Германские солдаты и ислам на североафриканском театре боевых действий

Попытки Германии использовать религию для приближения своей победы в Северной Африке в основном ограничивались печатной и радийной пропагандой. Непосредственное вмешательство в религиозную жизнь местного населения, имевшее место, например, на оккупированных восточных территориях или отчасти на Балканах, здесь случалось крайне редко. Дело в том, что Германии так и не удалось закрепиться в районах Северной Африки и создать там военную или гражданскую администрацию. Официально Берлин признавал первостепенность интересов Италии, вишистской Франции и Испании в Магрибе и ограничивал свою роль в регионе чисто военными задачами. Муссолини продолжал управлять Ливией, а Тунис оставался под контролем Виши в лице генерального резидента ЖанПьера Эстева и, формально, тунисского бея. Только в конце кампании, в ноябре 1942 года, когда немецко-итальянские войска отступили в столицу, немцы частично взяли управление страной в свои руки (это произошло одновременно с оккупацией Гитлером вишистской Франции) – хотя и тогда немецкое командование зависело от французской администрации[617]. Между осенью 1942 го и весной 1943 года около 2,5 миллионов тунисских мусульман жили под нацистской оккупацией (примерно в тот же период военная администрация рейха управляла горцами Кавказа). Немцы, надо сказать, были сконцентрированы в городе Тунисе, где в то время проживало примерно

400 000 человек.

Несмотря на минимальную вовлеченность в управление местными мусульманами, вермахт находился в постоянном контакте с населением прибрежных районов Северной Африки с марта 1941 по апрель 1943 года – в Тунисе, Ливии и, ненадолго, в западном Египте (фото 3.4). Армейское командование прилагало значительные усилия, чтобы не оттолкнуть от себя мусульман. В конце концов, немецкая пропаганда для Северной Африки и Ближнего Востока последовательно продвигала образ Третьего рейха как друга ислама и армия стремилась поддерживать его на местах. Разделяя убеждение в стратегическом

значении религии, командование пыталось приучить солдат уважать религиозные чувства мусульманского населения.

Еще в 1941 году объединенное командование вермахта распространило среди солдат, сражающихся в Северной Африке, 64страничный военный справочник «Ислам» (Der Islam) – чтобы обучить их правильно вести себя по отношению к мусульманам (фото 3.5). Книга не только содержала практические инструкции относительно того, что можно и чего нельзя делать при контактах с мусульманами, но и давала краткий обзор истории и традиций исламской культуры[618]. Заявленная задача брошюры заключалась в том, чтобы предотвратить поступки, которые в мусульманской среде были бы восприняты как обидные или оскорбительные. Автор текста предостерегал, что нехватка знаний или неправильные представления об исламе могут привести немецких солдат к «неприятной, затруднительной, а при определенных обстоятельствах даже опасной ситуации»[619]. Чтобы избежать конфликтов на религиозной почве, брошюра ставила целью помочь солдатам вермахта постичь «образ мысли и образ действия благочестивого мусульманина»[620]. Говоря о «мусульманине» исключительно в единственном числе, брошюра обещала стать инструментом разгадки мусульманской души.

ФОТО 3.4. Немецкие офицеры в компании местных мусульманских лидеров. Киренаика, сентябрь 1942 г. (источник: Ullstein)

Основная часть текста была посвящена краткому обзору истории ислама и информировала читателей об основных учениях, школах, обрядах, праздниках и обычаях мусульман. В конце этой части приводились 19 указаний общего порядка, которым солдатам рекомендовалось следовать в полевых условиях[621]. Основным принципом выступало уважение: из-за неправильного отношения к мусульманам «все возможности общения и сотрудничества сразу же сокращаются, а то и пропадают вовсе»[622]. И наоборот, утверждалось в брошюре, «понимание веры мусульманина и уважение к ней – лучший ключ к душе его»[623]. Соответственно, брошюра призывала немецкого солдата проявлять «безоговорочное уважение» к исламу[624].

ФОТО 3.5. Справочник «Ислам» (BA–MA)

Список практических инструкций включал конкретные советы. «Если вы хотите поговорить с мусульманином об исламе, исходите из равенства его религии с вашей»,– сообщалось солдатам, как будто идеологии превосходства немцев над остальными народами не существовало[625]. Приводились конкретные примеры того, как использовать религию в своих интересах. Особенно ценными кадрами считались хаджи (те, кто совершил паломничество в Мекку) – к ним следовало «относиться с особым почтением»[626].

Большое внимание уделялось святым местам – мечетям, гробницам святых и кладбищам, – с которыми солдаты могли соприкоснуться в Северной Африке[627]. К мечетям, писал автор брошюры, следует относиться с предельной осторожностью, даже во время боевых действий. Военные нужды и уважение к религии иногда могли входить в конфликт друг с другом: «Если посещение мечети требует выполнения определенных условий (снять обувь и оставить оружие на входе), ваше самоуважение требует, чтобы вы отказались от посещения»[628]. Аналогичным образом брошюра стремилась уравновесить внимательность к религиозным объектам с военными нуждами: «Избегайте по возможности строительства оборонительных сооружений, в ходе которого есть риск разорить мусульманскую гробницу»[629].

