Мишель Монтень - Опыты

исущественным тут можно считать лишь собственное мнение данного человека.

Судьба не приносит нам ни зла, ни добра, она поставляет лишь сыруюматерию того и другого и способное оплодотворить эту материю семя. Нашадуша, более могущественная в этом отношении, чем судьба, использует иприменяет их по своему усмотрению, являясь, таким образом, единственнойпричиной и распорядительницей своего счастливого или бедственного состояния.Внешние обстоятельства принимают тот или иной характер в зависимости отнаших внутренних свойств, подобно тому, как наша одежда согревает нас несвоей теплотою, но нашей собственной, которую, благодаря своим свойствам,она может задерживать и накапливать. Тот, кто укутал бы одеждою какой-нибудьхолодный предмет, точно таким же образом поддержал бы в нем холод: такименно и поступают со снегом и льдом, чтобы предохранить их от таяния.

Как учение — мука для лентяя, а воздержание от вина — пытка дляпьяницы, так умеренность является наказанием для привыкшего к роскоши, ателесные упражнения — тяготою для человека изнеженного и праздного, и томуподобное. Вещи сами по себе не являются ни трудными, ни мучительными, итолько наше малодушие или слабость делают их такими. Чтобы правильно судитьо вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном случаемы припишем им наши собственные изъяны. Весло, погруженное в воду, кажетсянад надломленным. Таким образом, важно не только то, что мы видим, но и какмы его видим.

А раз так, то почему среди стольких рассуждений, которые стольразличными способами убеждают людей относиться с презрением к смерти итерпеливо переносить боль, нам не найти какого-нибудь годного также для нас?И почему из такого множества доводов, убедивших в этом других, каждому изнас не избрать для себя такого, который был бы ему больше по нраву? И еслиему не по силам лекарство, действующее быстро и бурно и исторгающее болезньс корнем, то пусть он примет хотя бы мягчительного, которое принесло бы емуоблегчение. Opinio est quaedam effeminata ас levis, nec in dolore magis,quam eadem in voluptate: qua, quum liquescimus fluimusque mollitia, apisaculeum sine clamore ferre non

possumus. Totum in eo est, ut tibi imperes. 195

Впрочем, и тот, кто станет чрезмерно подчеркивать остроту нашихстраданий и человеческое бессилие, не отделяется от философии. В ответ емуона выдвинет следующее бесспорное положение: «Если жить в нужде плохо, тонет никакой нужды жить в нужде».

Всякий, кто долго мучается, виноват в этом сам.

Кому не достает мужества как для того, чтобы вытерпеть смерть, так идля того, чтобы вытерпеть жизнь, кто не хочет ни бежать, ни сражаться, чемпоможешь такому?

Глава XV

За бессмысленное упрямство в отстаивании крепости несут наказание

Храбрости, как и другим добродетелям, положен известный предел,преступив который, начинаешь склоняться к пороку. Вот почему она можетувлечь всякого, недостаточно хорошо знающего ее границы, — а установить их сточностью, действительно, нелегко — к безрассудству, упрямству и безумствамвсякого рода. Это обстоятельство и породило обыкновение наказывать во времявойны — иногда даже смертью — тех, кто упрямо отстаивает укрепленное место,удержать которое, по правилам военной науки, невозможно. Иначе не было бытакого курятника, который, в надежде на безнаказанность, не задерживал быпродвижение целей армии.

195 Бывает [у некоторых] такая изнеженность и слабость, и не только встраданиях, но и в разгар наслаждений; и когда из-за нее мы размягчаемся итеряем всякую волю, то даже укус пчелы — и тот исторгает у нас стенания…Дело в том, чтобы научиться владеть собой (лат.). — Цицерон. Тускуланскиебеседы, II, 22.

Господин коннетабль де Монморанси при осаде Павии 196 получилприказание переправиться через Тичино и захватить предместье св. Антония;задержанный защитниками предмостной башни, оказавшими упорное сопротивление,он все же взял ее приступом и велел повесить всех оборонявшихся в ней. Также поступил он и впоследствии, когда сопровождал дофина в походе по тусторону гор; после того как замок Виллано был им захвачен и солдаты,озверев, перебили всех, кто находился внутри, за исключением коменданта изнаменосца, он велел, по той же причине, повесить и этих

