indrik2015syria_1

Не менее важной обязанностью консула было пристальное наблюдение за политикой Великобритании и Франции и информирование Азиатского департамента через Константинопольскую миссию о публичной деятельности и тайных связях его коллег — консулов и агентов западных держав. Он внимательно наблюдал за их успехами на поле межконфессионального соперничества и по возможности принимал меры для их нейтрализации; столь же пристально следили за ним и противодействовали ему иностранные консулы.

Впрочем, отношения между представителями держав не были однозначными. Каждый из консулов активно защищал интересы той этноконфессиональной общины, которая служила проводником влиянияегогосударства109, и на этом пространстве деятельность консулов порождала взаимное недоверие и недоброжелательство. Однако в инокультурном азиатском окружении их сближала общность европейского мировосприятия и культуры, а в ситуации христиан- ско-мусульманских столкновений они объединяли свои усилия, чтобы оказать совместное давление на османские власти с требованием активизировать защиту христиан.

Кроме того, на взаимоотношения и позиции консулов оказывала воздействие «большая политика», в жертву которой подчас приносились сирийские интересы, что отчетливо проявилось в 1860 г. Так, в 1840-е годы Россия склонялась к сотрудничеству с Великобританией, и Азиатский департамент требовал от К.М. Базили действовать совместно с английским коллегой даже вопреки интересам дела и успехам российской политики. И как Базили ни доказывал, что для России полезнее, чтобы он выступал самостоятельно («Осуществить

алеппских событий 1850 г., сопровождавшихся христианским погромом, в письме к А.Н. Муравьеву он высказывает примечательное заключение, что не «фанатизм черни» приводит к христианским погромам, а политика феодальной элиты, «бунтующей» простонародье против правительственных реформ с целью вызвать смуту и тем самым оказать давление на власть. (Переписка К.М. Базили и А.Н. Муравьева. С. 80–81).

109Как известно, Франция имела давние связи с маронитским патриархатом и маронитами, Россия же опиралась на исторически глубокие отношения с восточными православными церквями. Англия сумела обрести опору среди друзской аристократии преимущественно в период военных действий у берегов Сирии в 1840 г. Согласно воспоминаниям российского драгомана Василия Бланка, обстановка в бейрутском консульском корпусе была напряженной: «Нужно было в обществе тщательно обумывать каждое слово, чтобы оно не было истолковано неблагоприятно». (Бланк В. Воспоминания // Русский архив. 1897. № 10. С. 235).

приложение 3

свою политическую линию мне выгоднее, чем всякому из моих коллегов,потомучтоисправительствомвбольшихладах,имусульмане, и друзы, и христиане имеют много доверенности ко мне», — убеждал Базили)110, ему следовали указания согласовывать свои шаги с тем или иным или со всеми европейскими консулами.

На этой почве с обеих сторон возникали недопонимание и недовольство. Директор Азиатского департамента Л.Г. Сенявин замечал, что Базили «берет на себя много лишнего, забывая, что он не министр, а второстепенный консул»111. (Вопрос о разграничении компетенций и полномочий послов и консулов продолжал волновать российскихгенеральныхконсуловвСириинарубежеXXв.Так,опытный дипломат, генеральный консул в Бейруте К.Н. Лишин высказывался в 1898 г. в пользу бóльшей консульской самостоятельности: «Да посольство из своей дали даже не может дать хороших советов. Я, живя на месте, всегда лучше понимаю, чем кто-то там, вдали, в Константинополе»112.) Сам Базили дипломатично воздерживался от критических высказываний в адрес Министерства иностранных дел. Но в его донесениях и письмах к А.Н. Муравьеву разбросаны замечания, которые нашли затем отражение в записках П.А. Вяземского, чья критическая оценка русской политики, несомненно, сложилась под влиянием взглядов К.М. Базили113.

