Khrestomatia_po_istorii_Dalnego_Vostoka_Kniga_1

Е. БУРАЧЕК

ЖИЗНЬ ВО ВЛАДИВОСТОКЕ. 1861 ГОД

(записки первого коменданта города)

...Так назван пост в бухте Золотой Рог, на южном берегу полуострова Муравьев-Амурский. Действитель­ но, бухта имеет вид рога. От юга к северу, почти по ме­ ридиану, на протяжении мили, тянется ее начало, в вы­ соких, крутых, обрывистых берегах, покрытых травой, кустарником и редким лесом, преимущественно дубом. Потом она круто поворачивает на восток до 6 верст в длину. Наибольшая ширина ее 21/2 версты. Северный берег гористый; на южных отлогостях его расположены здания поста; тут предполагается и устройство будуще­ го города. Южный берег высокий, холмистый. Самая бухта находится на южной оконечности полуострова. Муравьев-Амурский. Он омывается с восточной стороны Уссурийским, с западной — Амурским заливами; с юга пролив Босфор Восточный отделяет от него большой высокий гористый остров Казакевича.

На юго-запад от этого острова тянется целая гряда, оканчивающаяся тремя голыми островами, покрытыми роскошною растительностью. Лес как на полуострове, так и на островах смешанный: дуб, ясень, орех, липа, клен, вяз, береза, ильма, яблоновое дерево, ель, кедр, виноградники, кустарники очень густые, перевитые раз­ ными вьющимися растениями; сосны почти нет, лугов также: трава, осока, растет на низменных болотистых местах.

Порода берегов различна: глинистый песчаник, конг­ ломерат, местами гранит. В нескольких местах видны обнажения каменноугольных пластов. Но положитель­ ных разысканий его до сих пор не было произведено по неимению на то средств. Вообще все берега, подвер­ женные непосредственному действию морских ветров и туманов, безлесны. Причины объяснить не умею; зато травы на них лучше, но далеко не то, что в верховьях Суйфуна и около озера Ханка.

В морском стратегическом отношении рейд, гавань и местность Владивостока далеко не лучшие из других той же полосы, — об этом, впрочем, надеюсь поговорить в особой статье. Теперь же, сбираясь познакомить чи­ тателя с жизнью, которую мне пришлось вести во Вла-

480

дивостоке, я считаю необходимым сказать несколько слов и о себе самом, и о том, каким образом и на каких основаниях я попал туда.

В течение кругосветного моего плавания, как водится не скупого на добрые погоды и волнение, на клипере «Разбойник» развилась во мне серьезная болезнь — кро­ вотечение, едва утолимое, возобновляющееся при малей­ шей качке, особливо впоследствии, в должности стар­ шего офицера, всегда ответственной, заботливой, не до­ пускавшей покоя. Между тем 22 июня 1861 года кли­ пер наш пришел на край света восточной Руси, на стан­ цию корвета «Гридень», во Владивосток, расположен­ ный на берегу моря. В это время болезнь моя уже до­ вела меня до такого истощения, что судовые медики прописали мне лишь несколько недель жизни, если я не отрекусь от моря и не уеду в Россию, к обилию врачеб­ ных средств и в родной климат.

Когда мы входили на клипере в бухту, почти против самого входа, на северном берегу стоял офицерский флигель. Далее от него к востоку, саженях в 40, дере­ вянная казарма на 48 человек солдат, составлявших команду поста. Позади казармы, в нескольких саженях от нее, в сторону — кухня; возле нее загорожен скот­ ный двор, на крутом берегу оврага. По низу его бежит едва заметный ручей, впрочем, чистой и приятной воды. В 200 саженях к востоку от казармы только что зало­ жена была церковь во имя Успения Божией Матери. К востоку от церкви, не более полуверсты, раскинуты были строения корвета «Гридень», зимовавшего здесь с 1860 на 1861 год.

