Tom_II_Chast_1_Ictopia_Blizhnego_Vostoka_i_Egeyckogo_pegiona_Ok_1800-1380_gg_do_n_e

По-аккадски именем Ииггар могла обозначаться эламская богиня Нарунде, в чьем храме ответчик совершил свою присягу. Но из этого не следует, что там же производились и собственно судебные процедуры. Возможно, ответчик должен был пойти в храм богини только для прине­ сения клятвы, ибо именно эта богиня являлась, по сути, «его» божеством. Дело в том, что еще в одном судебном деле94 прямо заявлено, что ответчи­ ки принесли клятву «перед их богом», а в качестве места принесения при­ сяги этот документ называет коровник, в котором был вскормлен скот.

Более полезными для нас оказываются две другие таблички, которые прямо указывают на «сад» солнечного бога Наххунте как на место судо­ производства95. Мы уже знакомы с Наххунте96 как с богом справедливо­ сти; в Эламе эту роль он выполнял повсюду. Его специальной сферой, впрочем, являлась торговля; он определял процентную ставку, устанавли­ вал весовые стандарты и имел коммерческие отношения со смертными дельцами в качестве крупномасштабного капиталиста. Кроме того, весь­ ма вероятно, что в древнем Эламе частноправовые дела слушались в за­ саженном деревьями внутреннем дворе храма Наххунте. Эта храмовая роща находилась в священном «Верхнем Городе», на рукотворном холме в северо-западном углу Суз, неподалеку от реки Керхе. В самом деле, в одной табличке упоминается, что некий истец заставил женщину, кото­ рую он преследовал в судебном порядке, «подняться» в суд, а после ее оправдания ей было позволено спуститься оттуда97.

Поскольку ссылки на то, что процессуальные действия имели место «в kiten Иншушинака», очень часты, можно высказать догадку, что эмблема либо неприкосновенный знак этого бога приносился в храмовую рощу Наххунте или даже постоянно там возвышался. Нельзя исключать веро­ ятность того, что статуя правителя, занимавшего в данный момент трон, стояла во внутреннем дворе храма солнечного бога, поскольку в одном случае утверждается, что лицо, нарушившее соглашение, «пройдет мимо кумира бога и царя» (в том смысле, что нарушитель будет казнен)98. По­ путно мы можем отметить, что забота о такой роще требовала значитель­ ных усилий — например, ежедневно сюда необходимо было доставлять воду с реки. Кроме того, в одном случае утверждалось, что на огорожен­ ном участке храма Шимут было срублено всего лишь десять деревьев99, что дает хоть какое-то представление о размерах таких священных рощ.

В том судебном казусе, который мы цитировали в начале раздела, старшинством на суде обладал не судья, Хабил-кину, но главный совет­ ник (по-эламски теппир, teppir). Вероятно, Атар являлся советником при тогдашнем наместнике Суз, Темти-агуне П; вряд ли Атар был советником верховного регента Атта-мерра-халки, брата и преемника Таты. Ибо в одном документе из Хухнура (Маламир) теппир вновь назван в качестве

лица, председательствующего на суде;100 в данном случае он мог быть только советником наместника Хухнура. Итак, в древнем Эламе советни­ ки при конкретных правителях разных частей державы председатель­ ствовали в судах, рассматривавших частноправовые тяжбы, а судьи прос­ то им ассистировали101. Впрочем, поскольку имеются отдельные судебные отчеты, в которых появляются только судьи, без советника102, можно предположить, что советник принимал участие лишь в работе высшей судебной инстанции — возможно, при рассмотрении апелляционных жа­ лоб. Как бы то ни было, подобное апелляционное производство (поэламски haslut) имело место только в специально определенное время. В источниках в качестве таких специально обозначенных моментов ока­ зываются 21-е ланлупе (середина октября) и месяц кизир-зун-калик (де­ кабрь?)103.

