3.2. Сущность сознания

Долгий путь формирования человека увенчан замечательным до­стижением природы — возникновением сознания. Как мы уже отме­чали, природа создала нечто противоположное ей самой и в то же время способное сохранить ее саму. Но что именно?

Что представляет собой сознание с точки зрения его структуры?

Чтобы ответить на этот вопрос, надо сначала четко определиться в соотношении понятий «сознание» и «психика», их часто путают и под структурой сознания понимают структуру психики.

Психика, по определению, предлагаемому в справочной литера­туре, это системное свойство высокоорганизованной материи, за­ключающееся в активном отражении субъектом объективного мира. построении им неотчужденной от него картины мира и саморегуля­ции на этой основе своего поведения. И в этом смысле психикой обладают и животные, и человек. Но насколько различна она у тех и других! У животного психика — высшее достижение организма, у человека — начало личности.

Когда-то Шиллер писал: «В животном и растении природа не только выражает назначение но и сама его воплощает. Человеку же она дает лишь назначение, и ему самому предстоит его вопло­щение». Воплощать предназначение призвано сознание, которого у животного нет. Сознание — это высший уровень психики чело­века. Ему давали разные определения, ни одно из которых нельзя считать удовлетворительным. Мы остановимся на том, которое больше всего соответствует стилю медицинского мышления и деятельности.

СОЗНАНИЕ человека — это способность отделения себя (Я) от других людей и окружающей среды (не-Я), адекватного отражения действительности и возможности регуляции отношений между лич­ностью и окружающей средой (см. «Основы физиологии человека». Спб., 1994).

Животное обладает психикой, которая не позволяет ему отделять себя от среды. Человек обладает психикой, которая позволяет ему отделять себя от среды. Эту функцию выполняет сознание. Получа­ется, что психика включает в себя сознание как наиболее развитую часть. Возможно, поэтому великий Павлов никогда не позволял себе употреблять понятие «психика» без пояснений — психика животных и психика человека.

Психика животных отличается от человеческой не только отсут­ствием в ней уровня сознания, но и тем, что отсутствует соответст­вующая связь с подкорковыми структурами, их функционирование не связано с осознанным поведением.

Сравните, например, функции лимбической системы и ретикуляр­ной формации у животных и у человека. У человека функционирование лимбической системы — через формирование фундаментальных деся­ти эмоций — модифицирует осознанное поведение. Активизация ретикулярной формации обеспечивает интенсивность мыслительных операций.

Строго говоря, психика имеет свою структуру, а сознание — свою. Это очевидно из данных физиологии. Если психика человека строится из двух уровней — подкорковых процессов и сознания как функции коры, то само сознание также включает два уровня, которые, в свою очередь, можно разделить на функциональные блоки:

46

47

1 — психика животных; 2 — психик;! человека;

2.Л — подкорковые структуры и их функции; 2.Б — подсознание (автома­тизированные кадыки и нормы пове­дения); 2.В — самосознание (диалог с собой); 2.Г — сознание (знание, кото­рое может быть передано другому; 2.Д — сверхсознание (творческая интуи­ция).

Такую классификацию приводят авторы учебника «Основы физио­логии человека» (Ото., 1994) под ред. Б. Ткаченко.

Нужно только помнить, что структура сознания — это вовсе не структура коры больших полушарий, поскольку кора в равной степе­ни выступает субстратом и сознания, и подсознания, и интуиции. Все дело в характере и содержании информации, поступающей в мозг. На стадии так называемого первичного ответа у нас работает подсознание, но если информация имеет жизненно важный смысл или высокую степень сложности, происходит «запрос» к ретикуляр­ной формации, которая резко активизирует процессы в коре, вктю-чается сложный ансамбль богатейших возможностей мозга, о кото­ром мы знаем пока очень и очень мало. Знаем только, что анализ информации переходит на уровень сознания — она фиксируется в

словах.

И в этой связи узко физиологическая трактовка подсознания представляется недостаточной. Дело в том, что оно выполняет основ­ную работу по обеспечению жизнедеятельности, в том числе по обеспечению творческих процессов. Подсознание поэтому включает и те психические состояния, в которых субъект не отдает себе отчета. Это форма рефлексии, в которой образ действительности и отноше­ние к ней человека составляют неотделимое, нерасчлененное целое. Подсознание отличается от сознания тем, что отражаемая им реаль­ность сливается с переживаниями субъекта. Здесь есть место и эмоциональному чувствованию, и идентификации, и эмоционально­му заражению. В подсознании нет хронологической последователь­ности событий, нет произвольного контроля за впечатлениями. Под­сознательное (в философии больше любят называть его бессознатель­ным) — это переход, мостик от организма к сознанию, это то, что их объединяет и разъединяет одновременно. Соотношение сознательно­го и бессознательного в человеческой психике можно представить как морс, на поверхности которого разбросаны редкие, но находя­щиеся в пределах видимости друг друга островки. Море — бессозна­тельное, островки — сознание.