Команда корвета «Гридень» построила для себя карцерский флигель с мезонином, мастерскую и баню. Весь смысл заключался в том, что корвет заблаговременно рубил себе лес и в плотах прибуксировал его в бухту, рубку леса производил в заливе Новик и в Амурском заливе, верстах в 20 от поста. Корвет прибыл на зи­ мовку в августе 1860 года и постройки окончил в но­

ябре.

Солдаты 3 роты 4 линейного батальона Восточной Сибири были высажены с транспорта «Маньчжур» 20 июня 1860 года, из части 40 человек при одном офи­ цере. Им оставили одно десантное орудие. Солдаты пре­ доставлены были своим собственным средствам: для по­ строек они рубили лес за 20 и более верст от поста, по

16 Хрестоматия по истории ДВ 481

берегу Амурского залива, и на себе привозили плоты в бухту. Сплошь и рядом случалось при поднимавшемся ветре и разыгравшемся прибое у берегов плоты разби­

вало. Счастье, если бревна выкинет на берег, работа не пропала. Но большею частью бревна разносило по за­ ливу.

Несмотря на все эти трудности, при крайне дур­ ной пище, солдаты окончили постройку зданий к октяб­ рю месяцу того же 1860 года.

Нужно отдать справедливость постройкам солдат, они чрезвычайно отчетливы. И неудивительно: эта рота с своим командиром1 с 1854 года не знала постоянного места. Почти все первые постройки по Амуру произведе­ ны солдатами этой роты. Такова участь некоторых ли­ нейных батальонов Восточной Сибири! едва обстроятся на одном месте, обзаведутся хозяйством, огородом, их переводят в другое, для новых построек; от того такие команды очень бедны.

24 июля прибыл в пост командир Сибирской флоти­ лии и портов Восточного океана вместе с начальником эскадры на клипере «Абрек». В этот день решена была моя судьба. Совершенно расстроенный здоровьем, я про­ сил об отправлении себя берегом в Петербург; но меня назначили начальником поста и команд во Владивосто­ ке на смену сухопутному офицеру, с обещанием отпу­ стить меня, когда я поправлюсь. Никогда еще в жизни своей не противившись распоряжениям начальства, я остался и поместился во флигеле, построенном корве­ том «Гридень».

26 июля все суда, бывшие на рейде, ушли в Посьет; я остался больной во Владивостоке с ничтожными сред­ ствами и с огромнейшим желанием сделать все посиль­ ное для основания столь важного поста будущего воен­ ного и купеческого порта.

К великому благополучию, я знаком с гомеопатией, имел с собой запас нужных книг и полную аптеку, ко­ торая часто спасала и меня и команду, состоявшую из 40 человек, из которых 25 бывали в разных команди­ ровках; кроме того, в посте находились с эскадры: боль­ ной гардемарин С.2 и в лазарете 30 человек больных мат­ росов, при которых на короткое время был оставлен ме­

1 Того же батальона капитан Иван Францевич Черкавский. 2 К. Станюкович (прим. ред.).

482

что действительно и в праздничные дни команду высы­ лали на работу, и это вошло уже в обыкновение. Я при­ казал, чтобы с этой минуты по субботам работы про­ должались только до 12 часов, а остальное время на­ значалось на уборку и мытье казарм, на чищение ружей и амуниции, на починку, мытье и осмотр собственных своих вещей и пр. Баня у солдат была грязная и совсем сквозная, а в корветской бане мылись больные, и по­ тому я решился построить новую баню.

На транспорте «Японец» было прислано в пост до 300 пуд пороху в бочках. Погреба не было, и порох сложили на южном берегу бухты в палатке из брезен­ тов. Кроме того, я получил несколько бумаг, на основа­ нии которых должен был приготовиться принять этою же осенью 60 тысяч пуд муки и следующей весной еще 200 тысяч, отправленных из Кронштадта на коммерчес­ ких судах; из этой муки должен был печь сухари.

