3. Формы и законы изменений

Дарвин защищал мнение, что незначительные, маловажные изменения и различия накопляются путем естественного отбора и постепенным, долгие периоды длящимся повышением. Они вызывают такое расхождение с первоначальным характером, что они должны быть рассматриваемы как качества нового вида. Согласно тому, развитие видов заключается в медленном, непрерывном, поступательном процессе изменения, проходящем незаметно-малыми ступенями, так что разновидности суть начинающиеся виды, а виды суть не что иное, как высоко-усиленные разновидности.

Учение о происхождении видов путем постепенного накопления «незаметно»-малых изменений подверглось тройному нападению. Во-первых, возражали, что суммирование малейших различий никогда не может повести к новому виду, но только – к новой разновидности; далее, малейшие изменения не имеют в начале своего возникновения никакой заметной полезности для живого существа, так что они в борьбе за существование не могут быть решающими и таким образом не могут обладать никакою подбирающей ценностью – Selectionswert; наконец, естественный подбор вообще не есть решающий фактор в восходящем развитии видов.

Замечательные явления гетерогонии – Generationswechsel – уже в 1864 г. навели Келликера на теорию гетерогенного размножения, принимающую эволюцию видов скачками. Затем Г. Миварт защищал против Дарвина взгляд, что новые виды проявляют себя «внезапно и посредством разом выступающих модификаций». В последние годы этот взгляд о развитии скачками, с внезапно выступающими большими вариациями, энергично подчеркивался многими исследователями, как Ф. Гальтоном, Батсоном, Коршинским, Эйлором, Де-Фризом.

Ф. Гальтон принимает, что существуют конечные и прочные связи «органической устойчивости» в качествах организмов, которые вполне независимы от полезности и естественного подбора. Эти связи возникают путем прерывистой вариации, путем внезапного скачка значительной широты, и таким образом они в состоянии изменять расы без какой-либо помощи физического и полового процесса подбора. [10. Discontinuity in Evolution. Mind. Vol. III. S. 376.] Ту же теорию защищает он также в своем труде о «Природной наследственности», в котором он пишет, что развитие совершается не только путем незначительных, но также посредством значительных изменений. [11. Natural Inheritance. London. 1889. S. 13.]

B. Батсон на основании наблюдения, что вид часто обладает двумя или больше разновидностями без промежуточных ступеней, приходит к заключению, что виды произошли от прерывистых вариаций. Действительная прерывчатость есть следствие прерывчатости вариаций. Также так называемые переходные формы суть самостоятельные вариационные типы – например ряд развитий от двукопытных к многокопытным. [12. Materials for the Study of Variation, treated with especial regard to Discontinuity in the Origin of Species. 1894.]

C. Коршинский в статье о «гетерогенезисе и эволюции» [13. Naturwissensch. Wochenschrift. Bd. XIV. S. 273.] указывает на часто наблюдавшийся скотозаводчиками факт, что между домашними животными среди потомства нормальных родителей нередко появляются неожиданно индивидуумы, резко отличающиеся от прочих, во время роста они сохраняют эти особенности, передают их своим потомкам и таким путем образуют новую расу. Так, например, порода анконских овец произошла таким образом, что случайно родился баран с кривыми или короткими ногами, от которого разведена была новая порода овец с тем же свойством. Далее, появились английские безрогие быки путем унаследования со стороны оставшегося случайно безрогого быка, путем употребления его на приплод. Коршинский видит причину этого гетерогенезиса не во внешних обстоятельствах, но в определенных внутренних изменениях яйцевой клетки, сущность которых однако нам совершенно незнакома. Имеющие место при гетерогенезисе изменения суть двоякого рода: либо органы делаются проще и образуют шаг назад к более раннему типу, либо они становятся более усложненными и совершенными. Благоприятные условия развития и хорошее питание в течение многих поколений, кажется, способствуют наступлению гетерогенных вариаций. Эти новообразованные формы иногда так сильно отличаются от первоначального типа, что всякий систематик счел бы их за особый вид. Если бы не был случайно известен способ их происхождения. На этом основании Коршинский отбрасывает мнение Дарвина, что новые виды происходят путем накопления незначительных, мельчайших признаков. По его мнению, органическая субстанция яйцевой клетки имеет способность изменения, которая порождает внезапные вариации, и именно тогда превращается внезапная вариация в новую, измененную форму, когда борьба за существование слаба. Он заходит так далеко, что вообще отрицает влияние подбирающего отбора, говоря: «борьба за существование и идущий с нею рука об руку подбор суть факторы, ограничивающие нововозникающие формы и препятствующие дальнейшим вариациям; возникновению же новых форм они ни в коем случае не благоприятны. Они суть факторы, враждебные эволюции».

