Мишель Монтень - Опыты

глубочайшим удовлетворением. А когда один из них,Хариксен, умер через пять дней и обязанности его перешли к Аретею, тот сталзаботливо ухаживать за матерью Эвдамида и из пяти талантов, в которыхзаключалось состояние, два с половиной отдал в приданое своей единственнойдочери, а другие два с половиною — дочери Эвдамида, которую выдал замуж втот же день, что и свою.

Этот пример был бы полне хорош, если бы не одно обстоятельство — то,что у Эвдамида было целых двое друзей, а не один. Ибо та совершенная дружба,о которой я говорю, неделима: каждый с такой полнотой отдает себя другу, чтоему больше нечего уделить кому-нибудь еще; напротив, он постоянно скорбит отом, что он — только одно, а не два, три, четыре существа, что у него нетнескольких душ и нескольких воль, чтобы отдать их все предмету своегообожания. В обычных дружеских связях можно делить своей чувство: можно водном любить его красоту, в другом — простоту нравов, в третьем — щедрость;в том — отеческие чувства, в этом — братские, и так далее. Но что касаетсядружбы, которая подчиняет себе душу всецело и неограниченно властвует наднею, тут никакое раздвоение невозможно. Если бы два друга одновременнопопросили вас о помощи, к которому из них вы бы поспешили? Если бы ониобратились к вам за услугами, совместить которые невозможно, как бы вышли выиз этого положения? Если бы один из них доверил вам тайну, которую полезнознать другому, как бы вы поступили?

Но дружба единственная, заслоняющая все остальное, не считается ни скакими другими обязательствами. Тайной, которую я поклялся не открыватьникому другому, я могу, не совершая клятвопреступления, поделиться с тем,кто для меня не «другой», а то же, что я сам. Удваивать себя — великое чудо,и величие его недоступно тем, кто утверждает, что способен себя утраивать.Нет ничего такого наивысшего, что имело бы свое подобие. И тот, ктопредположил бы, что двух моих истинных друзей я могу любить с одинаковойсилой и что они могут одинаково любить друг друга, а вместе с тем, и меня стой же силой, с какою я их люблю, превратил бы в целое братство нечтосовершенно единое и единственное, нечто такое, что и вообще труднее всегосыскать на свете.

Конец рассказанной мной истории отлично подходит к тому, о чем я сейчасговорил, — ибо Эвдамид, поручая своим друзьям позаботиться о его нуждах,сделал это из любви и расположения к ним. Он оставил их наследниками своихщедрот, заключавшихся в том, что именно им дал он возможность сделать емублаго. И, без сомнения, в его поступке сила дружбы проявилась намного ярче,чем в том, что сделал для него Аретей. Словом, эти проявления дружбынепонятны тому, кто сам не испытал их. Вот почему я чрезвычайно ценю ответтого молодого воина Киру, который на вопрос царя, за сколько продал бы онконя, доставившего ему первую награду на скачках, и не согласен ли онобменять его на целое царство, ответил: «Нет, государь. Но я охотно отдал быего, если бы мог такой ценой найти столь же достойного друга среди людей».

Он неплохо выразился, сказав «если бы мог найти», ибо легко бываетнайти только таких людей, которые подходят для поверхностных дружескихсвязей. Но в той дружбе, какую я имею в виду, затронуты самые сокровенныеглубины нашей души; в дружбе, поглощающей нас без остатка, нужно, конечно,чтобы все душевные побуждения человека были чистыми и безупречными.

Когда дело идет об отношениях, которые устанавливаются для какой-либоопределенной цели, нужно заботиться лишь об устранении изъянов, имеющихпрямое отношение к этой цели. Мне совершенно безразлично, каких религиозныхвзглядов придерживается мой врач или адвокат. Это обстоятельство не имеетникакой связи с теми дружескими услугами, которые они обязаны мне оказывать.То же и в отношении услужающих мне. Я очень мало забочусь о чистоте нравовмоего лакея; я требую от него лишь усердия. Я не так боюськонюха-картежника, как конюха-дурака. По мне не беда, что мой поварсквернослов, знал бы он свое дело. Впрочем, я не собираюсь указывать другим,как нужно им поступать — для этого найдется много охотников, — я говорютолько о том, как поступаю я сам.

Mihi sic usus est; tibi, ut opus est facto, face. 514

За столом я предпочитаю занимательного собеседника благонравному; впостели красоту — доброте; для серьезных бесед — людей основательных, носвободных от педантизма. И то же во всем остальном.

