Севастополь в декабре месяце

В первой части Толстой использует второе лицо (на это указывает употребление местоимения «Вы»). Обзор города, возможно, был взят на основе прибытия в Севастополь Толстого в ноябре 1854 года. Рассказчик принимает читателя (вас); читателю показывается временная больница. Здесь расположено много раненых солдат, с ампутированными конечностями, «одних на койках, большей частью на полу»^[1]. Там читатель ведёт переговоры с ранеными, испытывает страдания и муки войны. Затем он посещает место, где офицеры и солдаты на обеде слушают фантастические истории о четвёртом бастионе, который вызывает необходимость посетить читателю этот бастион. Толстой приводит читателя к четвёртому бастиону, где он садится в беседу с тогдашним командиром в нескольких метрах от позиций противника. Будучи убеждённым в силе города, солдат испытывает любовь к своей стране и осознает свою непоколебимую волю к борьбе, заставляя читателя вернуться в город. Толстой также использует рассказ «Севастополь в декабре месяце» для того, чтобы настроить читателя на чтение рассказов «Севастополь в мае» и «Севастополь в августе 1855 года».

Севастополь в мае

Во второй части Толстой рассматривает бессмысленность и тщеславие войны. История исследует психологию войны и вводящее в заблуждение наличие гуманизма в перемирии (поскольку страны постоянно воюют друг с другом, несмотря на прошлые перемирия). Толстой делает вывод, что у его рассказа есть только один герой — правда.

Севастополь в августе 1855 года

В третьем рассказе речь идет о судьбе новобранца Володи. Толстой рисует патриотизм, оптимизм, молодость Володи, который вызвался добровольцем в Севастополь, тогда как старые бойцы не понимают, как можно было покинуть мир ради этой войны. Нужен офицер на Малахов курган, и Володя соглашается туда; в конце во время французской атаки он погибает. Описание этой смерти перекликается с эпизодом из романа «Война и мир», когда погибает так же младший брат Наташи Ростовой Петя. Толстой прежде всего хочет передать иллюзорность патриотических представлений на фоне жестокой и бессмысленной смерти, которую несет война.

«Севастополь в декабре» – первый очерк цикла «Севастопольских рассказов» – создан по свежим впечатлениям, полученным в осажденном городе в ноябре-декабре 1854 г.

второй очерк о Севастопольской обороне, создан за несколько дней (с 18 по 26 июня). Толстым, переведенным на 4-й бастион, использован уже имеющийся «проспектус маленькой статьи». В основе сюжета – реальные события в ночь с 10 на 11 мая в Севастополе. Отсюда заглавие рассказа. Первоначально указывалось: «Ночь 10 мая».

«Севастополь в августе 1855 года» – очерк о последнем штурме Севастополя 27 августа 1855 г. и отступлении русской армии. Толстой командовал пятью батарейными орудиями. Он писал этот третий «Севастопольский рассказ» на основании собственных впечатлений, рассказов очевидцев и рапортов, присланных ему со всех бастионов для составления им по поручению штаба артиллерии генерала Н. А. Крыжановского «Донесения о последней бомбардировке и взятии Севастополя союзными войсками».

Этот день запомнился Толстому на всю жизнь: 28 августа – день его рождения. Толстой воспринял падение Севастополя как личную трагедию.

Герои

Главные герои:

• штабс капитан Михайлов — Перешел из кавалерии, чтобы участвовать в военной кампании. Порядочный, робкий и ограниченный человек, он мечтает о блестящей карьере. Толстой изображает два окружения своего героя: прошлое — уездно-дамское, уютное, доброе, и настоящее — офицерское, холодное и тщеславное. Автор показывает, как Михайлов, с сожалением вспоминая о прошлом, тянется, превозмогая себя, к настоящему, заискивает перед офицерским кругом, в глубине души презирая его. Страх смерти Михайлов обуздывает чувством долга и одновременно желанием наград. Благородные порывы тесно переплетены в его душе с ростками тщеславия.

• поручик Михаил Козельцов —

• младший брат Михаила Козельцова, Владимир.

Второстепенные герои:

• Ротмистр Праскухин

• подполковник Нефердов

• это были представители военной аристократии

• Никита, слуга Михайлова

• Вланг, товарищ Владимира Козельцева.

Калугин – адъютант, тщеславный и самолюбивый человек. Его внутренняя эгоистическая отстраненность от происходящего изображается Толстым с неприязнью. В разговоре с адъютантом Гальциным, при виде ночного неба, освещенного летящими бомбами, Калугин наслаждается придуманной им метафорой бомбы-звезды, забывая кровавую ее цену, а в сцене, следующей за разговором адъютантов, крестьянская девочка также сравнивает звезды с бомбами, но ее детски непосредственное восприятие знает и помнит об их смертельной опасности. Во время обстрелов Калугин думает только о том, как он выглядит в глазах окружающих, вспоминая адъютанта Наполеона, по легенде убитого, но передавшего приказание, в тщеславных мечтах отождествляет себя с ним.

Пест в рассказе «Севастополь в мае» — юнкер, молодой человек без каких-либо убеждений. В первом эпизоде, раскрывающем его характер, — рукопашной схватке с французами, герой изображен пассивным и совершенно потерявшимся. По чьей-то команде, не чувствуя себя, юнкер вонзает в кого-то штык. Опамятовавшись и увидев, что он убил француза, Пест чувствует себя героем и, оказавшись в траншее у своих, истолковывает свое поведение как подвиг. Другой важный эпизод — временное перемирие с врагом. Пест, не умея придумать ничего лучше, многократно задает французам бессмысленный вопрос «какого вы полка?» — а среди своих хвалится учтивыми репликами, которыми он якобы обменивался с противниками.