Пребывание на посту в нестабильной и сложной обстановке, при отсутствии телеграфной и курьерской связи нередко требовало от К.М. Базили самостоятельных решений. В таких ситуациях он дей-

110АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/1. Д. 736. Л. 279.

111Порфирий (Успенский). Книга бытия моего. Дневники и автобиографические записки. Т. 1. СПб., 1894. С. 186.

112Крымский А.Е. Письма из Ливана. 1896–1898. М., 1975. С. 269–270.

113В Бейруте К.М. Базили и П.А. Вяземский вели дружеские беседы за чтением рукописных глав книги Базили «Сирия и Палестина под турецким правительством». (См.: Вяземский П.А. Путешествие на Восток (1849– 1850) // Святые места вблизи и издали. С. 265–266). Вяземский писал: «Греческое духовенство жалуется на происки латинов и протестантов; но, Господи, прости мое согрешение, кажется, должно бы оно было жаловаться на себя <…> Все иностранцы вопиют о происках наших на Востоке, о властолюбии, духе господства, а мы и мизинцем не упираемся на Востоке. Вся забота о маленьких дипломатических победах, которые остаются в архивах и на бумаге, а на народонаселение не изливаются». По мнению Вяземского, просветительская и благотворительная деятельность европейских миссий, сопутствовавшая борьбе за святые места, успешнее привлекала к себе местное население (и, добавим, сыграла свою роль в культурном возрождении арабского мира).

приложения

ствовал в интересах урегулирования сирийских проблем, сущность которых ему была видна лучше, чем из Константинополя и Петербурга. Однако его решения могли расходиться с видами российской «большой политики», и тогда Базили получал строгие замечания. Тем не менее его ценили в Петербурге, а отношения с посланниками А.П. Бутеневым и В.П. Титовым оставались едва ли не дружескими.

Деятельность К.М. Базили в сфере церковной политики в последнее десятилетие получила освещение в трудах Н.Н. Лисового, М.И. Якушева и И.Ю. Смирновой, к которым и отсылаем читателя; тем не менее скажем несколько слов и об этой стороне его консульской службы.

Надежды Азиатского департамента на то, что Базили как грек найдет общий язык с греческими иерархами, не вполне оправдались. В 1842 г. консул писал В.П. Титову, тогда еще поверенному в делах Константинопольской миссии: «Всего хуже то, что наместники (патриарха. — Авт.) никогда не говорят „нет“, во всем согласны, все обещают, а решительно ничего не делают. Самую тяжкую сторону моих обязанностей составляют сношения с духовенством, особенно иерусалимским. Наместники несравненно превосходят и пашей, и эффендиев изворотливостью и тонкостями азиятской дипломатии.Ябымог,наконец,заглушитьвсебечувствохристианина и гражданина, строго ограничиться сферою моих консульских дел; но и тут в отношении поклонников они не исполняют своих обязанностей, освещенных письменными условиями»114. Подобные жалобы на греческое духовенство неоднократно повторяются в письмах к А.Н. Муравьеву.

Между тем отношения с духовенством отнимали у консула много времени, требовали бесконечных забот. В середине 1830-х годов Николай I распорядился, чтобы Синод вел все сношения с восточными церквами через МИД115, в результате объем обязанностей консуловувеличился.К.М. БазилиписалА.Н. Муравьеву:«Духовенство иерусалимское постоянно <…> заваливает консульство делами (не говоря уже о заботах политических, все деньги и вся переписка иерусалимская проходят здесь чрез мои руки)»116. Создание в Иерусалиме Русской духовной миссии, возглавленной архимандритом

114АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/1. Д. 735. Л. 356– 357 об. (Цит. по: Якушев М.И. Антиохийский и Иерусалимский патриар-

хаты. С. 322).

115Якушев М.И. Антиохийский и Иерусалимский патриархаты. С. 304.

116Переписка К.М. Базили и А.Н. Муравьева. С. 56.