Также и Т. Эйлор защищает прерывистое развитие, посредством которого выступают внезапно, без промежуточных ступеней, новые свойства, и возникают формы, значительно уклоняющиеся от коренной формы. Он приводит, как доказательство, высокую степень преобразования рисунка и окраски бабочек путем воздействия холода и жара на куколки. Подбор не может создать ничего нового, но только работает со свойствами, которые сами по себе полезны. Существуют многие свойства, которые совершенно независимо от подбора развились до полной своей формы. Он прямо высказывает взгляд, что вообще не существует никакого «происхождения видов путем естественного подбора», но только сохранение уже существующих видов. [14. Die Entstehung der Arten auf Grund von Vererben erworbener Eigensehaften nach den Gesetzen organischen Wachsens. 1897. II Teil, S. 25.]

Что вышеназванные исследователи пытаются доказать с точки зрения зоологии, то Де-Фриз в своей работе о «Теории мутаций» предпринял обосновать подобным же образом на почве экспериментальных исследований для мира растительного.

Де-Фриз доказывает, что свойства организма построены на резко друг от друга отличающихся единицах. Эти единицы могут быть связаны в группы, и в родственных видах вновь проявляются те же единицы и группы признаков. Переходов, как их предлагают нам внешние формы растений, бывает между этими единицами признаков также мало, как между молекулами химии.

Это представление не ново. Ф. Гальтон уже раньше, в своем труде о «Природной наследственности», определил органическое образование, которое Де-Фриз называет «единицей свойств», как непрерывную группу свойств, и позже – как «прочные положения органической устойчивости», также как и так называемые «семейные черты», остаются неизмененными путем постоянной связи в процессе унаследования и переносятся неизмененными из поколения в поколение. [15. Natural Inheritance. London. 1889. S. 8.]

В области учений о происхождении это сознание ведет к убеждению, что виды произошли друг от друга не постепенно, но скачками. Каждая новая единица, прибавляющаяся к старым, образует особую степень и резко и вполне отделяет новую форму, как самостоятельный вид, от вида, от которого она произошла. Новый вид является, таким образом, разом; он происходит от предшествующего без видимого подготовления, без перехода. Обыкновенная индивидуальная вариация не может, даже при самом строгом непрерывном отборе, повести к действительному переходу границ вида, и гораздо менее – к возникновению новых постоянных видов.

Де-Фриз различает поэтому видообразующую, или филогенетическую, изменчивость от изменчивости индивидуальной. В то время как первая порождает видовые признаки, вторая служит только как материал для облагораживания расы. Возникновение вида есть посему «мутация» и покоится на специфическом превращении посредством возникновения новой присоединяющейся единицы или группы единиц ново-возникших свойств; оно не покоится таким образом на постепенном накоплении мельчайших изменений.

Де-Фриз приводит, как доказательство теории мутации, свои наблюдения и попытки культивировки среди вида Oenothera Lamarckiana, из которого он видел появление семи элементарных видов. Как важнейшие законы мутации, он ставит следующее: 1) новые элементарные виды возникают внезапно, без перехода; 2) новые элементарные виды с первого момента своего появления, большею частью, вполне постоянны (константны); 3) большая часть ново-выступивших типов соответствует в своих свойствах элементарным (основным) видам, а не собственно-разновидностям; 4) органические существа имеют свои периоды превращения, или мутации. Периоды, в которые произошли ныне живущие виды, принадлежат прошедшему.