Праскухин — ротмистр. Пустой и безвредный человек, он поступил на службу в основном по инерции. Выполняя приказ, Праскухин гибнет от осколка бомбы в грудь, думая в первый момент, что он только контужен. Толстой показывает, как за долю секунды, отделяющую ранение от смерти, душа его героя, прежде чем покинуть тело, пробегает целую жизнь и охватывает целый мир своих чувств.

+

Чернышевский:

Появление первых произведений было доброжелательно встречено читателями и критикой, хвалившей автора за «наблю­дательность и тонкость психологического анализа», поэтичность, ясность и изящество повествования (так, в конце 1855 года Толстой вернулся в Петербург и был принят в редакции журнала “Современник” как севастопольский герой и уже знаменитый писатель). Проницательнее других критиков оказался Н.Г. Чернышевский (8-й номер “Современника” 1856 г. статья «“Детство” и “Отрочество”. Военные рассказы графа Л. Н. Толстого»), обративший внимание на особенности психологического анализа.

«Большинство поэтов,- писал Чернышевский,- заботятся преимущественно о результатах проявления внутренней жизни, о столкновениях между людьми, о действиях, а не о таинственном процессе, посредством которого вырабатывается мысль или чувство. Особенность таланта графа Толстого состоит в том, что он не ограничивается изображением результатов психического процесса: его интересует самый процесс, его формы, законы, диалектика души, чтобы выразиться определительным термином».

"Чрезвычайная наблюдательность, тонкий анализ душевных движений, отчетливость и поэзия в картинах природы, изящная простота -- отличительные черты таланта графа Толстого".

талант графа Толстого обнаружит перед нами новые качества, как обнаружил он севастопольскими рассказами стороны, которым не было случая обнаружиться в "Детстве" и "Отрочестве", как потом в "Записках маркера" и "Двух гусарах" он снова сделал шаг вперед. Но талант этот, во всяком случае, уже довольно блистателен для того, чтобы каждый период его развития заслуживал быть отмечен с величайшею внимательностью. Посмотрим же, какие особенные черты он уже имел случай обнаружить в произведениях, которые известны читателям нашего журнала.

Внимание графа Толстого более всего обращено на то, как одни чувства и мысли развиваются из других; ему интересно наблюдать, как чувство, непосредственно возникающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства, снова возвращается к прежней исходной точке и опять и опять странствует, изменяясь, по всей цепи воспоминаний; как мысль, рожденная первым ощущением, ведет к другим мыслям, увлекается дальше и дальше, сливает грезы с действительными ощущениями, мечты о будущем с рефлексиею о настоящем. Психологический анализ может принимать различные направления: графа Толстого всего более -- сам психический процесс, его формы, его законы, диалектика души, чтобы выразиться определительным термином.

Это вовсе не то, что полумечтательные, полурефлективные сцепления понятий и чувств, которые растут, движутся, изменяются перед нашими глазами, когда мы читаем повесть графа Толстого,-- это не имеет ни малейшего сходства с его изображениями картин и сцен, ожиданий и опасений, проносящихся в мысли его действующих лиц: размышления Печорина наблюдены вовсе не с той точки зрения, как различные минуты душевной жизни лиц, выводимых графом Толстым,-- хотя бы, например, это изображение того, что переживает человек в минуту, предшествующую ожидаемому смертельному удару, потом в минуту последнего сотрясения нерв от этого удара.

Это изображение внутреннего монолога надобно, без преувеличения, назвать удивительным. Ни у кого другого из наших писателей не найдете вы психических сцен, подмеченных с этой точки зрения. И, по нашему мнению, та сторона таланта графа Толстого, которая дает ему возможность уловлять эти психические монологи, составляет в его таланте особенную, только ему свойственную силу.

Особенная черта в таланте графа Толстого, о которой мы говорили, так оригинальна, что нужно с большим вниманием всматриваться в нее, и тогда только мы поймем всю ее важность для художественного достоинства его произведений. Психологический анализ есть едва ли не самое существенное из качеств, дающих силу творческому таланту. Но обыкновенно он имеет, если гак можно выразиться, описательный характер,-- берет определенное, неподвижное чувство и разлагает его на составные части,-- дает нам, если так можно выразиться, анатомическую таблицу.

Особенность таланта графа Толстого состоит в том, что он не ограничивается изображением результатов психического процесса: его интересует самый процесс,-- и едва уловимые явления этой внутренней жизни, сменяющиеся одно другим с чрезвычайною быстротою и неистощимым разнообразием, мастерски изображаются графом Толстым. Есть живописцы, которые знамениты искусством уловлять мерцающее отражение луча на быстро катящихся волнах, трепетание света на шелестящих листьях, переливы его на изменчивых очертаниях облаков: о них по преимуществу говорят, что они умеют уловлять жизнь природы. Нечто подобное делает граф Толстой относительно таинственнейших движений психической жизни. В этом состоит, как нам кажется, совершенно оригинальная черта его таланта. Из всех замечательных русских писателей он один мастер на это дело. Есть в таланте г. Толстого еще другая сила, сообщающая его произведениям совершенно особенное достоинство своею чрезвычайно замечательной свежестью,-- чистота нравственного чувства.