Известие это сильно меня встревожило: когда я ус­ пею построить столько магазинов для помещения тако­ го огромного количества муки, да еще в рогожных кулях? Нужно было сделать пороховой погреб, казар­ му, пристань, перевозные шлюпки, сухарное заведение.

Рабочих рук мало, годного инструмента нет, бревен готовых тоже, а работы бездна, надобно будет налечь на команду. Вот отчего я дал им несколько дней отды­ ха, чтобы они заработали на себя, не роптали.

В это же время случилось происшествие на шкуне, так что пришлось производить следствие: писарь наде­ лал больших дерзостей командиру; оказалось, что пи­ сарь был из каторжных, попал в поселенцы, из них по найму пошел в солдаты и, как грамотей, успел добить­ ся, чтобы его взяли писарем в штаб, а оттуда — на

шкуну.

Дома, куда мы вернулись на шестой день к обеду, мне объявили, что в лазарете прибыло трое шкунских, в цинге. Известие это очень сильно озадачило меня. Чем лечить цинготных? В отряде черемши заготовлено мало, а весной цинга может показаться между солдатами...

Что тогда я буду делать?.. Раздумывая об этом, я пока приказал топить баню три раза в неделю, заставлять больных париться, в суп наливать каждому по несколь­ ко ложек кислого квасу, мяса варить по полтора фунта, для того чтобы и завтрак цинготным был мясной. Меж­ ду тем к этим заботам присоединилась возня с неко­

484

торыми из нижних чинов и еще новое горе: дали знать, что все свежее мясо вышло в лазарете. Я было приго­ товил для себя на зиму трех быков; нечего делать, при­ шлось теперь отдать одного; но этого было недостаточ­ но, так как едва начался декабрь месяц. Чем мне кор­ мить потом больных? Солониной? — то же, что дать им яду. Мысли эти не давали мне покоя. К тому же и денег у меня не стало: следовавшего мне жалованья и столо­ вых денег из Николаевска не выслали, хотя транспорт «Японец», заходивший сюда, ушел оттуда в начале ок­ тября; продовольствия же для больных эскадры было оставлено только с 25 июля на полтора месяца в тех видах, что все больные будут взяты из Владивостока ранее зимы.

Я пошел было к купцам просить у них денег взаймы под расписку; но один вежливо объявил, что денег у не­ го нет, а товару сколько угодно; другой, поверенный амурской К0, отказал наотрез.

Но Бог не без милости! Унтер-офицер Б. предложил мне взять у него пять быков, по двадцати долларов за штуку, с тем чтобы отдать ему деньги монетой, в мае месяце.

— Хотел было спустить их на транспорт, говорил он, да офицеры не захотели, а кормить их зимой нечем, так чем им пропадать от голоду, лучше без барышей про­ дать.

В тот же день все пять быков были убиты: чистого мяса оказалось в них около двадцати шести пудов. Странным может показаться такая легкость бычачьих туш; но китайский способ кормления животных, назна­ чаемых в продажу, объясняет это: животное целый день держится на привязи, и только утром и вечером ему дают фунтов по пяти травы или ветоши. Б. купил этих быков уже в половине октября, когда по ночам были морозы, травы уже не было, и хотя быков и выпускали на подножий корм, но отъесться они уже не могли. За­ готовленного мяса не хватило бы однако, так как при­ ходилось расходовать ежедневно по 30 фунтов, для то­ го, чтобы бульон имел достаточную крепость. И этому горю помог случай: двое из больных имели собственные деньги. Они просили меня взять их к себе на сохране­ ние, а я предложил им отдать эти деньги мне взаем, чтобы для них же купить скота. У обоих нашлось до двухсот долларов.

485

А. П. ЧЕХОВ

ПУТЕШЕСТВИЕ НА САХАЛИН

(из дневника)

А. С. СУВОРИНУ

27 июнь. Благовещенск (1890 г.)

Здравствуйте, драгоценный мой! Амур очень хорошая река; я получил от него больше, чем мог ожидать, и давно уже хотел поделиться с Вами своими восторгами, но канальский пароход дрожал все семь дней и мешал писать.

