Турне муфтия

В конце марта – начале апреля 1943 года СС послали Амина альХусейни, все больше втягивавшегося в пропагандистскую и консультационную работу на эту организацию, в поездку по мусульманским территориям усташского государства[896]. Это зрелищное мероприятие, тщательно срежиссированное главным управлением СС, ознаменовало начало кампании Германии по завоеванию поддержки местных мусульман и мобилизации мужского населения в немецкую армию. Роль аль-Хусейни, как исламского деятеля, заключалась в том, чтобы придать религиозную легитимность военным усилиям Германии. Он должен был вести агитацию в пользу рейха и налаживать контакты с местными мусульманскими лидерами, священнослужителями и военачальниками. Берлин, таким образом, придерживался концепции, согласно которой муфтий – аналог папы Римского для мусульман, слово которого авторитетно для правоверных всего мира. Сам аль-Хусейни тоже разделял этот взгляд. Привлечение палестинского религиозного лидера не только отражало идею глобальной исламской солидарности, но и подчеркивало религиозный характер усилий Германии по завоеванию мусульманской поддержки на Балканах.

Стремясь набить себе цену, аль-Хусейни в разговоре с Готтлобом Бергером похвалялся своим огромным влиянием во всем мусульманском мире[897]. Судьба мусульман Юго-Восточной Европы, утверждал он, давно вызывает у него особый интерес. Действительно, посещая в 1942 году Рим, муфтий Иерусалима принял делегацию исламских деятелей во главе с муфтием Мостара Омером Джабичем, сторонником создания мусульманского государства на Балканах[898]. Ранее большая делегация из Югославии участвовала в мусульманском конгрессе в Иерусалиме, состоявшемся в 1931 году, и некоторые ее члены уже тогда наладили связи с аль-Хусейни[899]. Среди многих балканских мусульман арабский муфтий пользовался заметным авторитетом. В августе 1942 года Osvit, крупная мусульманская газета Сараево, опубликовала интервью с аль-Хусейни, которое вызвало интерес как в Хорватии, так и среди немецких чиновников[900]. По

словам издания, муфтий стал лидером и защитником миллионов угнетенных мусульман. Аль-Хусейни подтвердил дружеское отношение Гитлера и Германии к исламу и заявил, что мусульманский мир твердо стоит на стороне Германии, Японии и их союзников. Борьба с Британской империей будет вестись до ее полного разгрома, то же самое касается и России, которая на протяжении веков была врагом ислама. Ислам выступает естественным антагонистом коммунистической доктрины,– настаивал аль-Хусейни. «Недавно фюрер заверил меня, что Германия с пристальным вниманием следит за борьбой исламского мира против его угнетателей и не намерена порабощать или подавлять ни одну исламскую страну»,– говорилось в интервью[901]. Победа Оси станет победой исламских народов. Осенью того же года Völkischer Beobachter сообщила, что аль-Хусейни пожертвовал 15000 лир мусульманам Балкан[902].

Офицеры Главного управления СС распланировали турне до малейших деталей и задолго до поездки начали готовить к ней муфтия[903]. Конечно, аль-Хусейни предстояло сыграть исключительно представительскую роль. Бергер заверил муфтия, что поддерживает его не «только по причинам практического характера», но и «от всего сердца». При этом, однако, высокопоставленный офицер не скрывал своих практических целей, добавив, что СС «не будут верить обещаниям», а «потребуют доказательств» с мест. 30 марта 1943 года самолет «Юнкерс 52» Курта Макса Франца Далюге, главы полиции порядка (Ordnungspolizei), пересек Альпы[904]. На борту находился муфтий и несколько офицеров СС. Наиболее важными из них были штурмбанфюрер СС Шульте и унтерштурмфюрер Ремпель (Главное управление СС), а также гауптштурмфюрер Херман (РСХА). Кроме того, муфтия сопровождали два офицера гестапо и вооруженный пистолетом снайпер[905]. Турне заняло две недели. После посещения Загреба (1–2 апреля), группа вылетела в Баня-Луку (3–4 апреля), а оттуда в Сараево (5–9 апреля), после чего вернулась в Загреб (10–11 апреля)[906].

