Субъективные заметки о психологической диагностике
Блондинки — более пылки, чем брюнетки (см. Брюнетки).
Брюнетки — более пылки, чем блондинки (см. Блондинки).
Г. Флобер. Лексикон прописных истин
Каждый человек — уникальная личность, а не вещь для манипулирования
Начну с очевидного. Нет двух одинаковых людей. Каждый человек есть новый и неповторимый. Нельзя сформировать личность с заранее заданными свойствами. Извне сформированная личность — не личность, а наличность того, кто ее сформировал, т.е. зомбированное существо. Мрачная перспектива клонирования людей, слава Богу, еще в тумане. Индивидуально-психологические различия между людьми — пока еще реальность и интереснейший предмет не только психологии, но и искусства, всего гуманитарного знания. Человеческое разнообразие породило культуру, а культура усиливает это разнообразие, с которым трудно смириться цивилизации. Слишком много хлопот оно ей доставляет. Для нее избыточна даже прелестная типология Гиппократа.
М.М. Пришвин четко разграничил культуру и цивилизацию. Культура — это связь людей, цивилизация — это сила вещей. Цивилизации нужны стандарты, которые она требует от науки. Соответственно, в любой науке присутствует как культурная, так и цивилизационная компонента, когда в науке начинает преобладать цивилизационная, она перестает быть неотъемлемой частью культуры, возрождается социальный детерминизм. Не является исключением и психология. Человека ведь тоже рассматривают как машину, как вещь и манипулируют им как вещью.
Большевики умело манипулировали и человеком, и его сознанием, но они этого не афишировали. В «манипуляторах» у них ходили «реакционные западные ученые». Сейчас манипуляции продолжаются, о них не только откровенно говорят. Издают книги, в том числе и под эгидой Института философии РАН, посвященные способам манипулирования личностью, и открывают соответствующие учебные заведения. Когда в этом принимает участие психология, она перестает быть культурной, хотя, возможно, остается исторической в достаточно сомнительном смысле слова.
Культура говорит: «Можно купаться в количестве слез, пролитых лучшими мыслителями по поводу того, что судьбы человека еще не измерены» (Хлебников В.) [1]. Психология ей ответила разработкой тестов на измерение интеллекта (IQ), а сегодня, позавидовав гадалкам и шаманам, занялась тестированием креативности, одаренности, личности, замахнулась и на судьбу.
Психология потеряла свой предмет исследования, расчленив его
Психология перестала быть наукой о душе и стала наукой об ее отсутствии. Это печальное наблюдение в свое время сделали В.О. Ключевский и его современники — русские философы и психологи. Психология, действительно, пожертвовала душой, видимо, не столько идя навстречу пожеланиям цивилизации, сколько ради научной объективности своей субъективной науки. Хотя, кто знает? Во всяком случае психология не может похвастаться успехами в изучении души. Психологи примерно 150 лет тому назад начали расчленять душу на отдельные функции и успешно продолжают это увлекательное занятие до сего времени. Попытки собрать душу воедино редки и малоуспешны. «Сущее не делится на разум без остатка», — предупреждал В. Гёте и измерить алгеброй гармонию ее никому не удалось. Душа оказывается в остатке, по поводу чего психология сохраняет олимпийское спокойствие, не испытывает угрызений совести, ибо она сама не страдает от избытка души. Душа мешает психологии быть научной. Мешает даже имя — Психология. Вариантом замены, порой пародийным, нет числа: бихевиоризм, ментализм, когнитивизм, коннекционизм — в США. Не отстаем и мы: реактология, рефлексология. Из относительно новых — акмеология (не путать с акмеизмом). Особенно умиляет, когда акмеологию преподают государственным служащим, у которых акме давно в кармане. Но «акмеология» звучит гораздо более нежно, благозвучно и таинственно по сравнению с откровенным словом «коррупциология». Л.С. Выготский в свое время говорил о вершинной психологии, даже как-то назвал ее акмеистической, но ему было дорого имя Психология, на котором осела пыль веков. Л.С. Выготский защищал это имя от С.Л. Франка, утверждавшего, что материалистическая психология утратила право называться психологией. С такой бездушной психологией мы вошли в XXI век.
Следствие потери души для психологии
Потеря души далеко не безобидна. А.А. Ухтомский нарисовал картинку того, что обещается в психологии «объективными» методами изучения: «Будет царство немое и глухое, ибо никто никого понимать не будет при уверенности, что каждый для себя все понимает! На вопрос, заданный в лечебнице параноику: хорошо ли ему тут, он отвечал: «Все переносимо, за исключением разве только оловянных глаз психиатров, которые упрутся в вас с тупою уверенностью, что они все в вас понимают! А сами-то ведь ничего не понимают! <...> Вот и наши ученые Вагнеры готовят будущему человечеству своею «объективною психологиею» значительное отупение к междучеловеческим отношениям. Потеряли личность, потеряли собеседника, а значит потеряли самое главное. Собеседника не построить из тех абстракций, которыми живет филистер!» [2].
Почти 100 лет спустя, как были написаны эти слова, два психиатра Осборн Виггинс и Майкл Шварц прочли лекции с примечательными названиями: «Кризис современной психиатрии: потеря личности» и «Кризис современной психиатрии: обретение личности» [3]. Авторы не более оптимистичны, чем А.А. Ухтомский. Они пишут, что психиатрия находится в кризисном состоянии постольку, поскольку она потеряла свои основы в этическом понимании больного, т.е. в том целостном понимании, которое позволяет видеть в человеке личность. «Обретение личности», к сожалению, не свершившийся факт, а достаточно хорошо осознанная задача, для решения которой авторы обращаются к философской антропологии. Заметим, не к психологии, у которой дела с личностью обстоят не лучше, чем в психиатрии.
Смешение понятий «личность» и «индивидуальность»
Разумеется, недостатка в демагогии относительно личности мы никогда не испытывали. Еще живы представления о том, что личность субпродукт коллектива, звучат отголоски восторгов по поводу всестороннего и гармонического формирования личности, разрабатываются личностные тесты и пр. Все шире распространяется практика использования уже имеющихся. В подавляющем большинстве случаев они имеют американское происхождение. При этом упускается из виду одна существенная деталь. Personality — это вовсе не личность, а индивидуальность. В английском языке личность — это selfhood или self-ness. Это нечто вроде личности, может быть, «личностность», которую никто не берется формировать или тестировать. Да и в русском языке не удивляют персональный автомобиль, туалет, компьютер. Странно было бы приложение к ним прилагательного «личностный». А.Ф. Лосев говорил, что личность — это чудо, миф. Этимология слова «личность» связана не с личиной, а с ликом, лицом человеческим. А этимология слова «персона» берет начало от маски, в петровские времена персоной называли куклу.
Смешение индивидуальности (персоны) и личности — не безобидно. Например, недавно вышла интересная книга Дж. Келли «Психология личности», которая на самом деле рассказывает об онтологии индивидуумов —это слова автора. И то, что переводчик называет личностными конструктами, есть функциональные органы индивида, т.е. — давний сюжет А.А. Ухтомского и его последователей, будь то физиолог Н.А. Бернштейн или психолог Л.С. Выготский и порожденная его учениками психологическая теория деятельности. Смешение терминов индивидуальность и личность, с одной стороны, внушает ложные ожидания и мешает проникнуть в подлинный смысл книги, с другой, — не позволяет связать теорию Дж. Келли с известными отечественными традициями и интенциями познать анатомию и физиологию человеческого духа. Именно эту цель преследовал А.А. Ухтомский, давая не анатомо-морфологическую, а энергийную интерпретацию понятия «функциональный орган», определяя его как временное сочетание сил, способное осуществить определенное достижение. К давней идее П.А. Флоренского о том, что человек не факт, а акт, подходит и Дж. Келли в упомянутой книге.
