Филолсофия уч-пос Терентьева Михайлова

«Как воззовут к Тому, в Кого не уверовали? И как поверят Тебе без проповедника? И восхвалят Господа те, кто ищет Его». Ищущие найдут Его, и нашедшие восхвалят Его. Я буду искать Тебя, Господи, взывая к Тебе, и воззову к Тебе, веруя в Тебя, ибо о Тебе проповедано нам. Взывает к Тебе, Господи, вера моя, которую дал Ты мне, которую вдохнул в меня через вочеловечившегося Сына Твоего, через служение Исповедника Твоего.

2.Но как воззову я к Богу моему, к Богу и Господу моему? Когда я воззову

кНему, я призову Его в самого себя. Где же есть во мне место, куда пришел бы Господь мой? Куда придет в меня Господь, Господь, Который создал небо и землю? Господи, Боже мой! Ужели есть во мне нечто, что может вместить Тебя? Разве небо и земля, которые Ты создал, и на которой создал и меня, вмещают Тебя? Но без Тебя не было бы ничего, что существует, — значит, все, что существует, вмещает Тебя? Но ведь и я существую; зачем прошу я Тебя прийти ко мне: меня бы не было, если бы Ты не был во мне.

6.Тесен дом души моей, чтобы Тебе войти туда: расширь его. Он обваливается, обнови его. Есть в нем, чем оскорбиться взору Твоему: сознаюсь, знаю, но кто приберет его? И кому другому, кроме Тебя, воскликну я: «От тайных грехов моих очисти меня, Господи, и от искушающих избавь раба Твоего». Верю и потому говорю: «Господи, Ты знаешь». Разве не свидетельствовал я пред Тобой «против себя о преступлениях моих, Боже мой? И Ты отпустил беззакония сердца моего». Я не сужусь с Тобой, Который есть Истина, и не хочу лгать себе самому, да не солжет себе неправда моя. Нет, я не сужусь с Тобой, ибо «если воззришь Ты на беззакония, Господи, Господи, кто устоит?

10.О, Истина, Истина! Из самой глубины души своей уже тогда я вздыхал по Тебе, и они постоянно звонили мне о Тебе, на разные лады, в словах, оставшихся только словами, и в грудах толстых книг! Это были блюда, в которых мне, алчущему Тебя, подносили вместо Тебя солнце и луну, прекрасные создания Твои, не Тебя Самого, и даже не первые создания Твои,

— первенство принадлежит духовным созданиям Твоим, а не этим телесным, хотя они и светлы и находятся на небе.

Я алкал и жаждал, однако и не их, первенствующих, а Тебя Самого, действительности для нашего глаза, чем эти выдумки для души, обманутой глазами. И, однако, я ел эту пищу, думал, что Ты здесь: без удовольствия, правда, потому что я не чувствовал у себя на языке подлинного вкуса Твоего: Тебя не было в этих пустых измышлениях, и я от них не насыщался, а больше истощался. Еда во сне совершенно напоминает еду, которую ешь бодрствуя, но она не питает спящих, потому что они спят. Эти вымыслы ничем не напоминали Тебя, такого, какой сейчас говорил мне: это были призраки, те мнимые тела, подлиннее которых эти настоящие тела, которые мы видим нашим плотским зрением, как на небе, так и на земле; их видят животные и птицы, и с ними вместе и мы их видим. Они подлиннее, чем образы их, составленные нами. И опять-таки эти образы подлиннее предположений, которые мы, исходя из них, начинаем строить о других телах, больших и

140

бесконечных, но вообще не существующих. Я питался тогда этими бреднями и не мог напитаться.

А Ты, любовь моя, в Котором немощь моя становится силой, Ты — не эти тела, которые мы видим, хотя они и на небе, и не те, которых мы там не видим, ибо Ты создал те и другие и не считаешь их среди высших Твоих созданий.

Где же был ты тогда для меня и далеко ли? Я скитался вдали от Тебя, и меня отогнали даже от стручков, которыми я кормил свиней.