Что касается положения Дарвина относительно эволюционной теории скачками, то должно заметить, что он сам говорит о «минимальных» и «незаметных» различиях вводящим в заблуждение образом. Если же проверить многочисленные примеры индивидуальных вариаций, которые он сообщает, то находим, что эти изменения всегда заметны, а иногда и значительной величины. Он даже заявляет, что те изменения, которые несколько выше и постоянны, должны быть рассматриваемы как такие, которые ведут к более значительным и постоянным разновидностям, подвидам и, наконец, к видам.

Л. Платэ, с другой стороны, приводит множество фактов, показывающих, что уже маленькие различия могут обладать значением для подбора. У жирафы незначительная разница в длине шеи может в голодное время решить вопрос о жизни или смерти. При возникающих защитительных окрасках и мимикрии каждый небольшой прогрессивный шаг должен иметь решающее значение. То же имеет силу для многих органов чувств – поскольку острота их зависит от преследования врагами – и для оборонительных средств разнообразнейшего рода. В соперничающей борьбе строение организма играет выдающуюся роль, определяя степень голода и жажды, холода и жары, сухости и влажности, которые могут быть переносимы без вредных последствий. При этом должны иметь решающее значение небольшие морфологические различия в густоте покрова из волос и перьев, в числе кровеносных сосудов кожи, в богатстве ее железами и во многих других отношениях. [16. Die Bedeutung und Tragweite des Darwinschen Selectionsprinzipes. 1900. S. 29.]

В то время как противники Дарвина или совсем исключают естественный подбор из процесса развития, или приписывают ему только второстепенное, чисто сохраняющее значение, они находят центр тяжести в виде и размере вариаций и их унаследовании потомством. Они принимают определенно-направленное развитие, – ортогенезис, как говорит Эйлор, – которое связано с внутренними жизненными силами организма и само из себя создает новые виды.

Между тем уже сам Дарвин заявил, что это – недоразумение понимать его учение в том смысле, что естественный подбор сам ведет к изменяемости организмов, между тем как он (т.е. естественный подбор) заключает в себе только сохранение тех изменений, которые являются полезными для организма в его своеобразных жизненных условиях, – ибо: если «не являются полезные изменения – тогда природа не может найти никакого выбора для подбора». Однако он признается, что хотя не существует никакого верного доказательства существования врожденной склонности к прогрессивному развитию у органического существа, существование ее должно необходимым образом следовать из постоянной деятельности естественного подбора.

А.В. Уоллэс, восставая против нападений на теорию подбора, равным образом пытался доказать, что естественный подбор представляет на самом деле действующий неизбежный фактор в органическом развитии; что сила подбора заключается в том, что он сохраняет благоприятные вариации и тем их увеличивает; что он уничтожает неблагоприятные вариации. По его оценке, девяносто девять процентов худых и менее удачных изменений уничтожаются, и едва один процент сохраняется из тех, которые особенно благоприятны и подлежат унаследованию: «не составив такой числовой оценки, невозможно составить себе представление о жестокости борьбы за существование, непрерывно идущей в природе и приводящей к исключению негодных экземпляров. [17. Die Zukunft. 18. S. 351.]

После всего этого несомненно, что подбор в действительности есть решающий фактор в естественном развитии. Всемогущество естественного подбора заключается в том, что он не только сохраняет изменение, но, более того, путем непрестанного накопления ведет к определенно-направленному прогрессивному развитию. Безразлично, велики ли изменения или малы, и ведут ли только к разновидности или к новому виду.

Ни вариация сама, ни подбор не могут создать новый вид. Чрезмерное размножение и жестокая борьба за средства существования оставляют только «подбор из подбора» между варьирующими организмами для сохранения и дальнейшего размножения и для создания таким образом нового вида; между тем как, с другой стороны, дифференцирование или вариация в строении организмов, в их функциях, инстинктах и душевных способностях есть предварительное условие всякого развития путем подбора.