Некий отец, застигнутый скачущим верхом на палочке, когда он играл сосвоими детьми, попросил человека, заставшего его за этим занятием,воздержаться от суждения об этом до тех пор, пока он сам не станет отцом:когда в его душе пробудится отцовское

чувство, он сможет более здраво исправедливо судить о его поведении 515. Точно так же и я; и мне хотелось быговорить о дружбе лишь с теми, которым довелось самим испытать то, о чем ярассказываю. Но зная, что это — вещь необычная и редко в жизнивстречающаяся, я не очень надеюсь найти судью, сведущего в этих делах. Ибодаже те рассуждения о дружбе, которые оставила нам древность, кажутся мнеслишком бледными по сравнению с чувствами, которые я в себе ощущаю.Действительность здесь превосходит все наставления философии:

Nil ego contulerim iucundo sanus amico. 516

Древний поэт Менандр говорил: счастлив тот, кому довелось встретитьхотя бы тень

настоящего друга 517. Он, конечно, имел основания это сказать,в особенности, если сам испытал нечто подобное. И в самом деле, когда ясравниваю всю последующую часть моей жизни, которую я, благодарение богу,прожил тихо, благополучно, и, — если не говорить о потере такого друга, —без больших печалей, в нерушимой ясности духа, довольствуясь тем, что мнебыло отпущено, не гоняясь за большим, — так вот, говорю я, когда я сравниваювсю остальную часть моей жизни с теми четырьмя годами, которые мне было данопровести в отрадной для меня близости и сладостном общении с этим человеком, — мне хочется сказать, что все это время — дым, темная и унылая ночь. С тогосамого дня, как я потерял его,

quem semper acerbum,

Semper honoratum (sic, Dii, voluistis) habebo, 518

я томительно прозябаю; и даже удовольствия, которые мне случаетсяиспытывать, вместо того, чтобы принести утешение, только усугубляют скорбьот утраты. Все, что было у нас, мы делили с ним поровну, и мне кажется, чтоя отнимаю его долю;

Nec fas esse ulla me voluptate hic frui

Decrevi, tantisper dum ille abest meus particeps. 519

514Мой обычай таков, а ты поступай, как тебе нужно. — Теренций. Самсебя наказующнй, 80.

515Некий отец, застигнутый скачущим верхом на палочке… — Имеется ввиду царь спартанский Агесилай II

(см. прим. 13, Гл. III).

516Покуда я в здравом уме, ни с чем не сравню милого друга (лат.) — Гораций.Сатиры, I, 5, 44.

517…счастлив тот, кому довелось встретить хотя бы тень настоящегодруга. — Менандр в цитате у Плутарха: О братской дружбе, 3.

518…[дня], который я всегда буду считать самым ужасным и память окотором всегда буду чтить, ибо такова, о боги, была ваша воля (лат.) — Вергилий.Энеида, V. 40–50.

Я настолько привык быть всегда и во всем его вторым «я», что мнепредставляется, будто теперь я лишь полчеловека.

Illam meae si partem animae tulit

Maturior vis, quid moror altera,

Nec carus aeque, nec superstes

Integer? Ille dies utramque

Duxit ruinam. 520

Ичто бы я ни делал, о чем ни думал, я неизменно повторяю мысленно этистихи, — как

ион делал бы, думая обо мне; ибо насколько он был выше меня всмысле всяких достоинств

идобродетели, настолько же превосходил он меня и висполнении долга дружбы.

Quis desiderio sit pudor aut modus

Tam cari capitis? 521

О misero frater adempte mihi!

Omnia tecum una perierunt gaudia nostra, Quae tuus in vita dulcis alebat amor.

Tu mea, tu moriens fregisti commoda, frater; Tecum una tota est nostra sepulta anima, Cuius ego interitu tota de mante fugavi Haec studia atque omnes delicias animi.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Alloquar? audiero nunquam tua verba loquentem? Nunquam ego te, vita frater amabilior,

Aspiciam posthac? At certe semper amabo? 522

Но послушаем этого шестнадцатилетнего юношу.

Так как я узнал, что это произведение уже напечатано и притом взлонамеренных целях людьми, стремящимися расшатать и изменить нашгосударственный строй, не заботясь о том, смогут ли они улучшить его, — инапечатано вдобавок вместе со всякими изделиями в их

вкусе, — я решил непомещать его на этих страницах 523. И чтобы память его автора не

519И я решил, что не должно быть больше для меня наслаждений, ибо неттого, с кем я делил их (лат.) — Теренций. Самсебя наказующий, 149–150.