К тому же еще описывать такие красоты, как амурские берега, я совсем не умею; пасую перед ними и признаю себя нищим. Ну как их опишешь? Представь­ те себе Сурамский перевал, который заставили быть берегом реки, — вот Вам и Амур. Скалы, утесы, леса, тысячи уток, цапель и всяких носатых каналий, и сплош­ ная пустыня. Налево русский берег, направо китайский. Хочу — на Россию гляжу, хочу — на Китай. Китай так же пустынен и дик, как и Россия: села и сторожевые избушки попадаются редко. В голове у меня все пере­ путалось и обратилось в порошок; и немудрено, Ваше превосходительство! Проплыл я по Амуру больше ты­ сячи верст и видел миллионы пейзажей, а ведь до Аму­ ра были Байкал, Забайкалье... Право, столько видел богатства и столько получил наслаждений, что и поме­ реть теперь не страшно. Люди на Амуре оригинальные, жизнь интересная, не похожая на нашу. Только и разго­ вора, что о золоте. Золото, золото и больше ничего. У меня глупое настроение, писать не хочется, и пишу я коротко, по-свински; сегодня послал Вам четыре лист­ ка об Енисее и тайге, потом пришлю о Байкале, Забай­ калье и Амуре.

Вы не бросайте эти листки, я соберу их и по ним, как по нотам, буду рассказывать, что не умею пе­ редать на бумаге. Теперь я пересел на пароход «Муравьев», который, говорят, не дрожит; авось, буду писать.

486

Я в Амур влюблен; охотно бы пожил на нем года два. И красиво, и просторно, и свободно, и тепло. Швей­ цария и Франция никогда не знали такой свободы. По­ следний ссыльный дышит на Амуре легче, чем самый первый генерал в России. Если бы Вы тут пожили, то написали бы очень много хорошего и увлекли бы пуб­ лику, а я не умею...

ЧЕХОВЫМ

29 июнь.

Пароход «Муравьев» (1890 г.)

В каюте летают метеоры — это светящиеся жучки, похожие на электрические искры. Днем через Амур пе­ реплывают дикие козы. Мухи тут громадные. Со мной в одной каюте едет китаец Сон-Люли, который непрерыв­ но рассказывает мне о том, как у них в Китае за всякий пустяк «голова долой». Вчера натрескался опиума и всю ночь бредил и мешал мне спать. 27-го я гулял по китайскому городу Айгуну. Мало-помалу вступаю я в фантастический мир. Пароход дрожит, трудно писать. Вчера вечером послал я папаше в Сумы поздравитель­ ную телеграмму. Получили?

Завтра буду в Хабаровке.

Китаец запел по нотам, которые написаны у него на веере.

Будьте здоровы.

Ваш Antoine

Привет Линтваревым.

ЧЕХОВЫМ

(Николаевск. 1890 г. Июль 1).

Сии гиероглифы начертаны моим спутником китай­ цем Сун-Лоли (или, как я его прежде звал, Сон-Люли) и означают: «Я еду в Николаевск. Здравствуй­ те».

Если судить по «последним» газетам, которые я вче­ ра читал в Хабаровке в Военном собрании, то это письмо Вы получите в октябре. Газеты мартовские и ап­ рельские, значит, шли сюда 2—21/2 месяца, отсюда же, против течения почта идет дольше. Сегодня 1-й июль.

487

Значит, плыву я уж 10 дней. Надоело. Пора бы к при­ стани. Днем жарко, ночью душно; обливаюсь потом. После Хабаровки Амур становится шире Волги. Кача­ ет. Гостил ли на Луке Семашко? Была ли Жамэ? Часто ли бывал Иваненко? В Москве опять возьмите пиани­ но. Поклон всем.

Votre a tous Antoine.

Иван хорошо бы сделал, если бы сообщил мне свой московский адрес.

