3. Процесс образования государств

Начатки государственной жизни развиваются в орде, представляющей соединение многих семей одинакового происхождения. Тут нет никакой организованной общественной власти, выступающей с санкционированными правовыми требованиями, но хотя правительства еще не существует, тем не менее имеются налицо господство и подчинение, руководство и послушание, но настоящей власти и повиновения ею еще не образовалось. Социальные различия совпадают с естественными различиями. Частная и общественная жизнь, инициатива, законодательство и исполнительная власть не отделены друг от друга. Резкого разделения общества, семьи и государства еще не имеется.

Как в политических и духовных способностях, так и в экономическом обладании не существует еще никаких больших различий. Следствием этого является большое равенство общественных прав, которые едва можно отличить от семейных и частных. В орде существует мало частной собственности, поэтому отсутствуют грабеж, кража и применение карательного права. Внутренняя защита носит существенно личный характер семейной самопомощи. Самоуправление и народный суверенитет фактически представляют начатки, но только одни начатки, государственной жизни.

Как в семье господствует отец, так и в орде подобную роль играет старейший. Клемм обращает внимание на то обстоятельство, что всему человеческому роду свойственно почтение к старшим лицам, и все нации придают ценность совету старейшин – свойство, которое и по настоящее время сохранилось как действующее начало в государстве и церкви, в сенатах и церковных собраниях.

Орды многих племен, ведущих бродячий образ жизни в лесах, как сообщают, совсем не имеют вождей. Только временно, при известных обстоятельствах, во время странствований, при обороне и добывании пищевых средств, властью облекаются старейшие или опытнейшие, но влияние их и авторитет зависят все же только от доброй воли и добровольного повиновения членов орды.

Примитивная общественная связь обусловливается естественными инстинктами почтения и боязни, привычки и традиции. «Обычай – это закон для нас всех» (Геродот). Одебер сообщает о диких племенах Мадагаскара, что унаследованные ими законы строго соблюдаются, и каждый знает их и повинуется им. Преступления среди сочленов племени – как, например, грабеж, убийство и кража совсем не случаются. Эти люди не могут даже представить себе подобное деяние. [272. Verhandlungen der Gesellschaft fur Erdkunde. Bd. X, S. 479.]

Степные ведахи, как и все прочие настоящие члены этого племени, как рассказывают братья Сарасин, не имеют ни кастового устройства индусов, ни вообще карательной системы, так как они не признают над собою главы. Старший в обществе часто обладает, по-видимому, известным авторитетом. [273. Verhandlungen der Gesellschaft filr Erdkunde. 1983. S. 131.] Старость пользуется у ацтеков большим почтением. Индеец оказывает своим родителям, так же как и всем другим старым людям, нежную привязанность и выказывает им послушание и покорную вежливость. [274. Zeitschrift fur Sozialwissenschaften. Bd. II, S. 387.]

Внешние отношения орды влияют на возникновение более прочного или более слабого внутреннего строя. Как уже было указано раньше, война придает обществу политический характер. Если орда ведет войны, то общее нападение и необходимость общей защиты являются причиной возникновения господствующего центрального руководства. Столь же необходимо в войне и подчинение, как и мужество, так только оно делает возможным целесообразное совокупное действие. Военный авторитет представляет поэтому древнейшее выражение общественно-организованной власти.

Когда многие орды одного и того же происхождения соединяются путем естественного роста в один больший союз, то возникает племя. Орда занимает тогда подчиненное положение внутри общего союза; она становится родом (Sippe), gens, или кланом. Возвышающаяся над ордой политическая организация есть так называемое родовое управление (гентилыюе управление), через которое, как это уже доказано, прошли все народы, достигшие впоследствии более высокой государственной цивилизации.

В своей наиболее отчетливой форме родовое управление существовало в Северной Америке тогда, когда оно было открыто Морганом. Превосходные исследования Моргана над живым народом особенно ярко осветили сущность рода, так что получилась возможность лучше понять подобные же условия, существовавшие у греков, римлян, германцев и у многих диких и варварских племен, чем это было возможно раньше на основании недостаточных исторических и этнологических сообщений.

Ирокезский род (gens), по Моргану, состоял из собрания кровных родственников, которые носили одно общее родовое имя. Родственные роды образовали вместе фратрию; фратрии – одно племя, члены которого говорили на одном и том же диалекте; племена же составляли племенной союз, члены которого говорили на диалектах основного языка.