520Если бы смерть преждевременно унесла [тебя], эту половину моей души, кчему задерживаться здесь мне, второй ее половине, не столь драгоценной и безтебя увечной? Этот день обоим нам принес бы гибель (лат.) — Гораций. Оды, II,17, 5 сл.

521Нужно ли стыдиться своего горя и ставить преграды ему, если ты потерялстоль дорогую душу? (лат.) — Гораций. Оды, I, 24, 1–2.

522О брат, отнятый у меня, несчастного. Вместе с тобой исчезли все моирадости, которые питала, пока ты был жив, твоя сладостная любовь. Уйдя изжизни, брат мой, ты лишил меня всех ее благ; вместе с тобой погребена и всямоя душа: ведь после смерти твоей я отрекся от служения искусству и от всехуслад души… Обращусь ли к тебе — мне не услышать от тебя ответного слова;отныне никогда я не увижу тебя, брат мой, которого я люблю больше жизни. Но,во всяком случае, я буду любить тебя вечно! (лат.). Цитируетсянеточно. — Катулл, LXVIII, 20 сл. и,начиная со слова Alloquar LXV, 9 сл. Цитируется неточно.

523…я решил не помещать его на этих страницах. — См. прим. 2, Гл.XXVIII.

пострадалав глазах тех, кто не имел возможности познакомиться ближе с его взглядами ипоступками, я их предупреждаю, что рассуждение об этом предмете былонаписано им в ранней юности, в качестве упражнения на ходячую и избитуютему, тысячу раз обрабатывавшуюся в разных книгах. Я нисколько несомневаюсь, что он придерживался тех взглядов, которые излагал в своемсочинении, так как он был слишком совестлив, чтобы лгать, хотя бы в шутку.Больше того, я знаю, что если бы ему дано было выбрать место

своегорождения, он предпочел бы Сарлаку 524 Венецию, — и с полным основанием. Но,вместе с тем, в его душе было глубоко запечатлено другое правило — святоповиноваться законам страны, в которой он родился. Никогда еще не былолучшего гражданина, больше заботившегося о спокойствии своей родины и болеевраждебного смутам и новшествам своего времени. Он скорее отдал бы своиспособности на то, чтобы погасить этот пожар, чем на то, чтобы содействоватьего разжиганию. Дух его был создан по образцу иных веков, чем наш.

Поэтому вместо обещанного серьезного сочинения, я помещу здесь другое,написанное им в том же возрасте, но более веселое и жизнерадостное 525.

Глава XXIX

Двадцать девять сонетов Этьена де Ла Боэси

Госпоже де Граммон, графине де Гиссен

Сударыня, я не предлагаю вам чего-либо своего, поскольку оно и без тогоуже ваше и поскольку я не нахожу ничего достойного вас. Но мне захотелось,чтобы эти стихи, где бы они ни появились в печати, были отмечены в заголовкевашим именем и чтобы им выпала

тем самым честь иметь своей покровительницейславную Коризанду Андуанскую 526. Мне казалось, что это подношение уместнотем более, что во Франции немного найдется дам, которые могли бы столь жездраво судить о поэзии и находить ей столь же удачное употребление, как этосвойственно вам. И еще: ведь нет никого,кто мог бы вложить в нее столько жизни и столько души, сколько вывкладываете в нее благодаря богатым и прекрасным звучаниям вашего голоса,которым природа одарила вас, вместе с целым миллионом других совершенств.Сударыня, эти стихи заслуживают того, чтобы вы оказали им благосклонность;вы, несомненно, согласитесь со мною, что наша Гасконь еще не рождалапроизведений, которые были бы изящнее и поэтичнее этих и которые могли бысвидетельствовать, что они вышли из-под пера более одаренного автора. И недосадуйте, что вы обладаете лишь остатком, поскольку часть этих стихов якак-то уже напечатал, посвятив их вашему достойному родственнику, господинуде Фуа; ведь в тех, что остались на вашу долю, больше жизни и пылкости, таккак они были сочинены в пору зеленой юности и согреты прекрасной иблагородной страстью, о которой я как-нибудь расскажу вам на ушко. Что жекасается тех других стихов, то он написал их позднее в честь невесты, когдаготовился вступить в брак, и от них веет уже каким-то супружеским холодком.А я придерживаюсь

524Сарлак, или Сарла — городок на юге Франции, где родился Ла Боэси.