последних 197 .Подобную же участь и в тех же краях испытал и капитан Бонн, все

людикоторого были перебиты при взятии укрепления; так приказал Мартен Дю Белле 198, в ту пору губернатор Турмна. Но поскольку судить о мощи или слабостиукрепления можно, лишь сопоставив свои силы с силами осаждающих (ибо тот,кто достаточным основанием стал бы сопротивляться двум кулевринам, поступилбы как сумасшедший, если бы вздумал бороться против тридцати пушек), и таккак здесь, кроме того, принимается обычно в расчет могущество вторгшегосягосударя, его репутация, уважение, которое ему должно оказывать, тосуществует опасность, что на весах его чаша всегда будет несколькоперевешивать. А это, в свою очередь, приводит к тому, что такой государьначинает настолько мнить о себе и своем могуществе, что ему кажется простонелепым, будто может существовать хоть кто-нибудь, достойный сопротивлятьсяему, и пока ему улыбается военное счастье, он предает мечу всякого, ктоборется против него, как это видно хотя бы на примере тех свирепых,надменных и исполненных варварской грубости требований, которые были вобычае у восточных властителей да и ныне в ходу у их преемников.

Также и там, где португальцы впервые начали грабить Индию, они нашлигосударства, в которых господствовал общераспространенный и нерушимый закон,гласящий, что враг, побежденный войском, находящимся под начальством царяили его наместника, не подлежит выкупу и не может надеяться на пощаду.

Итак, пусть всякий, кто сможет, остерегается попасть в руки судьи,когда этот судья — победоносный и вооруженный до зубов враг.

Глава XVI

Онаказании за трусость

Яслышал как-то от одного принца и весьма крупного полководца, чтонельзя осуждать на смерть солдата за малодушие; это мнение было высказано имза столом, после того как ему рассказали о суде над господином де Вервеном,приговоренным к смерти за сдачу

Булони 199.

И в самом деле, я нахожу вполне правильным, что проводят отчетливуюграницу между поступками, проистекающими от нашей слабости, и теми, которыепорождены злонамеренностью. Совершая последние, мы сознательно восстаемпротив велений нашего разума, запечатленных в нас самою природою, тогда как,совершая первые, мы имели бы

196 …при осаде Павии… — Осада Павии французскими войсками ипоследовавший за этим разгром их относятся к 1525 г. Коннетабль в старойФранции — главнокомандующий всеми вооруженными силами во время войны; вмирное время первый советник короля. Это звание было уничтожено в 1627 г.

197 …замок Виллано был… захвачен… — Это произошло в 1536 г. ДофинФранциск — старший сын Франциска I (ум. 1536 г.).

198 Мартен Дю Белле (ум. 1559) — военачальник, брат кардинала Жана ДюБелле. Он оставил после себя мемуары, служащие продолжением мемуаров другогоего брата — Гийома, политического деятеля, историка и памфлетиста. Монтеньпостоянно обращается к мемуарам братьев Дю Белле.

199 Булонь была сдана де Вервеном королю английскому Генриху VIII в 1544 г.

основание, думается мне, сослаться на ту жеприроду, которая создала нас столь немощными и несовершенными; вот почемувесьма многие полагают, что нам можно вменять в вину только содеянное намивопреки совести. На этом и основано в известной мере как мнение тех, ктоосуждает смертную казнь для еретиков и неверующих, так и правило, согласнокоторому адвокат и судья не могут привлекаться к ответственности за промахи,допущенные по неведению при отправлении ими должности.

Что касается трусости, то, как известно, наиболее распространенныйспособ ее наказания — это всеобщее презрение и поношение. Считают, чтоподобное наказание ввел

впервые в употребление законодатель Харонд 200 и чтодо него всякого бежавшего с поля сражения греческие законы карали смертью;он же приказал вместо этого выставлять таких беглецов на три дня в женскомплатье на городской площади, надеясь, что это может послужить им на пользу ичто бесчестие возвратит им мужество. Suffundere malis hominis

sanguinem quameffundere. 201 Римские законы, по крайней мере в древнейшеевремя, также карали бежавших с поля сражения смертной казнью. Так, АммианМарцеллин рассказывает, что десять солдат, повернувшихся спиной к неприятелюво время нападения римлян на войско парфян, были лишены императором Юлианомвоенного звания и затем преданы

смерти в соответствии с древним законом 202.Впрочем, в другой раз за такой же проступок он наказал виновных лишь тем,что поместил их среди пленных в обозе. Хотя римский народ и подверг суровойкаре солдат, бежавших после битвы при Каннах, а также тех, кто во время тойже войны был с Гнеем Фульвием при его поражении, тем не менее, в этом случаедело не дошло до наказания смертью.

Есть, однако, основание опасаться, что позор не только повергает вотчаянье тех, кто наказан подобным образом, и не только доводит их дополнейшего равнодушия, но и превращает порой во врагов.

