XV. Философия истории 1

Главнейшие попытки создания философии истории были сделаны в эпоху господства метафизического мышления, когда некоторые мыслители считали возможным конструировать весь ход всемирной истории на основания чисто априорных соображений. Самым замечательным метафизическими построением философии истории были, как известно, лекции Гегеля, под этим заглавием изданная в начале сороковых годов прошлого века. Связь философии истории с метафизическими системами до такой степени дискредитировала самую мысль о ней в глазах историков, что одно имя философии истории способно было вызывать ироническая улыбки и колкие замечания. Но из того, что прежде построили философии истории не так, как следует, ещё отнюдь не вытекает, чтобы нельзя было решать задачу другим, уже совершенно научным способом, не путем выведения историко-философских формул из априорных положений, а путём всё большего и большего обобщения действительного хода всемирной истории и его результатов, между прочим, и для дальнейших судеб и развития человечества.

234

Свою философию, в смысле самого отвлечённого и углубленного обобщения на основании научных данных и при помощи научного же метода, может иметь история и отдельного народа и даже одного из проявлений его культурной жизни (напр., возможна философия истории русской литературы), но название "философия истории" без дальнейших определений приурочивается, главным образом, к целому истории человечества.

К сожалению, термину придавались и придаются до сих пор очень различный значения, и часто, говоря о философии истории, разумеют под нею весьма неодинаковые вещи. Нередко под этим названием понимают общую теорию исторического процесса, так сказать, с наклоном в сторону решения в связи с нею и некоторых чисто философских проблем: для обозначения такой философской историологии даже предлагался особый термин "историософия", которому, однако, у нас не посчастливилось. При таком понимании философии истории, как философской теории исторического процесса, очень легко было придти к тому выводу, что возникновение социологии упразднило прежнюю философию истории, т. е. что социология и есть то самое, что имелось в виду, когда создавалась философия истории ², и это, пожалуй, верно, но лишь постольку, поскольку социология может заниматься историческим процессом, отвлеченно взятым, где бы то ни было и когда бы то ни было.

235

Другое дело — замена социологией, наукою номологическою, философского рассмотрения единожды нам в действительности данного процесса истории человечества, — рассмотрения, которое по самому существу своему должно быть идеографическим. Существование социологии, поэтому отнюдь не упраздняет философии истории: там номология всякой истории, здесь идеография только единичной, лишь один раз нам данной истории — истории человечества.

Признавая полную законность основного вопроса философии истории о том, как совершалась и в чём заключалась история человечества, в смысле совокупности народов, постепенно объединявшихся в одно целое, и вместе с тем признавая возможность научного ответа на этот вопрос на основании тщательного изучения исторических взаимоотношений между народами, мы, конечно, не должны делать отсюда вывода о каком-то едином законе, объясняющем весь ход всемирной истории. Представление о таком основном законе истории, взятой в её целом, есть не что иное, как наследие прежних, донаучных способов решения историко-философской проблемы. Раньше всего философствующее историки стояли на точке зрения провиденциализма, считая для себя возможным доподлинно узнать общий план божественного Промысла, ведущего человечество к высшему совершенству. Потом авторы метафизических философий истории заменили провиденциалистический план планом, так сказать, уже чисто логическим — в каком, именно, порядке должна была совершаться история по самой своей "идее", понимавшейся отдельными философами очень различно. Наконец, когда родоначальник социологии, Огюст Конт, ставший на точку зрения позитивной науки, тоже задумался над историко-философской проблемой, то первым его делом было установить основной закон истории, затем и применённый им ко всему человечеству, взятому в целом.

236

Этого краткого напоминания о том, как менялось понимание общего плана всемирной истории или её основного закона, можно было бы здесь совершенно не делать, как напоминания о чем-то таком, в чем современная историческая наука совсем не заинтересована, если бы не одно недавнее обстоятельство, имеющее известное значение и для настоящего времени.

Я имею в виду некоторые нападки на самую идею философии истории в нашей литературе, в сущности, основанные на том предположении, что кто ставит задачу философии истории, тот волей-неволей и предначертывает способ её разрешения на путях, по которым шли провиденциалисты и метафизики. Именно, на этих путях, прежде всего, встречалось представление о некоторой объективной цели, которая поставлена истории Божеством ли, природою ли, или ещё там чем-нибудь. При таком телеологическом понимании истории в философское изображение общего её хода вносится идея плана, по которому она совершается или который ею выполняется, идея основного закона, ею управляющего и направляющего её течение к её конечной цели. Эти представления о конечной цели истории и о планомерности её хода постулируют признание за нею внутреннего единства, каковое ей, наприм., и навязывал Гегель. Конечно, все идеи конечной цели истории, планомерного её течения и внутреннего единства выросли на почве не того миросозерцания, которое создается положительным знанием, но философия истории может быть и вполне свободною от подобных предпосылок, т. е., вместо телеологической точки зрения, стоять на точке зрения генетической, не искать в истории какого-либо сокровенного плана, заменяя его подведением итогов под фактически данным, и прямо отрицать какое-либо внутреннее её единство, наблюдая, наоборот, лишь постепенное объединении данного нам первоначально разрозненным ¹

237