Ясно, впрочем, что судебные дела могли передаваться напрямую пра­ вителям той или иной части державы, через голову судьи и советника. Действительно, в одном документе104 сказано: «[Такие-то лица] подали апелляцию Темти-рапташу по поводу одежды, которую они передали мне

взалог, и он послал правителя и запер меня внутри <...> ворот»105. Прави­ телем, о котором идет речь, был, несомненно, Темти-рапташ, наместник Суз при верховном регенте Кутир-Шилхахе I (поэтому данное дело отно­ сится примерно к 1630 г. до н. э.).

Это свидетельствует о том важном факте, что частноправовые тяжбы

вЭламе подлежали разбору исключительно в светском суде; жрецы по­ являются здесь только как свидетели106. В цитированном выше казусе дело было передано исключительно наместнику и тюремному надзирате­ лю, то есть полицейским властям Суз, при том что в судебном заседании, имевшем место в храмовой роще солнечного бога присутствовали также советник и судья. Необычным в данном случае является также и то, что эти два должностных лица возглавляют список свидетелей, поскольку, согласно эламскому юридическому протоколу, боги Наххунте и Иншушинак (как правило, именно в таком порядке) должны указьшаться первы­ ми во всей группе свидетелей. Данный факт хорошо укладывается в гипо­ тезу о том, что судопроизводство осуществлялось в огороженном дворе храма Наххунте перед эмблемой-табу Иншушинака. Эти два бога счита­ лись реальными свидетелями, поскольку они всегда включались в общий перечень свидетелей. Логично, что в Хухнуре (Маламир) местное боже­ ство Рухуратир появляется вместо свидетеля Иншушинака107.

100 Mem. D.P. 23: No 327, на обороте 3.

101Ср.: Mem. D.P. 22: Na 161; Mem. D.P. 23: Na 320, 323.

102Напр.: Mem. D.P. 23: Na 325.

103Mem. D.P. 22: Na 165, 23-24; Mem. D.P. 23: No 318, 12.

104Mem. D.P. 23: Na 315.

105§ П, 9: 230.

106Mem. D.P. 22: Na 10, 27.

107Mem. D.P. 22: Na 52, 71, 72, 73, 76, 81 и т. д.

Свидетели в эламском праве играли важнейшую роль. Даже их коли­ чество в большинстве случаев было значительным —до сорока двух108. Лишь на одной табличке Наххунте и Иншушинак названы в качестве единственных свидетелей;109 помимо этой пары, при рассмотрении дела должно было присутствовать также минимально необходимое число смертных свидетелей; большинство табличек называют от пяти до два­ дцати человек. Надо сказать, что в Эламе считалось очень важным не только чтобы был составлен письменный документ, но еще и чтобы в то же самое время перед свидетелями были произнесены идентичные уст­ ные формулы, о чем должно быть недвусмысленно сказано в конце этого документа110. Изначально, по-видимому, такие устные заявления делались обеими сторонами; юридическая процедура, следовательно, носила явно дуалистический характер. Эта практика была вытеснена — под вавилон­ ским влиянием —односторонним заявлением. Тот же самый свидетель, который принимал участие в вербальном установлении сделки, часто дол­ жен был поручиться на суде за аутентичность документа111.

Вотличие от коммерческих документов судебные тексты практически никогда не датировались. Это также отражает преобладающее влияние в Эламе устной практики деловых отношений. Для людей были привычны вербальные правовые сделки, которые, естественно, не придавали столь же большого значения точной датировке соглашения, какое придается этому в той правовой системе, которая отличается письменным характе­ ром. Поэтому вполне объяснимо также и то обстоятельство, что свидете­ ли —в отличие от правила, действовавшего в Месопотамии, — никогда не заботились о скреплении табличек печатями или отпечатком ногтя112. Вербальные формулы, произносившиеся перед свидетелями, являлись ре­ шающими сами по себе. Вследствие этого практически все документы содержат клятвенные заявления. Создается впечатление, что клятва пе­ ред свидетелями являлась главным элементом всего эламского правового мышления.

Всвое время П. Кошакер (австрийский историк права, 1879—1951 гг. — А.З.) предпринял попытку упростить запутанную картину встречающихся

вСузах различных форм присяги путем отнесения к более ранней эпохе клятвы жизнью правителя, поскольку она, по мнению исследователя, представляла собой изначальную форму, которая затем могла постепен­ но уступить дорогу клятве жизнью божества113*. Однако теперь, когда хро­ нологическая последовательность верховных регентов реконструирована

свысокой степенью достоверности, предположение Кошакера уже не мо-

108Mem. D.P. 22: NQ 14.