Во времена наших отцов господин де Франже, некогда заместительглавнокомандующего в войсках маршала Шатильона, назначенный маршалом деШабанном на пост губернатора Фуэнтарабии вместо господина дю Люда и сдавшийэтот город испанцем, был приговорен к лишению дворянского звания, и как онсам, так и его потомство были объявлены простолюдинами, причислены кподатному сословию и лишены права носить оружие. Этот суровый приговор былисполнен над ними в Лионе. В дальнейшем такому же наказанию были подвергнутывсе дворяне, которые находились в городе Гизе, когда туда вступил графНассауский; с той поры то же претерпели и некоторые другие.

Как бы там ни было, всякий раз, когда мы наблюдаем столь грубые иявные, превосходящие всякую меру невежество или трусость, мы вправе прийти кзаключению, что тут достаточно доказательств преступного умысла и злой воли,и наказывать их так таковые.

Глава XVII

Об образе действий некоторых послов

Во время моих путешествий, стремясь почерпнуть из общения с другимичто-нибудь для меня новое (а это — одна из лучших школ, какие только можносебе представить), я неизменно следую правилу, состоящему в том, чтобынаводить своего собеседника на разговор о таких предметах, в которых онлучше всего осведомлен.

200Харонд — законодатель греческих колоний в Сицилии и Калабрии (VII в.до н. э.).

201Предпочитай, чтобы у человека кровь приливала к щекам, чем чтобыона была им пролита (лат). — Тертуллиан. Апологетика, IV.

202…были… преданы смерти… — Аммиан Марцеллин, XXIV, 4 и XXV, 1.

Basti al nocchiero ragionar de’venti,

Al bifolco dei tori, et le sue piaghe

Conti’l guerrier, conti’l pastor gli armenti. 203

Впрочем, чаще всего наблюдается обратное, ибо всякий охотнее рассуждаето чужом ремесле, нежели о своем собственном, надеясь прослыть, такимобразом, знатоком еще в

какой-нибудь области; так, например, Архидам 204 упрекал Периандра в том, что тот пренебрег славою выдающегося врача,погнавшись за славою дурного поэта.

Поглядите, сколь многословным становится Цезарь, когда он описывает намсвои

изобретения, относящиеся к постройке мостов 205 или военных машин, икак, напротив, он краток и скуп на слова всюду, где рассказывает о своихобязанностях военачальника, о своей личной храбрости или о поведении своихвоинов.

Его деяния и без того достаточно подтверждают, что он выдающийсяполководец; ему хочется, однако, чтобы его знали и как превосходноговоенного инженера, а это нечто совсем уже новое. Не так давно некий ученыйюрист, когда ему показали рабочий кабинет, где было множество книг,относящихся к его роду занятий, а также к другим отраслям знания, необнаружил в нем ничего такого, о чем, по его мнению, стоило бы поговорить. Амежду тем он остановился, чтобы с ученым и важным видом потолковать поповоду заграждения на винтовой лестнице, что вела в эту комнату, хотячеловек до ста офицеров и солдат ежедневно проходит мимо, не обращая на негоникакого внимания.

Дионисий Старший был отличнейшим полководцем, как это и приличествовалоего положению, но он стремился достигнуть славы преимущественно в поэзии, вкоторой решительно ничего не смыслил.

Optat ephippia bos piger, optat arare caballus. 206

Но таким образом вы никогда не добьетесь чего-либо путного.

Итак, всякого, кем бы он ни был, — зодчий ли это, живописец, сапожникили кто-либо иной, — подобает неукоснительно возвращать к предмету егоповседневных занятий. И по этому поводу замечу: читая сочинения по истории, — в каковом жанре упражнялись самые различные люди, — я усвоил обыкновениепринимать в расчет, кем именно были писавшие: если это люди, не занимавшиесяничем иным, кроме литературных трудов, я смотрю прежде всего на слог и язык;если врачи, я доверяю с большей охотой тому, что говорится ими о температуревоздуха, о здоровье и складе характера государей, о ранениях и болезнях;если юристы, то в первую очередь следует направить свое внимание на ихрассуждения по вопросам права, о законах, о государственных учреждениях ипрочих вещах такого же рода; если теологи — то на дела церковные отлученияот церкви, эпитимии, разрешения на вступления в брак; если придворные — наописание обычаев и церемоний; если военные — на то, что относится к ихремеслу, и, главным образом, на их повествования о походах и битвах, вкоторых они принимали участие; если послы — то на всевозможные хитрости,шпионаж, подкупы и на то, как все это проделывалось.