48

Так, например, среднестатистический городской житель за день фиксирует до 4 тысяч лиц встреченных им людей, но сознателыю отбираются для запоминания всего 4 — 5, остальные впечатления остаются на уровне подсознания и играют роль «создания настроения», хотя в случае серьезной необходимости могут «вспомниться».

Самосознание — это сложное образование психики, которое вклю­чает как бессознательные компоненты, так и сознательные. Самосо­знание присуще только человеку. По сути дела, это отражение себя самого, представления о собственном Я, которые далеко не всегда соответствуют действительности. В социальной психологии даже выделяют три Я в одном человеке: субъективное Я — это то, что человек сам о себе думает и знает, отраженное Я — то, как он полагает, видят его другие, объективное Я — то, что он есть на самом деле (осознание своего положения в обществе). При этом субъектив­ное Я должно быть всегда положительным, поскольку комплекс отрицательных представлений о себе ведет к расстройству психики.

Как видим, самосознание — это, в первую очередь, самооценка, а потом уже самопознание. Физиологической основой дифференциа­ции самосознания считают асимметрию полушарий головного мозга. Правда, физиологи склонны констатировать наличие в человеке двух, а не трех Я. Вопрос этот не решен до конца, да и вряд ли будет решен, но экспериментальные данные свидетельствуют в пользу существо­вания как бы двух самосознаний у человека.

Так, например, больной с расщепленным мозгом на вопрос, обращен­ный к левому полушарию: «Кем бы вы хотели быть?», отвечал: «Чер­тежником». Когда же вопрос обращали к правому полушарию, то составленный из букв ответ был.: «Автогонщиком».

Самосознание имеет принципиальную роль в организации соци­альной жизни человека, поскольку благодаря ему мы способны к коллективной деятельности. Животные к ней принципиально не способны. Для координации взаимоотношений с другими людьми человек может «поставить себя на место другого», а для этого он должен знать себя самого. Очень важна роль самосознания и в случаях болезни.

Существуют четыре условных типа реакции на болезнь: «уход в болезнь», «бегство от болезни», недооценка тяжести болезни и отри­цание болезни. Успех лечения во многом зависит от типа реакции пациента и учета ее врачом. Реакция пациента целиком зависит от характера и ценностных ориентации его самосознания.

49

Третий структурный уровень сознания — собственно сознание. Если определить этот уровень как знание, которое может быть передано другим, то мы как раз получим реконструкцию ключевого слова «сознание», совместное знание. Очевидно, что на данном уровне осуществляются основные логические операции с понятиями, используются общепринятые знаковые системы, с помощью которых

4 Зак. 200

люди обмениваются информацией и организуют совместную дея­тельность. Спорным является вопрос о том, контролирует ли созна­ние подсознательные процессы или наоборот. Во всяком случае, об этом в наши дни много спорят. Здесь, очевидно, нужно поставить вопрос несколько иначе: если бы подсознание обладало контролем над сознанием, какой смысл был бы в существовании последнего? Информация, заложенная в подсознании, — это рабочий материал для сознания. Сознание отбирает наиболее важное, кодирует инфор­мацию в знаковых системах, при помощи которых эта информация может быть передана другим людям. Отбор информации — это и есть контроль. И в этом смысл существования данного уровня как отдель­ного.

Четвертый уровень — сверхсознание. Можно ли его специально выделять? Очевидно, мы вправе это сделать, чтобы подчеркнуть эвристичекую функцию сознания в жизни человека. Сверхсознание — это производство нового знания, для него необходима не просто аналитическая и синтетическая работа мозга, необходимо еще и резкое ускорение мыслительных процессов, когда логика получения знания не фиксируется. То, что принято называть интуицией, озаре­нием, на самом деле является удивительной способностью к целевой интеграции всей информации, имеющейся как в сознании, так и в подсознании.

Классическим примером является открытие периодической системы элементов Менделеевым. Всем известно, что решение проблемы великий ученый увидел во сне («прорыв» подсознания). Но также всем известно, сколько времени и размышлений ушло у него на разработку новых подходов к проблеме. Налицо действие сверхсознания, одномоментно синтезирующего рациональные и иррациональные компоненты.

Как видим, отличия уровней сознания друг от друга носят в основном функциональный характер, так как нервный субстрат в данном случае один и тот же (сочетание функций коры головного мозга и систем ее активизации). Но тогда необходимо выяснить вопрос о том, в чем заключаются функции сознания?