Стремление современной психологии разорвать целостность личности
М.М. Бахтин говорил, что личность не нуждается в экстенсивном раскрытии. Ее видно по взгляду, жесту, слову. Ему же принадлежит, так сказать, запрет на окончательное заочное определение личности. А.А. Ухтомский сомневался в возможности окончательного даже очного ее определения. Но эпидемия личностного тестирования расширяется: психологи стремятся во что бы то ни стало разорвать цельность и спаянное единство личности. Страсть к ее тестированию основана на бытовой трактовке понятия «личность». Несколько лет тому назад я насчитал в планах Российской академии образования (РАО) более 200 тем, в названии которых всуе фигурировало слово «личность». Своего рода апофеозом нелепости было предложение в адрес еще старой Академии педагогических наук СССР начальника одной из исправительных колоний, где содержались уголовники, написать диссертацию на тему: «Формирование личности в условиях несвободы». Да и сегодня число диссертаций по проблемам психологии личности существенно превышает число личностей их написавших и защитивших.
Personality — это индивидуальность, что, между прочим, не так мало для исследования. Здесь есть простор для изучения ее свойств и качеств — культурных, социальных, психологических, для изучения индивидуальных различий и предпочтений. М.М. Бахтин заметил, что индивидуальность — это свое слово в культуре, подчеркну, свое, а не чужое. Эстетика не замахивается на личность, понимая, что дай Бог разобраться в индивидуальности. Личность — это таинственный избыток индивидуальности — ее свобода, которая не поддается исчислению, предсказанию, ее чувство ответственности и вины. Я понимаю, что огорчу или даже фрустрирую многих психологов, сделавших личность своей профессией, но вынужден напомнить: личность, действительно, есть чудо, миф, предмет удивления, восхищения, преклонения, зависти, ненависти; предмет непредвзятого, бескорыстного, понимающего проникновения и художественного изображения во всем многообразии ее индивидуального, культурно-исторического опыта. Но не предмет научного объяснения, практической заинтересованности, тестирования, формирования и манипулирования. В такой роли личность невозможно себе представить, как невозможно себе представить экспериментальное исследование поступка, в котором она себя проявляет. Личность, в том числе и личность психолога, — это призвание, а не профессия.
Необходимость существования в психологии понятия «личность» как «доминанты на лицо другого»
Сказанное вовсе не означает, что нужно перестать использовать понятие «личность» в психолого-педагогическом контексте. Например, вполне осмысленна стратегия личностно-ориентированного обучения, если она исходит из презумпции виновности. Последняя означает, что все находящиеся перед учителем ученики не только «субъекты учебной деятельности», а личности, пусть потенциальные; что у учителя, выражаясь словами АА. Ухтомского, сложилась доминанта на лицо другого человека. Он добавлял, что, пока такой доминанты нет, о человеке нельзя говорить, как о лице. Учителю и психологу хорошо бы помнить слова П.А. Флоренского о том, что познание не есть захват мертвого объекта хищным гносеологическим субъектом, а живое нравственное общение личностей. Г.Г. Шпет усиливает личностную составляющую познания: личность не может любить безличное и хотеть безличного; это относится к ее существу. Не помню, кто заметил, что в безличных предложениях есть какая-то безысходность. Как на безличном уроке.
Слово «субъект» не заменяет понятия «личность»
С некоторых пор в нашей науке распространился еще один термин: «психологический субъект». Сегодня философски и психологически подозрительные субъекты и их тени заменили «нового человека» и все чаще блуждают по страницам психологической литературы. В соответствии с давним прогнозом Г.Г. Шпета психологический субъект втянет за собой еще большее диво — психологическое сказуемое. Здесь тоже проявляется нечувствительность к языку. В англоязычной психологической литературе субъект — это испытуемый — в эксперименте, и за пределы лабораторного жаргона он не выходит. В нашей психологической литературе даже младенцам присваивают звание «субъектов». Забыто прекрасное слово «дитя». Прислушаемся к русскому языку. Бессовестный субъект, бездушный субъект — это печально, иногда не вполне нормально, но привычно. А душевный, совестливый, одухотворенный субъект — смешно и грустно. Субъекты вообще репрезентируют всякие мерзости, а человек, личность — олицетворяет. Это я к тому, что в диагностике нуждается и тезаурус психологической литературы.
Не «психозойская эра», а «фельдшеризм в психологии»
Не лучше обстоят дела с тестированием интеллекта, так называемой креативности. Никто из диагностов не знает, что такое интеллект, творчество. Стало классикой следующее определение: интеллект — это то, что тестируется с помощью тестов на интеллект. Значит и в психологии, как в психиатрии, возможно, станет когда-нибудь актуальной давно забытая этическая проблематика. Без нее былые радужные прогнозы о судьбе психологии в XXI веке окрасятся в багровые тона. Что я имею в виду? Начиная с середины XX века, ученые разных стран, например Ж. Пиаже, Б.М. Кедров, размышляя о XXI веке, уверяли, что он будет веком психологии. Затем, некоторые психологи даже усилили этот прогноз и стали говорить о приближении «психозойской эры» (термин В.И. Вернадского). В.И. Вернадский, в соответствии со своей профессией, мыслил в геологических масштабах — масштабах тысячелетий, а не дней и лет. В нашу «мезозойскую эру» более реальны не эти «девичьи грезы», а опасения Г.Г. Шпета о том, что могут натворить «практики-практиканты» и Л.С. Выготского о «фельдшеризме в психологии»
Сжигание «старой психологии»
Помимо повального распространения психодиагностики, проектирования и формирования личности появились самодеятельные пиарщики, имиджмейкеры, харизмейкеры, трансформирующие бытовую харю в харизму, дехаризмейкеры, приводящие последнюю в первобытное состояние. Справедливости ради нужно сказать, что в ведущих психологических учреждениях успешно практикуется испытание методов PR на себе. Старые психотехники называли это «трудовым методом», методом вживания в профессию. Автохаризмейкерство в сочетании с черным пиаром дает поразительные результаты: наука поднимается на такую высоту, что ее уже не видно. Зато виден кураж. Недавно на факультете психологии Московского (!) университета проходил уже не пиар, а ПИР духа — праздник психолога, на котором совершилось ритуальное Действо. Желторотые первокурсники, руководимые новой администрацией факультета, представляющей социальную психологию, с восторгом сожгли «старую психологию». За таким актом должно последовать сожжение книг, хорошо бы только собственных книг администраторов. Помнится, нечто подобное уже было. Здесь психодиагностика избыточна: это уже диагноз.