Во время своих поездок муфтий встречался с представителями усташей, в том числе с Павеличем, а также с немецкими и итальянскими чиновниками. Однако более значимыми были его переговоры с местными улемами в Загребе, Баня-Луке и Сараево: эти встречи подчеркивали религиозный характер поездки[907]. В Сараево

муфтий принял мусульманских лидеров и священнослужителей из всех районов Боснии и Герцеговины, из Тузлы и Мостара, а также делегации из Санджака и Албании. Особенно аль-Хусейни поразили пятничная молитва в огромной мечети Гази Хусрев-бега в Сараево и последующая встреча с религиозной элитой города. Много лет спустя в своих мемуарах муфтий вспоминал теплый прием, который ему оказали[908]. «Для боснийских магометан муфтий в первую очередь значим как мусульманин», – отмечал немецкий дипломат[909]. – Верующие приняли его как истинного мусульманина; его почитали как потомка пророка; друзья по богословским штудиям в Каире и по паломничеству в Мекку приветствовали его». От лица держав Оси аль-Хусейни засвидетельствовал солидарность с судьбой мусульман на Балканах, подчеркнув, как заметили немцы, «свое глубокое отвращение» к зверствам, которые в отношении мечетей и других религиозных учреждений творятся партизанами, «финансируемыми Москвой и Лондоном»[910].

На протяжении всего турне муфтий широко использовал религиозную риторику. Речи, проповеди и призывы он зачитывал на арабском языке, а местные специалисты переводили их. При посещении мечети Гази Хусрев-бега аль-Хусейни произнес такую эмоциональную речь о страданиях правоверных, что часть присутствующих разрыдалась[911]. Сетуя на положение мусульман на Балканах, он заверял верующих, что только внутреннее убежище ислама позволит им справиться с тяготами жизни. Проповедь альХусейни включала призывы сражаться на стороне стран Оси. Мобилизовав весь свой религиозный авторитет, муфтий в ходе поездки постоянно предостерегал, что сомнение в победе Оси – это грех. Он использовал не только религиозный язык, но и панисламскую риторику. Немцы с удовлетворением отметили, что аль-Хусейни постоянно акцентировал общность борьбы мусульман в Хорватии и других частях исламского мира, включая Палестину, Сирию или Египет, где их угнетают «антиисламские силы» – будь то «московские поджигатели», «английские тираны» или «американские эксплуататоры»[912]. Прессе муфтий заявил, что в исламском мире за ситуацией на Балканах следят «с большим интересом и серьезной озабоченностью»[913]. «Гнев мусульман по поводу бесчинств, творимых сербскими бандами и их пособниками», по его словам, «велик и горек». По данным

американской разведки, аль-Хусейни осудил союзников за массовые убийства мусульман на Балканах. «Мусульмане,– заявил аль-Хусейни,– обвиняют Англию в поддержке большевистских орд – хотя она якобы поддерживает ислам»[914]. Именно такие рассуждения немцы и хотели услышать от аль-Хусейни. Неудивительно, что в свой итоговый доклад начальству муфтий включил следующие строки: «Ислам борется с большевизмом, и мусульмане ничуть не сомневаются, что их судьба связана с судьбой Германии и Оси, а главной угрозой для них выступают сербы, коммунисты и союзники»[915].