203Пусть кормчий рассуждает лишь о ветрах, а земледелец — о быках; пустьвоин рассказывает нам о своих ранах, а пастух о стадах (ит). — Проперций, II, 1, 43–44.В итальянском переводе Стефана Гуаццо.

204Архидам III (361–338 гг. до н. э.) — спартанский царь, сын Агесилая II, искусный полководец.

205…Цезарь… описывает… свои изобретения… — См., например,описание моста через Рейн: Цезарь. Записки о галльской войне, IV, 17.

206Ленивый вол хочет ходить под седлом, а конь — пахать (лат). — Гораций. Послания, I, 14,43.

По этой причине я выделил и отметил в «Истории» сеньора де Ланже 207,человека в высшей степени сведущего в этих делах, много такого, мимо чего япрошел бы, будь автором кто-либо иной. Рассказав о весьма выразительныхпредупреждениях, сделанных императором Карлом V римской консистории вприсутствии наших послов, епископа Маковского и господина дю Белли, к чемуимператор добавил немало оскорбительных выражений, направленных против нас,и, среди прочего, то, что если бы его военачальники, солдаты и подданныебыли столь же преданы своему господину и столь искусны в военном деле, какте, которыми располагает король, то он тут же навязал бы себе на шею веревкуи отправился бы смиренно молить о пощаде (он, по-видимому, и сам в некоторойстепени верил, что так оно в действительности и есть, ибо и позже, в течениесвоей жизни, раза два или три повторял то же самое), а также сообщив о том,что он послал вызов нашему королю, предлагая ему поединок в лодке, в однихрубахах, на шпагах и на кинжалах, — вышеназванный сеньор де Ланже добавляет,что упомянутые послы, написав королю донесение, утаили от него большую частьслов императора и даже те оскорбления, о которых было рассказано выше. Янахожу весьма странным, как это посол позволил себе решать, о чемдокладывать своему государю, а что скрыть от него, тем более, что дело былочревато такими последствиями, что эти слова исходили от такого лица и былипроизнесены на столь многолюдном собрании. Мне кажется, что обязанностьподчиненного — точно и правдиво, со всеми подробностями, излагать события,как они были, дабы господин располагал полной свободою отдавать приказания,оценивать положение и выбирать. Ибо искажать или утаивать истину изопасения, как бы он не принял ее неподобающим образом и как бы это нетолкнуло его к какому-нибудь неправильному решению, и из-за этого оставлятьего неосведомленным о действительном положении дел — подобное право, как яполагаю, принадлежит тем, кто предписывает законы, а не тем, для кого онипредназначены, принадлежит руководителю и наставнику, но вовсе не тому, ктодолжен почитать себя низшим, и притом не только по своему положению, но и поопытности и мудрости. Как бы там ни было, я отнюдь не хотел бы, чтобы мне,при всей ничтожности моей особы, служили вышеописанным образом.

Мы стремимся, пользуясь любыми предлогами, выйти из подчинения иприсвоить себе право распоряжаться; всякий из нас — и это вполне естественно — домогается свободы и власти; вот почему для вышестоящего не должно быть ив подчиненном ничего более ценного, чем простодушное и бесхитростноеповиновение.

Если повиновение оказывают не беспрекословно, но сохраняя за собойизвестную

независимость, то это большая помеха для отдающего приказание.Публий Красе 208, тот самый, которого римляне считали пятикратно счастливым,пребывая во время своего консульства в Азии, велел одному инженеру-грекудоставить к нему большую из двух корабельных мачт, которые он видел припосещении им Афин, дабы соорудить из нее задуманную им метательную машину;грек же, основываясь на своих знаниях, позволил себе нарушить приказ ипривез ту из мачт, которая была меньше, но, вместе с тем, как подсказывалему опыт, и более пригодной для указанной цели. Красе, терпеливо выслушавего доводы, велел все же подвергнуть его бичеванию, считая, что дисциплинапрежде всего, даже если это ведет к ущербу для дела.

С другой стороны, нелишне отметить, что безусловное повиновение полезнолишь при наличии точного и определенного приказания. Обязанности пословдопускают больше свободы в действиях, ибо в ряде случаев принимать решенияприходится им самим: ведь они не только исполнители воли своего государя,они также подготавливают ее и направляют своими советами. На своем веку явидел немало высокопоставленных лиц, которых упрекали

207Де Ланже — Гийом Дю Белле. «История» — его мемуары (см. прим. 3, гл.XV).