Вообще сознание принято толковать как отражение. Но до сих пор почему-то считалось, что это отражение внешнего мира. Тогда как сознание отражает и внутренние процессы организма. И чем полнее отражение, тем лучше человек может справиться с возмож­ными дисфункциями. Недаром говорят, что дольше живет тот, у кого лучше развита кора больших полушарий, — жизнь великих филосо­фов тому подтверждение. Строгий контроль сознания над процесса­ми гомсостазиса позволил бы, наверное, вообще избежать болезней. Но вместо того, чтобы приказать организму выработать то или иное вещество для стабилизации, например, обменных процессов, человек начинает использовать свое сознание для создания новых лекарст­венных препаратов. Другими словами, он как бы отчуждает от себя

знание своего тела и дальше уже пользуется сознанием как отраже­нием внешнего мира, переделывая его для поддержания своей жиз­недеятельности. Значит, отражательные функции сознания в неоди­наковой степени развиты по отношению к внешнему миру и к собственному организму?

Так, например, известно, что повреждение верхней части ствола мозга, включающей ретикулярную формацию, приводит к стойкой потере сознания. Следовательно, активность ретикулярной формации регулирует состояние сознания. Но ее функционирование всегда оста­ется для человека неосознанным.

Очевидно, что отражение внутренних процессов с помощью со­знания имеет весьма ограниченные рамки, основная нагрузка по саморегуляции ложится на вегетативную нервную систему. Данные интроцептеров составляют меньшую часть информации, поступаю­щей от соматовисцерштьной системы, осознается же эта информация вообще только в крайних случаях, когда состояние организма пред­ставляет угрозу для существования личности.

Наверное, такая ситуация оправдана. Саморегуляция — проблема низшего уровня психики, а сознание существует не для этого. Оно направлено вовне, оно распространяется во внешнем мире, приспо­сабливая его к человеку, а не человека к нему. Это возможно потому, что сознание обладает еще одной функцией, а именно — активнос­тью. Активность сознания поистине невероятна. С его помощью мы можем путешествовать в пространстве и во времени, задавать вопро­сы и находить ответы на них, выдумывать такое, чего и в природе-то никогда не было!

При этом сознание обладает еще одним удивительным свойством: при помощи его всегда можно выбрать из множества предметов, явлений, идей именно то, что нас интересует, рассмотреть предмет интереса с разных сторон, даже не прикасаясь к нему. Это свойство сознания называется интенциональностью (направленностью на предмет). Оно тесно связано с важнейшей функцией сознания, которая присуща только ему, — с разгрузкой.

Именно при помощи сознания человек способен до минимума сократить свои контакты с внешними раздражителями (это и назы­вается разгрузкой в философской антропологии) и выбирать из окружающего мира не просто то, что он дает, а то, что можно использовать. Так из аномальных, по меркам жизни животных, условий человек извлекает средства для жизни. Именно наличием сознания объясняется сложность его поведения: между действием и целью появляются новые звенья — предмет побочного интереса. Они также подвергаются анализу и отбору.

При помощи сознания человек постигает сущность вещей, отвле­каясь от irx конкретности. Более того, при помощи сознания он способен к вытеснению собственных влечений, получая тем самым

50

4*

51

духовную свободу — свободу творчества м личного самовыражения. Избегать лишних движений и совершать только планируемые дейст­вия человеку помогают операции с символами. При этом основную операцию разгрузки (освобождение от лишних раздражителей и впечатлений) выполняет язык.

По мнению Павлова, именно слово, этот «сигнал сигналов», посредством которого осуществляется обобщение и абстрагирование, характеризующие «специально человеческое высшее мышление», стало той исключительной особенностью высшей нервной деятель­ности человека, которая обусловила его прогрессивное развитие. Павлов несколько сузил трактовку мышления, связав его только с высшей нервной деятельностью.

Что же такое язык и мышление и как они связаны между собой? В справочной литературе мышление чаще всего определяется как «процесс отражения объективной реальности, составляющий выс­шую ступень человеческого познания» («Краткий словарь по психо­логии»). Но лучше сказать, что мышление — это способ, каким существует сознание. Операции со словами доступны только челове­ку. И в результате этих операций он может все. Или почти все. Гелен писал: «Адресуясь при помощи слова, нами созданного символа, к некоторой вещи, располагая словом произвольно, мы становимся совершенно независимы от данной ситуации». Мир оказывается в нашем распоряжении в одних только значениях, когда мы пересту­паем границы здесь и теперь.

Обозначая словом какой-нибудь предмет, человек как бы присва­ивает его, переносит в сознание и тут уж может делать с ним что угодно. Потому что в слове заключена информация о целом классе подобных предметов и явлений, другими словами — обозначаются операции с ними. В слове человек владеет миром, может быть, поэтому Хайдеггер назвал язык домом бытия. Только при помощи языка и мышления человек способен создать культуру или, что то же самое, сохранить свою биологическую природу.