Дискредитация психологии через ущербность психологического образования
Я и прежде догадывался, что Россия — родина самозванцев. Но тем не менее был потрясен, услышав, что на факультете психологии МГУ (да, да — снова Московского!) готовят за два года из всех желающих — психоаналитиков. Это вместо почти 20 лет подготовки, как это принято в мире. Напомню, что З. Фрейд уподоблял психоанализ ножу хирурга. Соответственно, и ошибки недоучки психоаналитика могут напоминать мрачноватую шутку нейрохирургов: или не тот больной, или не то полушарие. Легко представляю, как бы отнесся к этому великий ректор Московского университета И.Г. Петровский, многое сделавший для создания факультета психологии. Он бы наверняка его закрыл. Ситуация усугубляется еще и тем, что у нас расплодились «декретные» психологи, получившие всего лишь девятимесячную подготовку; кое-где открывался даже «психологический абортарий» (три месяца подготовки!). Почти как в советской песне: «У нас психологом становится любой». За такое время ничего, кроме наглого самосознания, сформировать нельзя. Плюс еще компьютерные версии тестов и навык в чтении результатов. Здесь диагностика обходится даже без «оловянных глаз» психолога, что эквивалентно заочному определению человека, против которого предупреждал М.М. Бахтин. Дискредитируется сама идея тестирования и тесты, среди которых имеются замечательные, как по возможностям констатации наличного состояния, так и по прогностической силе. Обработка результатов, получаемых с их помощью, — это искусство. Все это усугубляется распространившимися заочным и дистанционным (диетическим) образованием педагогов и психологов.
Вопрос о предмете психологии
Между прочим, подобное образование и практика создают трудности в обсуждении и определении предмета психологии. Как известно, предмет физики — это то, о чем физики говорят. Предмет математики — это то, чем математики занимаются. Сегодня я бы не взялся сказать, о чем говорят психологи и чем они занимаются. Не хотелось бы дожить до того времени, когда неловко будет признаваться в своей профессии. Еще раз задумаешься, почему Ф.М. Достоевский категорически возражал, чтобы его называли психологом. Поневоле пожалеешь о том, что человек — не машина. Тогда бы новоявленных «инженеров человеческих душ» гарантированно готовили не меньше пяти лет. Происходящее сегодня даже нельзя назвать доминированием цивилизационной компоненты в психологии. Это похоже на разгул бескультурья, который нельзя оправдать небывалым ростом потребности в психологическом обеспечении (обслуживании?) в нашей больной стране. Ничего, кроме дискредитации психологии, самой идеи диагностики подобное удовлетворение, действительно, насущной потребности не сулит. И дискредитация уже началась и будет продолжаться до тех пор, пока психология вкупе с ее инструментарием не станет лицензируемой специальностью. Пока же до психологической культуры нам так же далеко, как до гражданского общества.
Необходимость профессионализма и ответственности в психодиагностике
Сказанное выше не означает, что диагностика не нужна. Ее необходимость должна быть сопоставляема с профессионализмом, ответственностью и чувством вины тех, кто ее осуществляет. Слишком часто она влияет на судьбу человека. Нужно отчетливо понимать, что психодиагностика требует высокой культуры, что это вообще один из сложнейших видов деятельности психолога. Вспоминаю, как сотрудники Б.М. Теплова пытались коррелировать индивидуально-типологические различия нервной системы испытуемых с их психологическим портретом. Выдающийся психолог сам часами беседовал с испытуемыми, проверяя и перепроверяя полученные результаты. При этом он опирался и на свою богатейшую интуицию. Несмотря на затраченный труд, он счел преждевременной их публикацию.
Я, например, никогда бы не взялся за диагностику. Основанием моей робости служит понимание ответственности, сложности задачи и скудости средств ее решения. Мне доступно лишь одно — выражение лица. Например, без тестов видно, что из миллиона свободных ассоциаций невозможны такие: персона N — профессор, а персонаж М — психолог. Вспоминаю собственный опыт. Меня уговорили стать объектом тестирования с помощью MMPI. По результатам мне объявили, что я невропат. У меня мелькнула мысль повести себя в соответствии с диагнозом, но я улыбнулся, пошутил, поблагодарил и простился. Вечером мне позвонили и извинились, сказав, что перепутали ключ.
Сложность нахождения взаимосвязи между внешним и внутренним в человеке
Обратимся вновь к очевидному. Внешность человека обманчива, а внутреннее — таинственно. Если бы внешнее и внутреннее совпадали, то не было бы не только психологии, не было бы и человека. Разумеется, внешнее и внутреннее связаны друг с другом, но законы их связи только-только нащупываются, и самонадеянность здесь неуместна. Диагностов, конечно, может утешить утверждение Г.Г. Шпета о том, что нет ни одного атома внутреннего без внешнего, но последнее еще нужно научиться читать, как текст с богатейшим подтекстом, который порой важнее текста. Другими словами, человек есть целостность, но целостность непрозрачная. В ней слишком много виртуальной реальности, которая реальнее самой реальности и непредсказуемо всплывает наружу. Проникнуть в человека внутреннего, в его, как сказал бы В. фон Гумбольдт, внутреннюю форму, в его мысль, сознание, волю, эмоциональную сферу, в способности, в душу, наконец, —задача чрезвычайно трудная, хотя и не вовсе безнадежная. Ее можно решить, съев с человеком пуд соли... Боюсь, правда, что практическая ценность такого метода диагностики близка к нулю.
Внешность внешности рознь
Казалось бы, проще ограничиться «чистой» внешностью, но и здесь на пути стоит Б. Спиноза, сказавший: то, к чему способно человеческое тело, никто еще не определил. А Б. Спинозу никто не опроверг. Да и внешность внешности рознь. Она о многом говорит, если к ней не подходить так, как подходит ведущий акмеолог А.А. Бодалев, изучающий проблему социальной перцепции. В его книге «Восприятие человека человеком» (и наоборот!) рассказывается об установлении замечательного факта: определено, с какого расстояния испытуемый видит пуговицу на сорочке. Трудно возразить, что подобные данные могут быть полезны ворошиловскому стрелку, по-своему решающему задачу социальной перцепции. Подобным же образом обращаются и с внутренним. Приведу парафраз Марксова определения сущности человека, принадлежащий А.А. Зиновьеву: сущность человека — это такая совокупность общественных отношений, которые человек в состоянии выдержать. Чтобы далеко не ходить, скажу, что опыт нашей страны свидетельствует о том, что здесь резервы огромны и их тоже никто еще не определил. Эксперименты продолжаются... Человеческим потенциалом легче пренебречь или затоптать его, что в нашей стране стало исторической закономерностью. Россия перестала любить даже мертвых.
Проблема нормы и меры в психодиагностике
Перед диагностом неминуемо возникают проблемы нормы и меры. Ф.Д. Горбов, отбиравший первых космонавтов, приводил наглядный пример. Чемпион мира бежит 100 метров за 10 секунд. Любой здоровый человек пробежит эту дистанцию за 20 секунд. Значит он отличается от чемпиона не более, чем в два раза. А во сколько раз отличается умный от дурака? Нет ответа! На вопрос, а как же ты осуществлял отбор, Ф.Д. Горбов отвечал, что для него главным было не то, как кандидат выдержит огонь и воды. Здесь все претенденты были примерно равны, их качества выявлялись и по ходу подготовки. Важнее, как он выдержит медные трубы, каким он станет по возвращении. Это уже не просто профотбор, это искусство.
Проблема закрытости человека
Трудности диагностики усугубляются еще и тем, что люди склонны охранять свою внутреннюю территорию от постороннего вмешательства, используя при этом разные способы защиты: от прямого отказа до обмана, надевания на себя маски, принятия той или иной роли. Бывают ситуации, когда люди сами (как и их близкие) заинтересованы в диагностике. Цели при этом могут быть разными: от «познать самого себя»... до обмануть себя или диагноста. Кажется, последнее удается чаще. В свою очередь, диагносту помогает вводить в заблуждение клиента или обманываться самому то, что люди и сами себя представляют достаточно смутно.