208Публий Лициний Муциан Красе (консул 131 г. до н. э.) — римскийполитический деятель и юрист, рьяный сторонник реформы Тиберия Гракха.

за слепое подчинениебукве королевских распоряжений и неумение учитывать обстоятельства дела.

Люди сведущие порицают еще и теперь обыкновение персидских властителейпредоставлять своим наместникам и доверенным лицам настолько куцыеполномочия, что тем приходилось из-за любой мелочи испрашивать дополнительноуказания. Подобное промедление, принимая во внимание огромные пространстваперсидского царства, нередко вредило, и весьма основательно, их делам.

И если Красе в письме к человеку, опытному в своем ремесле, указал наупотребление, которое он намерен дать мачте, то не означало ли это, что онвступал с ним в обсуждение своего замысла и дал ему право выполнитьприказание с теми или иными поправками?

Глава XVIII О страхе

Obstupui, steteruntque comae, et vox faucibus haesit. 209

Я отнюдь не являюсь хорошим натуралистом (как принято выражаться), имне не известно, посредством каких пружин на нас воздействует страх; но какбы там ни было, это — страсть воистину поразительная, и врачи говорят, чтонет другой, которая выбивала бы наш рассудок из положенной ему колеи вбольшей мере, чем эта. И впрямь, я наблюдал немало людей, становившихсяневменяемыми под влиянием страха; впрочем, даже у наиболее уравновешенныхстрах, пока длится его приступ, может порождать ужасное ослепление. Я неговорю уже о людях невежественных и темных, которые видят со страху то своихвышедших из могил и завернутых в саваны предков, то оборотней, то домовыхили еще каких чудищ. Но даже солдаты, которые, казалось бы, должны меньшедругих поддаваться страху, не раз принимали, ослепленные им, стадо овец заэскадрон закованных в броню всадников, камыши и тростник за латников икопейщиков, наших товарищей по оружию за

врагов и крест белого цвета закрасный 210.

Случилось, что, когда принц Бурбонский брал Рим 211, одного знаменщика,стоявшего на часах около замка св. Ангела, охватил при первом же сигналетревоги такой ужас, что он бросился через пролом, со знаменем в руке, вон изгорода, прямо на неприятеля, убежденный, что направляется в город, к своим;и только увидев солдат принца Бурбонского, двинувшихся ему навстречу, — ибоони подумали, что это вылазка, предпринятая осажденными, — он, наконец,опомнившись, повернул вспять и возвратился в город через тот же пролом,через который вышел только затем, чтобы пройти свыше трехсот шагов в сторонунеприятеля по совершенно открытому месту. Далеко не так счастливо окончилосьдело со знаменщиком Жюля. Когда начался штурм Сен-Поля, взятого тогда у насграфом де Бюром и господином дю Рю, этот знаменщик настолько потерялся отстраха, что бросился вон из города вместе со своим знаменем через пролом ибыл изрублен шедшими на приступ неприятельскими солдатами. Во время той жеосады произошел памятный для всех случай, когда сердце одного

209Я оцепенел; волосы мои встали дыбом, и голос замер в гортани(лат). — Вергилий. Энеида, II,774.

210…принимали… крест белого цвета за красный. — На знаменахфранцузских королевских войск времен Монтеня был изображен белый крест; намногих знаменах испанцев — красный, эмблема могущественных рыцарских орденовИспании: ордена Калатравы и ордена Сант-Яго.

211…когда принц Бурбонский брал Рим… — Взятие в 1527 г. Римавойсками Карла V под командованием перешедшего к нему на службу принцаБурбонского сопровождалось необычайными жестокостями и полным разграблениемгорода.

дворянинаохватил, сжал и оледенил такой ужас, что он упал замертво у пролома, не имеяна себе даже царапины.

Подобный страх овладевает иногда множеством людей. Во время одного изпоходов

Германика 212 против аллеманов два значительных отряда римлян,охваченных ужасом, бросились бежать в двух различных направлениях, причемодин из них устремился как раз туда, откуда уходил другой.

Страх то окрыляет нам пятки, как в двух предыдущих примерах, то,напротив, пригвождает и сковывает нам ноги, как можно прочесть об императореФеофиле, который,

потерпев поражение в битве с агарянами 213, впал в такоебезразличие и такое оцепенение,

что не был в силах даже бежать: adeo, pavoretiam auxilia formidat. 214 Кончилось тем, чтоМануил, один из главных его военачальников, схватив его за плечо ивстряхнув, как делают, чтобы пробудить человека от глубокого сна, обратилсяк нему с такими словами: «Если ты не последуешь сейчас за мною, я предамтебя смерти, ибо лучше расстаться с жизнью, чем, потеряв царство, сделатьсяпленником».