В СС поездку восприняли с энтузиазмом. «Визит великого муфтия стал успехом во всех смыслах: в политическом плане его приняли необычайно благожелательно и позитивно, и это будет способствовать восстановлению порядка в регионе»,– докладывал Бергер[916]. Выделяя религиозный аспект турне, эсэсовец писал: «В ходе визита в очередной раз было доказано, что великий муфтий великолепно информирован и располагает колоссальным престижем во всем магометанском мире». Поддерживая ошибочное мнение о всеобщем авторитете муфтия среди мусульман и о возможности добиться с его помощью еще более масштабной поддержки в исламских регионах, Бергер даже предложил организовать аналогичные турне на Восточный фронт: «Великий муфтий также готов отправиться к крымским татарам, то есть к магометанам оккупированных восточных территорий, и использовать все свои силы для привлечения их на сторону Германии».

На протяжении всей пропагандистской кампании вермахт также оказывал большую помощь. «Немецкие генералы сослужили СС исключительную политическую и военную службу», сделав турне муфтия возможным,– докладывал Бергер Гитлеру[917]. Спустя месяц после поездки, в мае 1943 года, Лютерс с воодушевлением писал: «Правильные отношения с мусульманами стали для Германии пропагандистским оружием первого порядка»[918].

Однако у попыток СС и вермахта использовать ислам на Балканах было много противников. СС, хорошо осведомленные о политических аспектах турне, столкнулись с сильным противодействием со стороны итальянских властей и усташского режима – и те и другие стремились сохранить свои сферы влияния. Как только самолет муфтия приземлился в Загребе, итальянцы начали плести всевозможные интриги, чтобы сорвать визит. В своих мемуарах аль-Хусейни

вспоминал, что после его прибытия в хорватскую столицу из Рима вылетел высокопоставленный итальянский дипломат, перед которым ставилась задача не дать муфтию посетить Боснию. Аль-Хусейни также предупредили, что власти не смогут гарантировать его безопасность, если он захочет поехать в охваченные войной районы[919]. После того как муфтий вернулся в Берлин, итальянцы, по сообщению Эрнста Вермана, призвали немцев «уважать хорватские и исламские интересы Италии» и впредь гарантировать реализацию любых контактов между муфтием и балканскими мусульманами только через итальянские каналы[920]. Но СС не обратили ни малейшего внимания на эти просьбы. Таким же безуспешным было и вмешательство усташей. Хорватское правительство отреагировало на турне «с явным пренебрежением»,– отметил Бергер[921]. Однако, самодовольно сообщал высокопоставленный эсэсовец Гиммлеру, начальство усташей очень быстро «скорректировало» свое отношение к визиту после того, как он, Бергер, лично предъявил претензии хорватскому послу в Берлине. Тем не менее усташи пытались контролировать аль-Хусейни на протяжении всего пребывания в Хорватии. На пути из Загреба в Сараево муфтия сопровождали два представителя хорватского правительства[922]. Эти чиновники пытались изолировать его от мусульманских лидеров, не сотрудничавших с режимом. Впрочем, офицер СС Карл фон Кремплер, бывший австро-венгерский чиновник, в годы войны занимавшийся вербовкой мусульман на Балканах, обошел усташские структуры и организовал конфиденциальные встречи с исламскими духовными лицами, а также с лидерами сепаратистов[923]. Конечно, на официальном уровне немцы пытались скрыть наличие трений с руководством усташей. Например, Deutsche Allgemeine Zeitung ограничилась сообщением о том, что муфтий находится в Боснии «по приглашению хорватского правительства»[924].

СС также столкнулись с сопротивлением – внутри рейха. Каше и министерство иностранных дел были против поездки. С их точки зрения, обхаживание мусульман угрожало дальнейшим ослаблением режима усташей. Когда муфтий посетил резиденцию Каше в Загребе, посланник не принял его, передав лишь свою визитку[925]. Каше в ярости жаловался в МИД, что турне муфтия породило среди мусульманского населения разговоры о том, что Берлин готов поддержать создание исламского государства в регионе[926]. В целом

