«Хлебные войны»

Но это все только начало, первая сказка - про двух братьев, бедного и богатого. Или, уж коль скоро быть совсем точными – про десять братьев: семерых бедных, двоих самостоятельных и одного богатого. А вот и другая – про ушлого купца и царя простоватого, но с большой силой.

Естественными врагами как аграрной реформы, так и советского государства (впрочем, как и любого государства, имеющего антимонопольное законодательство) были люди, так или иначе причастные к хлебной торговле. Вот тоже тема, почти не тронутая историками. А ведь в 20-е годы в СССР бушевали настоящие «хлебные войны», в которых насмерть схлестнулись государство и частный торговец-нэпман.

Вспомним еще раз резолюцию XIII съезда ВКП(б) «О кооперации».

«Установлением нэпа был допущен к участию на рынке частный капитал, но, как и можно было предвидеть, частный капитал устремился не на производство... а в торговлю, и, благодаря слабости распространения органов кооперации и госторговли, частному торговцу в значительной мере удалось захватить рынок в свои руки, в особенности в деревне. Таким образом, развитию социалистического хозяйства и непосредственной смычке государственной промышленности с крестьянским хозяйством ставится прямая угроза в виде еще не развитого рынка, но уже в большинстве захваченного частной торговлей».

Нэпманы после войны расплодились как-то сразу, словно грибы: только что не было – и бац! – уже весь лес в мухоморах… Неудивительно, если представить, какие капиталы нажили люди, занимавшиеся спекуляцией продовольствием в многомиллионной стране в условиях голода. Они только и ждали окончания войны и отмены госмонополии на торговлю, чтобы вывести эти средства на поверхность.

У нас почему-то думают, что частник – это владелец лавочки, который нанял лошадь, съездил в деревню, купил там картошки и теперь сидит, торгует. Ничего подобного! Такими они стали после коллективизации – те, что сумели уцелеть. А частник времен нэпа – это коммерсант-оптовик, имеющий агентов, транспорт, мельницы, склады, лавки – все свое. Агенты скупали хлеб в деревнях, отправляли на мельницы, быстро мололи, тут же везли в город на продажу и вырученные деньги вновь пускали в оборот. Одновременно частник работал и на потребительском рынке, скупая товары не только и не столько у кустарей, сколько в тех же государственных и кооперативных магазинах, а то и на фабриках по низкой государственной цене плюс откат директору фабрики или магазина.

Торговец в России был наглый, оборзевший еще при царском правительстве, даже не пытавшемся хоть как-то умерить его аппетиты. С введением нэпа торговая мафия решила снова сыграть в азартную игру с государством – чуяла силушку… Свою силушку чуяла, а вот в противнике не разобралась. В этом был ее просчет, неверная оценка ситуации. Просчет понятный – кажущееся «отступление» большевиков породило иллюзию того, что советское правительство можно тоже подмять под себя. Однако новые власти России не намерены были позволять кому бы то ни было себя шантажировать, а тем более переть поперек государственной политики, и в средствах, как выяснилось вскоре (хотя и не сразу), не стеснялись.

Первый удар нэпманы нанесли уже в заготовительном сезоне 1924/1925 гг. Обычно государство закупало у крестьян хлеб по средним рыночным ценам. Но осенью 1924 года, в связи с очередным неурожаем, хлебные цены начали расти. И перед правительством сразу же встал вопрос: до какого предела повышать заготовительные цены?

Вопрос этот очень даже непростой. Это только кажется, что высокие цены стимулируют крестьянство, побуждая везти хлеб на рынок. Когда между крестьянином и рынком стоит слой посредников-оптовиков, он-то и впитывает в себя все «лишние» деньги, а производителю, особенно маломощному, не достается ничего. Власть оказалась перед выбором: либо обогащать нэпманов за счет госбюджета, либо установить лимиты на заготовительные цены, уступив нэпманам столько хлеба, сколько сможет освоить частный рынок. Оно пошло по второму пути - и тут выяснилось, что емкость частного рынка огромна.

Вообще-то в таких случаях существует простой и остроумный механизм. Если государство обладает значительными резервами зерна, оно выбрасывает его на рынок, добивается снижения цен, а потом производит закупки, на чем еще и наживается, продав свои запасы по более высоким ценам и скупив их обратно по более низким. Но государство не имело резервов, поэтому оно все-таки было вынуждено увеличивать лимиты цен, а весной и вовсе их отменить, переложив существенную часть госбюджета в карманы хлеботорговцев.