Крайняя степень страха выражается в том, что, поддаваясь ему, мы дажепроникаемся той самой храбростью, которой он нас лишил в минуту, когдатребовалось исполнить свой долг и защитить свою честь. При первом крупномпоражении римлян во время войны с Ганнибалом — в этот раз командовал имиконсул Семпроний — один римский отряд численностью до десяти тысяч пехоты,оказавшись во власти страха и не видел, в своем малодушии, иного путиспасения, бросился напролом, в самую гущу врагов, и пробился сквозь них свызывающей изумление дерзостью, нанеся тяжелый урон карфагенянам. Такимобразом, он купил себе возможность позорно бежать за ту самую цену, котороюмог бы купить блистательную победу. Вот чего я страшусь больше самогостраха.

Вообще же страх ощущается нами с большею остротой, нежели остальныенапасти. Многих из тех, кого помяли в какой-нибудь схватке, израненных и ещеокровавленных,

назавтра можно снова повести в бой, но тех, кто познал, чтопредставляет собой страх перед врагом, тех вы не сможете заставить хотя бывзглянуть на него. Все, кого постоянно снедает страх утратить имущество,подвергнуться изгнанию, впасть в зависимость, живут в постоянной тревоге;они теряют сон, перестают есть и пить, тогда как бедняки, изгнанники и рабызачастую живут столь же беспечно, как все прочие люди. А сколько было таких,которые из боязни перед муками страха повесились, утопились или бросились впропасть, убеждая нас воочию в том, что он еще более несносен и нестерпим,чем сама смерть.

Греки различали особый вид страха, который ни в какой степени независит от несовершенства наших мыслительных способностей. Такой страх, поих мнению, возникает без всяких видимых оснований и является внушением неба.Он охватывает порою целый народ, целые армии. Таким был и тот приступстраха, который причинил в Карфагене невероятные бедствия. Во всем городеслышались лишь дикие вопли, лишь смятенные голоса. Всюду можно было увидеть,как горожане выскакивали из домов, словно по сигналу тревоги, как онинабрасывались один на другого, ранили и убивали друг друга, будто это быливраги, вторгшиеся, чтобы захватить город. Смятение и неистовствапродолжались до тех

пор, пока молитвами и жертвоприношениями они не смирилигнева богов 215.

212Германик — римский полководец, племянник императора Тиберия (ок. 16 г. до н. э. — 19 г. н. э.).

213Феофил — византийский император (829–842). — Агаряне — библейскоенаименование аравитян, т. е. арабов.

214До такой степени страх заставляет трепетать дажеперед тем, что могло Бы оказать помощь. (лат.) — Квинт Курций, III, 11.

215Смятение и неистовства продолжались… — Случай, о которомрассказывает Монтень, произошел в Карфагене в IV в. до н. э. Обстановка вгороде была крайне напряженной. Свирепствовала моровая язва,

Такой страх греки называли паническим.

Глава XIX

О том, что нельзя судить, счастлив ли кто-нибудь, пока он не умер

Scilicet ultima semper

Exspectanda dies homini est, dicique bеatus

Ante obitum nemo, supremaque funera debet. 216

Всякому ребенку известен на этот счет рассказ о царе Крезе: захваченныйв плен Киром и осужденный на смерть, перед самой казнью он воскликнул: «О,Солон, Солон!» Когда об этом было доложено Киру и тот спросил, что этозначит, Крез ответил, что он убедился на своей шкуре в справедливостипредупреждения, услышанного им некогда от Солона, что как бы приветливо ниулыбалось кому-либо счастье, мы не должны называть такого человекасчастливым, пока не минет последний день его жизни, ибо шаткость иизменчивость судеб человеческих таковы, что достаточно какого-нибудьничтожнейшего толчка, — и все

тут же меняется. Вот почему и Агесилай 217 сказал кому-то, утверждавшему, что царь персидский — счастливец, ибо, будучисовсем молодым, владеет столь могущественным престолом: «И Приам в такомвозрасте не был несчастлив». Царей Македонии, преемников великогоАлександра, мы видим в Риме песцами и столярами, тиранов Сицилии — школьнымиучителями в Коринфе. Покоритель полумира, начальствовавший над столькимиармиями, превращается в смиренного просителя, унижающегося перед презреннымислугами владыки Египта; вот чего стоило прославленному Помпею продление

егожизни еще на каких-нибудь пять-шесть месяцев 218. А разве на памяти нашихотцов не угасал, томясь в заключении в замке Лош, Лодовико Сфорца, десятыйгерцог Миланский, перед которым долгие годы трепетала Италия? И самое худшеев его участи то, что он провел