525…вместо… серьезного сочинения, я помещу… более веселое ижизнерадостное. — Вместо «Рассуждения

одобровольном рабстве» Монтеньпоместил в следующей главе (XXIX) своих «Опытов» 29 сонетов Ла Боэси. Этистихи печатались во всех изданиях «Опытов», вышедших при жизни Монтеня, итолько незадолго до смерти, подготавливая новое издание своей книги(вышедшее в 1595 г.), Монтень изъял из нее сонеты Ла Боэси и написал: «Этистихи можно прочесть в другом месте». Однако отдельным изданием сонеты этинигде не были напечатаны.

526Коризанда Андуанская — так на античный лад прозвали Диану де Фуа,вышедшую замуж за Граммона, графа да Гиш, или де Гиссен, и впоследствииставшую фавориткой короля Генриха IV.

мнения тех, кто считает, что поэзия улыбается только там,где ей приходится иметь дело с предметами шаловливыми и легкомысленными.(Эти стихи можно прочесть в другом месте 527.)

Глава XXX

Об умеренности 528

Можно подумать, что наше прикосновение несет с собою заразу; ведь мыпортим все, к чему ни приложим руку, как бы ни было оно само по себе хорошои прекрасно. Можно и к добродетели прилепиться так, что она станет порочной:для этого стоит лишь проявить к ней слишком грубое и необузданное влечение.Те, кто утверждает, будто в добродетели не бывает чрезмерного по тойпричине, что все чрезмерное не есть добродетель, просто играют словами:

Insani sapiens nomen ferat, aequus iniqui,

Ultra quam satis est virtutem si petat ipsam. 529

Это не более, как философское ухищрение. Можно и чересчур любитьдобродетель и впасть в крайность, ревнуя к справедливости. Здесь уместновспомнить слова апостола: «Не

будьте более мудрыми, чем следует, но будьтемудрыми в меру» 530.

Я видел одного из великих мира сего, который подорвал веру в своеблагочестие,

будучи слишком благочестив для людей его положения 531.

Я люблю натуры умеренные и средние во всех отношениях. Чрезмерность вчем бы то ни было, даже в том, что есть благо, если не оскорбляет меня, то,во всяком случае, удивляет,

и я затрудняюсь, каким бы именем ее окрестить. Имать Павсания 532 , которая первой

изобличила сына и принесла первый камень,чтобы его замуровать, и диктатор Постумий 533, осудивший на смерть своегосына только за то, что пыл юности увлек того во время успешной битвы сврагами, и он оказался немного впереди своего ряда, кажутся мне скореестранными, чем справедливыми. И я не имею ни малейшей охоты ни призывать кстоль дикой и столь дорогой ценой купленной добродетели, ни следовать ей.

Лучник, который допустил перелет, стоит того, чья стрела не долетела доцели. И моим

527…можно прочесть в другом месте. — См. прим. 30 Гл. XXVIII. В нашемиздании текст этой главы, как и всех остальных, дается по бордоскомуэкземпляру «Опытов» 1595 г.

528Приведенные Монтенем в этой главе примеры кровавых жертвоприношенийцитирует воинствующий атеист начала XVIII в. Жан Мелье в своем «Завещании»,XXIV.

529И мудрого могут назвать безумцем, справедливого — несправедливым, еслиих стремление к добродетели превосходит всякую меру (лат.) — Гораций. Послания, I, б,15–16.

530…будьте мудрыми в меру. — Апостол Павел. Послание к римлянам, XII,3.

531Я видел одного из великих мира сего… — Монтень, по-видимому,намекает на французского короля Генриха III.

532Павсаний — спартанский полководец (V в. до н. э.), впоследствиипредавшийся персам и осужденный за это своими соотечественниками на смерть:был замурован в храме Афины, где пытался найти убежище.

533Авл Постумий Туберт — римский диктатор в 431 г. до н. э.Приписываемый ему приказ об обезглавлении сына — легенда.

глазам так же больно, когда их внезапно поражает яркий свет,как и тогда, когда я вперяю их

во мрак. Калликл у Платона говорит, чтокрайнее увлечение философией вредно 534 , и советует не углубляться в неедалее тех пределов, в каких она полезна; если заниматься ею умеренно, онаприятна и удобна, но, в конце концов, она делает человека порочным и диким,презирающим общие верования и законы, врагом приятного обхождения, врагомвсех человеческих наслаждений, не способным заниматься общественнойдеятельностью и оказывать помощь не только другому, но и себе самому,готовым безропотно сносить оскорбления. Он вполне прав, если предаваться вфилософии излишествам, она отнимает у нас естественную свободу и своимидокучливыми ухищрениями уводит с прекрасного и ровного пути, которыйначертала для нас природа.