Кроме того, что язык — это человеческий способ отыскания кратчайших путей к цели, способ получения нового знания и созда­ния культуры, он еще несет и психоэмоциональную нагрузку, так как способен передать переживания человека. По сути дела, человек переживает свои побуждения в неразрывной связи с иллюзией их воплощения. Каждое побуждение может сопровождаться мышлени­ем, то есть способностью комбинировать этот элемент с любым другим.

На этой особенности языка и мышления основана возможность ятрогений. Неосторожное слово врача заставляет больного «проигры­вать» ситуацию, где печальный исход неизбежен. Тот же механизм действует и в случаях применения плацебо, но здесь воздействие слова идет на пользу пациенту.

Философы только недавно пришли к выводу, о котором давно знали физиологи: поскольку мышление есть представление представ­ления или символика второго порядка, оно зависит от сенсомоторной символики языка или движений руки. Физиологи, рассматривая формирование мышления в онтогенезе, отмечают как первый его этап построение сенсомоторных схем (у детей до 2 лет). Сснсомотор-ная схема соотносит сенсорную информацию с моторными (мышеч­ными) действиями. С развитием речи и способностью мысленно активировать сенсомоторные схемы, не совершая действия, форми­руется первая (раза человеческого мышления (2—7 лет). Будучи нераз­рывно связаны между собой, язык и мышление представляют собой систему, где язык стоит на первом месте.

Для философии такая трактовка имеет особое значение, посколь­ку позволяет преодолеть многовековой дуализм души и тела, когда все трудные вопросы привычно сваливали на душу, а она объявлялась загадочной.

На основе схемы «движение — язык — мышление» построены практически все методы лечения в психиатрии — применение психозо-миметиков, гипноз, другие методы психотерапевтического воздейст­вия.

Сейчас мы можем сказать, что проблема дуализма души и тела потеряла свою метафизггческую ценность благодаря исследованиям нейрофизиологов, биопсихологов, психиатров, педиатров и т. д. Общенаучный вывод этих исследований может быть сформулирован только в философской форме: тело в целом является физиологической параллелью душевным процессам, а отнюдь не только мозг. Физиоло­гический и психический процессы жизни онтологически строго тождественны. Оба целенаправлены и ориентированы на целост­ность. Таким образом, снимается проблема дуализма души и тела, их необходимо рассматривать в единстве.

Но, несмотря на эту «физиологическую подсказку», философы не торопятся объявить вопрос о соотношении сознания и материи решенным. Они знают то, что неведомо физиологам, биологам, психиатрам и представителям других медицинских специальностей. Для философов великая тайна сознания заключена не в том, что оно является свойством высокоорганизованной материи, а в том, что оно выступает как субстанция.

Что же такое сознание как субстанция ? Ответа на этот вопрос не существует, но существуют различные мнения по этому поводу. О них и поговорим.

Мы уже отмечали, что человек знает о существовании двух субстанций — материи и сознания. О первой — достаточно много, о второй — достаточно мало. Может быть, поэтому у нее даже нет одного определенного имени. Эту субстанцию (нематерию) принято еще называть дух, идеальное, в теологических философиях она име-

52

53

нустся Бог, хотя достоверно известен только один путь се формиро­вания — тот, который мы проследили выше (через возникновение индивидуальных сознаний).

В то же время мы не можем отрицать наличия в обществе неких присущих всем индивидам мыслей, эмоций, идей, переживаний — всего того, что принято называть коллективным сознанием. Единого материального субстрата этого сознания не существует. Передавая друг другу информацию, люди отчуждают ее от себя, она теряет их индивидуальные черты и приобретает характер общезначимого. Или забывается. Материальные предметы культуры также обладают спо­собностью нести идеальное содержание.

Когда вы берете в руки хирургический скальпель, то не только знаете, что можно сделать с его помощью, но и то, что уже делали до и будут делать после вас, кто и как придумал этот инструмент, что в нем хорошо, что плохо и т. д., и т. п. Данный предмет структурирует ваши знания, полученные от других людей, и в то же время побуждает переживания, свойственные только вам.

Переход от конкретного образа к абстракции, от чувства к слову-называется актом идеации. Как он происходит — до конца не известно. Но происходит. Именно поэтому мы можем говорить, что идеальное реально существует и, более того, обладает характеристи­ками субстанции.

Сразу возникает желание признать идеальное независимым от человека и материи вообще, чем-то, что, «накладываясь» на кон­кретные материальные формы, «создает» человека. Мы уже гово­рили, что человеческое бытие есть пересечение двух субстанций. Разве это не свидетельствует об онтологической независимости каждой из них?