На следующий год государство решило поиграть на рынке всерьез, соблюдая и свои, и крестьянские интересы. Оно собиралось форсировать заготовки, закупив до 1 января 70% хлеба по госплану вместо обычных 60–65%. Причин было несколько:

– поставить товар на европейские рынки до того, как там появится дешевый американский хлеб и начнется падение цен;

– увеличить осенний спрос, повысив тем самым цены в интересах маломощных хозяйств, продававших зерно осенью для уплаты налогов;

– уменьшить осеннее предложение хлеба, снизив налог и перенеся срок уплаты на зиму, чтобы не допустить сильного падения цен, опять же в интересах маломощных хозяйств;

– уменьшить весенний спрос и, соответственно, цены – снова в интересах маломощных хозяйств и в пику частным торговцам.

Для обеспечения заготовок приготовили товарный фонд. А главное было – приложить все усилия, чтобы удержаться от административных методов. В этом году всем был обещан рынок.

И рынок пришел – но совсем не так, как ожидалось. С самого начала все пошло наперекосяк. Существовало четыре категории заготовителей: государственные плановые, кооперативные, внеплановые (т.е. нецентрализованные государственные и кооперативные организации потребляющих районов) и частники. Играла на рынке первая категория, а последствиями пользовались все – кто скорее ухватит.

Еще летом государство-заготовитель совершило ошибку, чем сразу искорежило весь процесс. Чтобы русское зерно первым успело на европейские рынки, решено было в августе, когда хлеб еще не до конца убран и не обмолочен, повысить закупочные цены. Это сыграло на руку не беднякам, а, наоборот, самым зажиточным крестьянам, имевшим уборочные машины и батраков. Они успели продать свой хлеб дорого, а поскольку уплата налога для них не представляла проблем, заодно подмели и промышленные товары, которые доставили на рынок в количестве, рассчитанном совсем на другого покупателя и на другой объем денег у потребителей. После чего, удовлетворенные, вышли из игры.

Небогатые же крестьяне, получившие отсрочку по налогам, не торопились везти хлеб, поскольку традиционно полагали осенние цены низкими, спешить им было некуда, промышленных товаров в продаже не наблюдалось, а дел в хозяйстве в сентябре хватает. В результате подвоз резко упал, а цены, соответственно, взлетели намного выше задуманного. Экспортная программа срывалась, предложение хлеба на мировом рынке увеличивалось, высокие заготовительные цены грозили сделать экспорт и вовсе нерентабельным, и правительство, не выдержав, снова занялось механическим регулированием, чем радостно воспользовались внеплановые заготовители, не имевшее таких ограничений. В некоторых губерниях им доставалось более 40% хлеба.

Однако административный ресурс еще далеко не иссяк. В ноябре в ряде хлебопроизводящих районов началась «транспортная война» с внеплановыми заготовителями – велено было отправлять их грузы по железной дороге в последнюю очередь. А поскольку вагонов традиционно не хватало, то очередь отодвигалась на конец заготовительной кампании. Кое-где получилось: заготовители из отдаленных губерний прекратили работу, но те, кому добираться было недалеко, стали вывозить зерно гужевым транспортом – пока власти не перекрыли и этот канал. Поскольку плановые заготовители все еще обслуживали в основном экспорт, то в стране, при вполне нормальном урожае, стало не хватать хлеба. Кончилось все тем, что в январе были установлены единые закупочные цены для плановых и внеплановых заготовителей, а кое-где их распространили и на частников.

Результаты рыночного опыта оказались поистине сокрушительными. Если план первого квартала заготовок (июль–сентябрь) был практически выполнен, то во втором квартале вместо 376 млн пудов удалось заготовить только 176 млн., а экспортного зерна было доставлено в порты едва ли четверть от потребного количества. Годовой план пришлось снизить с 780 до 600 млн пудов, а хлебный экспорт – с 350 до 143 млн пудов. По причине проваленной экспортной программы уменьшилось количество импортных товаров. Все это вызвало очередной скачок цен на промтовары и увеличение «ножниц» цен, что ударило в первую очередь по маломощным хозяйствам.

Еще одним итогом провала стала «антирыночная» статья 107 УК: «Злостное повышение цен на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок – лишение свободы на срок до одного года с конфискацией всего или части имущества или без таковой. Те же действия при установлении наличия сговора торговцев – лишение свободы на срок до трех лет с конфискацией всего имущества».

Как сейчас считают, правительство приняло 107-ю статью, чтобы подготовить грядущую расправу с частными торговцами – т.е. относят причины ее принятия в будущее, в уже спланированные преобразования. Хотя в реальности, как видим, это самое банальное регулирование рынка во имя национальной безопасности применительно к данной конкретной обстановке. А именно: при слабости государственного и кооперативного сектора торговли и отсутствии резервов зерна игра на повышение может обернуться голодом в стране.