там целых десять лет 219. А разве не погиблаот руки палача прекраснейшая из королев,

вдова самого могущественного вхристианском мире государя? 220 Такие примеры исчисляются тысячами. И можноподумать, что подобно тому как грозы и бури небесные ополчаются противгордыни и высокомерия наших чертогов, разным образом там наверху существуютдухи, питающие зависть к величию некоторых обитателей земли:

уносившаяежедневно тысячи жизней. Ходили зловещие слухи о приближении сардинскихкораблей и об африканцах, несметными толпами подступающих к Карфагену.Источник Монтеня: Диодор Сицилийский, XV,

24.

216 Итак, человек всегда должен ждать последнего своего дня, и никогонельзя назвать счастливым до его кончины и до свершения над ним погребальныхобрядов (лат). — Овидий.Метаморфозы. III, 135 сл.

217Агесилай. — См. прим. 13, Гл. III.

218…вот чего стоило… Помпею продление его жизни. — Монтень имеет ввиду тяжелое положение, в котором оказался Помпей, когда он, разбитыйЦезарем при Фарсале (48 г. до н. э.), отправился на восток искать помощиегипетского царя. Царедворцы малолетнего египетского царя убили беглеца ипередали прибывшему через несколько дней Цезарю его голову и перстень(Цицерон. Тускуланские беседы, I. 35).

219…Лодовико Сфорца (1452–1508), выданный швейцарцами королюФранциску I, последние семь лет своей жизни провел в заключении (по Монтенюдесять лет).

220…разве не погибла от руки палача прекраснейшая из королев… —имеется в виду Мария Стюарт (1542–1587), королева шотландская и вдовафранцузского короля Франциска II.

Usque adeo res humanas vis abdita quaedam

Obterit, et pulchros fasces saevasque secures

Proculcare, ac ludibrio sibi habere videtur. 221

Можно подумать также, что судьба намеренно подстерегает порою последнийдень нашей жизни, чтобы явить пред нами всю свою мощь и в мгновение окаизвергнуть все то,

что воздвигалось ею самою годами; и это заставляет насвоскликнуть, подобно Лаберию 222:

Nimirum hac die una plus vixi, mihi quamvivendum fuit. 223

Таким образом, у нас есть все основания прислушиваться к благому советуСолона. Но поскольку этот философ полагал, что милости или удары судьбы ещене составляют счастья или несчастья, а высокое положение или могуществосчитал маловажными случайностями, я нахожу, что он смотрел глубже и хотелсвоими словами сказать, что не следует считать человека счастливым, —разумея под счастьем спокойствие и удовлетворенность благородного духа, атакже твердость и уверенность умеющей управлять собою души, — пока нам недоведется увидеть, как он разыграл последний и, несомненно, наиболее трудныйакт той пьесы, которая выпала на его долю. Во всем прочем возможна личина.Наши превосходные философские рассуждения сплошь и рядом не более, какзаученный урок, и всякие житейские неприятности очень часто, не задевая насза живое, оставляют нам возможность сохранять на лице полнейшее спокойствие.Но в этой последней схватке между смертью и нами нет больше местапритворству; приходится говорить начистоту и показать, наконец, без утайки,что у тебя за душой:

Nam verae voces tum demum pectore ab imo

Eiiciuntur, et eripitur persona, manet res. 224

Вот почему это последнее испытание — окончательная проверка и пробныйкамень всего того, что совершено нами в жизни. Этот день — верховный день,судья всех остальных

наших дней. Этот день, говорит один древний автор 225 ,судит все мои прошлые годы. Смерти предоставляю я оценить плоды моейдеятельности, и тогда станет ясно, исходили ли мои речи только из уст илитакже из сердца.

Я знаю иных, которые своей смертью обеспечили добрую или, напротив,дурную cлаву вcей своей прожитой жизни. Сципион, тесть Помпея, заставилсвоей смертью замолкнуть

дурное мнение, существовавшее о нем прежде 226.Эпаминонд, когда кто-то спросил его,

221 Так некая скрытая сила рушит человеческие дела, и попиратьвеликолепные фасции и грозные секиры для нее, видно, забава (лат). — Лукреций. V,1233 сл. Фасции — пучки прутьев, эмблема власти в Древнем Риме.

222 Лаберий (Децим Юний) — римский всадник, автор мимов. Цезарь заставилего выступить на сцене в одном из мимов его сочинения. Макробий цитируетпролог того мима, в котором Лаберию пришлось играть перед Цезарем. В этомпрологе Лаберий скорбит о своем унижении, так как лицедейство считалосьпозором для римского всадника.

