4. Формы человеческого отбора

Предпосылкой развития органических видов являются быстрое увеличение численности и жаркая борьба за пищу, размножение и владычество, так как посредством сильного отбора лучше организованные индивидуумы и их зародышевые ткани сохраняются, а более слабые отдаются в жертву. Этот закон развития действителен как для растений и животных, так и для человеческих рас, с тем однако различием, что каждый органический вид имеет свой собственный закон воспроизведения (репродукции), который бывает различен, смотря по форме организации и внешним жизненным условиям. Растения и низшие животные, которые легко подвергаются разрушению силами природы или служат пищей другим животным, отличаются громадною способностью размножения. Но и медленно размножающиеся животные могут в течение достаточно долгого периода времени порождать значительное количество потомков. По расчетам Дарвина, слон, из всех известных животных наиболее медленно размножающийся, может в течение 740-750 лет дать от одной пары потомство приблизительно в 19 миллионов особей. [202. Сравни Н.Schmidt. Die Fruchtbarkeit in der Tierwelt. Zeitschr. fur Sozialwissenschaft. Bd. V.]

К медленно размножающимся животным принадлежит и человек. Из того обстоятельства, что в Северо-Американских Соединенных Штатах белое население увеличилось в период 1790 по 1820 год с 3 миллионов до 7,5 миллионов, Мальтус заключает, что при отсутствии всякого постороннего влияния население удваивается в каждые 25 лет – следовательно, прибывает в геометрической пропорции. Но это физиологически возможное размножение достигается только при самых благоприятных внешних условиях. В среднем действительный прирост населения отстает от естественной тенденции к размножению, ибо, как у всех других живых существ, так и у человека, размножение необходимым образом ограничивается данными средствами существования. В Германии увеличилось население в 1850 по 1880 год – следовательно, в тридцать лет – приблизительно с 35 миллионов до 45; в Великобритании и Ирландии – с 27 до 35, во Франции – с 34.961.905 – только до 36.639.775. Все эти народы остаются таким образом в различной степени позади физиологически возможного размножения. Причины такого уничтожения чрезмерного количества жизней заключаются в непосредственном недостатке пищи, в войне, повальных болезнях, пороках и нравственном невоздержании. На разных ступенях человеческой культуры преобладают то одни, то другие из этих причин. У примитивных народов в особенности оказывают действие голодовки вследствие засух, затем постоянные войны и обычай детоубийства. У народов на более высокой ступени культуры, с большими городами, фабричными округами, тесными жилищами и улицами, такой причиной служат по преимуществу повальные болезни и детская смертность, которые время от времени опустошают население. Наконец, на высших ступенях пресыщенной и роскошной культуры население уменьшается вследствие уклонений от брака, браков между родственниками, пороков, алкоголизма, предупредительных мер при половом сближении, нервных и половых болезней. Эти причины в особенности действуют в высших сословиях, где культура больше всего и скорее всего обнаруживает свои темные стороны. По чисто физиологическим причинам прирост населения уменьшается у таких народов, у которых интенсивно смешивались расы, очень различные в антропологическом отношении, что и вызвало уменьшенную плодовитость.

Во все исторические эпохи общества наблюдается приспособление числа людей к количеству имеющихся в действительности средств существования. Но это социальное приспособление появляется в различные времена при различных условиях. На границе возможного и действительного количества населения происходит борьба за чисто физическое существование, причем с поля битвы социальной конкуренции уносятся бесчисленные жертвы вследствие недостатка пищи и ухода, болезней, несчастных случаев и самоубийств, или же низшие слои общества вынуждаются к ограничению своих потребностей до крайних пределов.