К сожалению, такой вывод неправомерен. Почему «к сожале­нию»? Да потому, что вызвано такое предположение ничем иным как ленностью ума и страхом, желанием переложить свои проблемы на кого-то другого, ну хотя бы на идеальную субстанцию. Действитель­но, хорошо было бы, чтоб где-то (в абсолютном духе?) существовали ответы на все наши вопросы, возможность помощи и понимания. Дикари приписывали сверхъестественные свойства определенным предметам и обращались к ним за помощью. Современный интелли­гентный человек склонен заменять фетиш первобытного дикаря концепцией идеальной субстанции, которая, находясь вне его самого, может то, чего не может он сам. Но отношение у него к ней — как у дикаря к фетишу.

Предположения по поводу сущности сознания как субстанции могут быть самые разные — слишком мало мы об этом знаем. Но утверждать мы можем только то, что знаем: идеальное как субстан­ция существует только там, где существует человек, и только в связи с функционированием его индивидуального сознания.

Есть ли разум во Вселенной, кроме Земли? Возможно. Мы его ищем. Ест найдем — лучше поймем себя самих, потому что, ища другие формы разума, как заметил Станислав Лем, человек ищет зеркало. Пока мы его не нашли.

И в это]'! связи важно понять: человек уникален, потому что он и только он обладает сознанием. Он ведет себя исходя из субъективных представлений о мире так же, как исходя из реальности. Человек свободен от ситуации, но обладает свободой для изменения ситуа­ции. Поэтому можно сказать, что существо, которому открыта вся полнота пространства и времени, обладает миром. Мир зависит от нас, а не мы от него.

Обладание сознанием -~ великое благо и столь же великая ответственность!

54

ТЕМА 4

СПОСОБЫ ОТНОШЕНИЯ-ЧЕЛОВЕКА

К МИРУ:

ПОЗНАНИЕ, ОЦЕНКА, ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Почему я знаю, что такое хорошо, а поступаю — дурно?..

Сократ

4.1. Познание

Способность человека к выживанию, созданию второй природы основана на его способности познавать себя и окружающий мир. Только человек обладает исключительным инструментом познания — сознанием. Благодаря ему он способен получать объективные данные о действительности, обрабатывать их, делать выводы даже о том, что недоступно непосредственному восприятию, о том, что было, есть и будет, планировать свою деятельность.

Знания — необходимое условие выживания.

Представьте себе, что вас сажают за руль автомобиля, которым вы не знаете как управлять. Вы либо вообще не тронетесь с места, либо попадете в аварию. Так и любое дело, за которое мы беремся, окончится для нас поражением или победой, в зависимости от того, знаем мы, что делаем, или нет.

Но даже тогда, когда такие знания у нас есть, поручиться за успех нельзя, ведь они могут оказаться ложными! Именно поэтому пробле­ма познания всегда была жизненно важна для человека.

Но, как ни странно, до сих пор люди не пришли к единому выводу о том, как мы познаем себя и окружающий мир, насколько можно доверять этим знаниям. Возможно, эта задача никогда не будет решена. Ведь постановка вопроса о том, как познать познание, тавтологична сама по себе. Мы вынуждены изучать механизмы познания при помощи этих же механизмов. Поэтому сейчас мы постараемся не давать однозначные ответы на вопросы этой самой трудной, пожалуй, философской темы, а просто обсудим различные подходы к ней. Первый из них — рационалистский.

В чем заключается рационалистский подход к сознанию ? Согласно рационализму, а он наиболее соответствует медицинской практике, познание есть поиск объективной истины.

Рационализм всегда исходит из того, что целью познания всегда является получение новых знаний. Именно они — знания — делают человека человеком, позволяют творить «вторую природу» и, следо­вательно, жить. Знание рассматривается как высшая ценность, ради которой можно пожертвовать даже собственной жизнью.

Вспомним хотя бы врачевателей средневековья, которые с риском для .жизни изучали анатомию, препарируя тела умерших. Или извест­ного русского гематолога Н. Н. Богданова, да и многих-многих других...

Но отношение к знаниям может быть и негативным, ведь люди обычно боятся нового, если не знают, что с ним можно сделать.

Так, например, первые опыты по клонированию на животных, предпринятые английскими учеными (1997), вызвали бурную негативную реакцию среди политиков, которые увидели в этом возможную угрозу существующим социальным нормам.

Боязнь новых знаний, как правило, является показателем их недостаточности. Строго говоря, знаний всегда недостаточно. Но конкретные объекты могут быть достаточно полно изучены.

Для человека процесс познания бесконечен. Осознание этого факта иногда вызывало отчаяние у исследователей и заставляло их признаться в своей беспомощности. Так возник агностицизм — учение о принципиальной непознаваемости мира. Можно сказать, что это своеобразная крайняя точка рационализма, хотя агностики с этим не согласятся.