109Mem. D.P. 22: NQ 39.

110§ П, 13: 248.

111§П, 13: 249 сл.

112§ П, 13: 252.

113§ I, 10: 55. (Эламиты считали богов вечно живыми существами, поэтому они кля­ лись жизнью богов. См.: Юсифов Ю.Б. [Комментарии] //Хрестоматия по истории Древне20 Востока (М., 1980) П: 16. —А.З.)

жет быть принято. В течение всего старовавилонского периода в Сузах клялись либо именем правителя (верховного регента и наместника Суз), либо именем божества. Два исключения, в которых присяга приносится именем божества и одноврелленно именем двух правителей, лишь под­ тверждает правило114.

Впрочем, в формах клятвы, произносившихся в Сузах, можно уви­ деть некий шаблон, поскольку присяга на суде, которая по своей природе носит характер официального акта, давалась только именем божества. Все другие формы, а значит, и те, которые преимущественно устанавлива­ ли обязательство, могли, по всей видимости, даваться на выбор либо жиз­ нью божества, либо жизнью двух правителей. Вероятно, предпочтение присяге именем бога отдавалось при соглашениях по поводу земельной аренды и уборки урожая (іesip-tabal), а клятве именем правителей —в до­ говорах займа и соглашениях по разделу имущества; в случаях, связан­ ных с приобретением и обменом имущества присяги этих двух типов встречаются приблизительно с одинаковой частотностью115. Другой прин­ цип, лежащий в основе системы, состоит в том, что в документах, кото­ рые ссылаются на «законные стези» правителей, клятва дается только их именем, в то время как в документах, которые называют в качестве твор­ ца права Иншушинака, присяга приносится только его именем и именем Ишме-караба116, редко — именем одного лишь Иншушинака. Исключений совсем немного: табличка, которая фиксирует клятву, данную именем Иншушинака и шумерского бога преисподней Нергала117, и еще одна таб­ личка, в которой говорится, что клятва была дана именем Иншушинака, Наххунте, шумерской богини Нин-шубур и еще какого-то (неясного) бо­ жества118.

В Хухнуре (Маламир) мы наблюдали особую трактовку присяги: здесь она приносилась либо именем правителя и божества, либо именем только правителя; при этом клятва именем одного божества не встречается. Но мы не знаем, к какому периоду принадлежат наши тексты, поскольку упоминаемые в них местные правители (Салла и Темтиахар) не засвиде­ тельствованы в иных источниках. Клятвенная формула в Хухнуре имела следующий вид: «Да живет вечно [бог] Иншушинак, да спасется [князь] Салла!»119 В Сузах формулировка, ссылавшаяся на Иншушинака, имела тот же самый вид, что и в Хухнуре, но удивительно, что там (в Сузах) клятва именем правителя приобрела ту же форму, что и клятва именем божества. Действительно, засвидетельствована следующая форма прися­ ги: «Да живет вечно Кук-нашур [П, верховный регент]!»120 В тех случаях, когда в документах из Суз содержится древняя шумерская формула «он поклялся жизнью царя», она имеет отношение к правившему в то время верховному регенту, а не к царю Вавилона121.

Вполне вероятно, что в роще храма Наххунте имелся особый неболь­ шой холм, на котором приносились клятвы; в самом деле, в одном доку­ м енте сказано, что лйца, принявшие участие в его составлении, принесли присягу на так называемом «Холме моего Бога»122. Нелегко понять точ­ ный смысл заявления о том, что при произнесении клятвы участвующие в этом деле лица «прикоснулись к голове бога»123. В каком-то отношении это может быть связано с эмблемой-табу бога Иншушинака.