Привязанность, которую мы питаем к нашим женам, вполне законна;теология, однако,

всячески обуздывает и ограничивает ее. Я когда-то нашел усвятого Фомы 535, в том месте, где он осуждает браки между близкимиродственниками, среди других доводов также и следующий: есть опасность, чточувство, питаемое к жене-родственнице, может стать неумеренным; ведь, еслимуж в должной мере испытывает к жене подлинную и совершенную супружескуюпривязанность и к ней еще добавляется та привязанность, которую мы должныиспытывать к родственникам, то нет никакого сомнения, что этот излишекзаставит его выйти за пределы разумного.

Пауки, определяющие поведение и нравы людей, — как философия итеология, — вмешиваются во все: нет среди наших дел и занятий такого, —сколь бы оно ни было личным и сокровенным, — которое могло бы укрыться от ихназойливых взглядов и их суда. Избегать их умеют лишь те, кто ревнивооберегает свою свободу. Таковы женщины, предоставляющие свои прелестивсякому, кто пожелает: однако стыд не велит им показываться врачу. Итак, яхочу от имени этих наук наставить мужей (если еще найдутся такие, которые ив браке сохраняют неистовство страсти), что даже те наслаждения, которые онивкушают от близости с женами, заслуживают осуждения, если при этом онизабывают о должной мере, и что в законном супружестве можно так же впасть враспущенность и разврат, как и в прелюбодейной связи. Эти бесстыдные ласки,на которые толкает нас первый пыл страсти, не только исполненынепристойности, но и несут в себе пагубу нашим женам. Пусть лучше их учитбесстыдству кто-нибудь другой. Они и без того всегда готовы пойти намнавстречу. Что до меня, то я следовал лишь естественным и простым влечениям,внушаемым нам самой природой.

Брак — священный и благочестивый союз; вот почему наслаждения, которыеон нам приносит, должны быть сдержанными, серьезными, даже, в некотороймере, строгими. Это должна быть страсть совестливая и благородная. Ипоскольку основная цель такого союза — деторождение, некоторые сомневаются,дозволительна ли близость с женой в тех случаях, когда мы не можем надеятьсяна естественные плоды, например, когда женщина беременна или когда она вышлауже из возраста. По мнению Платона, это то же, что убийство 536. Некоторыенароды и, между прочим, магометане гнушаются сношений с беременнымиженщинами; другие — когда у женщины месячные. Зенобия допускала к себе мужаодин только раз, а затем в течение всего периода беременности не разрешалаприкасаться к ней; и только тогда, когда наступало время вновь зачать, онснова

приходил к ней. Вот похвальный и благородный пример супружества 537.

534…крайнее увлечение философией вредно… — Платон. Горгий, 484 c-d.

535Фома Аквинский (1225–1274) — один из виднейших католическихбогословов и представителей средневековой схоластики.

536По мнению Платона, это то же что, убийство. — Платон. Законы, VIII,838е.

537Зенобия — царица Пальмиры (267–273).

У какого-то истомившегося и жадного до этой утехи поэта Платонпозаимствовал такой рассказ. Однажды Юпитер до того возгорелся желаниемнасладиться со своей женой, что, не имея терпения подождать, пока она ляжетна ложе, повалил ее на пол. От полноты испытанного им удовольствия онначисто забыл о решениях, только что принятых им совместно с богами на егонебесном придворном совете. Он похвалялся затем, что ему на этот раз былотак же хорошо, как тогда, когда он лишил свою жену девственности тайком

отее и своих родителей 538.

Цари Персии хотя и приглашали своих жен на пиры, но когда желания их отвыпитого вина распалялись и им начинало казаться, что еще немного и придетсяснять узду со страстей, они отправляли их на женскую половину, дабы несделать их соучастницами своей безудержной похоти, и звали вместо них другихженщин, к которым не обязаны были относиться с таким уважением.

Не всякие удовольствия и не всякие милости в одинаковой мереприличествуют людям разного положения. Эпаминонд велел посадить в темницуодного распутного юношу; Пелопид попросил его выпустить ради него узника насвободу; Эпаминонд ответил отказом, но уступил ходатайству одной из своихподруг, которая также об этом просила. Он следующим образом объяснил своеповедение: это была милость, оказанная приятельнице, но недостойная поотношению к военачальнику. Софокл, будучи претором одновременно с Периклом,увидел однажды проходившего мимо красивого юношу. «Погляди, какой прелестныйюноша!» — сказал он Периклу, на что Перикл ответил: «Он может быть желанендля всякого, но не для претора, у которого должны быть незапятнанными нетолько руки, но и глаза».

