Кризис в промышленности

В отличие от сельского хозяйства за годы правления Сталина в промышленности наблюдалось резкое увеличение объемов выпускаемой продукции. Развитие промышленности продолжалось и при Хрущеве, но темпы развития снизились. Если в 30 годы производительность труда в промышленности росла быстрее, чем в странах Западной Европы, то теперь она была значительно ниже, чем в США, которые русская бюрократия считала своим основным соперником. Клифф писал: «В конце 1957 г. количество рабочих, занятых в промышленности в СССР, на 12% превышало количество рабочих в США… тем не менее, даже по советским оценкам, объем произведенной в СССР продукции в 1956 г. составил всего половину от объема продукции, произведенной в США» (13).

Из-за кризиса в сельском хозяйстве стало уже невозможным компенсировать низкий уровень производительности груда в промышленности увеличением числа рабочих. Поэтому бюрократический аппарат был вынужден уделять повышенное внимание проблемам борьбы с убыточностью предприятий и низким качеством выпускаемой продукции.

В своей работе Тони Клифф указал на несколько причин убыточности предприятий, среди которых одной из главных назвал изолированность, приведшую к тому, что на предприятиях внутри страны выпускались товары, производство которых обошлось бы дешевле в других странах (14); сокрытие сырья рабочими и руководителями (15); сопротивление любым техническим нововведениям со стороны руководителей (16); основной упор на количество за счет качества производимой продукции (17); пренебрежение к правилам эксплуатации предприятий; широкое распространение так называемого бумаготворчества и полной неразберихи в связи с этим (19); отсутствие эффективного механизма ценообразования, необходимого руководителям предприятий для оценки относительной рентабельности отдельных предприятий (20). В заключение он писал: «Если под термином «плановая экономика» мы подразумеваем такую экономику, в которой все составные части настроены и отрегулированы для работы в едином ритме, возможные трения сведены к минимуму, а предвидение играет главенствующую роль при принятии экономических решений, то тогда экономику России можно назвать как угодно, но только не плановой. Вместо настоящего плана здесь используются жесткие методы государственного диктата для залатывания дыр в экономике. При этом дыры являются результатом решений и постановлений самого же правительства. Следовательно, вместо того, чтобы говорить о советской плановой экономике, было бы более правильно говорить о бюрократически управляемой экономике …» (21).

Как до, так и после исследований, проведенных Клиффом, появлялось большое количество работ, свидетельствующих о неэффективности промышленности России. Эти работы предоставили неоспоримые «доказательства» всех, и слева, и справа, кто утверждал, что система русских качественно уступает западной. Отличительной чертой работ Клиффа является скорее всего не только углубленный анализ причин убыточности и неэффективности производства в России, но в большей мере его оценка данных явлений, как вытекающих из самой государственно-капиталистической сущности системы.

Непосредственной причиной убыточности предприятий являлось завышение плановых заданий. Для того чтобы оградить себя от давления сверху, директора предприятий были вынуждены заниматься сокрытием сырья и рабочих рук, имевшихся у них. В свою очередь, чтобы защитить себя от внезапно усилившегося давления со стороны руководства, рабочие стали работать в полсилы. Осознание всего происходящего приводило к тому, что на предприятия спускались заведомо завышенные планы. Вот как об этом писал Клифф: «Что является основными причинами убыточности и анархии, царящих в русской экономике? Завышенные производственные планы, с одной стороны, и плохое снабжение, с другой, клещами давят на директоров, вынуждая их обманывать, скрывать имеющиеся потенциальные возможности увеличения производства, раздувать поставки оборудования и материалов, быть всегда начеку и при этом действовать в достаточной мере консервативно.

Все это ведет к убыткам и нехватке сырья, к возрастающему давлению на директоров сверху, которым вновь приходится обманывать, и так далее, по тому же порочному кругу. Завышенные планы и плохое снабжение ведут к изоляции. И вновь порочный круг повторяется.

Завышенные планы и плохое снабжение вынуждают директоров предприятий определять первоочередные задачи. Но такая система в сочетании с кампанейщиной, не имеющей четкого количественного измерителя, ведет к убыточности и растущей необходимости создания приоритетных графиков работы. И здесь тоже порочный круг замкнулся.

Такие требования ведут к созданию разветвленной системы управления, которая сама требует затрат и, будучи плохо организованной, становится еще более убыточной. Отсюда необходимость ужесточения контроля, увеличения бумажной отчетности и избыток бюрократов. И вновь порочный круг замкнулся.

Все вышеуказанное в равной мере, с определенными поправками, можно отнести и к существующей системе ценообразования. Так, например, слабая система ценообразования ведет к изолированности в производстве, проведению кампаний по выполнению первоочередных задач и к созданию огромного количества органов контроля, что в свою очередь увеличивает количество сбоев в этой системе. Снова порочный круг» (22).

Феномен порочного круга, описанный Клиффом, получил подтверждение в огромном количестве случаев, приведенных в работах восточно-европейских экономистов, начиная с 1964 года (23). Некоторые из них связывают завышенные планы (в некоторых случаях это называют «чрезмерными капиталовложениями»), различные виды дефицита (в некоторых источниках известные как «барьер инфляции»), и накопление материалов с изоляцией в экономике. Другие пошли даже дальше Клиффа. Они показали, каким образом эти разные факторы образуют один цикл «капиталовложение — производство продукции», несколько напоминающий классическую схему «подъем - спад», типичную для капиталистического Запада (24). Но все они упустили из внимания одну очень важную деталь, которая есть в работах Клиффа. С точки зрения правящего бюрократического аппарата порочный и явно нерациональный круг убыточности и неэффективности имеет рациональное начало. Чрезмерные капиталовложения сами по себе являются результатом бюрократически управляемой экономики в условиях конкурирующей мировой системы.