Горе, горе, по каким ступеням свели меня в бездну адову, потому что, томясь по истине и не находя без нее покоя, я искал Тебя, Боже мой (Тебе исповедуюсь, сжалившемуся надо мной еще тогда, когда я и не думал исповедоваться), я искал Тебя, руководствуясь не разумом, которым Ты захотел отличить меня от зверей, а руководствуясь телесными чувствами. Ты же был во мне глубже глубин моих и выше вершин моих.

36. В тебе, душа моя, измеряю я время. Избавь меня от бурных возражений; избавь и себя от бурных возражений в сумятице своих впечатлений. В тебе, говорю я, измеряю я время. Впечатление от происходящего мимо остается в тебе, и его-то, сейчас существующее, я измеряю, а не то, что прошло и его оставило. Вот его я измеряю, измеряя время. Вот где, следовательно, время или же времени я не измеряю.

Что же? Когда мы измеряем молчание и говорим: «это молчание длилось столько времени, сколько длится этот звук», разве мы мысленно не стремимся измерить звук, будто бы, раздавшийся и, таким образом, получить возможность что-то сообщить о промежутках молчания во времени. Молча, не говоря ни слова, мы произносим в уме стихотворения, отдельные стихи, любую речь; мы сообщаем об их размерах, о промежутках времени, ими занятых, и о соотношении этих промежутков так, как если бы мы все это произносили вслух. Допустим, кто-то захотел издать продолжительный звук, предварительно установив в уме его будущую длительность. Он, конечно, молчаливо определил этот промежуток времени, запомнил его и тогда уже начал издавать звук, который и будет звучать до положенного ему срока, вернее, он звучал и будет звучать: то, что уже раздалось, конечно, звучало; оставшееся еще прозвучит, и все закончится таким образом: внимание, существующее в настоящем, переправляет будущее в прошлое; уменьшается будущее — растет прошлое; исчезает совсем будущее — и все становится прошлым.

37. Каким же образом уменьшается или исчезает будущее, которого еще нет? Каким образом растет прошлое, которого уже нет? Только потому, что это происходит в душе, и только в ней существует три времени. Она и ждет, и внимает, и помнит: то, чего она ждет, проходит через то, чему она внимает, и уходит туда, о чем она вспоминает. Кто станет отрицать, что будущего еще нет? Но в душе есть ожидание будущего. И кто станет отрицать, что прошлого уже нет? Но и до сих пор есть в душе память о прошлом. И кто станет отрицать, что настоящее лишено длительности: оно проходит мгновенно. Наше внимание, однако, длительно, и оно переводит в небытие то, что появится. Длительно не будущее время — его нет; длительное будущее — это длительное

141

ожидание будущего. Длительно не прошлое, которого нет; длительное прошлое

—это длительная память о прошлом [30].

А2. Человек как проблема Новоевропейской философии

Прочтите отрывок из текста К.Гельвеция и ответьте на вопросы:

1)Какие из поставленных вопросов относятся к философским?

2)Какие факты и процессы в современном мире делают эти вопросы актуальными?

3)Какие функции выполняет философская антропология по отношению к частным наукам, например, педагогике, и к практике?

Гельвеций, К. А15. О человеке

«Не является ли воспитание различных людей, по необходимости различное, причиной того умственного неравенства, которое до сих пор приписывалось неодинаковому совершенству органов?

Язадаю себе с этой целью вопрос, в каком возрасте начинается воспитание человека и кто его воспитатели.

Янахожу, что человек является воспитанником всех окружающих его предметов, всех тех положений, в которые его ставят случаи, наконец, всех происходящих с ним случайностей.

Эти предметы, эти положения и эти случайности никогда не бывают ни для кого в точности одинаковыми, и, таким образом, никто не получает одинакового воспитания.

Если даже сделать невозможное предположение, будто у людей находятся перед глазами одни и те же предметы, то и тогда, поскольку предметы не все действуют на них в момент одинакового состояния души, они не вызовут в них одинаковых идей; таким образом, мнимое единообразие воспитание, получаемое в школах или в родительском доме, представляет одну из тех гипотез, ошибочность которых доказывается и фактами, и тем влиянием, какое случай, не зависящий от наставников, имеет и будет всегда иметь на воспитание детей и юношей.