223Ясно, что на один день прожил я дольше, чем мне следовало жить (лат). —Макробий. Сатурналии, II, 7.

3, 14–15.

224Ибо только тогда, наконец, из глубины души вырываются искренние слова,срывается личина и остается сущность (лат). — Лукреций, 111,57–58.

225…один древний автор… — Сенека, см.: Письма, 26 и 102.

226Публий Корнелий Сципион Назика, как рассказывает Сенека (Письма,24), после битвы при Фарсале

кого же он ставит выше — Хабрия,Ификрата или себя, ответил: «Чтобы решить этот вопрос,

надлежало быпосмотреть, как будет умирать каждый из нас» 227 . И действительно, оченьмногое отнял бы у него тот, кто стал бы судить о нем, не приняв в расчетвеличия и благородства его кончины. Неисповедима воля господня! В моивремена три самых отвратительных человека, каких я когда-либо знал, ведшихсамый мерзкий образ жизни, три законченных негодяя умерли как подобаетпорядочным людям и во всех отношениях, можно сказать, безупречно.

Бывают смерти доблестные и удачные. Так, например, я знавал одногочеловека, нить поразительных успехов которого была оборвана смертью вмомент, когда он достиг наивысшей точки своего жизненного пути; конец егобыл столь величав, что, на мой взгляд, его честолюбивые и смелые замыслы незаключали в себе столько возвышенного, сколько это крушение их. Он пришел,не сделав ни шагу, к тому, чего добивался, и притом это свершилось болеевеличественно и с большей славой, чем на это могли бы притязать его желанияи надежды. Своей гибелью он приобрел больше могущества и более громкое имя,чем мечтал об этом при жизни 228.

Оценивая жизнь других, я неизменного учитываю, каков был конец ее, и наэтот счет главнейшее из моих упований состоит в том, чтобы моя собственнаяжизнь закончилась достаточно хорошо, то есть спокойно и неприметно.

Глава XX

О том, что философствовать — это значит учиться умирать

Цицерон говорит, что философствовать — это не что иное, какприуготовлять себя к

смерти 229. И это тем более верно, ибо исследование иразмышление влекут нашу душу за пределы нашего бренного «я», отрывают ее оттела, а это и есть некое предвосхищение и подобие смерти; короче говоря, всямудрость и все рассуждения в нашем мире сводятся, в конечном итоге, к тому,чтобы научить нас не бояться смерти. И в самом деле, либо наш разум смеетсянад нами, либо, если это не так, он должен стремиться только кодной-единственной цели, а именно, обеспечить нам удовлетворение нашихжеланий, и вся его деятельность должна быть направлена лишь на то, чтобыдоставить нам возможность

творить добро и жить в свое удовольствие, каксказано в Священном писании 230. Все в этом мире твердо убеждены, что нашаконечная цель — удовольствие, и спор идет лишь о том, каким образомдостигнуть его; противоположное мнение было бы тотчас отвергнуто, ибо ктостал бы слушать человека, утверждающего, что цель наших усилий — нашибедствия и

(48 г. до н. э.) лишил себя жизни. Корабль, накотором он находился, подвергся нападению цезарианцев; видя, что дальнейшеесопротивление бесполезно, Сципион пронзил себя мечом. Когда подбежавшие кнему вражеские воины спросили его: «Где же военачальник?», он, умирая,ответил: «Военачальник чувствует себя превосходно».

227Эпаминонд (см. прим. 6, Гл. I), смертельно раненный в сражении подМантинеей, как передают античные писатели, умирая, сказал: «Я прожилдостаточно, так как умираю не побежденным»; Хабрий — афинский военачальник,успешно сражавшийся с Агесилаем и Эпаминондом, убит в сражении (357 г. до н. э.); Ификрат — выдающийся афинский полководец (415–353 гг. до н. э.).

228Своей гибелью он приобрел больше могущества… чем мечтал… прижизни. — Неясно, чью смерть имеет здесь в виду Монтень. Полагают, что речьидет либо о герцоге Лотарингском Генрихе Гизе, убитом по приказу короляГенриха III в 1588 г. в Блуа, либо о друге Монтеня Этьене Ла Боэси, присмерти которого он присутствовал в 1563 г.

229…философствовать — это… приуготовлять себя к смерти. — Цицерон.Тускуланские беседы, I, 30.

230…жить в свое удовольствие… — См. Екклезиаст, III, 12.