Когда жена императора Элия Вера стала жаловаться, что он ищет любовныхутех с другими женщинами, тот ей ответил, что делает это со спокойнойсовестью, так как брак есть исполненный достоинства, честный союз, а нелегкомысленная и сладострастная связь. И наши старинные церковные авторы спохвалой вспоминают о женщине, которая дала развод своему мужу, потому чтоне пожелала терпеть его чрезмерно сладострастные и бесстыдные ласки. И,вообще говоря, нет такого дозволенного и законного наслаждения, в которомизлишества и неумеренность не заслуживали бы нашего порицания.

Но, говоря по совести, до чего же несчастное животное — человек! Самойприродой он устроен так, что ему доступно лишь одно только полное и цельноенаслаждение, и однако же он сам старается урезать его своими нелепымиумствованиями. Видно, он еще недостаточно жалок, если не усугубляетсознательно и умышленно своей горькой доли:

Fortunae miseras auximus arte vias. 539

Мудрость человеческая поступает весьма глупо, пытаясь ограничитьколичество и сладость предоставленных нам удовольствий, — совсем так же, каки тогда, когда она усердно и благосклонно пускает в ход свои ухищрения, дабыпригладить и приукрасить страдания и уменьшить нашу чувствительность к ним.Если бы я был главой какой-нибудь секты, я избрал бы другой, болееестественный путь, который и впрямь является и более удобным и болееправедным; и я, быть может, сумел бы увлечь людей на него.

Между тем, наши врачеватели, и телесные и духовные, словно сговорившисьмежду собой, не находят ни другого пути к исцелению, ни других лекарствпротив болезней души и тела, кроме мучений, боли и наказаний. Бдения, посты,власяница, изгнание в отдаленные и пустынные местности, заключение навеки втемницу, бичевание и прочие муки были введены

538…тайком от нее и своих родителей. — Гомер. Илиада, XIV, 294 сл.

539Мы искусственно удлинили горестные пути судьбы (лат.) — Проперций, III, 7,32.

именно ради этого и притом снепременным условием, чтобы они были самыми что ни на есть настоящими мукамии мы со всей остротой ощущали бы их горечь и чтобы не

получалось так, какпроизошло с неким Галлионом 540 , который, будучи отправлен в изгнание наостров Лесбос, как сообщили оттуда в Рим, жил там в свое удовольствие, и,таким образом, то, что предназначалось ему в наказание, превратилось длянего в благоденствие; тогда сенат, изменив ранее принятое решение, возвратилего обратно к жене и приказал ему не отлучаться из дома, дабы он и в самомделе почувствовал, что наказан. Ибо, кому пост придает здоровья и бодрости,кому рыба нравится больше, для того пост уже не будет исцеляющим душусредством; и точно так же, при врачевании тела, лекарства не оказываютполезного действия на того, кто принимает их с охотою и удовольствием.Горечь и отвращение, которое они вызывают, являются обстоятельствами,содействующими их целительным свойствам. Человек, который мог бы употреблятьревень как обычную пищу, не испытывал бы никакой пользы от его применения:надо, чтобы ревень бередил желудок, — только тогда он может оказать полезноедействие. Отсюда вытекает общее правило, что все исцеляется своеюпротивоположностью, ибо только боль врачует боль.

Это наводит на мысль о другом, весьма странном мнении, будто бы небесами природе можно угодить кровопролитием и человекоубийством, как этопризнавалось всеми

религиями. Еще на памяти наших отцов Мурад 541, захвативКоринфский перешеек, принес в жертву душе своего отца шестьсот молодыхгреков, чтобы их кровь искупила грехи покойного. И в новых землях, открытыхуже в наше время, столь чистых и девственных по