Следующая заготовительная кампания прошла спокойно – в деревне осталось много хлеба от прошлого урожая, а год баловал отсутствием видимых потрясений, так что условий для азартной игры на рынке не было. А потом наступила «военная тревога» 1927 года, когда советское правительство во всеуслышание заявило о планах империалистов начать войну против СССР. А как реагирует население на угрозу войны? Именно так оно и прореагировало. Из магазинов и лавок вымели все товары раньше, чем государственные органы успели хоть что-то предпринять. А что еще хуже – резко снизились хлебозаготовки.

Маломощные хозяйства вывезли хлеб, как обычно, в августе – сентябре, чтобы заплатить налоги, а зажиточные крестьяне, поставлявшие большую часть товарного хлеба, зерно на ссыпные пункты не везли – либо придерживали его, либо продавали частнику по более высоким ценам. С конца октября до начала декабря удалось закупить всего 2,4 мнл т (150 млн пудов) – почти вдвое меньше, чем за тот же период прошлого года.

Ситуация становилась угрожающей – ведь страна по-прежнему не имела резервов. Уже в конце октября начались перебои с хлебом в городах. Цены на рынке резко пошли вверх, начался ажиотажный спрос на продовольствие.

ОГПУ: из обзора политического состояния СССР за ноябрь 1927 г.

«Во второй половине ноября по ряду промышленных районов положение со снабжением хлебом заметно ухудшилось. Значительное обострение создалось в Туле, Казани, Вотской обл., на Урале, в Киеве, Луганске, Севастополе, Тифлисе (очереди устанавливаются с 2 часов ночи), Армении… Перебои также в ряде непромышленных городов – Почеп, Стародуб, Карачев Брянской губ., Чернигов, Владикавказ (очереди по 300 человек), Керчь, Симферополь, Темрюк, Гори (Закавказье). В начале декабря резкое ухудшение со снабжением хлебом в Баку (очереди по 400–500 человек), Харькове и в середине декабря по Москве (очереди за хлебом от 200 до 600 человек)… Недовольство обостряется благодаря росту цен на продукты питания на частном рынке. В Нижнем Новгороде за последние месяцы молоко с 12 коп. возросло в цене до 35 коп. за литр, животное масло с 80 коп. до 1 руб. 50 коп. за фунт, яйца с 30 коп. до 70 коп. за десяток и т. д. Подсолнечного масла в кооперации нет, частники продают по 1 руб. 60 коп. за фунт. Цена на муку полукрупку на рынке доходит до 20 руб. за пуд. В Иваново-Вознесенске картофель на рынке продается по 1 руб. 80 коп. за меру, в кооперации – 96 коп. (в кооперативах картофеля часто не бывает). В Луганске пшеничная мука 80% размола на базаре продается по 6 руб. за пуд. На почве перебоев в снабжении среди рабочих наблюдаются разговоры о необходимости введения карточной системы для урегулирования вопроса с продовольствием…»¹³⁴

Вместе с ажиотажем росло и недовольство. Поползли слухи о том, что коммунисты не то прячут хлеб перед войной, не то откупаются им от Англии, что все зерно идет за границу в счет долгов, о скором голоде и перевороте – это в местах, более близких к источникам информации, а в отдаленных нередко были уверены, что война уже идет. В деревнях начали голодать бедняки и пострадавшие от локальных неурожаев, которые снабжались хлебом из государственных фондов.

ОГПУ: из обзора политического состояния СССР за ноябрь 1927 г.

«…В пограничных районах Псковского округа не имеют своего хлеба 33% хозяйств… Завоз хлеба в неурожайные и льноводческие¹³⁵ районы (Новгородский, Великолукский, Боровичский и Псковский) недостаточен… За первую половину ноября в Боровичский округ поступило 16% намеченного к завозу по плану, в Псковской – 22%. В Лужском округе подавляющая масса крестьянства доедает последние запасы хлеба…

…В Псковском округе в особо тяжелом положении находятся маломощные середняки и беднота Опочецкого, Новоржевского, Новоселковского, Красногородского и Пушкинского районов, где установленный паек в размере 13,4 фунта на хозяйство в месяц выдается не всей бедноте, а только части, признанной наиболее нуждающейся…

…В пищу употребляются суррогаты, на почве чего начались заболевания. В Красногородском, Палкинском, Опочецком районах Псковского округа зарегистрировано несколько случаев опухания людей от голода. Продажа скота из-за недостатка хлеба и отсутствия корма принимает массовый характер. Цены на скот сильно пали. Корова продается за 3–4 пуда хлеба…