Род представлял военную и хозяйственную единицу, основанную на кровном родстве. С правовой точки зрения, он был политической единицей, такой же, какой была первоначально орда. Морган считает общественными правами и обязанностями: право избрания и низложения старшин и предводителей. Обязательство не вступать в брак внутри рода, право сонаследования собственности умерших сочленов, взаимная обязанность помощи, обороны и искупления обид, право давать своим сочленам имена, усыновлять чужих, общие религиозные празднества, общее кладбище, совещательное собрание членов рода.

Путем повторного деления рода возникла фратрия, которая выполняла большею частью только религиозные и общественные функции. Фратрии образовывали племена, которые носили свое собственное имя, говорили на особом диалекте, имели высшее управление и обладали областью, которую они занимали и защищали как свою собственность. Племя имело право торжественно утверждать или низлагать своих вождей и сахемов, избранных родами. У него существовал совет вождей, а в некоторых случаях был даже общий племенной вождь.

Посредством слияния племен образовывалась нация, но общая связь тут нигде не простиралась за пределы общего основного языка. Союз ирокезов, хотя и имел генеральный совет сахемов, который для всех союзных дел облечен был высшей властью, но не имел собственно высшего исполнительного ведомства, ни официального высшего главы. Так как опыт, однако, указал на необходимость высшего военного предводителя, эта должность была создана, и притом она носила двойной характер, т.е. выбирались двое для того, чтобы один мог уравновешивать влияние другого. Но относительно полномочия власти эти военные вожди были поставлены совершенно одинаково. [275. L. H. Morgan. Die Urgesellschaft. S. 109.]

Естественный рост рода и превращение его в племя, а племени – в нацию, и строящегося на кровном родстве внутренняя организация могут быть доказаны, в одинаковых формах, у индусов, греков, римлян, германцев, галлов и славян – таким образом, у всех индогерманских народов. Аттический народ был разделен первоначально на четыре филы (племени). Каждая фила имела три братства. Каждое братство распадалось на тридцать родов. Тезей ввел разделение народа на благородное сословие, крестьян и рабочих, и только Клисоен создал демократические общинные союзы. Тацит сообщает, что у германцев военный строй в сражении составляется по семьям и народностям, а Цезарь сообщает, что свевы распределились, сделавшись оседлыми, по родам и сродству. Русский «мир» соответствует генсу, [276. Автор ошибается: «мир» есть понятие и явление социально-правовое; род, gens, – естественное. Прим. перев.] а галльский клан существовал в Шотландии вплоть до новейшего времени.

С вырастанием племени в нацию возникает и государство в более тесном смысле этого слова, и именно посредством социальных факторов, которые имеют свое начало, во-первых, в изменении экономических способов производства, а затем – в военных отношениях наций между собой. Первый фактор ведет к территориальному характеру государства, второй – к одной центральной власти и авторитету, который постепенно переносит исполнительную законодательную и юридическую функцию из области семьи, рода и племени в сферу общественной власти. С государством возникает и королевство.

Земледелие и оседлость принуждают к захвату владений и к более тесному срастанию с землей. Они создают условия для развития ремесел и промыслов, которое было невозможно при беспокойной бродячей жизни охотников и пастухов. Индивидуализирование земельной собственности, контраст, возникающий между богатым и бедным, земельным собственником и рабочим, дифференцирование промыслов в городах, разложение домашнего хозяйства путем товарного производства – все эти экономические превращения создали противоположности интересов семей и отдельных индивидуумов, которые (т.е. интересы) разорвали кровные узы и переданные строения родовой организации и повели к новым социальным группировкам.

На место организации, покоящейся на личных кровных узах, выступила форма, основывающаяся на территориальной общности. Община, городской и сельский округ, уезд, кантон, провинция образуют градации этого деления. Причины образования общин лежат преимущественно в основании посадов и городов, которые сделались центрами более высокой власти и духовного образования. Выражения «Burger» и «Polis» указывают, что из этих местных центров выросла и развилась политическая культура цивилизованных государств.