Исходя из этого, я рассматриваю огромную область власти случая. Я исследую:

Не обязаны ли ему знаменитые люди часто своей склонностью к тем ли иным занятиями, следовательно, своими талантами и успехами в этой области?

Можно ли усовершенствовать науку о воспитании, если не ограничить власти случая?

15 Клод Адриан Гельвеций (1715–1771), французский философ-материалист, идеолог буржуазной революции. Согласно Гельвецию мир материален, бесконечен во времени и пространстве и находится в постоянном движении. Мышление и ощущения человека являются свойствами материи. Изучение общества Гельвеций начинал с индивида, признавая его сознание и страсти движущей силой общественного развития. Критиковал учение о врожденном неравенстве, а различия психического и морального склада объяснял особенностями среды.

142

Не расширяет ли власть случая те противоречия, отдельные примеры которых я привожу, результатом противоположности между религиозной системой и системой общественного Блага?

Нельзя ли было бы сделать религии менее пагубными для счастья народов и основать их на принципах, более соответствующих общему интересу?

Каковы эти принципы?

Возможно ли, чтобы какой-нибудь просвещённый государь установил их? Имеются ли среди ложных религий такие, которые менее противоречат

счастью обществ и, следовательно, усовершенствованию науки о воспитании? Разобрав эти различные вопросы и исходя из гипотезы, что все люди

обладают одинаковыми умственными способностями, я исследую, не может ли одна только разница их воспитания вызвать разницу в их идеях и талантах. Отсюда следует, что нынешнее умственное неравенство у людей с обычной, нормальной организацией нельзя считать неопровержимым доказательством их неравных умственных способностей» [31].

А 4. Человек и философия преобразования

Вопрос о человеке, поставленный французскими просветителями, получил развитие в философии исторического материализма К.Макрса. Прочтите отрывки из текста Маркса и ответьте на вопросы:

1)Выделите пункты противопоставления и философской дискуссии Маркса со своими предшественниками.

2)Одним из пунктов философского новаторства Маркса было введение категории практики в гносеологию и философскую антропологию. Как определена практика и каково ее назначение, согласно материалистической философии?

3)В чем, по Марксу, заключается назначение философии? В чем он продолжает, а в чем преодолевает он взгляды своих предшественников?

Маркс, К16. Тезисы о Фейербахе

1

«Главный недостаток всего предшествующего материализма — включая и фейербаховский — заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой. Фейербах хочет иметь дело с чувственными объектами, действительно отличными от мысленных объектов, но самоё человеческую деятельность он берёт не как предметную деятельность.

16 Карл Маркс (1818–1883), немецкий социолог, философ, экономист и революционер. Основной проблемой его социальной философии была проблема поиска и обретения человеком самого себя через создание неантагонистического общественного строя. Сформулированный еще молодым Марксом социально-философский вопрос путей и средств достижения человеком, искалеченным общественным разделением труда, гармоничной целостности, выступил затем как проблема отчуждения и самоотчуждения (обусловленных частной собственностью на средства производства и анархией рынка). Эта идея положила начало мощной интеллектуальной традиции, повлиявшей на человековедение ХХ века.

143

Поэтому в «Сущности христианства» он рассматривает, как истинно человеческую, только теоретическую деятельность, тогда как практика берется и фиксируется только в грязно-торгашеской форме ее проявления. Он не понимает поэтому значения «революционной», «практически-критической» деятельности.

2

…вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос

теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность и мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос.

3

Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и изменённого воспитания, — это учение забывает, что обстоятельства изменятся именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан. Оно неизбежно поэтому приходит к тому, что делит общество на две части, одна из которых возвышается над обществом (например, у Роберта Оуэна).

Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика.

