Из записной книжки

2 июня 1912 г.

Начал хлопотать о заграничном паспорте⁷².

12 июня 1912 г.

Получен в Киеве заграничный паспорт.

13 июня 1912 г.

В 9.30 утра выехал в Петербург.

14 июня 1912 г.

Приехал в Питер. Билет до Стокгольма во 2 классе — 15 руб. (19 руб. — 1). Отходит завтра в 4 часа пароход «Торнео» финляндского пароходного общества.

15 июня 1912 г.

Выехал ровно в 4. В кармане 17 руб. Борис [Б. В. Ремезов] обещал перевести. Должен получить 18‑го до 4 часов через Лионский кредит в банке.

{104} 16 июня 1912 г.

В 8 час утра был в Гельсингфорсе. Час ходил по городу невдалеке от Западной пристани. Сейчас ¹/₂ 5‑го. Едем шхерами. Красота.

17 июня 1912 г.

Прибыл в Стокгольм в 2 часа дня. До 8 час искал вместе со своим спутником по каюте (комиссионер из Петербурга) комнату. По случаю Олимпийских игр комнаты дороги.

18 июня 1912 г.

Ходил в банк. Деньги от Бориса не получены. К вечеру 14.55.

19 июня 1912 г.

От Бориса перевода нет. Купил «Коновалова» Горького на шведском языке за 10 ёр. Вечером «Кармен». К вечеру 7.45.

20 июня 1912 г.

Перевода нет. Страшно. Что-то будет? Нигде не был. Только купался. Ибо всюду нужны деньги. К вечеру 4 кроны 20 ёр.!

21 июня 1912 г.

Дал домой телеграмму. К вечеру 1 кр. 35! Больше одного дня просуществовать трудно.

23 июня 1912 г.

Из дома получил телеграмму.

24 июня 1912 г.

Был на Олимпийских играх.

29 июня 1912 г.

Письмо от Вани [И. Г. Калатозова]. А денег все нет.

Из писем к н. М. Вахтанговой

25 июня 1912 г.

… Объявилась масса приятелей шведов. Теперь через них устраиваюсь на пансион к одному инженеру, который живет в своей вилле часах в 10 от Стокгольма. Это на юге Швеции, я забыл название городка.

У них своя яхточка.

Ежедневно будем выезжать в море, купаться и лежать на солнце. Обстановка жизни и стол — простой, почти деревенский. Режим шведский — все в определенный час.

{105} Народ они здоровенный — геркулесы. Отчего же мне не пожить в семье, вскормившей геркулесов.

И если мне будет недорого, я поеду, ибо санатория не дождешься. Дерут здесь ужасно. На пансион гораздо дешевле.

Ну, видишь, как все благополучно сложилось…

10 июля 1912 г.

Что касается меня, — то я на все махнул рукой. В тех условиях и средствах, в которых я нахожусь, я и стараюсь жить продуктивно для здоровья. Пусть на душе отца будет грех. А впрочем, я его даже не хочу винить: с его точки зрения я сумасброд, пахал, безжалостный и бессердечный человек. Такому он не хочет помочь.

Л. А. Сулержицкому

Стокгольм, 17 июля 1912 г.

Милый Леопольд Антонович!Удрал на север от людей,Удрал от дум и разговоров,Удрал сюда от черных дней,Не слышать о «системе» споров…Зачем я в Швецию попал,Я хорошо и сам не знаю.«На север!» — врач едва сказал,И я тотчас же уезжаю.Хотел в Норвегию попасть,Да вышел скоро порох:Дерут за все тут, просто страсть,Но впечатлений целый ворох.Я сплю, купаюсь, много ем,И. С. Тургенева читаю.Я молчалив, я — швед, я — немИ в шхерах о Москве мечтаю.Язык стал шведский изучать.(Благой порыв — вот мой удел.)Храню молчания печатьИ говорить пока не смел.Тоске своей ищу я дело.Вожусь со всяким пустякомИ, если б солнце чаще грело,В Москву явился б толстяком.Немного, правда, загорелИ в весе фунта два прибавил.Стокгольм ужасно надоелСвоим кодексом скучных правил.И все по-прежнему я тощ,Купанья нервы укрепили.Не жарко здесь, не часто дождь,И уж совсем не видно пыли.Холодных много здесь красот:Каналы, шлюзы, шхеры, замки…Сначала открываешь рот,{106} Потом — тошны культуры рамки.Мужчин одежда дубовата,Наряды женщин — поглядишь —И так все это старовато!Как ярок в памяти Париж!А посмотрели б Вы обед…Здесь блюда просто смехотворны,Желудком, если Вы не швед, —Они для вас неблаготворны.Мораль на каждом перекрестке…Спортивных обществ без конца,А мысль — уложится в наперстке…Не видно умного лица.Здесь все упитано и сыто,И для волнений нет причин…Мещанским счастьем все покрыто…Спокойно тянут здесь свой «джин»,Который пуншем называют.Читать не любят. Мирно спят,Частенько «Fest’ы» посещают.Плодят здоровеньких ребят.В театрах — чистенько, наивно,Ходули, пафос, мышцы, штамп,Полотна пишут примитивно.Не смущены усердьем рамп.А в опере все тот же жест,И хора подъятые руки.И такт отсчитывающий перст,И мизансцены из «Вампуки».Давали как-то здесь «Кармен».(Но, разве можно не идти!)Все то же здесь, без перемен,Все те же старые пути.(Да, кстати, правда ли, что к ВамНеблагосклонен нынче Двор,Что подведен подсчет грехам,Что вам мешает «духобор»?)⁷³Прислать не мог корреспонденции,Обширен очень материал.Громаден был запас сентенций,Но так в заботах и увял.Придет, быть может, вдохновенье…В моем роду не знали муз,И редко их ко мне явленье,Как редок в Швеции арбуз.Ну, мне пора бы знать и честь…Сейчас я кончу, извините,Прошу за труд большой не счестьСупруге кланяться и Мите.Ивану Михалычу привет⁷⁴,И Вам поклоны разных ранговОт ночек не терпите бедЛюблю Вас много. Е. Вахтангов.