Вдокументах из Суз и Хухнура (Маламир) регулярно встречается пункт о наказании, по-разному формулируемый, который позволяет нам мельком взглянуть на эламское уголовное право. Чисто эламскими — и, соответственно, невавилонскими — являются угрозы жестокими увечащи­ ми наказаниями, которые вставляются в текст соглашений (в качестве последствий неисполнения последних. — Л.З.), а также вред, который предрекается в проклятиях на голову любого, кто нарушит соглашение124. Кто нарушит клятву, «тому руку и язык отрежут», то есть те органы, ко­ торые необходимы при заключении соглашения: язык — для торжествен­ ного устного заявления, рука —для прикосновения к эмблеме-табу125.

Кэтому часто добавляется уплата значительного штрафа, от половины мины серебра вместе с одним гуром зерна до одного таланта (шестьдесят мин) серебра126. Ссылка на оба вида наказания в одном и том же докумен­ те ни в коем случае не предполагает, что угрожаемое увечье может быть предотвращено уплатой штрафа; она означает, что будут применены оба наказания127. И это было еще не всё, ибо, как уже сказано, клятвопреступ­ ник, который принес клятву именем правителя, лишался магической за­ щиты Иншушинака; он осквернял кйеп бога и оказывался вне закона, а на практике это было равнозначно смертному приговору. Таким образом, нарушение договоренности, гарантированной клятвой, взывавшей к пра­ вителю, навлекало не одно только «земное» наказание, но определенно имело также и религиозную природу; «вряд ли можно представить более тесное единство между профанной и божественной системами правосу­ дия»128.

Вслучаях с усыновлением, наследованием и дарением нарушителю часто грозило утопление, и данное наказание сопровождалось прокляти­ ем со стороны бога и правителя. Одна такая клаузула гласит: «Нарушив­ ший соглашение пусть погрузится в воду; да разобьет его череп бог [реки] Шази в неистовом водовороте, да ударит скипетр бога и царя по его голо­ ве, пусть он будет изгнан из того царства, где властвуют бог и царь»129. Интересен также один документ, содержащий запись о получении дока-

Mem. D.P. 24: № 329, 330, 334. (Гур —мера емкости, равнявшаяся в Вавилонии П тыс. до н. э. 300 л (по другим данным — 262,6 л). Мина и тал ант —меры веса, соот­

зательсгва в форме судебного испытания, каковая процедура включала в себя клятву и ордалию водой130. Десять свидетелей со стороны некой ис­ тицы подтверждают акт дарения в ее отношении, что оспаривает предпо­ лагаемый даритель. Суд требует от истицы подвергнуть себя испытанию водой: если она утонет в реке, тяжбу выиграет ответчик, если выживет, то дар он должен будет передать, но при этом не будет подвергнут никако­ му наказанию за то, что ранее отказывался сделать это. Таким образом, ордалии с помощью реки, применявшиеся в Месопотамии и на Среднем Евфрате131, практиковались также и в Эламе.

Из множества прочих фактов, ставших известными нам благодаря документам от периода верховных регентов, здесь мы можем затронуть еще лишь немногие, и прежде всего — своеобразные правила наследова­ ния. Как уже отмечалось132, в правящей семье существовала фратриархальная система, которая в вопросах наследования отдавала брату пре­ имущество перед сыном13314*. Возможно, подобные правила изначально существовали даже в среде обычных людей. Основной принцип состоял в том, что братья сообща владеют своими богатствами. Этот принцип обна­ руживается в одном документе, в соответствии с которым два эламита вступают друг с другом в братство (то есть становятся друг другу прием­ ными братьями, из чего вытекают правовые последствия. — А .3 )т . Эти два человека подтверждают, что их состояние принадлежит им совмест­ но; что один приобретет своими трудами, будь то серебро, золото или натура, является собственностью и другого. В случае смерти одного из «братьев» расходы на похороны лежат на втором. «Если один скажет дру­ гому: “Ты не мой брат” — тогда он должен заплатить десять мин золота, руку и язык ему отрежут».