4

Фейербах исходит из факта религиозного самоотчуждения, из удвоения мира на религиозный, воображаемый мир и действительный мир. И он занят тем, что сводит религиозный мир к его земной основе. Он не замечает, что после выполнения этой работы главное-то остаётся еще не сделанным. А именно, то обстоятельство, что земная основа отделяет себя от самой себя и переносит себя в облака как некое самостоятельное царство, может быть объяснено только саморазорванностью и самопротиворечивостью этой земной основы. Следовательно, последняя, во-первых, сама должна быть понята в своем противоречии, а затем практически революционизирована путем устранения этого противоречия. ...После того как, например, в земной семье найдена разгадка тайны святого семейства, земная семья должна сама быть подвергнута теоретической критике и практически революционно преобразована.

5

Недовольный абстрактным мышлением, Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию; но он рассматривает чувственность не как практическую, человечески-чувственную деятельность.

6

Фейербах сводит религиозную сущность к человеческой сущности. Но сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений.

Фейербах, который не занимается критикой этой действительной сущности, оказывается, поэтому вынужденным: абстрагироваться от хода истории, рассматривать религиозное чувство обособленно и предположить

144

Сартр, Ж17. Экзистенциализм — это гуманизм

«Под экзистенциализмом мы понимаем такое учение, которое делает возможной человеческую жизнь и которое, утверждает, что всякая истина и всякое действие предполагает некоторую среду и человеческую субъективность.

Существуют две разновидности экзистенциалистов: во-первых, это христианские экзистенциалисты (Ясперс, Габриэль Марсель), и, во-вторых, экзистенциалисты-атеисты (Хайдеггер). Тех и других объединяет лишь убеждения в том, что существование предшествует сущности, или, что нужно исходить из субъекта. Как это, собственно, следует понимать?

В XVIII веке атеизм философов ликвидировал понятие бога, но не идею о том, что сущность предшествует существованию. Человек обладает некой человеческой природой. Эта человеческая природа, являющаяся «человеческим» понятием, имеется у всех людей. А это означает, что каждый отдельный человек — лишь частный случай общего понятия «человек». У Канта из этой всеобщности вытекает, что и житель лесов — естественный человек, и буржуа подводятся под одно определение, обладают одними и теми же основными качествами. Следовательно, и здесь сущность человека предшествует его историческому существованию, которое мы находим в природе.

Атеистический экзистенциализм более последователен. Он учит, что если даже бога нет, то есть, по крайней мере, одно бытие, у которого существование предшествует сущности, бытие, которое существует прежде, чем его можно определить каким-нибудь понятием, и этим бытием является человек, или, по Хайдеггеру, человеческая реальность. Что это означает, что человек сначала существует, встречается, появляется в мире, и только потом он определяется.

Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам. Таким образом, нет никакой природы человека, как нет и бога, который бы ее задумал. Человек просто существует, и он не только такой, каким себя представляет, но такой, каким он хочет стать. И поскольку он представляет себя уже после того, как начинает существовать, и проявляет волю уже после того, как начинает существовать, и после того, как начинает существовать, и после этого порыва к существованию, то он есть лишь то, что сам из себя делает. Таков первый принцип экзистенциализма. Это и называется субъективностью.

17 Жан-Поль Сартр (1905–1980), французский философ и писатель, один из основателей атеистического экзистенциализма. Исследуя специфичность человеческого бытия, Сартр включает в понятие бытия индивидуальную свободу как его базовый элемент. Свобода противопоставляется случайности и определяется как автономное усилие человека самоопределиться, вновь и вновь создавая данность и придавая ей смысл своим выбором. Обладая самосознанием, человек Сартра свободен, вменяем и ответственен за мир и себя в нем. Подлинность человеческого существования предполагает понимание и принятие человеком своей безусловной свободы и личной ответственности.

146

Человек — существо, которое устремлено к будущему и сознает, что оно проецирует себя в будущее. Человек — это, прежде всего, проект, который переживается субъективно, а не мох, не плесень и не цветная капуста. Ничто не существует до этого проекта, нет ничего на умопостигаемом небе, и человек станет таким, каков его проект бытия. Не таким, каким он пожелает. Под желанием мы обычно понимаем сознательное решение, которое у большинства людей проявляется уже после того, как они из себя что-то сделали. Я могу иметь желание вступить в партию, написать книгу, жениться, однако все это лишь проявление более первоначального, более спонтанного выбора, чем тот, который обычно называют волей. Но если существование действительно предшествует сущности, то человек ответствен за то, что он есть. Таким образом, первым делом экзистенциализм отдает каждому человеку во владение его бытие и возлагает на него полную ответственность за существование.