Вопрос не в тестировании, а в интерпретации
Искусство диагностики состоит вовсе не в тестировании, а в интерпретации. Поверхностная диагностика не проникает во внутреннюю форму человека, в ее глубинные пласты, хотя, конечно, есть тесты, позволяющие такое проникновение. Но обращение с ними — это серьезная наука, овладение которой требует нескольких лет работы под руководством опытного супервизора, который должен оценить уровень общей психологической подготовки стажера и перспективу его дальнейшего развития.
Замечу, что самыми беззащитными являются дети, психически больные, подсудимые и солдаты. С ними диагностические процедуры осуществляются по произволу или по приказу. Присмотримся к детям. М. Волошин сказал:
Ребенок — непризнанный гений
Средь буднично серых людей.
Это среди нас с вами. Обучая и воспитывая ребенка, мы часто опускаем его до своего уровня. Пора бы откровенно признать, что, тестируя ребенка, мы пытаемся определить, что у него осталось после взрослого вмешательства в ход его развития и роста. Здесь диагност должен быть конгениален ребенку; помимо профессионализма, обладать еще и душевной щедростью, что, впрочем, в полной мере относится и к нашему затюканному всеми, кому не лень, учителю. Ему не до удивления талантом, не до индивидуальной работы с учеником и не до заботы о его развитии. Мы ведь не знаем, что было бы с А.С. Пушкиным, если бы Г.Р. Державин и В.А. Жуковский не заметили и не отметили его; что было бы с Б.Л. Пастернаком, если бы В.Я. Брюсов не заметил и не назвал его поэтом? Возможно, все бы так и случилось, как случилось. Я хотел лишь подчеркнуть душевную щедрость собратьев по поэтическому цеху.
Пора вернуть в психологию размышления о душе и духе
М.М. Бахтин сказал, что душа — это дар моего духа другому. Хорошо, когда есть что и кому дарить. А для академической и тем более для практической психологии душа — эти вызов, который пора бы им принять. Видимо, препятствием этому служит недостаточный духовный возраст самой психологии. А между тем у нас есть с кого брать пример. Предметом гордости И. Бродского было то, что он вернул душу в русскую поэзию, М. Мамардашвили вернул душу в российскую философию. Может быть, и нам нужно начать с того, чтобы вернуться к заданному античностью смысловому образу психологии как науки о душе и вернуть в психологию размышления об онтологии души и духа А.А. Ухтомского, П.А. Флоренского, С.Л. Франка, Г.Г. Шпета, А.Ф. Лосева, М.М. Бахтина, да и нашего родного Г.И. Челпанова. Вернуть не формально, а заслужить право на собеседование с ними.
Психодиагностика нужна, но…
Несколько слов в заключение. Психодиагностика нужна, но в высшей степени профессиональная. Никакие запросы фантома, именуемого социальной практикой, не оправдывают непрофессионализма. Необходимо лицензирование. Особый вопрос, кому его доверить? Необходимо обучение, тестирование и отбор самих диагностов. Все же проявляю осторожный оптимизм. Сегодня у нас уже есть профессионалы, которые могут квалифицированно отбирать и готовить специалистов по психодиагностике. В их публикациях звучали мотивы, подобные тем, с которыми читатель встретился выше. При отборе необходима оценка и их душевных качеств, хотя бы установление наличия души. М. Мамардашвили как-то заметил, что душ меньше, чем людей, не всем хватает. А великий Чарлз Шеррингтон сказал, что спинальный человек в большей степени калека, чем спинальная лягушка. Также и бездушный психолог. Его нельзя допускать к практической работе с людьми.
Необходимо четко определить, что подлежит диагностике, а что — нет. Индивидуальные свойства и качества человека — пожалуйста. Что касается личности, то в Декларацию прав человека следовало бы записать пункт о свободе личности от вторжения в ее мир педагогов и психологов. Не следует уподобляться гоголевскому герою: «До леса мое, лес мой, за лесом тоже мое». Нужно хотя бы войти в лес.
«Осторожно — люди!»
Наконец, необходимо создать и принять этический кодекс психолога, в котором главным пунктом должно быть: «Осторожно — люди!»
Хлебников В. Собр. соч. Л., 1933. Т. V. С. 144.
Ухтомский А.А. Заслуженный собеседник: этика, религия, наука. Рыбинск, 1997. С. 171.
Независимый психологический журнал. М., 1999. № IV. С. 5—15.
http://rl-online.ru/info/authors/194.html
«ВТОРИЧНЫЙ» РЫНОК ПСИХОДИАГНОСТИЧЕСКИХ МЕТОДИК ПОЛНЫЙ УЖАС
О культуре публикации психодиагностических методик
Лидерс А.Г.
Психологическая диагностика. – 2004, № 2.
Более 20 лет я являюсь активным пользователем психодиагностических методик, а отчасти и их разработчиком и популизатором. Более 10 лет читаю студентам психологам два спецкурса: «Диагностика и коррекция познавательного развития школьников» и «Психологическое обследование семьи». Достаточно внимательно слежу за новинками литературы по психодиагностике, публикациями в журналах. Сам являюсь редактором или соредактором трех пратико-ориентированных психологических журналов, знаю, как такие публикации готовятся к печати. Вместе со своими студентами перевел на русский язык и рестандартизировал два психологических теста, участвовал в исследованиях по валидизации многих других психодиагностических методик.
Все это дает, с определенной точки зрения, мне право заявить, что в отечественной психологии существует весьма своеобразная – в целом весьма ущербная, раздражающая – культура публикации психодиагностических методик.
Различим первую – как правило, авторскую! – публикацию психологического теста, несущую на себе все следы особенностей его разработки и доведения до желаемого качества и преследующую вполне определенные цели, и последующие публикации, принадлежащие уже пользователям или даже популизаторам данных методик. Вторичные публикации делаются авторами практико-ориентированных книг, практикумов, обзорных статей и пр. Цели вторичных публикаторов также вполне понятны, хотя и разнообразны.
В настоящей статье мы остановимся только на культуре вторичных публикаций психодиагностических методик (культуру первичных публикаций мы надеемся освятить в отдельной статье). Удручающее положение дел в этом сегменте психологической литературы собственно и заставило нас обратиться к читателям настоящего журнала как к потенциальным авторам или пользователям таких методик, или редакторам такого рода публикаций. Мы искренне хотим обратить внимание читателей на многочисленные ошибки, ляпсусы, промахи, откровенные недоделки во вторичной публикации психологических тестов. Это наше своеобразное предупреждение обращено как к уже имеющимся публикациям в этой области, так и – в большей степени – к будущим публикациям. По сути, мы хотели бы предложить свое понимание культуры вторичной публикации психодиагностической методики в монографии, журнале, учебнике или практикуме. Мы готовы и заинтересованы в обсуждении этой культуры.
Сначала попробуем перечислить типичные ошибки, ляпсусы или недоделки вторичных публикаций в некоторой упорядоченности:
А. Отсутствие в публикации важных компонентов «оболочки» методики:
Нет указания на авторство методики (кто ее разработал).
Нет ссылки на первоначальную публикацию методики.
Нет ссылки на время (год) первой публикации данной методики или ее варианта на языке оригинала и на русском языке.
Нет указания на возрастную и половую релевантность методики.
Нет описания проведенных процедур стандартизации и валидизации методики.
Нет указания на состав методики, если публикуется субтест или часть методики.