…В Иваново-Вознесенской губ. хлеб большинством населения выпекается с примесью овсянки, жмыхов и т. п. Выдача хлеба ЕПО¹³⁶ не превышает 8 кг на пай в месяц, а в некоторых ЕПО не более 4 кг. Значительно усилилось мешочничество и спекуляция хлебом. Наблюдаются массовые случаи выезда за хлебом в Нижне-Волжский край. Аналогичное положение наблюдается в Смоленской губ…

…Снабжение Калужской губ. хлебопродуктами резко ухудшилось. Сельскому населению хлеб отпускается только в исключительных случаях по особому постановлению УИКа¹³⁷ согласно спискам, составляемым сельсоветами. Во многих районах в пищу употребляются суррогаты хлеба, вызывающие желудочные заболевания… Цены на хлебопродукты значительно возросли (16 кг ржаной муки на рынке стоят 6–8 руб., пшеничной – 10–12 руб.)…

…В с. Суворовке Тегуло-Березанского района Одесского округа, в связи с отказом в выдаче продовольственных пайков крестьянам, имеющим лошадей, отмечается массовая распродажа лошадей. В селе осталось 40% прошлогоднего количества лошадей…

…В Черноморском округе в Крымском районе постановлением РИКа с 1 ноября введена карточная система. Введена карточная система также в Ставропольском округе…»

Поскольку разница цен в торговле и на рынке увеличивалась, продукты из государственных и кооперативных магазинов выметали с паникой, давкой и мордобоем, и чем больше становился ажиотаж, тем выше поднимались цены. Как обычно бывает в случае «ножниц», товары перекачивались из магазинов на рынок, минуя прилавок, чем еще больше раздувался ажиотаж. Резко активизировались и мешочники – хотя на самом деле трудно различить, когда мешочник везет хлеб для себя, когда для перепродажи более крупному оптовику, а когда работает по найму у агента этого самого оптовика, за небольшое вознаграждение переправляя груз – поскольку самым узким местом в частной хлеботорговле была перевозка.

ОГПУ: из обзора политического состояния СССР за ноябрь 1927 г.

«Мелкий частник-спекулянт, появляясь на хлебном рынке главным образом под видом мешочника, нуждающегося городского жителя или крестьянина, продолжает снимать с хлебного рынка значительное количество хлеба, способствуя поднятию цен на хлебопродукты. В Алчее (Пугачевский округ НВкрая¹³⁸) хлебный рынок в руках частников, прибывающих из Казакстана и срывающих плановые заготовки. 6 ноября на рынок было вывезено до 8000 пуд. хлеба, который весь был закуплен частником. В НВкрае в целях вывоза неограниченного количества хлеба частники и мешочники прибегают к различным обманным способам: закупают по несколько десятков пассажирских билетов и багажом (по 6-10 пуд.) на билет направляют вверх по Волге, посылают подкупленных лиц на мельницы для перемола закупленного зерна на муку, подкупают бедняков, имеющих справки о нуждаемости в хлебе, от имени которых сдают хлеб багажом и т. п. В Тамбовском, Елецком, Козловском и других округах ЦЧО наблюдается прогрессивно усиливающийся наплыв мешочников, приезжающих, главным образом, из Калужской, Брянской и Рязанской губерний. В Борисоглебском округе (с. Щучьи) мешочники приезжают на лошадях обозами по 10-15 подвод, в среднем по 100 подвод ежедневно и снимают весь хлеб, благодаря чему поступление хлеба на ссыппункты почти прекратилось. В Хвалынске (Вольский округ НВК) частные торговцы, скупающие хлеб большими партиями у крестьян, перемалывают его на муку и вывозят в другие города. За последний месяц беспатентные торговцы перемололи на мельнице в Хвалынске свыше 2000 пуд. хлеба и вывезли в другие районы…»

Постепенно становилось ясно, что, использовав «военную тревогу», частный торговец намерен вызвать искусственный голод в стране, чтобы взвинтить цены. Из опыта предыдущих лет власти уже знали, что повышение заготовительных цен делу не поможет, а обернется лишь перекачкой государственных средств в карман хлеботорговца. Поэтому на данную меру был сразу наложен жесткий запрет. Однако и расписываться в своем поражении, объявив хлебную монополию, тоже не хотелось. Оставалась 107-я статья.

Уже в октябре ОГПУ обратилось в Совнарком с предложением начать репрессии против частника и получило «добро», несмотря на то, что удар по частному сектору неизбежно должен был нанести тяжелую рану потребительскому рынку. Государственная и кооперативная торговля еще не были готовы принять на себя всю тяжесть снабжения населения. Однако и терпеть необъявленную войну, которую спекулянты вели против государства, больше не было возможности.

