получалось, что никакого пра­

вящего, господствующего класса в СССР нет. На этот миф работали основные политические лозунги ( “партия и народ едины” ), внедрявшие идею слитности, идентичности пар­ тийно-советского аппарата и народа. Считалось, что Горба­ чев с его дачами в Крыму и учитель начальных классов — это один и тот же класс: интеллигенция.

Во-вторых, идея о социальном равенстве в советском об­ ществе разделялась если не подавляющим большинством населения страны, то многими советскими людьми. Ведь в доперестроечной России, кроме диссидентов, никаких открытых оппозиционных политических партий не было. Открыто никто власть не критиковал. Советский социаль­ ный порядок держался не только на боязни репрессий, но и на представлении миллионов людей о социальном равен­ стве всех членов общества. Групповые же экономические интересы, которые, конечно, были, оставались нереа­ лизованными.

В-третьих, номенклатура в СССР была хорошо выдрес­ сирована. Она исправно выполняла предписания Политбю­ ро ЦК КПСС: привычно и без огласки получала положен­ ные привилегии, выполняла традиционные для СССР пра­ вила взаимодействия с трудящимися: проводила массовые кампании, организовывала соцсоревнование, вовлекала “низы” в управление производством. Все это “питало” идео­ логический миф об аппаратчиках как части трудовой ин­ теллигенции. К тому же, как я уже отмечала, привилегии номенклатуры строго регламентировались и тщательно скрывались. К секретарям парткомов всех уровней, от за­ водов и райкомов до ЦК КПСС, народ ходил жаловаться на своих начальников, искать защиты. И находил ее. Это вуалировало отношения господства И реальное место гос­ подствующего класса в иерархии.

В-четвертых, представление о равенстве всех социальных классов и слоев в СССР поддерживалось весьма эффектив­ ной системой идеологической обработки масс. Эта обра­ ботка создала укоренившийся в сознДнии населения образ советского общества как системы, основанной на мораль­ но-политическом единстве и социалистической взаимопо­ мощи свободных от эксплуатации работников. Этот образ, изложенный в канонизированном “Кратком курсе истории ВКП(б)”, впитывался людьми с молоком матери — внедрял­ ся в системе дошкольного воспитаний» в школе, в институ­ те, в кружках политобразования, сеть которых пронизыва­ ла всю страну. В результате человек смотрел на реальную жизнь через призму впитанной с детс?ва идеологии. Истин­ ной реальности он чаще всего не вид£л.

В-пятых, советское общество было обществом трудовых коллективов. Трудовые коллективы решали практически все социальные вопросы семей трудящихся: обеспечивали жильем, путевками, местами в детские учреждения, дефи­ цитными товарами. В коллективах формировались группо­ вые нормы, соответствовавшие идеологическим установкам государства и партии. Это поддерживало идеологию соци­ ального равенства.

Эти обстоятельства создали нетривиальную ситуацию: истинное строение общества было как бы “в тени”. И хотя не только западные политологи и советские диссиденты, но и многие “простые люди” в СССР понимали, что на самом деле общество устроено иначе, чем рисуют идеологи, но официальная идеология и политика как бы заглушали ре­ альные отношения.

Как было показано выше, с середины 80-х годов совет­ ское общество вдруг задвигалось и начало меняться. Что именно, какие стороны общества пришли в движение? Ведь одно дело, если меняются названия городов и улиц, фасады зданий и облик магазинов, и совсем другое, если возникают новые классы. Чтобы уточнить, какие переме­ ны начались в середине 80-х годов, напомню, что понятие “общество” трактуется двояко. “Простые люди” понимают его в широком смысле, как совокупность всего того, что окружает живущих в данную эпоху людей, — от состоя­ ния торговли и программ телевидения до тех, кто правит страной. В отличие от такого понимания общества ученые говорят о нем и в более узком смысле — как о совокуп­ ности основных, наиболее важных социальных групп, вза­ имоотношения между которыми определяют целостность общества, его способность к нормальному функциониро­ ванию и развитию.

Эти два взгляда не исключают друг друга, а отражают два уровня общества как сложного организма. Поэтому ес­ тественно, что те изменения, та динамика, которые нача­ лись в середине 80-х годов, захватили оба названных уров­ ня общества: и совокупность взаимосвязанных социальных групп, и все остальные “реалии”, всю социальную среду, ок­ ружающую эти группы. В соответствии с двумя уровнями общества можно говорить и о двух уровнях перестройки. Во-первых, о перестройке всей социальной среды, вклю­ чая материально-вещественную и информационную. Вовторых, о перестройке в узком смысле слова, т. е. о пере­ менах в составе и структуре социальных классов и слоев общества, его социальной стратификации. Вторая группа изменений зависит от первой.

Главными факторами структурных перемен были: 1) снятие цензуры и введение гласности; 2) отказ от дик­ татуры КПСС; 3)^идеологическая переориентация, отказ от принципов коммунистической идеологии; 4) ослабление го­ сударственного регулирования экономики. Эти факторы в течение всего постсоветского периода действовали и про­ должают действовать в одном направлении, усиливая друг друга.

О роли гласности. Освободившаяся пресса раскрыва­ ла все новые и новые преступления власти, дезавуируя ее в глазах общества. Тем самым аппаратчики все более ут­ рачивали свой "властный потенциал”, былую управленче­ скую мощь. Ведь управление — это принятие решений за других. И если выясняется, что властвующий слой обще­ ства — это преступники, то их властные возможности подрываются: они теряют возможность управлять по-ста­ рому, ибо население страны более не хочет им подчи­ няться.

Столь же очевидно влияние идеологической переориен­ тации на структурную перестройку общества. Действи­ тельно, “новое мышление”, пришедшее на смену коммуни­ стической идеологии, “общечеловеческие ценности”, при­ шедшие на смену классовым, социалистическим, — все это освобождало людей от традиционных для СССР идейных ограничений в политике и эк о н о м и к е , способствовало раз­ вязыванию всяческой инициативы, направленной на реа­ лизацию таких новых ценностей, как “демократия” и “ры­ нок”. Наконец, официальный отказ от диктатуры аппара­ та КПСС и советского государства в экономике, разру­ шение этих двух самых мощных политических институтов

СССР способствовали тому, что постепенно, но неуклон­ но экономическая власть перемещалась в другие руки. Но в какие?

Парадоксальный факт: хотя диктатура структурных звеньев, организаций КПСС и Советов ломалась, но эко­ номическая сила агентов этих организаций, напротив, росла. Более того, именно открытый слом старых органи­ заций КПСС и государства создал своего рода “ковер”, под которым из бывших чиновников партийно-советского аппарата успешно формировались новые социальные группы — новые собственники, нАЯый господствующий класс. Главным условием, способствовавшим успеху этого процесса, было официальное декларирование перехода к рыночным формам хозяйствования. Распространявшиеся с первой половины 80-х годов кооперативы, арендные пред­ приятия при всей их “псевдорыночПости” создавали бла­