Агностицизм нехорош тем, что отбивает охоту познавать мир. Зачем? Если все равно познать его нельзя. Рационалистические учения древности, средневековья, современности всегда предлагали ответ на этот вопрос и последовательно его отстаивали: нельзя познать мир и человека до конца, целиком, но их можно и нужно познавать.

Рационализм принципиально отличается от иррационализма, ко­торый в наши дни получил большое распространение.

Как может существовать иррациональный подход к познанию? Ведь, казалось бы, иррациональное исходно связано с деятельностью подсознания, тогда как знания вырабатываются на более высоком уровне — на уровне сознания.

Оказывается, иррационализм вполне возможен в качестве объяс­нительной гипотезы познания, когда ставится вопрос о том, откуда наши знания берутся, как они вырабатываются. В предыдущей теме уже отмечалось, что подсознание выполняет огромную черновую работу, обеспечивая функционирование сознания, самосознания и сверхсознания. И в случае необходимости сознание как бы запраши­вает у подсознания нужную информацию. Поэтому мы порой даже не представляем, откуда взялись у нас те или иные сведения, идеи. Нам и не нужно это представлять.

56

57

Но иррационализм трактует познание не только а этом смысле. Познание понимается как непосредственное постижение, «схватыва­ние», моментальное проникновение в сущность вещей. Больше всего на эту тему рассуждают интуитивисты, считающие возможность получения новых знаний не логической процедурой, а неким озаре­нием, проявлением интуиции.

Сравним деятельность дипломированного врача и экстрасенса. Пер­вый опирается на свои знания, второй — на ощущения. Не будем говорить о том, чья деятельность эффективней, так как собственно экстрасенсорикой обладают всего около пяти процентов людей, осталь­ное — спекуляция на новомодных верованиях. А вот почему некоторые пациенты лучше чувствуют себя, пообщавшись с шарлатаном, чем после посещения квалифицированного специалиста? Очень просто — действия специалиста понятны, их можно даже самому проверить и, следова­тельно, поставить под сомнение. А действия экстрасенса всегда непо­нятны. В них можно только верить или не верить. Идут на прием к таким целителям те, кто верит. Следовательно, они не могут позво­лить себе признаться в собственной ошибке. Раз они верят, что поможет, значит, поможет.

Следовательно, иррационализм, во всех его проявлениях, свя­зан с верой и отсутствием возможности логической аргументации. Чаще всего методы иррационального, интуитивного познания применяются к тем вещам, которым не дано рационального объ­яснения. В принципе, такой подход необходим. Он позволяет составить целостное представление о предмете, выбрать путь на­копления знаний о нем. Но он никогда не заменит рационального познания. Поэтому в познании целесообразно использовать все возможные способы получения знаний, но в практической дея­тельности можно руководствоваться только тем, что проверено логикой и опытом.

Как же происходит процесс познания ?

Первой его ступенью является чувственное познание. Чувствен­ное познание, как это видно из самого названия, состоит в получе­нии информации при помощи органов чувств, другими словами, непосредственной информации, которую постоянно получает орга­низм, передает в мозг, где она фиксируется. Чувственное познание включает три ступени."

1. Ощущение — элементарный чувственный образ, отраженный рецепторным полем (звук, цвет, тяжесть и т. д.)

2. Восприятие — целостный чувственный образ конкретного объек­та (задействовано одновременно несколько органов чувств).

3. Представление — чувственный образ объекта, который возникает в его отсутствие (припоминание, воображение).

Очевидно, что эти формы чувственного познания роднят человека и животных, поскольку присущи и тем, и другим. А это значит, что

58

₀нл реализуются на уровне психики у животных и на уровне подсо­знания — у человека.

О чувственном познании можно говорить много, но лучше обра­титься к данным нормальной физиологии и психологии, где эти вопросы являются специальным предметом обсуждения. Для фило­софской антропологии более интересно то, что является собственно человеческим в познании, его высший уровень — рациональное познание.

Рациональное познание осуществляется путем мышления. Иногда эти два понятия отождествляют, что не является ошибкой. Мышление, о котором говорилось в предыдущей теме, — это и есть собственно человеческий уровень познания, недоступный живот­ным. Процесс познания, соответственно, происходит здесь в язы­ковых формах. Он имеет также три ступени:

1. Понятие — это форма мышления, в которой выражаются общие, существенные признаки вещей, явлений.

2. Суждение — форма мышления, которая отражает связь и взаимоотношение вещей и явлений.

3. Умозаключение — процесс выведения из данных суждений нового суждения (вывода).

Понятие, суждение и умозаключение — это формы абстрактно­го мышления. Они требуют приема, называемого идеацией, когда человек отвлекается от конкретной вещи, выделяя общее в сходных вещах и явлениях. Для выработки понятия необходимо осущест­вить так называемый «предельный переход», то есть выйти за рамки собственных ощущений и выделить интересующие нас свой­ства как бы в чистом виде, определить специфику той или иной группы явлений.

