История Сибири т. 1

также замечательные писаницы на р. Томи, у дер. Писаной. О рисунках на р. Томи знали еще авторы XVIII в., которых вместе . с коренным населением этих мест поразило множество звериных и человеческих фигур, с необыкновенным терпением и тщательностью выбитых на скале, о подножие которой бьются волны быстрой горной реки, а вершина увенчана густыми зарослями леса.

Томская писаница «двуслойная». Большинство изображений, наиболее ранних по возрасту, выбито на ней в камне характерной мелкой выбивкой, «точечной ретушью». Часть рисунков вырезана и вышлифована, а некоторые фигурки, первоначально выбитые, были затем «освежены» и усилены резными линиями. Но во всех этих рисунках нет никакого отображения скотоводства, являвшегося основным занятием и главным источником существования людей бронзового и раннего железного века. Среди древнейших, выбитых точечной выбивкой изображений выделяются фигуры людей с широко расставленными и согнутыми в коленях ногами. Эти человечки как бы приседают в позе танца. Руки их распростерты в стороны и тоже изогнуты. На писанице отчетливо видно, что Два человека схватились руками и крепко держат друг друга. Головы У них округлые, широкие.

В другом месте среди лосей видна фигура человека с туловищем, изображенным в фас в виде треугольника, и головой, как будто повернутой вбок, как на египетских фресках. На голове видны широко выгнутые Дугообразные рога. Одна рука человечка плавно изогнута и опущена вниз,

101

другая тоже согнута в локте, но поднята кверху. Ноги фигурки тоже слегка изогнуты. Человечек как будто обращается к кому-то с речью или с вопросом.

Наряду с рисунками людей видны рядом две схематически изображенные человеческие ступни. Есть также условные знаки в виде двух концентрических овалов, вписанных друг в друга. Они, возможно, представляют собой элементарные знаки женского плодородия.

Но больше всего на Томской писанице фигур животных: звери на ней решительно преобладают. Вся писаница представляет собою как бы окаменевший обломок древнего звериного эпоса, целую поэму о зверях. Под двумя отмеченными выше человечками видна фигура животного с выпуклой горбатой спиной и склоненной вниз ушастой головой,

напоминающей медведя. Одна фигура животного изображена в движении, в скачке, в галопе. У него пара острых ушей и длинный кривой хвост. Это скорее всего лиса или волк. Одна из лучших по ее реалистической живописи фигур Томской писаницы изображает журавля или цаплю. Птица стоит на длинных кривых ногах; у нее змееобразно изогнутая шея и длинный острый клюв, опущенный книзу. Две фигуры изображают, по-видимому, филина или сову. Обе они трактованы различным образом и выполнены в различной технике. У одной фигуры, повидимому более древней, видна широкая голова, напоминающая бубновый туз; посередине ее вырезан клюв, по бокам намечены глаза. Туловище птицы, широкое и округлое, сплошь усеяно точками, очевидно, изображающими оперение. Среди рисунков Томской писаницы видна и еще одна фигура птицы, выбитая наиболее глубоко и четко. Это явно водоплавающая птица — утка, изображенная в характерной для нее позе. Она как будто привстала на воде и, вытянув шею с длинной массивной головкой, отряхивает крылья.

Главное место среди рисунков Томской писаницы занимает образ лося. Лоси идут целыми рядами, одни лоси следуют друг за другом, другие шагают им навстречу. Лоси изображены в одной и той же специфической фанере. У них короткое массивное туловище с мощным горбом над лопатками и узкий сухой круп. На груди и шее многих фигур глубоко врезаны дугообразные полосы. Морды животных очерчены лаконично и вместе с тем очень живо, с пластической глубиной рельефа. На них нарочито выделено утолщение тяжело нависающей верхней губы, заботливо отмечена расщелина рта и миндалевидный узкий глаз. Ни на одной фигуре не видно характерных лосиных рогов в виде лопаты с зубцами. Но зато на всех вырезаны поднятые кверху уши. Это все, должно быть, не лоси-самцы, а самки-лосихи. Ноги зверей сухие и длинные, широко раскинутые в стороны, на них показаны раздвоенные оленьи копыта.

Стремление рассказать в рисунке о звере как можно больше, полнее, нашло неожиданное выражение и в одной любопытной детали. На одном изображении лося в области груди имеется стреловидная фигура: это несомненно сердце и аорта зверя. Такой по-детски наивный прием, повествовательный рассказ о внутренностях зверя, об источнике его жизненной силы, встречается у западносибирских народов и много позже. Он известен также и в искусстве других народов этого же уровня развития, например у североамериканских индейцев.