ОСТРОВ САХАЛИН

Рассказ Егора

Доктор, у которого я квартировал, уехал на материк вскоре после увольнения от службы, и я поселился у одного молодого чиновника, очень хорошего человека. У него была только одна прислуга, старуха-хохлушка, каторжная, и изредка, этак раз в день, наведывался к нему каторжный Егор, дровотаск, который прислугою его не считался, но «из уважения» приносил дров, уби­ рал помои на кухне и вообще исполнял обязанности, которые были не под силу старушке. Бывало, сидишь и читаешь или пишешь что-нибудь, и вдруг слышишь какой-то шорох и пыхтенье, и что-то тяжелое ворочает­ ся под столом около ног; взглянешь — это Егор, босой, собирает под столом бумажку или вытирает пыль. Ему лет под сорок, и представляет он из себя человека не­ уклюжего, неповоротливого, как говорится, увальня, с простодушным, на первый взгляд глуповатым лицом и с широким, как у налима, ртом. Он рыжий, бородка у него жидкая, глаза маленькие. На вопрос он сразу не отвечает, а сначала искоса посмотрит и спросит: «Чаво?» или «Кого ты?» Величает вашим высокоблагоро­ дием, но говорит ты. Он не может сидеть без работы ни одной минуты и находит ее всюду, куда бы ни пришел. Говорит с вами, а сам ищет глазами, нет ли чего уб­ рать или починить. Он спит два-три часа в сутки, пото­ му что ему некогда спать. В праздники он обыкновен­ но стоит где-нибудь на перекрестке, в пиджаке поверх красной рубахи, выпятив вперед живот и расставив но­ ги. Это называется «гулять».

488

Здесь, на каторге, он сам построил себе избу, дела­ ет ведра, столы, неуклюжие шкапы. Умеет делать вся­ кую мебель, но только «про себя», то есть для собствен­ ной надобности. Сам никогда не дрался и бит не бы­ вал; только когда-то в детстве отец высек его за то, что горох стерег и петуха впустил.

Однажды у меня с ним происходил такой раз­ говор:

—За что тебя сюда прислали? — спросил я.

—Чаво ты говоришь, ваше высокоблагородие?

—За что тебя прислали на Сахалин?

—За убийство.

—Ты расскажи мне с самого начала, как было

дело.

Егор стал у косяка, заложил назад руки и на­ чал:

— Ходили мы к барину Владимиру Михайлычу, ря­ дились о дровах, о пилке и поставке на станцию. Хо­ рошо. Порядились и пошли домой. Этак не далеко отошедши от села, послал меня народ в контору с усло­ вием — засвидетельствовать. Я был на лошади. По до­ роге к конторе Андрюха воротил меня: был большой разлив, нельзя было проехать. «Завтра, говорит, я поеду в контору об земле своей рендовой и это условие засви­ детельствую». Ладно. Отсюда пошли мы вместе: я на лошади, а кумпания пешком. Дошли мы до Парахина. Мужики зашли закуривать к кабаку, мы с Андрюхой сзади остались на тротуаре около трактира. Он и гово­ рит: «Нет ли у тебя, братко, пятачка? Выпить, говорит, хотно». А я ему: «Да ты, брат, говорю, такой человек: зайдешь выпить на пятачок, да тут и запьянничаешь». А он говорит: «Нет, не буду, выпью, да и пойду домой». Подошли к мужикам, сговорили на четверть, собрали на четверть, в кабак зашли, четверть водки купили. Се­ ли за стол пить.

—Ты покороче, — замечаю я.

—Постой, не перебивай, ваше высокоблагородие. Распили мы эту водку, вот он, Андрюха то есть, еще взял перцовки сороковку. По стакану налил себе и мне. Мы по стакану вместе с ним и выпили. Ну, вот тут по­ шли весь народ домой из кабака, и мы с ним сзади по­ шли тоже. Меня переломило верхом-то ехать, я слез и сел тут на бережку. Я песни пел да шутил. Разговору не было худого. Потом это встали и пошли.

489