Рассмотрим, например, понятие «пациент».

Во-первых, это человек. Во-вторых, это человек, обратившийся к врачу. В-третьих, это человек, обратившийся к врачу по поводу какого-то недомогания. Каждый, кто имеет эти признаки, называет­ся словом «пациент», неважно, мужчина это, женщина или ребенок, неважно, что и как у него болит, неважно, к какому врачу и когда он обратился. Другими словами, мы абстрагировались от конкретной ситуации и от конкретных объектов, выделили общие признаки целого класса объектов (или этот класс по выбранным признакам ?) и совершили прыжок в мир языка, в мир собственно человеческого отражения дейст­вительности — в мир понятий.

Но двигаясь дальше в процессе познания, мы обнаруживаем, что при помощи одних только понятий получить, а тем более система­тизировать новое знание о мире очень трудно, если вообще возмож­но. Действительно в слове человек владеет миром. Но — только владеет, а что-то сделать с этим самым миром он еще не может.

59

Поэтому следующей ступенью освоения мира человеком является суждение.

По сути дела, суждения — это логические операции с понятиями. Это как раз то, что обеспечивает разгрузку (см. тему 3).

Допустим, в кабинет врача входит человек, который записался на прием и имеет какие-то .жалобы. Мы сразу понимаем, что это — пациент. Мы определили его как обладающего всеми свойствами данного класса и назвали (подвели под понятие). Но что с ним делать? Вот тут уже нужна мыслительная операция, именуемая суждением.

Строго говоря, суждение — это приписывание свойств и отноше­ний данному понятию, установление зависимости между ним и другими понятиями. «Этот пациент — ребенок» — это суждение. «Пациент жалуется на головные боли» — это тоже суждение. Суще­ствуют различные формы и виды суждений, их анализ — задача логики, и мы не будем на этом останавливаться. Отметим только одну интересную вещь. Существуют суждения аналитические и синтети­ческие. Аналитические раскрывают те свойства объекта, которые уже заложены в понятии. Синтетические приписывают объектам новые свойства, которые до этого в понятии зафиксированы не были. Например, суждение «Высокий человек — это тоже человек» — аналитическое, а суждение «Борис Ельцын — первый президент России» — синтетическое. Для того, чтобы получить новое знание, необходимо применять синтетические суждения. Иммануил Кант говорил, что неспособность к синтетическим суждениям есть глу­пость. Очевидно, что нет людей, у которых эта неспособность была бы врожденной. Есть люди, которые просто ленятся в себе ее развивать, ведь мышление — это очень тяжелый труд. Следовательно, глупость есть естественный результат лени.

Структура суждения, как мы уже отметили, сводится к приписы­ванию какого-то свойства или каких-то свойств предмету или явле­нию. Например, классическое суждение «Все люди смертны» припи­сывает такое свойство, как смертность, классу людей. Другое клас­сическое суждение «Сократ — человек» приписывает свойство быть человеком конкретному лицу. И то, и другое суждение получены на основании эмпирического фиксирования определенных свойств в отношении определенных предметов и составлены на основе опера­ций с понятиями. А теперь давайте попробуем сложить эти суждения и посмотрим, что получится.

Все люди смертны.

Сократ — человек.

Следовательно, Сократ — смертен.

Мы получили новое знание о Сократе путем вывода из сопостав­ления двух суждений. Эта операция означает еще один, более высо­кий, уровень нашей познавательной деятельности и называется умо­заключением. При этом сопоставленных суждений может быть не два,

60

а больше. Если всмотреться в тексты наших учебников, то окажется, что каждое правило, каждый закон в них — это умозаключение, полученное на основе ряда суждений. Эти суждения, в свою очередь, получены на основании операций с понятиями данной науки. Эти понятия — результат наблюдения и обобщения большого количества материала, полученного при помощи органов чувств и обработанного мозгом путем операций идсации и абстрагирования.

Таким образом, получая конкретные чувственные данные о кон­кретных вещах и явлениях, человек способен дойти до высочайших степеней абстракции. И уже при помощи этих абстракций, подводя частные вещи под общие понятия, он способен разобраться в других конкретных предметах и явлениях, часто даже не входя с ними в контакт. Этот сложны!! путь от конкретного к абстрактному и от него опять к конкретному имеет всегда одну цель — получить истинные знания.

Но что такое истина и достижима ли она?

Истина — это соответствие наших знаний реальности. Вроде бы просто, но есть одна существенная трудность, которая заставляет многие поколения ученых биться над проблемой истины. Дело в том, что когда бы и какие бы знания мы ни получали, всегда остается сомнение в их истинности, поскольку путь познания бесконечен.