На подготовку операции ушло два месяца, и в конце декабря началась массовая кампания сразу на четырех рынках страны: хлебном, мясном, кожевенном и мануфактурном. За четыре месяца было арестовано 4930 человек, скупавших хлеб, и 2964 человека на кожевенном рынке.

Первые результаты появились почти сразу же.

Из сводки № 1 ЭКУ ОГПУ о ходе и результатах репрессий против спекулятивных элементов на хлебном, сырьевом и мануфактурном рынках СССР. 13 января 1928 г.

«Украинская ССР. При арестах частников в Черкассах, Мариуполе, Первомайске, Харькове и в других районах Украины выявлен целый ряд тайных складов хлебопродуктов, припрятанных в спекулятивных целях. В Черкассах, например, было обнаружено припрятанными 20 650 пуд. ячменя, в Мариуполе – 10 000 пуд. подсолнуха, Первомайске – 10 700 пуд. пшеницы и 3000 пуд. подсолнуха, Харькове – 1500 пуд. пшеницы, в Прилуках – 3500 пуд. и в Одессе – 1500 пуд. пшеничной муки...

...Подвоз хлеба крестьянством оживился, однако сдатчики хлеба дезорганизуются агитацией... против сдачи хлеба на ссыпные пункты плановых заготовителей. На этой почве были замечены случаи обратного увоза крестьянами хлеба с базаров. При этом некоторые спекулятивные лица, в надежде на ослабление репрессий и в ближайшем будущем, ссужают крестьян деньгами, отбирая от селян обязательства о сдаче хлеба по первому требованию.

Самарская губ. Всего по губернии арестовано 44 частных хлебозаготовителя... Репрессии немедленно оказали самое благотворное влияние на губернский хлебный рынок... Особо значительное снижение цен на пшеницу имеет место на рынке г. Самары: здесь цена с 2 руб. 10 коп. упала до 1 руб. 50 коп...

...Уральская область. В связи с крайне развившейся спекуляцией по мануфактурным товарам по Уральской области было арестовано до 70 частных мануфактуристов. У некоторых из них обнаружили припрятанные запасы мануфактуры до 8000 метров, а готового платья – до 1000 изделий. .. Борьба с дезорганизаторами дала самые лучшие результаты: очереди за мануфактурой у государственных и кооперативных магазинов прекратились, и торговля мануфактурой вошла в нормальную колею».

Из спецсообщения № 764 Тамбовского губотдела ОГПУ в ЭКУ ОГПУ. 17 января 1928 г.

«Всего арестовано частных хлебозаготовителей по губернии – 33 чел., спекулянтов хлебозерном – 15 чел... Приблизительный размер оборота в текущую кампанию арестованных хлебозаготовителей нами определяется до 15 000 000 руб».

Если принять среднюю цену за пуд хлеба 1 руб. 50 коп., то мы получаем объемы торговли – 10 млн пудов зерна. И это только выявленные спекулянты, только в одной губернии!

После операции ОГПУ уцелевшие частники начали сворачивать торговлю. К лету 1928 года объем патентованной, т.е. легальной частной торговли сократился на треть, причем ушли с рынка, своей и не своей волей, самые крупные дельцы. В некоторых областях, например, в мясной торговле наблюдался полный разгром. Насколько уход с рынка был связан с невозможностью продолжать торговлю, а насколько являлся сознательным бойкотом, неизвестно. Многие торговцы просто меняли сектор рынка – перемещались в тень, в нелегальную торговлю, или, наоборот, создавали фиктивные кооперативы.

Голод в стране удалось предотвратить, но легальный потребительский рынок фактически развалился. Государственная и кооперативная торговля не справлялись с новыми задачами, да не везде они и существовали. А поскольку самые жестокие удары пришлись на хлебный рынок, то во многих местах образовались зияющие пустоты в сельской хлебной торговле, объемы которой были больше объема хлебозаготовок – не менее половины бедных хозяйств вынуждены были покупать хлеб. Те крестьяне, которые не могли прожить своим зерном до нового урожая, не находя хлеба в деревне, потянулись за ним в город. Ответом городских властей стало введение карточной системы.

Появление карточек принято связывать с коллективизацией. Но, как видим, колхозы тут совершенно ни при чем. Развал рынка – следствие необъявленной войны, которую частные торговцы вели с государством во время «военной тревоги» 1927 года. Вторым следствием стало резкое повышение цен и голод в деревнях – при том, что хлеб на селе был. Он, собственно, никуда оттуда и не девался…