приложение 3

Порфирием117, возможно, принесло Базили некоторое облегчение в исполнении церковно-политических дел. Но трения между Синодом и Министерством иностранных дел, характерные для межведомственных отношений в России, отражались на взаимоотношениях Базили и Порфирия. Впрочем, общность просветительских и научных интересов этих двух деятелей в конечном итоге сблизила их.

В сфере церковной политики особенно привлекала внимание К.М. Базили область, в которой до известной степени реализовались его просветительские устремления. Уже по прибытии в Константинополь он обратил внимание А.Н. Муравьева на необразованность православного духовенства и предложил средства от кружечного сбора в российских церквах в пользу восточных единоверцев (30 тыс. рублей) направить на основание духовного училища в Иерусалиме118. Его заключение о невежестве духовных пастырей подтвердилось в Сирии, он убедился к тому же в нежелании духовенства тратить деньги, в том числе и получаемые из России, на создание учебных заведений для подготовки священников и обучения арабской паствы119. (В Османской империи дело образования в самоуправляющихся миллетах — общинах немусульман — было в руках духовенства.)

117В ответ на назначение в Иерусалим в 1841 г. англиканского епископа из Лондона и в 1846 г. «латинского патриарха» из Рима МИД учредило в Иерусалиме в феврале 1847 г. Русскую духовную миссию. Ее возглавил архимандрит Порфирий (К.А. Успенский, 1804–1885), ранее, в 1843 г., под видом поклонника проведший год в Сирии и Палестине. О деятельности миссии см.: Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие.

С. 90–101.

118В первом же письме к А.Н. Муравьеву из Константинополя от 3 июля 1839 г., отчитываясь об исполнении данных ему в Петербурге поручений, К.М. Базили писал: «Между тем духовенство со дня на день более и более впадаетвневежество,иниктонедумаетотом,чтобывозвыситьиоблагородить его состояние. Патриархи жалуются на успехи католицизма, приписывая все политическим интригам, и тех, кто мог бы их защитить; но в существе никто более не виноват, как самое духовенство, открыто торгующее святынею и не радеющее об истинных своих пользах». (Переписка К.М. Базили и А.Н. Муравьева. С. 42–43).

119Из письма К.М. Базили А.Н. Муравьеву от 28 мая 1841 г.: «…Чем короче знакомлюсь с делами края, тем сильнее убеждаюсь в том, что главный источник бедствий Церкви в Сирии — невежество духовенства и его нерадение о духовном воспитании народа <…> Вот уже два года хлопочу об учреждении какой-нибудь школы в Яффе, дело в 5 т[ысяч] пиастров в год. Не хотят, а все-таки не перестают уверять, что все будет <…> а дело откладывают под пустейшими предлогами». (Там же. С. 56).

приложения

«Образование есть необходимое средство и условие для поддержания православия» на Ближнем Востоке, считал Базили120. Успехи

православной типографии, предназначенной первоначально для издания богослужебной литературы123. Дом российского консула превратился в культурный очаг бейрутской православной общины.

120Там же. С. 55.

121Там же. С. 49, 50, 54.

122Характерно, что среди щедрых благотворителей была дочь главы Архипелагской экспедиции А.Г. Орлова-Чесменского Анна Алексеевна.

123Типография, разрушенная в 1770-х годах во время бомбардировки русским флотом Бейрута, была восстановлена на средства консульства и российского Синода при энергичном участии Базили. 19 июня 1842 г. он сообщал А.Н. Муравьеву: «Между тем здесь все еще хлопочем с типографиею; непредвиденные препятствия или, вернее сказать, равнодушие арабов ко всему полезному все еще замедляют нас. Станок уже доставлен из Парижа; теперь занимаются приведением в систему 700 матриц арабского письма, и если чего недостает, придется издерживать по 200 или 300 пиастров за каждую машину, потом отливать буквы, и есть надежда к осени отпечатать первый лист». (Переписка К.М. Базили и А.Н. Муравьева. С. 65).

