8
Ислам и военная пропаганда
ЕЩЕ со времен кампании кайзеровской Германии по мобилизации исламского мира в Первую мировую войну генерал Оскар Риттер фон Нидермайер был убежден в пользе религии для активизации мусульман. 15 января 1943 года, когда немецкие войска отступали с Кавказа, а военная ситуация в Сталинграде стала безнадежной, Нидермайер подготовил для своих мусульманских полевых батальонов «Предложения по политическому воспитанию в тюркских подразделениях» (Anhaltspunkte für den Politischen Unterricht in turkvölkischen Einheiten)[1317]. Неудивительно, что ислам затрагивался в этом документе не раз. Немецкой пропаганде в мусульманских частях предстояло выстроить историческую традицию дружбы между Германией и исламским миром. Пропагандистам предписывалось напоминать мусульманским солдатам о торжественной декларации Вильгельма II у гробницы Саладина в Дамаске в 1898 году. Кайзеровскую прокламацию рекомендовалось представлять как фундамент дружбы Германии с исламом, продолжением которой стали немецко-османский союз в Первой мировой войне и прочные отношения Германии с Ираком, Ираном и Афганистаном в межвоенный период. Через несколько месяцев аналогичный документ был подготовлен и СС – им стал меморандум Готлоба Бергера «Идеологически-духовное образование мусульманской дивизии СС», предназначенный для «Ханджара»[1318]. За этими документами последовали дальнейшие инструкции по военной пропаганде в мусульманских частях.
Инструкции вермахта и СС были адресованы всем офицерам, которые участвовали в пропагандистской работе в мусульманских подразделениях. Армия запустила широкомасштабную пропагандистскую программу, привлекая специалистов по идеологическому воспитанию и учреждая многочисленные военные журналы и газеты. Эта агитационная работа была религиозно нагруженной, а ее цели заключались в том, чтобы придать войне легитимность, радикализировать мусульманских солдат и вдохновить
их на бой. Но прежде всего, немецкие пропагандисты стремились предложить исламскую интерпретацию войны. Религиозные императивы и лозунги использовались для того, чтобы представить войну священным долгом – превратить ее в «справедливую». Более того, новобранцам-мусульманам нужно было показать, что они не наемники в армии неверных, а солдаты, сражающиеся за собственное правое дело.
Политработники и религиозная пропаганда
С лета 1942 года вермахт привлекал немецких и мусульманских офицеров-политработников (weltanschauliche Schulungsoffiziere),
которые должны были тесно сотрудничать с имамами в идеологической обработке мусульманских частей. В тот же период аналогичные должности были введены и в обычных подразделениях вермахта[1319]. Идеология, по мнению армейского командования, была самым эффективным инструментом для укрепления боевого духа. Задачи так называемых офицеров идеологического воспитания напоминали задачи советских политруков, которые произвели серьезное впечатление на руководство рейха – хотя оно избегало сравнения своих идеологических кадров с советскими. По мнению историков, офицерывоспитатели из вермахта сыграли значительную роль в варваризации немецкой практики ведения боевых действий. Миссия немецких политработников в мусульманских подразделениях, как правило, почти не отличалась от миссии их коллег в немецких частях: просто их пропаганда делала больший акцент на исламской риторике и лозунгах. Пропагандист, работавший в восточных легионах, однажды подытожил свою деятельность в заявлении о том, что он просто мобилизует все имеющиеся силы «для священной войны»[1320]. Легионеров, выбранных в качестве пропагандистов в своих подразделениях, отправляли в Берлин на короткие учебные курсы[1321]. Офицеры по идеологической работе не только осматривали достопримечательности столицы и слушали политические лекции по таким предметам, как «Национал-социалистическая Германия», но и посещали пятничные молитвы в мечети Вильмерсдорфа. Экскурсии на мусульманское кладбище в Берлине, построенное на деньги османской дипломатической миссии, также включались в расписание – чтобы подчеркнуть глубинную связь между Германией и исламом. Когда пропагандисты начинали свою работу в частях, они оставались под строгим контролем немецких офицеров в собственных подразделениях.
В Крыму 11 я армия также открыла специальные курсы для крымскотатарских пропагандистов. Там мусульманским офицерам объясняли, что «национал-социализм воспринимает нацию как священный институт» и что «Германия предоставляет полную свободу
вероисповедания»[1322]. Официальный представитель вермахта, который весной 1942 года участвовал в подготовке восьми потоков, обучив в общей сложности более восьмидесяти крымскотатарских пропагандистов, отмечал, что участники были «приятно удивлены» новостью о том, что «в Берлине есть большая мечеть»[1323].
СС работали в том же русле. Бергер, убежденный в тесной связи между идеологией и военной дисциплиной, первоначально ввел должность офицеров по идеологическому воспитанию в немецких подразделениях войск СС, а вскоре после этого и в мусульманских частях[1324]. В марте 1944 года политический отдел под руководством Вангемана организовал для пропагандистов «Ханджара» (Einsatzredner) курсы, включавшие лекции по таким темам, как «Цель и миссия дивизии», «Благочестивый мусульманин и иноверцы в Боснии» и «Почему мусульмане сражаются на стороне Германии». Последние два предмета преподавались дивизионным имамом Абдуллой Мухасиловичем[1325]. Чуть позже в том же месяце «Ханджар» организовал более углубленный курс для будущих немецких и мусульманских пропагандистов. В предметных программах отражался синтез национал-социализма и ислама, продвигаемый Бергером. Будущие политработники посещали лекции по таким темам, как «Национал-социализм и ислам», «Жизнь нашего фюрера» и «Смысл этой войны»[1326]. Похожие курсы были организованы эсэсовцами для своих новобранцев-мусульман с Востока. В сентябре 1944 года СС направили в Берлин запрос о наборе офицеров, имеющих опыт «в области политико-религиозного образования», которые могли бы преподавать в числе прочих тем «Историю ислама», «Краткий курс истории и географии исламских государств» и, конечно же, «Жизнь Шамиля»[1327].