Все это (относящееся к пункту А) можно было бы назвать нарушением принципа, что публикатор методики должен по возможности информировать пользователя о том, кто, где, когда и для каких целей разрабатывал, на какой выборке стандартизировал или рестандартизировал данную методику. Своим студентам я говорю, что если они многого из выше указанного не знают о методике, то не имеют права использовать ее как стандартную (стандартизированную), а только как ориентировочную, приблизительную, мягкую.
Б. Отсутствие в публикации важных компонентов самой методики:
Отсутствует инструкция.
Отсутствуют указания о видах помощи, возможных в ходе ее проведения.
Отсутствуют разъяснения о правилах обсчета методики.
Отсутствуют ключи к тесту.
Отсутствуют данные о выборке стандартизации, временном моменте получения исходных данных или норм, средних значениях по шкалам, среднеквадратичном отклонении и пр.
Отсутствуют таблицы перевода сырых баллов в стандартные или указание на их наличие в других публикациях.
Отсутствуют указания на возрастные границы применимости методики.
Многое из относящегося к пункту Б делает попросту невозможным проведение методики или существенно усложняет и ограничивает возможности ее применения.
В. Существенные искажения во вторичной публикации важных компонентов исходной методики:
Изменяется текст инструкций к заданиям теста.
Изменяется сама структура заданий теста.
Изменяется состав шкал теста.
Тест приводится частично, не уведомляя об этом пользователя и не обосновывая сделанные сокращения.
Искажения, относящиеся к пункту В, попросту меняют тест, автор исходного теста теперь не может нести за такую публикацию ответственности. Фактические это не обговоренная (по крайней мере – часто не обговоренная) модификация теста.
Г. Редакционные ляпсусы в публикации теста:
19. Пропуск при публикации отдельных вопросов или заданий теста.
20. Изменение авторской терминологии при публикации теста.
21. Изменение дизайна и структуры таблиц, используемых в тесте.
22. Изменения дизайна тестовых тетрадей, существенного для выполнения теста.
Ошибки, относящиеся к пункту Г – не смертельны, но обидны для автора методики, и всегда свидетельствуют об недостаточном профессионализме автора вторичной публикации или же редактора.
Д. Неисправление публикатором или редактором ошибок в первичной публикации теста при вторичной или последующих публикациях теста:
23. Воспроизведение ошибки в ключах из первого издания.
24. Воспроизведение ошибок в инструкциях к тестам.
Такого типа ошибки свидетельствуют о отсутствии собственного опыта использования методики у ее вторичного публикатора или же об отсутствии вдумчивого отношения к методике, о безоговорочной вере в авторитет авторов методики.
Е. Публикация рядом с научными психодиагностическими методиками так называемых житейских (иногда используется и более уничижительное слово – «кухонных») тестов.
Теперь приведем конкретные примеры указанных выше ошибок и недоделок при вторичной публикации тестов. При этом мы бы хотели опереться, во-первых, на анализ вторичных публикаций наших собственных психодиагностических методик (тех двух методик, которые мы ввели в пространство практической психодиагностики в нашей стране) в практикумах или практико-ориентированных монографиях. А, во-вторых, на анализе двух-трех самых последних психодиагностических практикумов и пособий из разных областей психологии. Мы остановились на следующих работах:
«Психология подростка. Практикум». Составители С.Костромина, А.Реан. Под общей редакцией А.Реана. Издательство: Прайм-Еврознак и Олма-Пресс. 2003, 124 стр.
Ильин Е.П. Дифференциальная психология мужчины и женщины. СПб.,2003, «Питер», 544 стр. Приложение – Методики изучения полоролевых особенностей мужчин и женщин.
«Социально-психологические, медицинские и юридические аспекты проблемы профилактики насилия в семье». Казань, 2002. (Республиканский центр социально-психологической помощи населению Министерства социальной защиты Татарии). 130 стр.
К пункту А.
В сборнике «Социально-психологические, медицинские и юридические аспекты проблемы профилактики насилия в семье», в приложении перепечатаны две методики диагностики родительско-детских отношений – ВРР (Взаимодействие ребенка и родителя) и ОДРЭВ (Опросник детско-родительского эмоционального взаимодействия). Эта публикация обратила наше внимание на себя потому, что мы давно и плодотворно сотрудничаем с Республиканским центром в Казани и ценим научно-практическую и методическую работу психологов этого центра. Тем обиднее нам было увидеть в их публикации две методики, которые ранее были опубликованы в наших журналах – «Журнале практического психолога» и журнале «Семейная психология и семейная терапия». Эти методики в указанном вторичном издании были:
Лишены указания на их авторов-разработчиков. (ВВР – Марковская И. М. и ОДРЭВ – Захарова Е.И.).
Лишены ссылок на исходные публикации в указанных журналах.
ВВР был лишен описания измеряемых параметров и описания проведенных процедур валидизации и стандартизации. Для этого теста были опущены и таблицы перевода сырых баллов в стандартные (процентили).
Может ввести в заблуждение читателя публикация Бланка регистрации ВВР: приводится только вариант для подростков, который содержит два столбца – для оценок отношения к матерям и к отцам. Вариант бланка регистрации для родителей выглядит по-другому – в нем нет этих двух столбцов. Читатель, видя в публикации только один бланк регистрации с двумя столбцами для матерей и отцов, вполне может заключить, что оба родителя на одном бланке (т.е. видя ответы друг друга!) отвечают на одни и те же вопросы. Но это не так!
Для методики ОДРЭВ опущена таблица средних и критериальных значений показателей, измеряемых тестом, зато приводится (перепечатывается из первой авторской публикации 1996 года) ошибочная формула подсчета результатов по каждой шкале, которая была исправлена автором уже в 1997 году и далее в исправленном виде вошла в публикации 1999 и 2002 года. Публикаторы просто не проверили, получаются ли по их формуле те значения (разброс значения параметров), которые и содержит опущенная ими таблица.
Все это, по сути дела, делает эти две методики в данной публикации непригодными для использования. Они, вроде, есть, но их нет! Пользователь должен будет или самостоятельно доводить методики до ума, или же также самостоятельно искать их исходные публикации.
К пункту Б.
Составители практикума по психологии подростка С.Костромина и А.Реан перепечатывают Обнинское 1993 года издание теста ГИТ. При этом они:
Воспроизводят редакционные ошибки первого издания в тесте инструкций к 6 и 7 субтестам. В более поздних изданиях этого теста эти ошибки после замечаний внимательных пользователей исправлены.
Меняют дизайн тестовой тетради (не извещая об этом читателя), в частности, вводят вспомогательные числа, используемые при наложении шаблонов-ключей на субтесты, в пространство самого субтеста.
В четырех случаях из семи меняют текст и дизайн письменных инструкций перед субтестами (в 3, 4, 5 и 6 субтестах).
В субтесте «Вставь пропущенные слова» иногда оставляют слишком мало места для пропущенного слова (чего не делают авторы первого издания!), не учитывая внимательность ребенка к размеру пропущенного места при поисках подходящего слова.
Умудряются только в шаблоне к первому субтесту дать целых девять неправильных ответов (мы специально сравнивали с шаблоном первого издания!), а в некоторых других местах приведенного авторами шаблона стоят просто знаки вопроса!
Меняют дизайн итоговой таблицы результатов теста, чем могут ввести пользователя в заблуждение, требуя от него того, что попросту невозможно сделать (графа «Итого» в правильной таблице распространяется только на три столбца таблицы, а во вторичной публикации – на все четырнадцать!).