Что примечательно, солдат призывали уважать религиозные ритуалы, прежде всего молитвы мусульман[630]. Их также инструктировали на тему пищевых запретов в исламе. Например, говорили авторы, предлагать алкоголь мусульманину «неправильно и бестактно»[631]. «Никогда не обязывайте человека употреблять пищу или напитки, которые ему запрещены религиозным законом (свинина, вино). Не обманывайте его ни при каких обстоятельствах в отношении происхождения пищи, которую вы ему предлагаете»[632]. Солдатам также сообщали, что мусульмане, как и евреи, обрезаны (хитан). «В мусульманской стране считается почетным, если семья приглашает кого-то принять участие в праздновании обрезания одного из детей». Любое такое приглашение даст понять, что в приглашенном видят «друга ислама»[633].

Наконец, солдат отдельно предупреждали о гендерных ролях в мусульманской среде. В пунктах 13–15 инструкций подробно регламентируется гендерное взаимодействие. Даже в боевой обстановке солдаты должны были учитывать эти нормы в своем поведении: «Если вам нужно собрать информацию в доме мусульманина, сначала позвоните или постучите, потом повернитесь спиной к двери, чтобы не видеть женщину, которая может вам ответить» и «никогда не спрашивайте у мусульманина о его жене или других взрослых членах семьи»[634].

В целом брошюра исходила из того, что мусульмане руководствуются согласованной системой религиозных убеждений и

практик, которые можно изучить и практически использовать. Примечательно, что автор текста, Эрнст Роденвальдт, был не исламоведом, а врачом, специалистом по малярии и руководителем института тропической медицины в Военно-медицинской академии в Берлине[635]. Позднее, во время битвы за Италию в 1943 году, он лично отвечал за затопление Понтинских болот и их повторное заражение малярийными комарами, в результате чего около 100 000 итальянцев заболели – а многие из них и погибли.

При написании брошюры Роденвальдт опирался на исследования эпохи кайзеровской Германии, работы немецких востоковедов Мартина Хартмана (Der Islam, 1910) и Трауготта Манна (Der Islam einst und jetzt, 1914), голландских исламоведов Христиана Снука-Хюргронье (Mekka, 1888–1889) и Теодора Виллема Яна Йейнболла (Handbuch des islamischen Gesetzes, 1919) и даже (еврейского) габсбургского востоковеда Игнаца Гольдциера (Mohammedanische Studien, 1889–1890) [636]. Таким образом, брошюра основывалась на исламоведческой традиции, которая ранее служила ценным ресурсом для колониальных офицеров. Сам Роденвальдт имел некоторый опыт личного взаимодействия с исламом: во время Первой мировой войны он служил в Османской империи, а затем работал в Голландской Ост-Индии.

Немецкая армия распространяла аналогичные брошюры по другим вопросам, стремясь информировать войска о местных условиях; один текст, например, был разработан специально для Туниса. Другой, получивший название «Мухаммад и ислам» (Muhammed und der Islam) предназначался для обучения пилотов, служивших в Северной Африке[637]. Войска часто инструктировали посредством листовок и материалов, опубликованных в Die Oase (официальная фронтовая газета вермахта), а затем в Die Karawane (газета для частей, размещенных в Тунисе)[638]. Брали ли немецкие солдаты все эти печатные материалы с собой на фронт, в жар Сахары, остается неизвестным. Однако усилия, на которые военное командование шло, распространяя подобные инструкции и походные справочники, говорят о том, что ислам считался достойным внимания с военной точки зрения. Американцы признали успехи в обучении вермахта: «Немецких солдат научили многим тонкостям арабского этикета; им дан строгий приказ не вызывать недовольства арабского населения»[639].

Поскольку мусульманское население Ливии и западного Египта никогда не находилось под непосредственным управлением Германии, офицеры вермахта лишь эпизодически касались религиозных дел. В некоторых случаях они советовались с шейхами местных суфийских орденов – считалось, что те обладают политическим влиянием в прифронтовых районах[640]. В Тунисе, где немцы более тесно сотрудничали с мусульманским населением, они пытались поддерживать хорошие отношения с городскими улемами и другими религиозными деятелями. Некоторых даже привлекали в качестве пропагандистов, например известных богословов тунисской мечети азЗайтуна (и университета при ней)[641]. Позже нескольких богослововколлаборационистов эвакуировали вместе с войсками вермахта. В конце 1942 года официальные лица в Берлине даже задумывались о том, чтобы направить муфтия Иерусалима в пропагандистское турне по Тунису, но из-за нестабильной ситуации на фронте эти планы в конечном итоге не реализовались[642].