Вот что писал об этом Клифф: «Крупным препятствием на пути снижения производственных заданий является борьба за мировое господство и огромные военные расходы» (25).

Систему, существующую в России, нельзя рассматривать как провал, как это делают сегодня некоторые ученые. Клифф писал: «Следует, однако, избегать ошибочного мнения, считая, что плохое управление, которое разъедает экономику России, делает невозможными очень важные, более того, колоссальные достижения. В действительности, между неправильным бюрократическим управлением и резким скачком русской промышленности существует тесная диалектическая связь. Только отсталость производительных сил страны, огромная кампания по их увеличению (вместе с серией сопутствующих факторов) и, прежде всего, подчинение потребления капитальному накоплению может в полной мере объяснить возникновение бюрократического государственного капитализма.

Именно усилия и жертвы, принесенные народом, позволили России подняться до положения великой промышленной державы, несмотря на неправильное управление со стороны бюрократического аппарата и понесенные убытки.

Однако государственный капитализм вырастает в серьезное препятствие на пути развития самой важной из производительных сил — самих рабочих — полную свободу которым может предоставить только гармонично развивающееся социалистическое общество» (26).

«Невозможно определить, в какой степени низкая производительность труда является результатом плохого управления и ошибок руководства, а в какой - результатом сопротивления рабочих снизу. Однако совершенно очевидно, что эти два аспекта неразделимы. Капитализм в целом и его разновидность - бюрократический государственный капитализм, в частности, заинтересован скорее не в удовлетворении потребностей трудящихся, а в сокращении расходов и повышении эффективности. Его рационализм в основе своей не рационален, так как он способствует отчуждению рабочего, превращая его в вещь, предмет манипулирования, а не в субъекта, который строит свою жизнь в соответствии со своими желаниями. Именно поэтому рабочие начинают саботировать производство» (27). Так писал Клифф в одной из своих работ.

В промышленности так же как и в сельском хозяйстве, последователи Сталина вначале пытались решить эту проблему при помощи «пряника», но, поняв, что так они ничего не добьются, вернулись частично к испытанному методу «кнута».

Вслед за разрушением огромной сети трудовых лагерей после смерти Сталина были отменены законы, по которым рабочие подвергались наказанию через суд за неявку или опоздание на работу. Клифф сравнивает эти изменения с тем, что происходило в процессе развития капитализма на Западе: «На начальных стадиях революции в промышленности применялись различные методы принуждения: законы, каравшие за бродяжничество, система исправительных тюрем, с тем, чтобы заставить людей подчиняться заводской дисциплине. Но, как только капиталистическая система хозяйствования укрепилась, все эти методы стали тормозить рост производительности труда и уступили дорогу другим, чисто «экономическим», формам принуждения» (8).

Однако размер «пряника», чтобы стимулировать труд рабочего, был строго ограничен. В 1953—54 гг. первый после смерти Сталина премьер-министр Маленков пообещал увеличить выпуск товаров народного потребления за счет сокращения выпуска средств производства. Однако расцвет легкой промышленности оказался очень непродолжительным. В условиях постоянной экономической и военной конкуренции в мире подчинение потребления накоплению неизбежно. Уже осенью 1954 г. наступление, предпринятое Хрущевым, Булганиным, в то время министром обороны, и Шепиловым против «баловства» потребителей, привело к усиленному развитию тяжелой промышленности. В январе 1955 г. Хрущев заявил, что первостепенной задачей, на решение которой направлены все усилия партии, было и остается укрепление мощи Советского государства и, следовательно, ускоренное развитие тяжелой промышленности.

Через две недели Маленков был вынужден подать в отставку. Доля государственных капиталовложений в легкую и пищевую промышленность упала с 16—17% по плану пятилеток в 30 годы и с 12,3% во второй половине 40 годов до приблизительно 9% в конце 50 и начале 60 годов (29).

Нерешенный кризис в сельском хозяйстве и отсутствие крупных капиталовложений в промышленность, производящую товары народного потребления, тормозили возможный рост благосостояния народа при Хрущеве. Так, к 1963 г. «производство товаров народного потребления в абсолютных цифрах возросло. Однако, в целом, в ряде случаев, если вести расчет на душу населения, то уровень производства был даже ниже уровня плана первой пятилетки .  Несмотря на все имевшие место изменения, уровень жизни в России продолжает оставаться намного ниже уровня жизни в странах Западной Европы и лишь немного превосходит уровень России в 1928 г. (до введения плановой экономики) (30). . И хотя к концу хрущевского периода положение рабочих заметно улучшилось по сравнению со сталинским периодом (ведь уровень жизни в середине 30 годов составлял только 3/5 от уровня 1928 года), этого было недостаточно, чтобы значительно поднять производительность труда. В заключении этой главы Клифф писал о русском рабочем: «Главной проблемой для руководителей России по сей день остается низкий уровень производительности труда и методы ее подъема. Никогда раньше отношение рабочего к своему труду не имело столь важного значения для всего общества.

Стараясь превратить рабочего в винтик бюрократической машины, руководители убивают в нем то, в чем они больше всего нуждаются: производительность труда и способность к созданию. Преднамеренно организованная и явная эксплуатация создает непреодолимое препятствие на пути повышения производительности труда.

Чем квалифицированнее и сплоченнее рабочий класс, тем сильнее его сопротивление отчуждению от предмета труда и эксплуатации, и тем сильнее растущее чувство презрения к эксплуататорам и угнетателям. Рабочие потеряли всякое уважение к бюрократам как техническим руководителям. Перед лицом народного презрения ни один правящий класс не может долго оставаться у власти» (31).