В указанной перепечатке этого теста есть и другие мелкие ошибки. Согласитесь, что все это затрудняет реальное использование методики. С нашей точки зрения, авторы перепечатки должны были бы указать, что их вариант этой методик может быть использован только в рамках практикума по психологии подростка, т.е. для знакомства с методикой и овладения ею, а для реального практического использования этой методики абсолютно необходимо заказать авторское издание методики в Обнинске. Конечно, в общем случае и в практикуме необходимо аутентичное воспроизведение методики.
В других публикуемых в указанном практикуме методиках, также обнаруживаются существенные ошибки.
Например, в графике на стр. 31, используемом для перевода сырых баллов в стандартные по числовому субтесту теста Айзенка, наивысший сырой балл 24 соответствует 140 стандартным баллом, а не 150-ти, как до этого указано в тесте.
Та же ошибка в построении переходного графика воспроизводится и на стр. 35 для лингвистического субтеста, где график построен так, что максимальным 24-м сырым баллом соответствует уже примерно 180 стандартных, а не те же 150, указанные в тесте.
Сомнительно, что корректно использовать в тесте акцентуации характера для обозначения одной из его шкал термин «параноик» (стр. 57). К сожалению, мы не нашли ссылок на авторство и исходные публикации этого варианта теста и не можем обратиться в ответственному за введение этого термина психологу или психиатру. С нашей точки зрения, термин параноик в научной литературе относится к больным (см. например, К.Леонгард, «Акцентуированные личности», Киев. 1981, стр. 293-294).
Авторы практикума по психологии подростка приводят в нем методику «Графическая беседа «Мой круг общения». Однако ни в тексте методики, ни в литературе мы не нашли ссылок на автора этой методики декана факультета психологи Волгоградского Госпедуниверситета Т.Ю.Андрющенко. Тем обиднее, что первая публикация этой методики сделана как раз в редактируемом нами журнале «Семейная психология и семейная терапия» (№ 2 за 1999 год). Кроме того, авторы практикума приводят в своей перепечатке рисунок, используемый для объективации и закрепления хода беседы, который существенно отличается от весьма удобного авторского, опубликованного нами.
Наконец, авторы практикума в очередной раз попадают под «чары» авторов методики ОРО – «Опросника родительских отношений» – А.Варги и В.Столина. В практикуме очередной раз (этим грешат все известные мне перепечатки данной методики) воспроизводятся ключи к шкалам этой методики, взятые из ее первой публикации в «Практикуме по психодиагностиике. Конкретные психодиагностическое методики». – М.: МГУ, 1986. Однако, по мнению экспертов, в ключи к шкале «Принятие-отвержение» вкралась ошибка: по крайней мере, восемь ответов из тридцати двух, относящихся к этой школе, должны быть засчитаны с ответом «нет» (а не с ответом «да»). Может быть, именно это объясняет то, что в таблице переводов сырых баллов по этой шкале в стардартные (процентили) сырому баллу 5 все еще соответствует 0 процентилей, а сырым баллам от 25 до 32 – процентиль 100. По крайней мере, мы советуем пользователям этой методики использовать двух-трех экспертов, которые должны определить, какому ответу – «да» или «нет» – соответствует отвержение во всех 32 вопросах этой шкалы.
К пункту Е.
Е.П.Ильин в своей книге «Дифференциальная психология мужчины и женщины» (Издательство «Питер», 2002 г., 544 стр.) в приложении дает в шахматном порядке методики из научных изданий и из популярных брошюр. Так, например, «Тест удовлетворенности браком» Столина-Романовой-Бутенко, широко используемый в консультативной практике и исследованиях, соседствует в этом издании с тестом «Чья очередь мыть посуду» (из книги «Знаете ли вы себя». – М., 1989), и т.п. Нам кажется, что совместная публикация научных и популярных тестов дискредитирует психодиагностику как науку и не допустимо без весьма серьезных объяснений возможностей и ограничений в возможностях именно популярных тестов.
Весьма любопытную историю вторичных публикаций имеют введенные мною в пространство практической психологии тесты: а) Переведенный на русский язык и рестандартизированным мною (совместно с Г.Досмаевой) «Тест школьной зрелости» Герхарда Витцлака и б) Рестандартизированный мною совместно с В.Г.Колесниковым «Тест школьной зрелости» Пауля Кеэса. Первая наша публикация на русском языке по тесту Г.Витцлака относится еще к 1986 году. Первые публикации на русском языке П.Кеэса о его тесте были сделаны еще раньше. На русском языке сам тест Г.Витцлака (руководство, тестовый материал и наши нормы к нему) был опубликован нами впервые в 1992 году в Петрозаводске (Маркова, Лидерс, Яковлева, 1992). Позже в Обнинске оба теста вышли отдельными брошюрами.
Так вот, в 1995 году Издательство КСП под редакцией Р.Р. и С.А.Римских выпускает «Альманах психологических тестов», в котором редакторы помещают – без ссылок на наше первоначальное русскоязычное издание – методику Г.Витцлака «Тест школьной зрелости». Знакомство с текстом публикации не оставляет сомнения, что это наш перевод теста. Но в него – в инструкцию и текст заданий – внесено более 30 изменений (на 15 заданий). Фактически это модифицированный тест. Но авторы, ничтоже сумняшеся, публикуют нашу авторскую таблицу перевода сырых показателей успешности по тесту в стандартные баллы! Для полностью переработанного, практически другого по содержанию (в многих заданиях) теста предлагают использовать исходные – т.е. чужие, от другого теста! – стандартные данные!? Мы еще в 1996 году в реплике в «Журнале практического психолога» № 1 предупредили читателей о невозможности этого.
Позже Н.Ф.Талызина опубликовала эту методику в своем «Практикуме по педагогической психологии» в полном составе и в нашем переводе, но опять же без ссылки на первое русскоязычное издание.
Та же «участь» постигла и адаптированный и рестандартизированный нами тест Кеэса. Уважаемая нами М.Битянова, разместила в своей книге тест Кеэса в нашей редакции, но … опять без всяких ссылок на нашу публикацию и на нашу работу по его рестандартизации.
Выше мы позволили себе охарактеризовать культуру вторичной публикаций психодиагностических методик как ущербную и раздражающую. При этом мы вынесли за скобки этические вопросы перепечатки методик – не это является сейчас предметом нашего интереса. Мы привели перечень и дали примеры самых распространенных ошибок и недоделок при публикации методик, есть ли у нас гипотезы, почему так получается?
Их несколько. Первая связана с тем, что у нас в России до сих пор психодиагностические методики трудно достать. Лишь две фирмы исповедуют принцип публикации психодиагностических методик. «Печатаем столько, сколько надо, чтобы полностью удовлетворить имеющихся спрос», это фирма «Иматон» из Санкт-Петербурга, которая весьма умело руководит спросом за счет высоких цен на свои продукты, и Обнинский центр «Технограф» (в прошлом – Обнинский центр «Детство»), опубликовавший дюжину качественных методик. Только методики, изданные этими центрами, можно дозаказать в любой момент после их выхода из печати. Но в одном случае (Иматон) – это дорого, а в другом (Обнинск) – ограничен перечень имеющихся в наличие методик. В остальных случаях, издание осуществляется однократно, и методика практически моментально становится библиографической редкостью. Именно это и подпитывает спрос на методики, «давит» на авторов и издателей – авторов вторичных публикаций.