Субъективизм означает, с одной стороны, что индивидуальный субъект сам себя выбирает, а с другой стороны — что человек не может выйти за пределы человеческой субъективности. Именно второй смысл и есть глубокий смысл экзистенциализма. Когда мы говорим, что человек сам себя выбирает, мы имеем в виду, что каждый из нас выбирает себя, выбирая себя, мы выбираем всех людей. Действительно, нет ни одного нашего действия, которое, создавая из нас человека, каким мы хотели бы быть, не создавало бы в то время образ человека, каким он, по нашим представлениям, должен быть. Выбирая себя, так или иначе, означает одновременно утверждать ценность того, что мы выбираем, так как мы ни в коем случае не можем выбирать зло. То, что мы выбираем, — всегда благо. Но ничто не может быть благом для нас, не являясь благом для всех. Если, с другой стороны, существование предшествует сущности, и если мы хотим существовать, творя одновременно наш образ, то этот образ значим для всей нашей эпохи в целом. Таким образом, наша ответственность гораздо больше, чем мы могли бы предполагать, так как распространяется на все человечество.

Я ответствен, таким образом, за себя самого и за всех и создаю определенный образ человека, который выбираю; выбирая себя, я выбираю человека вообще.

Это позволяет нам понять, что скрывается за столь громкими словами, как «тревога», «заброшенность», «отчаяние». Как вы увидите, в них заложен чрезвычайно простой смысл. Во-первых, что понимается под тревогой? Экзистенциалист охотно заявит, что человек — это тревога. А это означает, что человек, который на что-то решается и сознает, что выбирает не только свое собственное бытие, но что он еще и законодатель, выбирающий одновременно с собой и все человечество, не может избежать чувства полной и глубокой ответственности.

Тот, кто лжет, оправдываясь тем, что все так поступают, — не в ладах с совестью, так как факт лжи означает, что лжи придается значение универсальной ценности. Тревога есть, даже если ее скрывают. Эта та тревога, которую Кьеркегор называл тревогой Авраама.

147

Мне вовсе не обязательно быть Авраамом, и, тем не менее, на каждом шагу я вынужден совершать поступки, служащие примером для других. Для каждого человека все происходит так, как будто взоры всего человечества обращены к нему и будто все сообразуют свои действия с его поступками. И каждый человек должен себе сказать: действительно ли я имею право действовать так, чтобы человечество брало пример с моих поступков?

Тревога известна всем, кто брал на себя какую-либо ответственность. Такая тревога знакома всем руководителям. Однако она не мешает им действовать, наоборот, составляет условие действия, так как предполагает, что рассматривается множество различных возможностей. И когда они выбирают одну, то понимают, что она имеет ценность именно потому, что она выбрана. Эта тревога, о которой толкует экзистенциализм, объясняется, кроме того, прямой ответственностью за других людей. Это не барьер, отделяющий нас от действия, но часть самого действия.

Говоря о «заброшенности» (излюбленное выражение Хайдеггера), мы хотим сказать только то, что бога нет, и что отсюда необходимо сделать все выводы. «Бог — бесполезная и дорогостоящая гипотеза, и мы ее отбрасываем». Однако для того, чтобы существовала мораль, общество, мир культуры, необходимо, чтобы некоторые ценности принимались всерьез и считались существующими a priori. Необходимо быть честным, не лгать, не бить жену, иметь детей и т.д. и т.п. должна признаваться априорно. Следовательно, нужно еще немножко поработать, чтобы показать, что ценности все же существуют как скрижали в умопостигаемом мире, даже если Бога нет.

Экзистенциалисты, напротив, обеспокоены отсутствием Бога, так как вместе с Богом исчезает всякая возможность найти какие-либо ценности в умопостигаемом мире.