Немецкие попытки эксплуатировать религиозную тему в Тунисе особенно ярко проявляли себя во время праздников. Оккупация Туниса совпала с Курбан-байрамом или, как его еще называют в Магрибе, ’Ид аль-Кабиром – 19 декабря 1942 года; в тот же день, кстати, британцы организовали свой праздник в Бенгази. Разумеется, немцы не упустили возможности политизировать торжественный день. Ханс-Юрген фон Арним, командующий 5 й танковой армией, и Рудольф Ран, политический комиссар армии, посетили тунисского бея Мухаммада VII аль-Мунсефа с официальным визитом, чтобы выказать свое уважение к исламу. Их кортеж из четырех больших автомобилей проехал «с церемониальной скоростью в 25 километров в час», докладывал Ран, по главной улице города (Парижскому проспекту), а затем свернул в сторону прибрежного городка Хамман Лиф, где проживал тунисский правитель из династии Хусейнидов[643]. Перед Зимним дворцом сотни людей встретили кортеж восторженными криками. Гвардия бея также приветствовала гостей. Беседуя с беем, немцы пообещали, что следующий Курбан-байрам состоится уже в мирное время. Арним подчеркнул, что пытается по максимуму уберечь население от неприятностей войны. Однако публичная демонстрация симпатий Германии к исламу оказалась важнее, чем все эти разговоры. Ран в восторге телеграфировал в Берлин, призывая по максимуму

разрекламировать «торжественный прием» на праздновании «’Ид альКабира» и «ликование населения»[644]. В пропагандистской газете Signal напечатали целую серию фотографий с приема[645]. Обвинив бея в коллаборационизме, союзники позже отправили его в изгнание.

Внимание, которое немцы уделяли уважительному отношению к исламу, было вызвано прежде всего тактическими соображениями. Однако боевые действия задавали определенные ограничения. Население Северной Африки сильно страдало от войны. Конфликт привел к массовым разрушениям, особенно в прибрежных районах Киренаики: деревни и города бомбили, мечети и священные места разрушали (фото 3.6). Население на передовой страдало от дефицита продовольствия и воды. Более того, отношение немцев к мусульманам на передовой часто не соответствовало стандартам, установленным в учебниках, или принципам, о которых кричала пропаганда. Об этом известно из отчетов, поступавших из прифронтовых районов. Авторы документов жалуются на «довольно бестактное» поведение немецких войск по отношению к мирному населению и их неспособность понять мусульман и их «религиозную и культурную среду», которая должна рассматриваться как «значимый фактор» в военных действиях[646].

Хорошее представление об отношении обычных немецких солдат к мусульманам Магриба дает меморандум от марта 1942 года, написанный Ахмедом Бийу. Этот человек был выходцем из Северной Африки, жил во Франции, работал на немцев и своим меморандумом пытался привлечь внимание к проблемам, с которыми североафриканские военнопленные ежедневно сталкивались, общаясь с охранниками вермахта[647]. Мусульмане понимали, что «настоящие мысли и чувства немцев, похоже, противоречат заявлениям и радиопередачам германских правительственных учреждений». «Везде,– утверждал Бийу,– нас называют „цветными“ или даже „черными“; почти каждый немецкий солдат дает нам понять, что считает нас одной из самых презренных рас мира. Нередко можно услышать даже такие выражения, как „еврей“, „ниггер“, „черные мерзавцы“ и т. д.». Говоря о религии, Бийу жаловался, что магометан отталкивает употребление алкоголя немецкими солдатами в лагерях. Чтобы подкрепить свой тезис, Бийу ссылался на общую политику Германии в отношении ислама: если Берлин по-прежнему хочет придерживаться своего

«манифеста о дружбе с исламом», обнародованного ранее, важно гарантировать, чтобы немецкие офицеры уважали мусульман при личном контакте[648]. Вермахт воспринял меморандум со всей серьезностью[649]. Такие жалобы не кажутся неожиданными, учитывая тот факт, что североафриканские мусульмане (наряду с жителями тропической Африки) регулярно выступали объектом ненависти со стороны правой пропаганды в Германии с момента оккупации Францией Рейнской области в 1923 году[650]. В своих воспоминаниях писатель Клаус Манн ярко описал эту немецкую пропаганду, указав на «ужасающие карикатуры и подписи к ним», посвященные «цветным войскам» в Рейнской и Рурской оккупационных зонах: «Особенно четко помню леденящий душу рассказ о том, как один мавр изнасиловал не только десятки девственниц и детей, но, на пике разврата, и красивую кобылу, единственное и заветное сокровище честного племени рейнских крестьян»[651]. Такого рода негативные стереотипы вернулись в немецкую пропаганду на ранних стадиях войны с Францией в 1940 году. И хотя довольно скоро эти образы перестали тиражировать, они, безусловно, оказали воздействие на немецких солдат, как в Европе, так и в Северной Африке[652].

ФОТО 3.6. Разрушенная мечеть. Северная Африка, 1942 (источник: BPK)

Весной 1943 года войска Германии покинули Северную Африку – но пропагандистская война продолжалась.