0. Литература

0. 1. Гиппенрейтер Ю. Б. Общаться с ребенком. Как? М, 2000.

1. 2. Остин Дж. Избранное. М., 1999.

2. 3. Федосюк М. Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопросы языкознания. 1997. № 5.

3. 4. Шмелёва Т. В. Модель речевого жанра // Жанры речи. Саратов, 1997.

4. 5. Berne E. Intuition and ego states: The origions of transactional analysis. San Francisco, 1977.

К вопросу о репрезентации инструмента (история и современность) о. Г. Твердохлеб

Оренбургский государственный педагогический университет

инструмент, орудие, средство, способ, семантический актант

В данной работе используются понятия «инструмент», «орудие», «средство» и «способ», дифференцированные по ряду признаков. В связи с описанием репрезентаций инструмента в современном русском языке указываются отличия в репрезентации этих семантических актантов в более ранние периоды существования языка.

Среди главных участников ситуации, описываемой в лексикографическом толковании глагола, исследователи единодушно называют наряду с субъектом, объектом, местом и семантический актант инструмент [Хо­ло­дович 1970; 1979; Апресян 1972; Шмелева 1988 и др.]. Этим понятием оперируют такие ученые, как О. Ес­пер­сен, П. Адамец, У. Чейф, Д. Лайонз. Хотя частные зна­чения этого понятия давно выделены традиционной грамматикой в связи с падежными значениями, преимущественно творительного падежа существительного, а орудийное значение как языковое явление отмечено еще М. В. Ломоносовым, А. А. Потебней, А. В. По­по­вым, Н. Н. Дурново, Н. И. Гречем, но исследованию структуры смысла инструмента посвящен лишь ряд работ В. А. Ямшановой [Ямшанова 1978; 1992; ТФГ 1992]. Данное языковое явление описывается не только на материале современного русского языка [Сидоров, Ильинская; Виноградов; Шведова; Золотова], но и на историческом материале [Карский 1929; Седельников 1953; 1955; Лебедева 1955; Трахтенберг 1961; Костюченко 1983]. Однако во многих работах наблюдается отсутствие четких границ между понятиями «инструмент», «спо­соб», «орудие» и «средство», отражающееся и в лексикографической практике. Взяв за основу несколько положений, высказанных разными учеными относительно стру­ктуры инструмента, мы выделяем в его структуре спо­соб, орудие и средство, обязательно содержащие сему «целенаправленное применение» этих «вещей» [Ям­шанова 1978], но разграничивающиеся, по крайней мере, шестью признаками: 1) по признаку «на­ли­чие / от­сутствие процессуальности»; 2) по признаку «дис­крет­­ность / недискретность»; 3) по признаку «ха­рак­тер связи с субъектом и объектом действия»; 4) по признаку «на­личие / отсутствие прямого касания с объектом»; 5) по признаку «наличие / отсутствие качественного изменения»; 6) по признаку «наличие / отсутствие “рас­хо­дования”, связывания».

Исследование современного русского языка показывает, что обычно инструмент назван неодушевленным именем, в значении которого сема «активного производителя» отсутствует, напр.: а) орудие: Куст осторожно приподнимите садовыми вилами (Книга юного натуралиста); Длинными щипцами вытаскивал кузнец из горна металл (Шур); б) средство: Или, на худой конец, вколотить грубыми гвоздями в забор загородного дома (Ли­те­ратурная газета); Первой пулей уложить фашиста (Слава: Сборник); в) способ: Корчагин ловким движением пригнул винтовку к земле (Н. Островский); Она быстрыми движениями разорвала простыню на большие лоскуты (Чуковский. Балтийское небо). Редкие случаи неосложненного орудийного значения в Т. п. существительного одушевленного в лингвистической литературе отмечает, в частности, Н. Ю. Шведова: — Если оно (хозяйство) рационально, то вы можете наймом вести его, — сказал Свияжский.— Власти нет-с. Кем я буду вести? Позвольте спросить? — Рабочими. Л. Толстой. Анна Каренина. 1, III, 27 [Шведова 1978]. В памятниках более ранних периодов одушевленные имена с функцией орудия широко употреблялись [Лебедева 1955]. Как считает А. Седельников, причиной отмирания явилось то, что орудие является «пассивным передатчиком действия на объект, а это перестало удовлетворять потребности взаимопонимания, т. к. лицо — активный по своей природе участник действия» [Седельников 1955]. Видимо, по этой же причине для неживого участника ситуации, репрезентированного в позицию подлежащего активной конструкции (ножницы разрезали ленту), практически всегда при использовании энциклопедических сведений, грамматически отражающихся в потенциальных валентностях глагола, может быть обнаружено лицо, производящее действие над ним, ср.: Не кует железо молот, кузнец кует; или: Шофер только нажимает… кнопки, а установленный в кузове машины кран по его приказу подцепляет контейнер, поднимает его и ставит на платформу (Дорохов). Поэтому одушевленный актант легко может «сместить» неодушевленный актант со своей «законной» позиции (подлежащее — И. п.), «отодвинув» его на менее значимую при описании ситуации позицию косвенного дополнения (Т. п.) при активе: Кузнец молотом кует железо. И поэтому бывает иногда неясно, с какой именно активной конструкцией, имеющей «номинативное подлежащее без ин­струмента» (ножницы разрезают ленту), или с «пред­ложением без выраженного субъекта, но с инструментом» [Адамец 1972] (ножницами разрезают ленту) соотносится пассивная с называющим «неживую субстанцию» инструментом в позиции агентивного дополнения (ножницами разрезается лента). Характерно также, что «творительный орудия, обозначающий лицо, с обращением действительного оборота в страдательный неизбежно становится творительным действующего ли­ца» [Седельников 1955].