сравнению с нашими, подобныйобычай имеет повсеместное распространение 542; все их идолы захлебываются вчеловеческой крови, причем нередки примеры невообразимой жестокости. Жертвыподжаривают живыми и наполовину изжаренными вытаскивают из жаровни, чтобывырвать у них сердце и внутренности. У других, в том числе даже у женщин,сдирают заживо кожу и этой еще окровавленной кожей накрываются сами иоблачают в нее других. И мы встречаем у этих народов не меньше, чем у нас,примеров твердости и мужества. Ибо эти несчастные — старики, женщины, дети,предназначенные в жертву, — за несколько дней перед священнодействиемобходят, собирая милостыню, дома, дабы принести ее в дар прижертвоприношении, и являются на эту бойню приплясывая и распевая вместе ссопровождающей их толпой. Послы мексиканского владыки, описывая ФердинандоКортесу мощь и величие своего господина, сообщили ему прежде всего о том,что у него тридцать вассалов и каждый из них может выставить по сто тысячвоинов и что он обитает в самом красивом и самом укрепленном, какой толькосуществует в мире, городе, и под конец добавили, что ему полагается ежегодноприносить в жертву богам пятьдесят тысяч человек. Он ведет, — говорили они, — непрерывные войны с некоторыми большими, живущими по соседству народами нетолько для того, чтобы доставить упражнение молодежи своей страны, но и сцелью обеспечить в своем государстве жертвоприношения военнопленными. Вдругой раз, в одном из их городов, по случаю прибытия туда Кортеса, былоединовременно принесено в жертву пятьдесят человек. Расскажу еще следующее:некоторые из этих народов, разбитые Кортесом, дабы признать себяпобежденными и искать его дружбы, отправили к нему своих представителей;послы,

540Галлион — римский сенатор, приговоренный к изгнанию императоромТиберием. Монтень не совсем точно передает рассказ о нем Тацита (Анналы,VI, 3).

541Мурад II — турецкий султан (1421–1451), поработитель балканскихнародов.

542…в новых землях, подобный обычай имеет повсеместноераспространение… — Как уже отмечалось выше (см. прим. 12, Гл. XXIII),Монтень обильно черпает сведения о туземцах Америки из трудов Лопеса деГомара (из его книги «Общая история Индий», запрещенной в 1553 г. испанскимправительством: Lopez de Gomara. Historia general de las Indias con laconquista del Mexico у de la Nueva-España. Medina, 1553), но наряду сГомарой Монтень использует и других авторов: Бенцони, Бельфоре, Теве и др.

передавая три вида подарков, сказали: «Господин, вот тебе пять рабов.Если ты грозный бог и питаешься мясом и кровью, пожри их, и мы тебя ещебольше возлюбим; если ты кроткий бог, вот ладан и перья; если же ты человек,прими этих птиц и эти плоды».

Глава XXXI О каннибалах

Царь Пирр 543, переправившись в Италию и увидев боевой строй высланногопротив него римского войска, сказал: «Я не знаю, что тут за варвары (ибогреки называли так всех чужестранцев), но расположение войска, которое япред собой вижу, нисколько не

варварское». То же самое говорили и греки овойске, переправленном к ним Фламинием 544; то же мнение высказал и Филипп,рассматривая с холма порядок и расположение римского

лагеря, разбитого наего земле Публием Сульпицием Гальбой 545 . Это показывает, с какойосторожностью следует относиться к общепринятым мнениям, а также, что судитьо чем бы то ни было надо, опираясь на разум, а не на общее мнение.

У меня довольно долго служил человек, проведший десять или двенадцатьлет в том Новом Свете, который открыт уже в наше время; он жил в тех местах,где пристал к берегу

Вильганьон 546, назвавший эту землю АнтарктическойФранцией. Это открытие бескрайной страны является, по-видимому, весьмаважным. Я не мог бы, впрочем, поручиться за то, что в будущем не будетоткрыта еще какая-нибудь другая, ведь столько людей, гораздо ученее нас,ошибались на этот счет. Я опасаюсь, однако, что наши глаза алчут большего,чем может вместить желудок, а также что любопытство в нас превосходит нашивозможности. Мы захватываем решительно все, но наша добыча — ветер.

Солон у Платона 547 пересказывает слышанное им от жрецов города Саиса вЕгипте: некогда, еще до потопа, существовал большой остров, по имениАтлантида, расположенный прямо на запад от того места, где Гибралтарскийпролив смыкается с океаном. Этот остров был больше Африки и Азии взятыхвместе, и цари этой страны, владевшие не только одним этим островом, ноутвердившиеся и на материке, — так что они господствовали в Африке вплоть доЕгипта, а в Европе вплоть до Тосканы, — задумали вторгнуться даже в Азию иподчинить народы, обитавшие на берегах Средиземного моря до залива его,известного под

именем Большого моря 548. С этой целью они переправились вИспанию, пересекли Галлию, Италию и дошли до Греции, где их задержалиафиняне. Однако некоторое время спустя и они, и афиняне, и их остров былипоглощены потопом. Весьма вероятно, что эти ужасные

543Пирр (295–272 гг. до н. э.) — царь Эпира, выдающийся полководец.

