7. Власть кланов и продолжение распада исторической государственности

Крах Советского Союза в 1991 году сегодня трактуется по-разному. Одни его определяют как результат контрреволюции и стремление реставрировать капитализм. Другие называют происшедшее либеральной революцией, вызванной исторической необходимостью «вернуть Россию в русло цивилизованного развития». Третьи, пытаясь связать распад СССР с внутренними противоречиями его развития, вводят понятие «номенклатурной революции», в ходе которой советская бюрократия, якобы стремилась «конвертировать власть в собственность, с тем, чтобы собственность затем снова конвертировать во власть». Четвертые, с подачи режиссера С.Говорухина, оперируют эмоциональным образом «Великой криминальной революции». Есть еще трактовки конспирологического свойства: развал СССР – это результат действий тайных сил, происков иностранных разведок и т.п. Однако все эти трактовки страдают либо идеологизированностью, либо поверхностны и односторонни. На самом деле, они не дают ответа на главный вопрос: почему и с какого момента все началось, и почему распад сопровождался столь массовой эйфорией?

Распад произошел в результате разрушения государственного стержня всей советской системы, главными компонентами которой были контроль и идеология. На смену разрушенному стержню никакого нового государственного стержня не появилось, поэтому процесс распада после исчезновения СССР не прекратился. Это выражалось в том, что пришедшие к власти кланы, стали на деле реализовывать свою главную цель – делить союзное наследство. Препятствиями к этому были остатки атрибутов суверенной государственности: законодательная система, правоохранительная, система госбезопасности, армия – т.е. все те институты, которые специально предназначены для защиты государства и других функций по природе своей не имеют! Поэтому уже самыми первыми действиями новой власти (кстати, еще в условиях формально существовавшего Советского Союза) стало создание такой законодательной основы, которая бы не мешала частному перераспределению общенародного богатства в пользу отдельных кланов. С этой целью Ельцин добивается от Верховного Совета РСФСР дополнительных полномочий – права принимать законы без согласования с законодательными органами – Советами. В итоге появляются две параллельно существующие законодательные системы, активно противоречащие друг другу («война законов»). В такой «мутной воде» «ловить рыбу» можно было уже без особых препятствий.

Этой же цели была посвящена и экономическая реформа, основные положения которой были разработаны также в конце 1991 г. В ходе ее должен был быть создан слой собственников, которому и предназначалась вся экономическая и политическая ответственность в «независимой» России. Однако перераспределение (попросту дележ) богатств страны, естественно, не мог происходить равномерно между всеми кланами – преимущество получали те группировки, которые обладали превосходящими полномочиями. А наделение законодательными правами Президента и давало Ельцину и его окружению это преимущество перед Верховным Советом. Вот суть того конфликта, который стал разгораться с первых же дней жизни Российской Федерации и завершился кровавыми событиями октября 1993 г. Государственный переворот, осуществленный Ельциным, обеспечивал максимальные возможности сосредоточить ресурсы страны в руках ничтожного количества собственников, составляющих главную опору ельцинской власти.

Тот же мотив – передел народного достояния – лежал в основе суверенизации (а подчас и сепаратизма) национальных автономий, а затем и собственно русских регионов. Некоторые республики явочным порядком даже добились установления прямых международных связей с целыми государствами (Татарстан в 1992 г. заключил, например, договоры с Турцией и Казахстаном). Делались попытки создания «суверенных» республик, включивших бы в себя несколько областей и краев (например, т.н. «Уральская республика»), чтобы объединенными усилиями «противостоять вмешательству Центра». Повсеместно управление в регионах переходило на основу спешно формирующихся местных законодательств, с непременным декларированием их приоритета над общегосударственными законами.

На деле, это означало разделение единого целого между корпоративными объединениями, но самое главное, что процесс этот объективно не мог остановиться на каком-то условно определенном уровне (скажем, на уровне республики или области) – он неизбежно распространялся вглубь до самых основ системы поднадзорных государству ресурсов. Так же неизбежно это порождало соперничество между кланами по всем направлениям и в самых разнообразных формах, вплоть до кровавых столкновений между бандитскими группировками. Легализовать свои «права» на собственность естественней всего было под «демократическими» лозунгами искоренения бюрократизма как неотъемлемого свойства вертикально организованной власти.

Однако именно эта самая «вертикаль власти» в это время буквально раздиралась борьбой между ее «ветвями» – исполнительной и законодательной. Союз с региональными «элитами» мог бы стать решающим фактором для достижения победы в этой борьбе. Советники Президента сумели точно рассчитать, в чем может состоять основа для этого союза – в признании прав «элит» на «кормление», разграничении полномочий «центра» и регионов в пользовании ресурсами. В марте 1992 г. был подписан Федеративный договор, который делал законными договорные отношения между целым и его отдельными частями. Тем не менее, даже эта беспрецедентная для единого государства уступка многим виделась недостаточной: Чечня объявила независимость, Татарстан отказался подписывать Федеративный договор и настаивал на «ассоциированных» отношениях с РФ с признанием его прав вести самостоятельную внешнюю политику, а Башкортостан и Якутия стали проводить полностью независимую бюджетную и налоговую политику.