Относительное перенаселение сопровождало род человеческий на всем пути его существования. Вопрос, при каких условиях и может ли наступить абсолютное перенаселение, несмотря на рациональную и достигшую высшей степени обработку почвы, – праздный, и на него не может быть ответа. Тут следует учитывать настоящее положение и ближайшее будущее на протяжении нескольких веков, а между тем, как это можно предвидеть, те же самые причины, которые действовали до сих пор, будут сдерживать слишком сильное размножение. Социалистические теоретики не смотрят на естественную тенденцию человечества к перенаселению как на причину бедствий, болезней, слишком ранних и слишком многих жертв, а винят в этом его социальную организацию. В своем оптимистическом рационализме они упускают из виду, что социальная организация не есть произвольное явление, но такая же часть природы, как и тенденция к размножению; что естественное отношение человека к доходу от земли не есть только общественное, но скорее имеет властный характер и не может быть отменено или изменено правительственным декретом или нравственною проповедью, так как в нем находит свое выражение равновесие естественно-закономерных инстинктов и сил. Когда, например, Р.Ф.Оппенгеймер, указывая, что среднее, приходящееся на человека, количество средств к существованию повысилось, думает этим опровергнуть мальтузианскую теорию, то он ошибочно говорит о среднем количестве, так как тут происходит социальная борьба за лучшую и более обильную пищу, за обладание многим, за богатство и бедность, за лучшие места для питания, – словом, тут существуют социальные условия, которые в человеческой природе также обоснованы и неискоренимы, как и честолюбие, и стремление к владычеству.

Чрезмерное размножение и вызываемая им борьба за существование принимают в человеческом обществе своеобразный характер. Социальное развитие и социальный отбор действуют совместно с другими средствами и приводят часто к другим следствиям, нежели мы привыкли видеть это в отношениях животного и растительного мира. Поэтому и возникает вопрос, насколько естественный отбор в борьбе за существование может быть рассматриваем как средство прогресса в политической и умственной истории культуры.

У животных, живущих изолированно и для себя, может быть речь только о физическом отборе. Социальный отбор наблюдается только у высших животных, связанных в жизненные сообщества, и притом в двояком смысле, т.е. происходит, во-первых, отбор индивидуумов в борьбе за выдающееся социальное положение, и, во-вторых, сами стада животных, как замкнутые общества, в борьбе с другими видами, также подвергаются отбору. Но и формы социальной организации подвержены избирающему отбору, как и любые другие органические или инстинктивные способности расы.

Из стада животных развилась человеческая орда, которая дифференцировала далее, уже приуготованные в первом, условия отбора и таким путем ввела политическую и умственную историю, причем тут вступили в действие экономические, моральные и интеллектуальные силы и цели отбирающего соревнования.

Техническое и хозяйственное снаряжение человека возникло во внешней борьбе с соперниками других родов, но впервые оно развилось и достигло более дифференцированных форм все-таки лишь после того, как возникли более многочисленные человеческие расы и вступили во взаимное соревнование. Экономическая обстановка служит первоначально физическому отбору; но лишь только наступают имущественные различия, которые основываются не на естественных индивидуальных способностях, а на привилегиях и внешних семейных наследованиях, то при известных условиях может быть нарушен первоначальный параллелизм между социальным положением и естественным отбором.

Рост рассудка вызвал не меньшие изменения органического отбора, причем последний все превращался в отбор мозга, а другие органы потеряли при этом свое значение для отбора.

Как юридическое унаследование техническо-экономического имущества, так и умственное унаследование связано не непосредственно и не необходимо с унаследованием органически обусловленных свойств: оба вида социального унаследования зависят естественным образом, от форм социальной организации, из которых (т.е. форм) лишь те имеют наилучшие шансы сохраниться в борьбе за существование, которые допускают наивозможно более параллельную передачу экономического имущества вместе с органическим унаследованием.

Третье существенное различие между органическим и социальным отбором порождается моральными чувствами и представлениями, которые посредством подачи помощи стараются сохранить слабых, больных, глупых и порочных, между тем как в обществе животных все менее ценные элементы выключаются путем строгого отбора. Однако сохранение таких слабых индивидуумов посредством социальной защиты становится тем опаснее для расы, чем порочнее плохая организация и чем скорее она может передаваться по наследству и вызывать таким образом вырождение.