Многочисленные фигуры лосей на Томской писаной скале не представляют собой какой-то единой, однажды задуманной и затем сразу осуществленной композиции. Они несомненно рисовались различными мастерами и в разное время. Однако все они или по крайней мере большинство их объединены, во-первых, единством стиля и творческой манеры древних мастеров. Главная черта этого стиля и художественного мироощущения того времени - динамизм.

102

Вся эта масса лосей захвачена одним динамическим порывом. Лоси быстро шагают, бегут и скачут, вытянув головы вперед. Их фигуры напряжены до предела и наполнены неукротимой энергией. Среди них нет ни одной фигуры, недвижно застывшей на месте.

Стремясь подчеркнуть этот динамизм и экспрессию лосиных фигур, древний мастер использовал простой и эффективный прием. Он расположил их не горизонтально, а слегка наклонно, приподняв верхнюю половину тела лося и соответственно опустив нижнюю. Такое расположение лосиных фигур становится еще более выразительным на фоне косых глубоких трещин, рассекающих гладкую поверхность писаной скалы. Могучие сильные звери как бы неудержимо стремятся кверху, карабкаются и перепрыгивают через трещины, упрямо преодолевая все препятствия на пути к цели.

Томская писаница с большой силой и наглядностью раскрывает мысли и чаяния, связанные с охотничьей жизнью, с заботой о благополучии первобытных охотников. Нет сомнений в том, что в основе этих изображений первобытная охотничья магия, стремление завладеть зверем.

В свою очередь скульптурные изображения из неолитических погребений могут многое рассказать о вере в духов-хранителей и предков, а также о космогонических мифах древних племен Западной Сибири. В них представлены, как мы видели, два основных сюжета, два центральных образа: медведь и птица.

Рассматривая эти памятники искусства каменного века западносибирских племен эпохи неолита, следует иметь в виду, что по общему облику их культуры и искусства они были настолько близки к своим западным соседям, обитателям Урала, что трудно сомневаться в их этническом родстве, в принадлежности тех и других к одной большой этнографической группе каменного века, или иначе к уральской, угорской. Последняя в свою очередь была близка к жителям лесных пространств между Балтийским морем и Уралом, т. е. тех областей, где писаная история застает уже во времена Геродота и Плиния финно-угорские народы и племена.

Не удивительно поэтому, что именно в их фольклоре и мифологии обнаруживаются такие элементы, которые позволяют понять идейное содержание памятников древнего искусства, оставленных неолитическими людьми.

Медведь издавна занимал особое, видное положение в мировоззрении и верованиях финноугорских племен; он находился в ранге божества и пользовался в их религии самыми почетными правами.

Неслучайно, что в искусстве неолита Западной Сибири такое видное место принадлежит водоплавающим птицам, в первую очередь уткам. Оно, вероятно, объясняется особой ролью этих птиц в мифологии и космогонических воззрениях финно-угров. Мир, как рассказывает эпос финских племен, возник из яйца, снесенного в море гигантской уткой. Не случайно, должно быть, на неолитических сосудах их яйцевидная форма сочетается с образом птиц и воды. Может, сосуд означает яйцо, из которого возник мир; волнистые линии — воду первичного океана — бездны, а утки, «плывущие» по его волнам, напоминали древним людям миф о той птице, которая создала Вселенную.

В целом неолитические и непосредственно следующие за ними памятки ранней бронзы Западной Сибири отражают сложную историю местного населения в IV—III тыс. до н. э. Племена, обитавшие на границе тайги и степи, издавна находились в связи с потомками мезолитических обитателей степей и пустынь Средней Азии, оставивших после себя поселения с микролитическими изделиями геометрических форм. В зрелой неолитической культуре этих племен по-прежнему много общего со Средней Азией, конкретно - с кельтеминарской культурой Приаралья. Вместе

103

с тем эти общие с кельтеминарской культурой черты являются столь же характерными для неолита Урала. Можно поэтому, что и делают некоторые исследователи, говорить о какой-то определенной культурно-этнической общности, о большой группе родственных племен, обитавших в III — IV тыс. до н. э. в Приаралье, на Урале и в южных районах Западной Сибири. Очень вероятно, что это были предки угорских племен, граничившие на западе с предками финских племен Восточной Европы, а на юге — с древними индоевропейскими (ираноязычными) племенами Средней Азии. Позднее, в эпоху бронзы, на основе этой древней культурно-этнической общности вырастает, по-видимому, афанасьевская культура ранней бронзы.