На самом деле этот договор о братстве уходит своими корнями — и это важно — ко временам первых правителей династии Эпарти: известен документ, фиксирующий такое соглашение, заключенное под клятвой с призывом к верховному регенту Ширукдуху I, пришедшему к власти око­ ло 1800 г. до н. э. Ясно, впрочем, что в течение периода верховных реген­ тов право брата во фратриархальной системе постоянно уступало свои позиции в пользу патриархальной системы, что проявлялось в возвраще­ нии права наследовать исключительно детям. Только так можно объяс­ нить судебный казус, обсуждавшийся в начале данного раздела. Напо­ мним, что поводом для того судебного дела стало принятие отца некоего Бели в качестве «брата» Дамкии, чьи сыновья утверждали, что состояние Бели, которое тот унаследовал через своего умершего отца от своего при­ емного дяди, должно быть передано им. Хотя суд вынес решение в пользу

130 Mem. D.P. 22: № 162. (Об ордалиях водой в древнем Эламе см.: Hirsch Н. Zum FluB-Ordal in Elam//RA. (1973) 67, Na 1: 75-77. - A 3 )

131§ П, 3: 112.

132См. выше, c. 250 наст. изд.

133§ П, 8: 47 слл.

134§ П, 16: 106 сл. (См. в русском переводе несколько эламских документов по поводу установления братства: Хрестоматия по истории Древнего Востока (М., 1980) П: 3—5. — А.З.)

Бели, случилось это лишь потому, что его приемный дядя Дамкия неко­ гда передал имущество своему приемному «брату» по договору дарения. Согласно праву наследования в этот поздний период, Бели должен был бы остаться с голыми руками; только кровные сыновья Дамкии, высту­ павшие в этом деле в роли истцов, могли бы стать наследниками.

В Эламе в период верховных регентов, а возможно, и позднее, право брата на получение наследства сохранялось без каких-либо ограничений только в том случае, когда у покойного не было детей. Тем же самым правом обладал также и приемный брат. Вот почему женщина, не имев­ шая ни родителей, ни детей, которая желала сделать своей наследницей сестру своего отца, принимала свою тетку в качестве своего «брата»135. То, что тетка была принята не в качестве «сестры», доказывает отсутствие у женщин, как и полагается в чисто фратриархальной системе, права на­ следовать. Но, добавим, именно по этой причине женщина, принявшая тетку в «братья», должна была пожаловать этой последней свое состоя­ ние исключительно с помощью какой-то легальной сделки. Другими сло­ вами: самих по себе братских отношений для получения наследства было уже недостаточно даже в случае бездетности наследодателя; имущество передавалось приемному «брату» через акт прижизненного дарения. В упомянутом выше деле против Бели последний, говоря о наследовании, обратил внимание на то, что по поводу вещей была достигнута договорен­ ность в соответствии с «законной стезей», которую боги Иншушинак и Ишме-караб установили относительно «братства». Это подтверждает древность правила о наследования от брата, а потому показывает, что в Эламе фратриархия была изначальной формой преемства. Впрочем, не позднее XVI в. до н. э. она уступила место тому порядку, в которой насле­ довали дети.

В эламской правовой системе можно обратить внимание и на некото­ рые другие, не засвидетельствованные в Вавилонии обычаи и практики. К этой категории относится акцент, делаемый на том, что сторона, о кото­ рой в данном случае идет речь, действовала «по своей [собственной] сво­ бодной воле» —выражение, засвидетельствованное главным образом в связи с принятием в братство, разделом имущества, дарением и переда­ чей недвижимости во владение136. Это нужно было для того, чтобы нико­ му не позволить оспаривать соглашения с помощью утверждения о вме­ шательстве третьей стороны137. В дарениях на случай смерти137а также спе­ циально оговаривается, что наследодатель делает свои распоряжения «здоровыми устами, здоровыми губами»;138 этим подчеркивается тот

ского права; особая форма дарения, обычно использовавшаяся в тех случаях, когда дари­ телю угрожала реальная опасность (участие в военном походе, путешествие по морю и т- п.) или когда он думал, что не переживет одариваемого. Такое дарение становилось Действительным только в случае более ранней смерти дарителя [А.3.).

факт, что наследодатель способен к связной речи, без чего никакие заве­ щательные распоряжения не могут иметь юридической силы. Наконец, к характерным чертам эламской правовой системы можно отнести обычай ставить на глиняной табличке оттиск ногтя каждой из сторон (эта практи­ ка засвидетельствована почти на всех документах из Суз), а в особенно­ сти —перекрьшающие друг друга оттиски в форме креста. Тот факт, что такие отпечатки встречаются также и в Месопотамии (там, как прави­ ло, — в форме трех параллельных оттисков ногтей), может быть объяс­ нен эламским влиянием139.