Достоевский как-то писал, что «если бога нет, то все дозволено». Это — исходный пункт экзистенциализма. В самом деле, все дозволено, если бога не существует, а потому человек заброшен, ему не на что опереться ни в себе, ни вовне. Прежде всего, у него нет оправданий. Действительно, если существование предшествует сущности, то ссылкой на раз навсегда данную человеческую природу ничего нельзя объяснить. Иначе говоря, нет детерминизма, человек свободен, человек — это свобода.

С другой стороны, если бога нет, мы не имеем перед собой никаких моральных ценностей или предписаний, которые оправдывали бы наши поступки. Таким образом, ни за собой, ни перед собой — в светлом царстве ценностей — у нас не имеется ни оправданий, ни извинений. Мы одиноки, и нам нет извинений. Это и есть то, что я выражаю словами: человек осужден быть свободным. Осужден, потому что не сам себя создал; и все-таки свободен, потому что, однажды брошенный в мир, отвечает за все, что делает.

Человек, не имея никакой поддержки и помощи, осужден всякий раз изобретать человека. В одной своей замечательной статье Понж писал: «Человек — это будущее человека». Понимать это выражение следует в том смысле, что, каким бы ни был человек, впереди его всегда ожидает

148

неизведанное будущее. Но это означает, что человек заброшен. Заброшенность предполагает, что мы сами выбираем наше бытие. Заброшенность приходит вместе с тревогой.

Человек свободен, и нет никакой человеческой природы, на которой я мог бы основывать свои расчеты. Человек существует лишь на столько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой не что иное, как совокупность своих поступков, не что иное, как собственную жизнь. Человек живет своей жизнью, он создает свой облик, а вне этого облика ничего нет. Человек есть не что иное, как ряд его поступков, что он есть сумма, организация, совокупность отношений, из которых составляются эти поступки.

Экзистенциализм нельзя рассматривать ни как философию квиетизма, ибо экзистенциализм определяет человека по его делам, ни как пессимистическое описание человека: на деле нет более оптимистического учения, поскольку судьба человека полагается в нем самом. Экзистенциализм — это попытка отбить у человека охоту к действиям, ибо они говорит человеку, что надежда лишь в его действиях, и единственное, что позволяет человеку жить, — это действие. Следовательно, в этом плане мы имеем дело с моралью действия и решимости. Однако на этом основании нас упрекают также и в том, что мы замуровываем человека в индивидуальной субъективности.

Наша теория — единственная теория, придающая человеку достоинство, единственная теория, которая не делает из него объект. Всякий материализм ведет к рассмотрению людей, в том числе и себя самого, как предметов, то есть как совокупность определенных реакций, ничем не отличающейся от совокупности тех качеств и явлений, которые образуют стол, стул или камень. Что же касается нас, то мы именно и хотим создать царство человека как совокупность ценностей, отличную от материального царства.

Экзистенциализм и хочет показать эту связь между абсолютным характером свободного действия, посредством которого каждый человек реализует себя, реализуя в то же время определенный тип человечества, — действия, понятного любой эпохе и любому человеку, и относительностью культуры, которая может явиться следствием такого выбора.

Человек, находясь в организованной ситуации, которую живет, и своим выбором он заставляет жить ею все человечество, и он не может не выбирать: он или останется целомудренным, или жениться, но не будет иметь детей, или жениться и будет иметь детей. В любом случае, что бы он ни делал, он несет полную ответственность за решение этой проблемы.

Человек выбирает, в том числе и самого себя, перед лицом других людей. Если мы определили ситуацию человека как свободный выбор, без оправданий и без опоры, то всякий человек, пытающийся оправдаться своими страстями или придумывающий детерминизм, нечестен. Могут возразить: «Но почему бы ему, ни выбирать себя честно?» Я отвечу, что не собираюсь судить с моральной точки зрения, а просто определяю нечестность как заблуждение.

В каждом конкретном случае свобода не может иметь другой цели, кроме самой себя, и если человек однажды признал, что, пребывая в заброшенности,

149