С другой стороны, если у человека не будет уверенности в том, что сто знания истинны, он просто не сможет жить, — ведь каждая ошибка может стоить ему этой самой жизни! Да и в чем тогда будет выражаться преимущество существа, наделенного сознанием, если это сознание не гарантирует ему выживание. Следовательно, если мы живем и развиваемся, значит, наши знания в целом истинны и мы можем на них положиться.

Следовательно, человек способен к постижению истины. Как?

В позитивизме, который больше всех других философских кон­цепций, вместе взятых, занимался теорией познания, истина пони­мается как строгое соответствие знаний эмпирическим фактам. Если вчера на улице шел дождь, но это не было документально зафикси­ровано (протокольные предложения), то сегодня наши утверждения о вчерашнем дожде будут неистинными. Такой подход, безусловно, способствовал тому, чтобы научное знание было более строгим и обоснованным. Но в реальной жизни он оказался совершенно не­применим, поскольку мы ежедневно используем знания о ненаблю­даемых вещах, полагаясь только на свою память, воображение, интуицию. И все это нас, как правило, не подводит.

Марксизм несколько «облепил» требования позитивизма, при­знав практику (в широком смысле) критерием истины. Другими словами, если мы действуем согласно наших знаний (выработанных на основе практики) и получаем положительный результат (достигаем челп), то эти знания истинны. Но возникает вопрос: а если мы

61

достигаем противоположного ожидаемому результата? Тогда, соглас­но марксизму, мы опирались на ложные знания. Однако ничего не говорится о том, кто же сможет убедиться, что эти знания ложные? Ведь, руководствуясь ошибочными предложениями, мы рискуем не только временем, деньгами, карьерой, но порой и самой жизнью!

Таким образом, правильная по своей сути концепция истины как в марксизме, так и в позитивизме не даст все же достаточно убеди­тельного и безопасного критерия проверки истинности знаний. Но достоинством этих теорий следует признать детальную разработку многочисленных процедур проверки истинности знаний.

Получается, что полностью гарантировать истинность наших зна­ний мы не можем, но можем повысить вероятность этого, если будем соблюдать некоторые правила.

Первое. Истина всегда конкретна. Абстрактной истины нет. Это хорошо иллюстрирует медицинская практика, где индивидуальные особенности больного всегда необходимо учитывать при применении общепринятых методов лечения. В прагматическом смысле это зна­чит, что процесс познания всегда должен начинаться с четко постав­ленной задачи, которая определяла бы рамки исследования и предел, до которого мы хотим познать тот или иной предмет.

Возьмем, например, такие симптомы, как снижение АД, повышенная утомляемость, сонливость. Такое перечисление не позволяет высказать удовлетворительные предположения относительно диагноза. Но если мы конкретизируем их указанием на объект, то можем делать умозаклю­чения достаточно достоверные. Так, данные симптомы у подростка наводят на мысль о вегето-сосудистой дистопии, связанной с потубер-татным периодом. В данном агучае рекомендуют тонизирующие пре­параты, изменение режима дня и питания. А те же симптомы у беременной .женщины являются нормальным явлением, называемым «до­минантой беременности», и не указывают на необходимость врачебного вмешательства.

Второе. Нет абсолютных истин, они всегда относительны. Это связано с непрерывностью и постоянным углублением процесса позна­ния. То, что вчера казалось абсолютной истиной, сегодня превращается в знание лишь о какой-то части интересующего нас предмета.

Так, например, открытие антибиотиков означало эффективное изле­чение воспалительных заболеваний. Но последующее обобщение эмпиричес­ких данных показало, что, хотя антибиотики и помогают при многих заболеваниях бактериальной природы, их применение имеет в ряде случаев тяжелые последствия, которые потом опять приходится лечить.

Третье. Обнаружить истину можно двумя способами — теорети­ческим и практическим. В случае теоретического поиска истины она достижима, если соблюдены правила логического вывода, правильно использованы методы научного познания, которые изучают логика и методология науки. В случае практического поиска истины она

достижима методом проб и ошибок, который не является эффектив­ным. Кратчайший путь к истине лежит только через соединение этих двух подходов, что особенно важно для медицины.

Медицинская практика полностью подтверждает правильность рационалистского подхода к познанию, успешно использует его разработки. Но в то же время медицина, как никакая другая область знания и деятельности, показывает недостаточность этого подхода. Действительно, каждый врач может привести не один пример из своей практики, когда назначенное в строгом соответствии с пра­вильно поставленным диагнозом лечение оказывалось неэффектив­ным, в то время как найденный вне всякой логики, а порой даже вопреки правилам подход давал прекрасные результаты. В чем тут дело? Разве для успеха лечения не достаточно истинных знаний, а нужно и еще что-то?

Здесь появляются новые компоненты, которые характеризуют второй способ отношения человека к миру. Речь идет о том, что человек не просто познает мир — он его оценивает.