Эламская кредитная система базировалась на трех видах обеспечения сделки. Во-первых, это передача какой-либо ценной — всегда движимой — вещи в ручной заклад. Второй вариант — это ипотека, то есть залог участ­ ка земли, который служил гарантией уплаты долга (долг мог быть либо в серебре, либо в зерне). Если должник не мог заплатить в назначенное время, он обязан был продать свой участок и из вырученной суммы рас­ платиться с кредитором. Третьим вариантом был так называемый антихрезис1Ш, при котором кредитор получал право пользоваться заложенной землей, то есть собирать урожай с заложенного поля или сада, засчитывая выручку в погашение основной суммы займа и процентов по нему140. Сам участок земли оставался лишь в фактическом обладании должника, а его право собственности восстанавливалось только после уплаты долга141.

Если земля была заложена в обеспечение долгового требования, кре­ дитор мог установить на ней столб, чтобы каждый знал, что участок об­ ременен ипотекой141а. Если выплата долга задерживалась, то каким-то не вполне ясным нам образом земля переходила в руки кредитора, чтобы тот мог ею распорядиться. В обеспечение долга мог быть заложен и круп­ ный рогатый скот142. В одном из документов утверждается, что пока то количество ячменя, которое было дано взаймы, не будет возвращено, должник обязывался оставлять не запертыми на засов [ворота в стойло] принадлежавших ему коров и овец. «Не запертые на засов ворота в стой­ ло» —знак, соответствовавший установке столба на заложенном поле. По-видимому, в случае задержки платежа должник обязан был распла­ титься с кредитором этим самым скотом143. При том, что залог земли и скота в качестве обеспечения долговых требований был широко распро­ странен в древнем Эламе, нигде в документах — в отличие от других

139 § П, 12: 171.

139а А н т и х р е зис (в дословном переводе с греческого — «взамен на употребле­ ние») — понятие древнегреческого и римского права; особая форма земельного залога. Эламский институт, который описывает В. Хинц, обозначая его данным термином, серь­ езно отличается от римского антихрезиса, по поводу которого см.: Зайков А.В. Римское частное право в систематическом изложении (М., 2012): 353 сл. [А.З.).

140 В Вавилонии такие сделки описывались формулой «esip-tabal». 141 § П, 20: 1 сл.

141а См.: Oers L. A Round Peg in a Square Hole? The sikkatu in Old Babylonian Susa // Akkadika. Vol. 131 (2010) fesc. 2: 121-138 (A.3.).

142 Mem. D.P. 22: Na 187.

143 § П, 18: 50 сл.; вопреки сказанному здесь: § П, 9: 229.

древневосточных стран — мы не сталкиваемся с практикой передачи че­ ловеческих существ — например, рабов или домочадцев должника — в залог исполнения обязательства144.

Документы из Суз, регистрирующие долги, составлялись в соответ­ ствии с простой формулой — фиксировались: причина возникновения долга, имя кредитора, имя должника, объект залога либо другой вариант обеспечения, имена свидетелей, а также прикладывались оттиски ногтей должника. Как правило, указывалось время и место, где и когда была удостоверена действительность долга, срок, предоставляемый для его ис­ полнения, а также место, где платеж в погашение долга может быть со­ вершен. В случае денежных долгов (имеется в виду весовое серебро. — А.З.) никогда не пропускалась еще и процентная ставка: она варьирова­ лась в диапазоне от 0,6 до 40% в год. Таким образом, в отличие от Вави­ лонии времен Хаммурапи, в Эламе не было никакой унифицированной нормы процента. В случаях долгов в натуральной форме таблички не со­ держали никаких упоминаний о процентах. В действительности же до­ ходность в таких натуральных займах присутствовала и здесь, составляя от 10 до 20% годовых; возникала она по той причине, что стороны догова­ ривались не о количестве возвращаемого зерна, а о том, чтобы стоимость всего объема подлежащего уплате зерна равнялась стоимости заемного зерна в момент заключения сделки; получалось, что должник брал зерно по более высокой цене, чем отдавал. Дело тут вот в чем: рыночная цена была самой низкой в месяце «Великой Богини» (август), который считал­ ся месяцем уплаты долгов, так что должник вынужден был возвращать ощутимо больше зерна, чем взял145.