544Тит Квинкций Фламинин (Монтень в соответствии с современной ему традициейназывает его Фламинием) — римский полководец, консул 198 г. до н. э. Командуяримскими войсками в войне против Филиппа V, царя македонского, нанес емурешительное поражение при Киноскефалах (Фессалия), приведшее к завершению такназываемой II-й Македонской войны.

545Публий Сульпиций Гальба — военачальник в войске Фламинина во времяII Македонской войны.

546Вильганьон (1510–1571) — французский адмирал, мореплаватель,предложивший Генриху II отвоевать у испанцев некоторые их колонии в Америке.Вильганьон намеревался создать в Новом Свете убежище преследуемых гугенотови обеспечил себе поддержку адмирала Колиньи. В 1555 г. экспедицияВильганьона высадилась в устье Рио де Жанейро. Однако основаннаяВильганьоном протестантская колония просуществовала очень недолго.

547Солон у Платона… — Платон. Тимей, 20 е.

548Большое море — одно из древних названий Черного моря.

опустошения, причиненныеводами, вызвали много причудливых изменений в местах обитания человека; ведьсчитают же, что море оторвало Сицилию от Италии,

Наес loca, vi quondam et vasta convulsa ruina,

Dissiluisse ferunt, cum protinus utraque tellus Una foret. 549

Кипр от Сирии, остров Негрепонт 550 от материковой Беотии и, напротив,воссоединило другие земли, которые прежде были отделены друг от друга,заполнив песком и илом углубления между ними:

sterilisque diu palus aptaque remis

Vicinas urbes alit, et grave sentit aratrum. 551

Но не похоже, чтобы этим островом и был Новый Свет, который мы недавнооткрыли, ибо вышеупомянутый остров почти соприкасался с Испанией, и трудноповерить, чтобы наводнение могло затопить страну протяжением более чем натысячу двести лье; а кроме того, открытия мореплавателей нашего времени сточностью установили, что это не остров, но материк, примыкающий, с однойстороны, к Ост-Индии, а с другой — к землям, расположенным у того и другогополюса, — или, если он все-таки не смыкается с ними, то они отделены друг отдруга настолько узким проливом, что это не дает основания

называтьновооткрытую землю островом 552.

По-видимому, этим огромным телам присущи, как и нашим, движениядвоякого рода — естественные и судорожные. Когда я вспоминаю о переменах,произведенных, можно сказать, у меня на глазах моею родною Дордонью направом ее берегу, если смотреть вниз по течению, и о том, что за двадцатьлет она передвинулась до такой степени, что размыла фундаменты многихстроений, я отчетливо вижу, что тут речь идет не об естественном, но осудорожном движении, ибо, если бы она и прежде перемещалась с подобнойбыстротой и впредь стала бы вести себя не иначе, то весь облик мира был быизменен ею одной. Но реки, как правило, не всегда ведут себя одинаково: тоони смещаются в одну сторону, то в другую, а то держатся совего старогорусла. Я не говорю о внезапных наводнениях, причины которых

нам хорошоизвестны. В Медоне 553 море засыпало извергнутым им песком земли моегобрата, господина д’Арсака; виднеются только коньки крыш каких-то строений;сдававшиеся им в аренду участки и его возделанные поля превратились вскудные пастбища. Обитатели этих мест говорят, что с некоторых пор море такстремительно наступает на них, что они потеряли уже целях четыре льеприбрежной земли. Эти пески как бы его квартирьеры, и мы видим огромныегруды их, которые движутся на полулье впереди

549Эти земли, как говорят, были когда-то разъединены неким великим иразрушительным землетрясением; а раньше это была единая земля (лат.) — Вергилий. Энеида, III, 414 и416–417.

550Негрепонт — другое название Эвбеи, острова в Эгейском море.

551И бесплодная прежде лагуна, где плавали корабли, ныне, взрытая суровымплугом, питает соседние города (лат.) — Гораций. Наукапоэзии, 65–66.

552Начиная с абзаца «Солон у Платона» и до этого места, Монтеньвоспроизводит текст французского перевода книги Бенцони «История НовогоСвета» (Benzoni. Histoire du Nouveau Monde), изданного в Женеве в

1579 г.

553Медон — провинция на юго-западе Франции.