Все эти противоположности и различия обостряются внешними отношениями наций. Охотники и пастухи – природные воины, так как тут хозяйственная и военная деятельность совпадают. «Весь народ», – говорит Маколей в своем предисловии к «Макиавелли», – представляет войско; весь год проходит в походах». Физический отбор в отношении способности сопротивления, храбрости, остроты органов чувств и телесной ловкости у таких племен очень строг и воспитывает в расе отличные военные качества.

С переходом к земледелию и промыслам наступают изменения в физических и духовных свойствах. Еще более, чем у земледельцев, убывает сила физического отбора у горожан. Селекционная ценность индивидуумов претерпевает изменения, и тогда выживают многие телесно и духовно малогодные индивидуумы, которые у охотников и пастухов неминуемо должны были бы погибнуть. «Мирные искусства» ослабляют военное чувство. Появляются наемные войска, чьи интересы и деяния никогда не могут быть равны интересам и производительности самого вооруженного народа, и не редко в истории народов угасание военных наклонностей было причиной падения и гибели государств.

Образ жизни и воинственные наклонности охотничьих и пастушеских племен делают их от природы пригодными к завоеваниям. Самые прочные государственные организации возникали повсюду там, где земледельческий и промышленный народ подчинялся одаренной охотничьей и пастушеской расам. В таких расах возникают великие завоеватели, которые – как говорит Страбон об Александре – двигаются только одним желанием «повелевать над всеми»; у них завоевание составляет высочайшую политическую добродетель, большую, нежели законодательство. Политическая история Китая, Египта, Мексики, греков, римлян и германцев, как и аристократических и деспотических государств внутренней Африки и Судана, представляет доказательство естественной и политической противоположности оседлых и бродячих племен, в чем Ратцель думает найти «закон истории», а Гумилович – «естественный закон образования государств». [277. L. Gumplowiz. Ueber das Naturgeselz der Staatenbildung, Tageblatt der 48. Versammlung deutscher Naturforscher. 1875. S. 282. – Rasse und Staat. 1875. – Der Rassenkampf. 1885.]

Завоеватели создают аристократическое военное сословие или усиливают уже существующее сословное расчленение путем расовых противоположностей, которые еще обостряют экономические расстояния и соревнования. Центральные власти удерживают первоначальный военный характер, так как внутри государства племенные и расовые противоположности продолжают действовать дальше в классовых соревнованиях. Борьба за общественные права, которую можно проследить в истории всех цивилизованных народов, имеет свои естественные причины именно в этом обстоятельстве.

Борьба внутри и борьба извне служат, таким образом, причиной возникновения государств. То один фактор перевешивает, то другой. Афинское государство вышло из классовой борьбы и окрепло вследствие внешней борьбы; спартанское государство образовалось преимущественно путем расовой борьбы. В Риме же действовали оба фактора. Россия обязана началами своего политического существования завоеванию ее варягами, которые ввели у нее более высокую культуру и политические учреждения Скандинавии. Испания создала свое политическое единство в борьбе с маврами, Франция – в борьбе с Англией. Германская империя [278. Средневековая Римско-Германская империя Карла Великого.] получила свое начало в племени франков, которое постепенно подчинило себе все прочие германские племена и соседние народы.

Для истории государств имеет большое значение, соединяются ли вместе для военных конфликтов и последующего затем поглощения племен и наций, которые должны слиться в одно общее государство, равноценные и однородные или неравноценные расовые элементы. Род государственного управления и внутренняя борьба зависят в большой степени от этих антропологических отношений, как уже раньше было показано относительно социальной истории сословий и каст.

Если подчиненные племена – члены одной и той же расы, то первоначальные правовые различия сглаживаются быстрее и легче, нежели при соединении разнорасовых племен. В последнем случае распределение общественных прав долго остается неравным. Такие государства в течение долгого времени бывают подвержены внутренним войнам, революциям и восстаниям. Если даже законным образом устанавливаются равные нрава и обязанности, то все же антропологические различия всегда обнаруживают свое влияние, приводя более одаренные расовые элементы к экономическому и духовному превосходству и вместе с этим – к действительным политическим привилегиям. Чем больше заключается сходства в наследственных свойствах племен, составляющих одно государство, тем цельнее язык и нравы, тем равномернее распределены права и тем сильнее национальное общее чувство, – словом, тем мощнее и демократичнее будет такой государственный организм.