Из документов возникает впечатление, что в древнем Эламе опреде­ ленно сохранялись крупные земельные имения, которые обрабатывались на общинных началах (они принадлежали правителям, храмам и даже некоторым эламским семьям), но при этом сельское хозяйство общинно­ го типа в случае с отдельными семьями находилось уже в процессе своей полной дезинтеграции. Многочисленные купчие на землю свидетельству­ ют о процессе распада системы общинного землевладения и об индивидуа­ лизации землепользования146. Если дети после смерти отца наследовали его достояние, они могли поделить его с помощью жребия и распоряжать­ ся полученными долями в индивидуальном порядке. Свидетельство этого обнаруживается в случае с семи братьями, которые разделили между со­ бой всё полученное ими по наследству: недвижимость внутри и за преде­ лами Суз, скот, золото, серебро и всякое прочее имущество147. Один из них сумел приумножить свою долю путем новых приобретений и превра­ тился в преуспевающего землевладельца148. Впрочем, земельные участки, о приобретении которых имеются документальные свидетельства, состав­ ляют в общей сложности лишь относительно небольшую часть всей пло-

щади страны, и поэтому можно высказать предположение, что огромные территории Элама по-прежнему обрабатывались общинным способом. Вместе с тем всегда имелась возможность раздела семейного имения и отчуждения ее отдельных частей.

Как свидетельствуют наши источники, в эпоху верховных регентов эламские женщины в значительной степени добились для себя равных прав — в сравнении с тем, что было при фратриархальной системе преж­ них времен, когда право брата наследовать в одиночку оставляло сестер ни с чем. Чем большее распространение получали патриархальные фор­ мы права, предполагавшие переход имения к детям, тем основательнее улучшалось положение эламских женщин. С этого времени сыновья и дочери обладали равными правами на наследство149. В актах о разделе имущества женщины фигурировали наравне с мужчинами, при этом бы­ вали и разделы между одними только женщинами150. Женщины могли выполнять роль свидетелей без каких-то особых формальностей; встре­ чаем мы их уже и в качестве истцов и ответчиков. При заключении сде­ лок они так же, как и мужчины, оставляли отпечатки ногтей на глиняных табличках151.

На правовое положение эламских женщин проливает свет следующий судебный казус152. По смерти отца его замужняя дочь, будучи единствен­ ным ребенком, стала его наследницей как лицо своего права. Ее супруг высказал несогласие, поскольку наследственная масса не входила в состав приданого, а следовательно, он не мог осуществлять контроль расходова­ ния этих средств. Женщина успокоила его, составив документальное за­ явление, скрепленное клятвой, в следующих словах: «Ты — мой супруг, ты — мой сын, ты — мой наследник, и Атта-хубитир (это, несомненно, ее дочь, обладавшая поэтому правом наследовать своей матери. — BJC.) бу­ дет любить тебя и ухаживать за тобой». Муж объявил, что он удовлетво­ рен этим, и разумно не стал оспаривать по суду завещание своего умерше­ го тестя. Посредством письменного заявления своей супруги он получил возможность распоряжаться средствами, которые вряд ли были бы пере­ даны ему по судебному решению153.

В том же контексте можно рассматривать табличку, сообщающую об отце, который передал поле своей дочери;154 она, в свою очередь, оставила эту землю своей собственной дочери, та — вновь своей дочери, которая в конечном итоге продала имение155. В таком праве наследования по жен­ ской линии прослеживается определенная параллель к легальной системе перехода трона внутри правящего эламского дома; как отмечалось выше, такая легитимация верховных регентов основывалась на происхождении от сестры Шилхахи, а потому престол переходил по женской линии.

153§ П, б: 49.

154Mem. D.P. 23: Na 200.

155§ П, 20: 8.