приложение 3

По примеру протестантских культурных обществ К.М. Базили организовал у себя просветительские чтения, не имевшие, впрочем, большого успеха.

ИсполнениевсехобязанностейтребовалоотБазилинепомерного­ труда — этим объясняется, что в его письмах часто звучат жалобы на занятость («я здесь изнемогаю под бременем хлопот консульских и письменных»)124. Занятость обусловливалась не только чрезмерным объемом возложенных на консула обязанностей, но и малочисленностью аппарата консульства. Создается впечатление, что в это время консул сам набирал часть персонала — переводчиков сверх штата и переписчиков. Базили писал А.Н. Муравьеву: «Даже сам я, имея нужду в переписчике французских бумаг, принужден был взять униата, воспитанника здешней католической пропаганды, а для сохранения мира с униатами удержал при консульстве бывших прежде при агенте125 униатов, драгомана и писца; мой другой драгоман православный, честный и хороший человек, но мало способен»126. «Малоспособным» К.М. Базили, по-видимому, называл Константина Мостраса, сына Г.И. Мостраса, одного из всей семьи уцелевшего во время чумы. К.Г. Мострас, секретарь и драгоман консульства, не-

124Там же. С. 66. О том же шутливо сообщал Н.В. Гоголь в письме к Маргарите Александровне: «Супруг Ваш здрав с головы до ног, но навьючен депешами, донесениями, отношениями и всякими переписками». (Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. Т. 14. М., 1897. С. 55).

125К.М. Базили имел в виду консульского агента француза Габриэля Шассо, принятого в 1833 г. на службу еще александрийским генеральным консулом и подчинявшегося последнему, находясь в Бейруте, вплоть до назначения К.М. Базили. Драгоманом при консульском агенте состоял Фотий (Яковлевич) Самур (Самури), переведенный в той же должности в Яффу к российскому агенту Марабути. О Фотии Самури как драгомане консула Марабути упоминается в 1881 г. в дневнике главы Российской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина (Капустина), что свидетельствует о продолжительности пребывания на российской службе в Сирии выходцев из Средиземноморья. (См.: Россия в Святой Земле. Т. 2. С. 158).

Известно, что с 1825 г. обязанности российского вице-консула в Бей­ руте исполнял Пьер Лаурелл, австрийский вице-консул, а в 1832 г. — Питер Аббот, английский вице-консул, чьим племянником и деловым партнеромбылГ.Шассо.КонстантинМихайловичкритическиотзывался о «прежних русских агентах» в Бейруте, поскольку они, будучи «в разногласиях с властями», мало способствовали прохождению через таможню «нашей пшеницы». (АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе.

Оп. 517/1. Д. 701. Л. 1 об.).

126Переписка К.М. Базили и А.Н. Муравьева. С. 54.

приложения

однократно заменял Базили во время его отлучек из Бейрута, составляя донесения в Константинополь127.

К.М. Базили пришлось нанять еще двух драгоманов, на этот раз православных, из числа бейрутских коммерсантов — Хабиба Бустроса (с арабским языком) и Намталлу Хури (с турецким). Бустрос имел торговые дела в Дамаске, а Хури в Алеппо. Таким образом, Базили положил начало связям консульства с богатыми сирийскими православными домами (отношения эти сохранялись и при последующих российских консулах), при этом он получал информацию о положении дел в Дамаске и Алеппо.

К.М. Базили не напрасно нанял в Бейруте лучший в городе дом, который, по его словам, поставил «на хорошую ногу». Дом, открытый для приемов, как и манеры хозяина (по словам архимандрита Порфирия, Базили «остроумен, образован <…> говорит много, быстро, складно, умно, занимательно»)128, позволили ему, несмотря на невысокий чин129, довольно быстро утвердить свой авторитет среди европейских консулов, завести полезные отношения с египетскими, а затем и турецкими должностными лицами, духовными иерархами всех конфессий и ливанской знатью. Эти знакомства служили К.М.Базили источником информации и опорой в дипломатической деятельности.