Теперь резюмируем различие между органическим и социальным отбором индивидуумов: 1) отбор у животных надо отнести к органическим средствам борьбы за существование, между тем как у человека присоединяются сюда технические орудия, умственные идеи и моральные побуждения, которые не стоят ни в какой необходимой связи с личными способностями отдельных индивидуумов; 2) унаследование у животных носит органический характер, так что результат отбора, переживание наиболее приспособленных, всегда органически связанным образом переносится на потомство; у человека же сюда присоединяется еще социальное унаследование безличных хозяйственных, умственных и моральных благ, которое с органическим унаследованием не образует никакого непосредственного параллелизма; 3) у животных борьба за существование является соревнованием за сохранение рода путем произведения и воспроизведения, между тем как в человеческом обществе имеют место самостоятельные состязания за обладание, наслаждение, положение, за моральные деяния и умственные идеи, которые (т.е. состязания) отнюдь не всегда стоят в связи с органическим сохранением расы и даже могут, скорее, вредить ей.

Дифференцирование и унаследование хозяйственных и умственных продуктов способны при известных обстоятельствах уничтожить естественное согласие между индивидуальным самосохранением и сохранением расы. В этом дифференцировании органического и социального отбора лежит, с одной стороны, возможность всякого наивысшего культурного развития, с другой же – в нем заключается и важнейшая причина падения расы. Ибо всякое общество состоит из живых индивидуумов с неравными природными предрасположениями, и все зависит от того, чтобы найти возможно более благоприятные условия отбора в правовых, хозяйственных и умственных учреждениях, которые бы содействовали отбору лучших индивидов, их сохранению и размножению.

Более близкое исследование культурных форм социального отбора указывает, что отношение между индивидуальным самосохранением и сохранением расы, смотря по различным ступеням экономического и умственного развития, бывает очень различно. Отбор существует либо среди рас, либо среди сословий, семейств, индивидуумов и зависит, с одной стороны, от антропологического строения, с другой же – от господствующих избирающих ценностей в хозяйственных способах производства и от обычных и распространенных воззрений, которые служат мерилом в данном обществе.

Культурная история связана с расовой борьбой, в которой развиваются естественные способности отдельных человеческих групп. Расы друг друга теснят, порабощают или уничтожают, но никогда не бывает так, чтобы одна раса физически порождала другую, высшую, которая является единственной носительницей прогресса. Физиологическая непрерывность не бывает присуща только одной расе, одному народу или племени, но расы и племена сменяются и передают высшим степеням культуры не свои более одаренные поколения, но свои технические и духовные произведения. Они уже более не переносят на живых наследников свою более благородную натуру, но только свой моральный пример, свои социальные учреждения и духовные традиции; и только тогда, когда сменяющая раса приносит с собой равноценные природные предрасположения и дарования, может она воспринять оставленные культурные блага и довести их до высшего развития. Ибо творчество культуры является биологической работой, которая физиологически истощает продуктивную силу расы. По мере того, как культура творит внетелесные произведения, усовершенствующий отбор перестает совпадать с органическим дальнейшим воспроизведением и унаследованием рас и личностей. Возникновение и унаследование талантов и гениальных дарований бывает только ограниченным и находится в зависимости от счастливых комбинаций, которые, по расчетам теории вероятностей, встречаются тем реже, чем выше дарование. Вымирание более одаренных индивидуумов, угасание выдающихся семей являются вместе с тем и незаменимой физиологической потерей для расы. Возникновение же духовных культурных форм вызывает вместе с тем упадок естественных органических форм и действует тем сильнее, чем более дифференцированы учреждения отбора и избирающая ценность.

У примитивных народов, где предрасположения и деятельность бывают довольно однородны, значительно увеличивают ценность индивидуума и его потомства физические условия его организации, его конституциональная сила, скорость и ловкость, хитрость, лукавство и способность убеждения. Там, где в обществе развивается разделение труда и организуются профессии, могут выживать и другие варианты телесного, умственного и морального рода, которые при более простых и однородных социальных условиях неминуемо должны были бы погибнуть. Развитие городов и их противоположность сельской культуре, индивидуализирование собственности, накопление в отдельных семьях хозяйственных благ, свободная конкуренция всех со всеми – все это становится новым рычагом социального отбора и сохранения индивидов, разнообразных в интеллектуальном отношении и обладающих известной долей превосходства.