Вариации могут выступать в очень различных формах. Вариации суть непрерывны – когда изменения следуют в малейших ступенеобразных различиях; прерывчаты, – когда они выступают скачками и непосредственно. Различают единичные вариации – когда они появляются только у единичных индивидуумов; множественные – когда они появляются в большем числе экземпляров какой-нибудь расы. Они суть физиологические – когда изменения пребывают в пределах нормальных функций, и патологичны или анормальны – когда ведут к односторонне-чрезмерным образованиям. Изолированная вариация состоит в том, что отдельные части организма или группы частей изменяются самостоятельно. Де-Фриз показал эти формы вариаций на многочисленных примерах растительных видов, а Ф. Гальтон – на телесных и душевных свойствах человека. В противоположность сему кореллятивное изменение состоит в том, что варьируют только отдельные части, вызывая в то же время другие части в определенное соотношение к собственным изменениям, как в отношении питания, так и роста, и внешних форм. Так, существует часто вариационное соотношение между длинной головой и длинными ногами, окраской и организацией, зубами и волосами, клювом и ногами, между зародышевыми железами и скелетом, равно как и между второстепенными половыми признаками.

Замечательно, что существуют иные виды, которые очень мало склонны – к вариации, между животными, например, осел, гусь и страус. Другие, напротив, очень легко подвергаются вариациям. По Дарвину, широко распространенные виды более всего варьируют, так как они в особенности подвержены различным физическим условиям и могут вступать в сильное соперничание с другими группами организмов. Кроме того, многое указывает на то, что в ранние периоды многие организмы имели большую изменчивость, и что в долгие периоды времени изменчивость может попеременно возрастать или убывать.

Чтобы определить точную числовую закономерность вариаций, требуется применение математических методов, как и Для того, чтобы определить размеры вариаций, их взаимное отношение, также их частоту внутри вида. Только когда будет установлено постоянство вариаций, можно будет определить шансы борьбы за существование и точно исследовать наследственную силу отдельных вариаций, как и правила их перенесения на следующие поколения.

Первый толчок к математическому методу обоснования антропологической статистики вариаций исходил от Кетлэ в его «Антропологические изменения расовых различий у людей» (1871) и от Гальтона в его «Наследственный талант» (1869). Систематическую обработку испытала статистика вариаций со стороны К. Пирсона. В прибавление к последнему Г. Дункер формулирует важнейшие законы таким образом: 1) индивидуальные или самопроизвольные вариации происходят по закону теории вероятностей из комбинаций; 2) индивидуальные вариации признака в большинстве случаев зависят от вариаций других признаков; 3) существует широкое соотношение между различными признаками индивидуумов. [18. Die Methoden der Wariationsstatistik. 1899. S. 56.]

Так называемая Гаусова формула вероятностей, в которых выражена частота отдельных случаев в комбинациях, гласит, что эти случаи тем реже, чем дальше они отстоят от среднего качества, и что посему случаи среднего качества в то же время и наиболее часто проявляющиеся. Установленная путем наблюдений кривая частоты вариаций может быть подведена к Гаусовой формуле, и О. Аммон, сделавший этот пункт предметом особого исследования, достиг того результата, что и закон унаследования подчинил этой формуле. «Это значит, что малейшие частицы наследственной субстанции, посредством числа и положения которых определяются свойства отдельных телесных и душевных свойств, располагаются при образовании половых клеток и при амфимиксии по законам учения о комбинациях». [19. О. Ammon. Der Abanderungsspielraum. 1896. S. 17.]

Вариационная статистика и исчисление вероятностей очень важны для определения типа расы. «Тип есть понятие морфологическое, «раса» – генеалогическое. Раса и тип не совпадают обязательно точно. Чем менее варьирует раса, тем цельнее ее тип, тем более согласуются индивидуумы в одной и той же основной форме их организации. Чем более, напротив, варьирует раса, тем более отклоняются крайности от «среднего типа». В таких случаях почти невозможно заключать из одного типа о расе – здесь только генеалогическое исследование может установить органическое сродство.