Будучи утвержден в звании «консула в Бейруте и Палестине», Базили поначалу имел в подчинении только Н.С. Марабути, консульского агента в Яффе и греческого вице-консула, коммерсанта, назна-

127В 1862 г. К.Г. Мострас, будучи консулом в Смирне, замещал во время отлучки генерального консула в Бейруте А.Ф. Бегера.

128Порфирий(Успенский).Книгабытиямоего.Т.3.С.615.Скупыесведенияо бейрутском доме Базили содержатся в воспоминаниях Василия Бланка, служившего в генеральном консульстве в 1848–1849 гг. в период болезни и смерти Маргариты Александровны Базили. Сам Бланк, любитель светских развлечений, недолго задержался на дипломатической службе, уйдя в отставку и занявшись хозяйством в своем пензенском имении. (Бланк В. Воспоминания).

129Коллежский секретарь — гражданский чин К.М.Базили при его назначении в Бейрут — соответствовал армейскому рангу поручика, между тем британские консульские служащие: консул в Бейруте Хью Генри Роуз (Rose, барон Стразнейрн (с 1866), 1801–1885), резидент в Ливане Чарлз ГенриЧерчилль(Черчиль-бей, Churchill, 1807–1869), переводчик, а затем консул в Дамаске Ричард Вуд (Wood, 1806–1900) — были полковниками, что, кстати, говорит о том значении, которое придавало британское правительство своим позициям в Сирии. (Wilson D. List of British Consular OfficialsintheOttomanEmpire.Damascus,2011—URL:http://goo.gl/6yknyy, на сайте levantineheritage.com/).

приложение 3

ченного на пост в1839 г. по предложению А.П.Бутенева одновременно с переводом Базили в Бейрут. (В 1844 г. Марабути принял присягу на подданство России, был зачислен на русскую службу и, по ходатайству К.М. Базили, стал вице-консулом в той же Яффе. Базили характеризовалНиколаяСтепановичаМарабутикак«неслишкомпроницательного и дальновидного», но «человека честного, на скромность которого и на преданность к нам можно вполне надеяться»130.)

К 1842 г. встал вопрос о назначении Базили генеральным консулом, тем более что Англия, Австрия и Пруссия уже повысили статус своих консульских служб в Сирии. Судя по письму от 15 сентября 1842 г., К.М. Базили ожидал желаемых перемен в том же году; поскольку таковых не произошло, он обратился к вернувшемуся на службу в Министерство иностранных дел А.Н. Муравьеву с просьбой о «содействии и заступничестве» («напомнить обо мне кстати»)131. Он хотел, чтобы его перевели консулом в другое, более спокойное место либо повысили в должности, назначив генеральным консулом. (Свою просьбу Базили обосновывал денежными обстоятельствами и создавшимся для него «неприятным положением» из-за неравенства в статусах со своими коллегами.) Хотя Муравьев посоветовал Базили не предпринимать никаких шагов, дабы не прослыть «недовольным» (!), дело сдвинулось с места, и 14 декабря 1843 г., когда К.М. Базили был в пути из Петербурга, где проводил отпуск, вышел указ о его производстве в генеральные консулы.

Консульская юрисдикция К.М. Базили как консула в Бейруте и Палестине распространялась на Сайдский и Дамасский вилайеты. После 1841 г. он подчинялся только Константинопольской миссии. Расположенные в Сирии вице-консульство и агентства (кроме яффского) формально продолжали подчиняться генеральному консулу в Александрии, хотя постепенно переходили в подчинение К.М.Базили. В 1844 г. генеральныйконсулвБейрутепоправупринялнасебяуправлениероссийскими консульскими постами по всей «Большой» Сирии.