Вторая, не взаимоисключающая, причина, состоит в том, что в России нет Национального (Центрального и пр.) психодиагностического центра, который бы отвечал за качество разрабатываемых психодиагностических методик, культуру публикаций и пользования, за информирование по имеющихся методикам. Такой центр мог бы на особых условиях и распространять качественные методики психологам. Такой центр должен совмещать научно-методическую работу, экспертизу, популязацию психодиагностических методик, составление каталогов и справочников. Возможно, он будет иметь свои специализированные киоски (магазины) в областях и краях России, где психологам можно будет на законных основаниях приобрести любые из изданных в России психодиагностических методик.
Третья причина состоит в качестве редактирования психологических текстов – книг, учебников, практикумов, журналов. С нашей точки зрения, психодиагностические методики – это особый класс психологической литературы, и редактировать такие издания должны психологи-специалисты по психодиагностике, а не редактора-историки, лингвисты и даже не редактора-педагоги. Некоторые из вторичных изданий психодиагностических методик вовсе не редактируются, не сверяются с оригиналом (что является, например, абсолютным требованием для хрестоматий!).
Вероятно, есть и другие причины. Собственно для обсуждения положения дел в этом сегменте психологической практики мы и написали эту статью.
http://libserv.tspu.edu.ru/index1.
О ПУБЛИКАЦИЯХ ПСИХОДИАГНОСТИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ
Лубовский В.И., Переслени Л.И., Семаго М.М.
Лубовский В.И., Переслени Л.И., Семаго М.М. О публикациях психодиагностических материалов //Вопросы психологии. – 1997, № 1. – С. 133-137.
В последние годы отмечается повышенный интерес к психологии и различным методам психологического обследования с целью диагностики уровня умственного развития, определения готовности детей к школьному обучению, профпригодности и профориентации, выявления отклонений в психическом развитии для определения адекватности того или иного вида и типа обучения. Введение в системе образования, учреждений здравоохранения и социальной защиты должности психолога, повышение социального интереса к практической психологии потребовало значительного увеличения числа таких специалистов, что повлекло за собой возникновение большого количества кафедр и факультетов с подобной ориентацией, а также различного рода экспресс-подготовки, коммерческих курсов, в том числе и заочно-очного обучения.
Увеличение числа специалистов, открытие многочисленных центров и консультаций, реабилитационных учреждений психолого-медико-педагогической ориентации привело к резкому увеличению спроса на методическую литературу, психодиагностический инструментарий, который необходим для применения, обработки и интерпретации получаемых результатов. Особенным спросом стала пользоваться литература, которая содержит подробное описание тестовых материалов и ключей для обработки.
Отсутствие собственного опыта и серьезных профессиональных знаний у большинства «срочным» способом подготовленных практических психологов (а по нашему мнению, даже двухгодичная подготовка в существующем виде недостаточна) не дает необходимой квалификации и опыта для реальной практической деятельности. В то же время такой психолог получает сертификат (в виде документа о специальном образовании), дающий право на проведение диагностического обследования детей и взрослых и, следовательно, на владение диагностическими материалами.
Необходимо подчеркнуть, что настороженное и даже опасливое отношение к количественной оценке интеллектуальных способностей путем тестирования, практиковалось в нашей стране в течение многих лет. В то же время подобная практика бережного и профессионального отношения к методическим материалам являлась и является в настоящее время характерной чертой всех «психологически развитых» стран. Вследствие подобного отношения широкое распространение получил описательный характер методов психологического обследования с использованием главным образом качественной оценки получаемых результатов. По мере возвращения в практику количественных оценок выполнения тестовых заданий стали появляться описания широко известных тестов, адаптированных к российским условиям, новые разработки количественной оценки различных сторон когнитивной и эмоционально-личностной сфер, как нормального, так и отклоняющегося развития. Возникновение альтернативного образования, организация на базе общеобразовательных школ разноуровневых классов, групп подготовки детей дошкольного возраста еще более повысили интерес к количественной оценке способностей.
Все это повлекло за собой появление большого количества пособий и сборников сомнительного, мягко выражаясь, качества, содержащих соответствующую спросу информацию, без профессионального рецензирования и экспертной оценки специалистами в данной области.
Наша страна делает лишь первые шаги к цивилизованной форме использования психодиагностического инструментария, принятой в большинстве стран с широко и хорошо организованной сетью психологических служб. В настоящее время у нас не существует каких-либо законодательных и нормативных актов, охраняющих права человека при психологических обследованиях и регламентирующих работу прикладных психологов. В связи со сказанным хотелось бы рекомендовать всем читателям и всем практическим психологам ознакомиться с одной из немногих отечественных разработок, которая, к сожалению, не имеет характера закона (см.: Нормы профессиональной этики для разработчиков и пользователей психодиагностических методик. Стандартные требования к психологическим тестам. – Ярославль: Дебют, 1991. – 32 с.). Эти рекомендации дают четкие ориентиры в этике использования и проведения психодиагностических обследований. В них приводятся «основные причины необходимости строгого контроля за использованием психодиагностических тестов», а именно:
предотвратить всеобщую доступность содержания теста, которая делает его невалидным;
гарантировать использование тестов только квалифицированными специалистами;
Далее в методическом пособии формулируются основные требования к разработчикам тестов (в более широком смысле это относится и к любым психодиагностическим материалам, даже не являющимся психометрическими тестами) и к пользователям – как специалистам-психологам, так и специалистам без психологического образования с соответствующими правами и ограничениями.
Не менее важной является и проблема уважения авторских прав в области психодиагностических материалов. К сожалению, трудности патентования, неразработанность, как уже указывалось, законодательных и нормативных актов в этой сфере, существующее негативное отношение к судебной защите авторских прав, сложности обращения к закону в данном случае, да и слабая юридическая осведомленность многих специалистов ограничивают возможность предотвращения некачественных публикаций тех или иных материалов без согласия разработчиков психодиагностических методик, без оценки валидности и надежности.
Все сказанное побудило нас дать оценку некоторых появившихся большими тиражами публикаций, содержащих недобросовестное цитирование и заимствование. Обнаруживаемые искажения непосредственно тестовых материалов, имеющиеся в этих публикациях, как и искажения способов обработки без соответствующей проверки на надежность и валидность, вызывают опасность ошибочной диагностики, что в отдельных случаях может пагубно повлиять на судьбу человека. Кроме того, подобные нарушения способствуют дискредитации авторских разработок.
Одной из таких публикаций является учебное пособие В.М.Астапова «Введение в дефектологию с основами нейро- и патопсихологии» для слушателей спецфакультетов по переподготовке работников образования по направлению «Психология», изданное Международной педагогической академией в 1994 г. тиражом 20000 экземпляров. В.М.Астапов широко использовал имеющиеся литературные материалы и включил в пособие без согласования со здравствующими авторами значительное число страниц без кавычек, а следовательно, выдал их за собственные. Даже в том случае, если бы В.М.Астапов использовал ту или иную публикацию правильно, без необоснованных изменений, мы считали бы необходимым предупредить научных и практических работников в области психологии о недобросовестности этого автора. Приведем некоторые примеры.
В пособии В.М.Астапова описывается «Методика определения умственного развития нормальных и аномальных детей (7-9 лет)». Эта методика впервые опубликована Э.Ф.Замбацявичене в журнале «Дефектология» (1984. № 1). В сноске автор привел источник, однако не указал год издания, и не удивительно почему. Словесный материал существенно изменен, вторая проба перепутана с третьей, добавлены слова, сделана попытка адаптировать словесный материал к российским условиям (тест первично апробировался на детях, обучавшихся в I – III классах литовских школ). В то же время количественная оценка успешности выполнения словесных субтестов оставлена без изменения по сравнению с исходной.