Самым элементарным условием существования расы является ее физическое здоровье, которое может быть гарантировано только продолжительным гигиеническим отбором. В особенности же повальные болезни и детская смертность имеют тенденцию исключать слабых и больных из расового процесса.

По наблюдениям Г.Йегера, больные животные, вследствие дурных испарений, издаваемых ими, обыкновенно инстинктивно избегаются своими родичами, не редко даже силой отгоняются, как это наблюдается, например, у кур и козуль. Муравьи имеют обыкновение оставлять тяжело больных товарищей или выбрасывать их из гнезда. Обезьяны не обнаруживают никакого сострадания к больным и слабым животным; напротив, они поступают со зверским и утонченным мучительством с больными или постепенно чахнущими сочленами своего племени. [203. Th.Knottnerus-Meyer. Allerlei Beobachtungen aus dem Affenhause. Zoologischer Garten. 1901. 12.]

Стадные животные выполняют сами среди своих сочленов гигиенический отбор и, руководимые защитительным инстинктом, предохраняют таким образом свою расу от распространения и унаследования болезней. Кроме того, смертность детенышей и подрастающих поколений так велика, что слабые, уродливо-сложенные и болезненные индивидуумы погибают очень легко.

Однако уже у стадных животных можно наблюдать инстинкты, которые в пределах собственной группы ограничивают борьбу за существование. Любовь, помощь и солидарность встречаются и у них. Но суровый естественный отбор заботится о том, чтобы эти симпатичные инстинкты не достигли чрезмерного влияния, которое могло бы быть вредно для расы.

У примитивных народов сочувствие и социальная помощь оказываются скорее сильным и здоровым, нежели слабым и больным, так как жестокая борьба за существование с внешними силами природы допускает всегда происхождение корректива. Так, о чукчах и якутах сообщают, что у взрослых людей этих племен болезни наблюдаются редко. Путешественники снова и снова сообщают, что среди примитивных племен не наблюдаются ни калеки, ни уродливые индивидуумы. Способы, практиковавшиеся всеми дикими и варварскими народами, такие же как и в древности, а именно – выбрасывание и умерщвление детей, -помогают естественному отбору в том отношении, что при этом выбрасываются всегда одни только слабые и уродливо-сложенные индивидуумы. О некоторых племенах Южной Америки Мальтус сообщает, что там дети неспособных к труду женщин подвергаются той же участи, вследствие опасения, что потомство может быть столь же слабым, как их родительницы. Против инфекционных болезней и общеопасных душевнобольных дикие прибегают к изолированию, причем большею частью случается, что исключенные, живущие одиноко в лесу, индивидуумы растерзываются дикими животными. У племени вадо существует обычай, по которому женщина, муж которой умер от проказы, не может выйти замуж во второй раз. Тут явно существует общественная мера, имеющая целью поддержать естественный отбор и способствовать крепости расы.

У цивилизованных народов, развивших свои социальные чувства и представления под духовным влиянием христианской морали и гуманных идей, возникают мотивы и для индивидуальных действий и общественных учреждений, которые способны ограничить или даже совсем отменить гигиенический отбор. Филантропические чувствования могут здесь достигнуть такой власти над умами, что сострадание к слабым, больным и менее способным оценивается в таких обществах прямо как высочайшая добродетель.

В то время, как у диких племен, у которых охота и война служат естественными источниками добывания пищи, отдельные индивидуумы могут рассчитывать на поддержку лишь в том случае, если они удовлетворяют требованиям, предъявляемым телесной и умственной силе, – в обществе, где существует разделение труда, где профессии дифференцировались и практикуются «мирные искусства», личные способности, хотя бы они были одностороннего, но специализированного рода, получают все-таки общественную ценность, которая и делает соответствующего индивидуума полезным для общества и работоспособным. Индивидуумы, имеющие пороки развития л больные, но обладающие, вследствие своих умственных способностей и особых дарований или технической ловкости избирающею ценностью, остаются в живых и могут даже достигнуть хорошо обставленного экономического положения, основать семью и размножаться, причем они могут, конечно, перенести свои наследственные физические пороки и болезни и на свое потомство.