130Цит. по: Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие. С. 131–132. Согласно послужному списку Н.С. Марабути, на русскую службу он был принят в 1845 г. в чине коллежского регистратора. (Россия в Святой Земле. Т. 1. С. 56) и пробыл на своем посту свыше сорока лет. (Якушев М.И. Антиохийский и Иерусалимский патриархаты. С. 306).

131Переписка К.М. Базили и А.Н. Муравьева. С. 67, 69. Консульское жалованье К.М. Базили составляло 2500 рублей в год. Годовой оклад жалованья генерального консула обычно превышал эту сумму на 1500–2000 руб. (Кудрявцева Е.П. Русские на Босфоре. С. 330).

приложения

В 1844 г. этих постов было семь. Алеппо, крупный торгово-ре- месленный город, лежавший на путях восточной торговли, располагал российским вице-консульством во главе с выходцем из Италии, иудеем по вероисповеданию Рафаэлем Пиччиотто (1811–1876), назначенным на пост еще до утверждения Базили и остававшимся в должности до 1870 г. Члены семьи Пиччиотто, как и сам вице-консул, занимались торговлей, одновременно исполняя консульские обязанности в пользу других европейских держав. Российское консульское агентство в приморском Тарсусе возглавлял протестант Вильям Баркер, торговец-англичанин; Баркеры подвизались на консульской службе ряда европейских государств. В Латакии, сирийском порту, не один год служил консульским агентом итальянец Мазулье. Консульское агентство в Триполи возглавлял Александр Кацефлис, в Сайде — до 1842 г. левантинец Катафаго, затем Фадул Ризкаллах, араб-маронит, «собственник» (по-видимому, городских строений и земли), в Хайфе (Кайфе) — Константин Аверино, грек православного исповедания, торговец, утвержденный в должности в ноябре 1841 г., в Яффе — уже упоминавшийся Н.С. Марабути132.

К.М. Базили оставался на своем посту до октября 1853 г., когда Порта объявила России войну133; тогда, спустив российский флаг, он покинул российское консульство и отправился в Италию, где жили его мать и сестра, а оттуда в Петербург. В дальнейшем он продолжил службу на дипломатическом поприще: советником при русском после в Вене А.М. Горчакове (в 1855 г.) и при российском представителе на Парижском конгрессе князе А.Ф. Орлове (в 1856 г.), а в 1857 г. был назначен в Бухарест русским комиссаром в международную комиссию по делам Молдавии и Валахии для составления новых положений. В 1860 г. Базили, оставив государственную службу, поселился в Одессе и занялся сельскохозяйственным­ предпринимательством и земской деятельностью.

132АВПРИ. Ф. 180. Посольство в Константинополе. Оп. 517/1. Д. 759.

Л. 193–194.

133О дипломатических поручениях, выполненных К.М. Базили накануне объявления войны, и той роли, какую сыграли его последние донесения в нарастающем конфликте, см.: Донесение К. М. Базили от 7 (19) октября 1852 г. / Публ. и коммент. М.И. Якушева; Якушев М.И. Конфликт из-за Святых мест Палестины как казус белли Крымской (Восточной) войны: (Исторический контекст появления донесения К.М. Базили от 7 (19) октября 1852 г.) // Неизвестные страницы отечественного востоковедения.

Вып. 2. М., 2004.

приложение 3

Конечно, своими успехами К.М. Базили был обязан авторитету имени России на Ближнем Востоке, так как время его пребывания на консульском посту в Сирии совпало с периодом наибольшего влияния Российской империи на политическую обстановку в Восточном Средиземноморье. Хотя политические и экономические позиции Франции и Великобритании в этом регионе и тогда преобладали, российский консул действовал, стремясь не уступать европейским коллегам.

134Об этом см.: Базили К.М. Сирия и Палестина под турецким правитель-

ством. С. 359–360 и др.

приложения