В пособии не приводятся данные проверки предложенного В.М.Астаповым варианта методики и законности использования предлагаемых критериев для видоизменения тестового материала, т.е. нарушено одно из основных требований к нормам, которым должны отвечать стандартизованные психологические тесты и руководства.
В.М.Астапов включил также в текст своего пособия полное описание методики исследования прогностической деятельности без разрешения авторов даже с таблицами экспериментального обследования. Отсутствие каких-либо кавычек не дает возможности читателю определить наличие прямого текстуального заимствования из пособия Л.И.Переслени с соавторами (см.: Психодиагностический комплекс методик для определения уровня умственного развития младших школьников. – Абакан, 1990). Избранный способ цитирования первоисточника создает иллюзию, что методика во всех ее тонкостях разработана самим В.М.Астаповым.
В данное пособие включены и другие авторские разработки, в частности, методика адаптированного нейропсихологического исследования, опубликованная Э.Г.Симерицкой с соавторами, очевидно, также без разрешения авторов. Использованы без надлежащей ссылки и материалы С.Д.Забрамной.
Вторая книга, на которую нам хотелось обратить внимание практических психологов, это «Альманах психологических тестов», вышедший 1995 г. тиражом 20000 экземпляров в завлекательной обложке. Предложено описание в «научно-популярной форме», как сказано на титульном листе, 48 методик с тестовым материалом и способами количественной обработки данных. Составители Р.Р. и С.А.Римские (псевдоним позволил скрыть тот факт, что указанные господа не являются профессиональными психологами) решили подойти к публикации методик «творчески», чтобы «максимально облегчить для пользователя их практическое применение». Необходимо предупредить всех психологов, работающих в области психодиагностики, что использование приведенных в книге «облегченных» методик без ознакомления с первоисточниками не может служить основой достоверного суждения об особенностях интеллектуального развития детей как нормально развивающихся, так и с трудностями обучения различного генеза. В настоящее время издательство пошло на выпуск второго издания, хотя было осведомлено о некомпетентности составителей альманаха и соответственно о некачественности предлагаемых ими модификаций психодиагностического инструментария. Более того, имеется положительная рецензия на данное пособие в «Литературной газете» (№ 13 от 27.03.1996), где указанные «облегчения» методик выдаются за прогресс в области психодиагностики. Сразу видно, что и этот автор имеет отдаленное знакомство с принципами проведения подобной психологической работы.
Недостаточная компетентность авторов проявляется уже в делении использованного материала на главы (Глава 1. «Тесты на интеллект»; Глава 2. «Тесты на познавательные процессы»).
Мы считаем своим долгом остановиться на некоторых из публикуемых в данном пособии тестах, чтобы предупредить существенные ошибки их применения психологами. Так, например, тест Г.Витцлака в приведенной форме может быть полезен только лишь своим тестовым материалом. Описание заданий отличается количеством, порядком и содержанием (например, в разделе, посвященном заучиванию стихотворения) от того, что опубликовано в первоисточнике – в работе А.Г.Лидерса из пособия А.К.Марковой, А.Г.Лидерс, Е.Л.Яковлевой «Диагностика и коррекция умственного развития в школьном и дошкольном возрасте» (Петрозаводск, 1992). Отличается и способ оценки результатов. Следует отметить, что сам автор опубликовал свои негативные соображения по поводу данной публикации в журнале «Практический психолог» (1996, № 1). Хотелось бы добавить, что данный тест, если он используется в точном соответствии с текстом в указанном выше первоисточнике, показывает его информативность для суждения о готовности к школе и может успешно применяться практическими психологами при комплектовании I классов.
Вторая методика, приведенная в «Альманахе психологических тестов», – это методика, о которой говорилось выше («Определение уровня развития словесно-логического мышления...»). И в этом пособии тестовый вариант подвергся значительным искажениям – он представляет смесь из вариантов, опубликованных Э.Г.Замбацявичене, Л.И.Переслени с соавторами и В.М.Астаповым. Вариант методики, опубликованный в альманахе, также не проверялся на каких-либо выборках детской популяции. В то же время составителям, очевидно, понравился способ обработки, предложенный в публикации Л.И.Переслени с соавторами, а потому они предлагают его применять и при использовании приведенных ими словесных заданий, что недопустимо.
Составители пытались также воспользоваться классическим трудом С.Я.Рубинштейн «Экспериментальные методики патопсихологии и опыт применения их в клинике» (1970), давно находящимся в арсенале всех патопсихологов. Та же некомпетентность методик. Так, искажен порядок цифр в методике Шульте, произвольно изменены методики исследования мышления (в простых и сложных аналогиях наблюдаются опечатки, приводятся слова, искажающие смысловое построение заданий, вставлены новые понятия, нарушен порядок предъявления слов). Более того, искажению подверглись инструкции предъявления таких методик, как «Сложные аналогии», «Исключение предметов» и др., вплоть до нарушения смысла, заложенного при подборе материала. Можно указать на ряд таблиц и шкал, не содержащих ссылок на какие-либо стандартизационные процедуры.
Необходимо отметить искажения публикуемых методик невербального характера (рисуночные тесты). Мы обнаружили грубейшие отклонения в изображениях, используемых в методиках «Исключение предметов (4-й лишний)», «Исследование опосредованного запоминания по А.Н.Леонтьеву», «Методика рисуночной фрустрации Розенцвейга». Подобные нарушения, особенно если это касается проективных методик, абсолютно недопустимы в психодиагностических материалах.
Составители позволили себе не упомянуть Э.М.Александровскую, как автора адаптации теста Кеттелла для детей 8—12 лет, использованного ими в альманахе.
Имеются сведения специалистов о том, что искажения тестовых материалов, недобросовестное цитирование и заимствования встречаются и в других публикациях (например, в таких, как «Лучшие психологические тесты», «Настольная книга практического психолога в образовании» под ред. Е.И.Рогова и других).
Из всего сказанного следует особая значимость специального обучения молодых специалистов цивилизованному цитированию, ознакомлению с имеющимся законодательством о защите авторских прав и интеллектуальной собственности. Для повышения профессионализма психологов, работающих в области психодиагностики, целесообразно постоянно ставить в известность специалистов о качестве появляющейся в продаже литературы.
Нельзя не отметить, что большие тиражи изданий с подробным описанием тестовых заданий, распространяемые среди населения, дают в руки неспециалистам (в том числе и родителям) материал для тренировки, снижающий достоверность выводов об особенностях психического развития испытуемого, а следовательно, и ценность необходимых рекомендаций. Очевидно, должна быть разработана в законодательном порядке разумная нормативная база, например, о целесообразности предоставления сигнальных экземпляров издаваемой специальной литературы в соответствующие профессиональные центры, обладающие разрешительными функциями. Необходимо обязать издательства не распространять специальную психологическую методическую литературу среди населения для предотвращения ее непрофессионального использования. Вероятно, будет полезна организация совещания по проблемам публикаций психодиагностической литературы.
Из всего сказанного вытекает острая необходимость разработки мер, не только в связи с защитой авторских прав, но и для предотвращения вреда от использования искаженных тестовых материалов, а следовательно, возможных ошибок при проведении психодиагностических обследований.
Настало время бить тревогу и по поводу утраты этических норм в научных, методических и иных публикациях.
http://www.hr-portal.ru/article/o-publikatsiyakh-psikho