новый курс СС и вермахта в отношении ислама на Балканах, который проявился в поездке муфтия и развертывании мусульманской дивизии СС, в министерстве иностранных дел восприняли как попытку «укрепить магометанские позиции» в Юго-Восточной Европе; по крайней мере именно так выразился дипломат Ганс Александр Винклер, в тот момент находившийся в Берлине[927]. Сразу после турне муфтия Винклер посетил Загреб и Сараево, а затем написал восьмистраничный меморандум о политике Германии в отношении ислама на Балканах, где выразил серьезную озабоченность ее новым направлением[928]. Взгляды Винклера на балканский ислам отличались от его позиции по поводу ислама в Иране, о котором он писал годом раньше: религиозная ситуация в Юго-Восточной Европе была особенной, как полагал дипломат. Из документа видно, что Винклер понимает, почему военные сочли мусульман, которые «полностью за Германию и до сих пор помнят дни империи Габсбургов», идеальными союзниками. СС должны оценить их «расовый материал, воинскую традицию и антикатолический дух»,– отмечал чиновник. Однако одновременно он высказал свои опасения относительно излишнего покровительства, оказываемого балканским мусульманам. Во-первых, он предупредил, что поддержка «автономистского магометанства»

(autonomistisches Mohammedanertum) в регионе подорвет режим усташей. Турне муфтия придало стимул «самоуверенности магометан», а развертывание в регионе мусульманской дивизии СС приведет к укреплению «религиозной идеи», оказывающей «разрушительное» воздействие на усташское государство. Во-вторых, Винклер выразил озабоченность по поводу «панисламской, неевропейской ориентации» мусульманских коллаборационистов на Балканах. В отличие от СС, панисламизм для Винклера был источником рисков, а не возможностей. И турне аль-Хусейни усилило эти риски: «Муфтий рассматривает ситуацию в мире с сугубо магометанской точки зрения, которая для нас абсолютно чужда», а намечаемая им перспектива остается полностью «антиевропейской»[929]. Винклер, классический востоковед и высококлассный специалист по Египту, начал работать в министерстве иностранных дел только с 1939 года, служил в Тегеране до 1941 года, а затем выступал в роли представителя МИДа в Африканском корпусе. Летом 1942 года он был ранен, после чего вернулся в восточный отдел министерства в Берлине[930]. Его меморандум выражал относительно

необычные взгляды на ислам; в нем отразились классические европейские представления об этой религии и Западе – и они не совсем вписывались в прагматичные и рациональные выкладки офицеров СС (Бергер) или военных (Лютерс), убежденных в пользе ислама для их стремления выиграть войну. Но предостережения Винклера почти не возымели эффекта. Ни он, ни Каше, ни МИД больше ни оказывали серьезного влияния на политику Германии на Балканах, где СС и вермахт приступили к реализации собственного исламского курса.

ФОТО 5.3. Германские солдаты и женщина-мусульманка в Мостаре, 1944 (источник: Ullstein)

На обратном пути аль-Хусейни остановился на несколько дней в Вене, где встретился с представителями местных мусульман. При муфтии постоянно находился рейхсштатгальтер Бальдур фон Ширах и высокопоставленные функционеры СС, показывавшие ему местные достопримечательности и обсуждавшие с ним мировую политику[931]. Небольшое сообщество венских мусульман получило во время войны

официальное признание, став Исламской общиной Вены (Islamitische Gemeinschaft zu Wien), возглавляемой неким Салихом Хаджикаличем, профессором исламского богословия из Боснии[932]. Австрийские мусульмане, большинство из которых составляли выходцы из Боснии и Герцеговины, получали все более ощутимую поддержку от нацистских властей, которые отводили им важную роль в германской политике и на Балканах, и в «большом» исламском мире. Аналогичная ситуация сложилась в другом бывшем регионе империи Габсбургов – протекторате Богемия и Моравия, где в годы войны немецкие власти тоже укрепили институциональные основы местной исламской общины[933].

За балканским турне муфтия последовало не только создание мусульманской дивизии СС, но и мощная религиозно окрашенная пропагандистская кампания, целью которой было привлечение гражданского мусульманского населения на сторону гитлеровского «нового порядка» (фото 5.3).