Гигиенические и санитарные мероприятия цивилизованных государств приобретают с этой точки зрения особенный интерес. Хейкрафт первым привлек внимание к тому обстоятельству, что искусственное уменьшение острых инфекционных болезней увеличивает органические и конституциональные заболевания, так как при эпидемиях истребляются большею частью лишь те индивидуумы, которые страдают этими пороками. В особенности мы должны указать на ограничение детской смертности, как на явление, способное причинить подобное ухудшение расы. Колькб-рюгге сообщил в своих «Антропологических наблюдениях на Малайском архипелаге», [204. Verhandl. der Berliner Gesellsch. fur Anthropologie. 1900. S. 397.] что там также редко встречают великанов и карликов, как и калек. «Размеры роста там очень равномерны; путем громадной детской смертности все ненормальные индивидуумы выключаются из расы». Совсем не встречаются также телесно или умственно чахлые дети у европейцев в Ост-Индии. Как на причину этого, указывают на большую детскую смертность, [205. Zeitschrift fur Ethnologie. 1901. S. 395.] которая там господствует.

Поучительный пример отрицательного действия гигиенического отбора представляет еврейская раса. Евреи обладают повсюду большею долговечностью, нежели остальное население. С поверхностной точки зрения, отсюда можно было бы вывести заключение о большей жизненной энергии. В действительности же тут вводит в заблуждение меньшая цифра смертности именно в детские годы и известная сила сопротивления острым инфекционным болезням, что обусловливается отличным уходом за детьми и строгим соблюдением гигиенических мер. [206. Judisches Volksblatt. 1902. Nr. 50.] Следствием этого является ужасающее умножение органических, конституциональных и нервных болезней и именно вследствие недостатка естественного отбора, вредные последствия которого (т.е. недостатка) еще усиливаются внутригрупповым браком.

Дж.Адамс [207. Philosophical Treatise on the hereditary peculiarities of the human race. 1815.] и Г.Спенсер [208. Social Statics. S. 352.] еще до Дарвина указали на возникновение наследственных вырождений вследствие недостатка отбора и на физиологическую опасность для расы, усиливающуюся вследствие филантропии и законодательства и бедных, так как таким путем задерживается самоочищение расы посредством естественного отбора и возникают условия, благоприятствующие наследственному вырождения. А.Плётц делает тот же упрек господствующему в современной социальной политике принципу защиты слабых. [209. Alfred Ploetz. Die Tuchtigkeit unserer Rasse und der Schutz der Schwachen. 1897.] В действительности, во всех тех случаях, где место органа заступает технический инструмент, то место физиологической функции – искусственная, а где социальные пособия разнообразнейшего рода заменяют индивидуальную дееспособность и ответственность – там даны условия для наступления панмиксии, т.е. органы и функции ускользают от постоянно подбирающего, строгого контроля естественного отбора. Частичные физические ухудшения расы связаны поэтому со сложными культурными отношениями. Если же они являются только побочными продуктами культуры, следовательно, имеются лишь в небольшом числе, или же наступают коррективы, которые задерживают наследственные вырождения и заболевания посредством того, что препятствуют размножению, то эти ухудшения никогда не могут повредить всей расе и органическому фундаменту общества. Если же большая или антропологически более важная часть населения охватывается этим ухудшением, тогда панмиксия действует разрушающим образом на плазматическую зародышевую историю расы, и она становится одной из значительнейших причин органического, политического и духовного падения народов.

Поэтому важнейшей задачей антропологической теории истории и общества являются испытание всех экономических, политических и духовных организаций в том отношении, насколько они служат физиологическому отбору расы или культурному ее развитию, и выслеживание отдельных причин, которые вводят роковое противоречие между обеими задачами развития народов.