Вторая группа племен, заселявших северные и восточные лесные районы Приобья, по своей культуре во многом была ближе к лесным племенам европейской части РСФСР, к неолитическому населению Волго-Окского района и Карелии, оставившему поселения с ямочно-гребенчатой керамикой. Об этом особенно наглядно свидетельствуют характерные остродонные сосуды с зональной гребенчатой орнаментацией строго выдержанного зонального прямолинейно-геометрического стиля.

Вто же время как северные, так отчасти и южные племена Западной Сибири находились в связи с населением других областей, расположенных далее на восток, по направлению к Енисею

иАнгаре. Оттуда в Западную Сибирь, на Урал и даже в Карелию проникали специфические для таежного Приангарья «топоры с ушками», известные на Ангаре с китойского времени. Есть общие черты с инвентарем прибайкальских могильников того же китойского времени и в инвентаре Усть-Куренгского погребения (расщепленные клыки кабана, орнаментация краев этих клыков волнисто-зубчатыми выемками), а также могильника в Кузнецке. Неизвестно, были ли здесь этнические контакты и прямое родство древних племен Западной и Восточной Сибири или сказывалось только опосредствованное культурное влияние, проникавшее через неродственные друг другу племена. Но во всяком случае такое культурное взаимодействие существовало и накладывало определенный отпечаток на всю культуру этих племен.

2.НЕОЛИТ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ

ВIV—III тыс. до н. э. на берегах Ангары и Лены, а также в низовьях Селенги были расселены племена, создавшие своеобразную байкальскую неолитическую культуру. Многочисленные археологические памятники прибайкальского неолита и раннего бронзового века (глазковской культуры)— могильники, поселения, наскальные рисунки позволяют полнее, чем где-либо в других местах Сибири, проследить историю развития культуры этих племен, а также ее характерные черты и особенности, тесно связанные с природным окружением, с сибирской тайгой, в которой эти племена жили с начала голоцена.7 Жизнь в суровой тайге Прибайкалья определила прежде всего основное направление и

содержание хозяйственной деятельности обитавших в этом районе племен. Земледелие здесь в условиях того времени на уровне неолита исключено. Человек должен был продолжать ту жизнь, которую вели его ближайшие и более далекие предшественники, заниматься собирательством в той или иной мере, рыбной ловлей, а более всего охотой на крупных таежных животных: лосей, оленей, медведей и кабанов. Подсобное значение имела охота на лесных водоплавающих птиц,

7 А. П. Окладников. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. «Материалы и исследования по археологии СССР», № 18, 1950.

104

а также на мелких пушных зверей, шкурки которых, как и ныне, вероятно, шли на отделку одежды.

Потребности охотничьего промысла в таежных условиях определили пути дальнейшего технического развития прежде всего по линии усовершенствования охотничьего оружия и снаряжения. Это ясно видно на материалах из могильников наиболее раннего Исаковского этапа прибайкальского неолита. В инвентаре этих могильников особо видное место занимают предметы охотничьего вооружения, в том числе наконечники стрел, свидетельствующие о дальнейшем развитии лука как главного оружия лесных охотников. Наконечники стрел Исаковского времени отличаются большими размерами и сравнительно большим весом. Чтобы стрела с таким тяжелым наконечником пролетела на достаточно большое расстояние и поразила животное, нужны были луки иного размера и иной баллистической силы, чем луки мезолита. Вероятно, луки исаковцев достигали в длину человеческого роста. Концы деревянного стержня стягивала тугая тетива. Стрела, пущенная из такого лука, летела на значительно большее расстояние, а убойная сила ее была несравнима с действием тонких и хрупких стрел мезолитического времени. Охотники Исаковского времени, совершенствуя технику обработки орудий с помощью ретуши и оббивки, научились изготовлять несколько типов наконечников стрел. Теперь они изготовлялись не из ножевидных пластин, а из массивных сколов. Мастера по обработке камня не ограничивались только частичной подтеской острия и основания наконечника. Он обрабатывался сплошь с обеих сторон. Уже одно это увеличивало убойную силу стрел.

Вместе с тем люди пытаются теперь найти и наиболее рациональные формы для наконечника. Вероятно, поэтому в исаковское время в Прибайкалье впервые появляются в большом количестве двусторонне обработанные наконечники стрел нескольких типов. Наиболее распространенными среди них являются удлиненнотреугольные наконечники с асимметричным основанием. Одно из двух жалец наконечника оттянуто вниз, больше другого, вследствие чего основание его напоминает хвост ласточки. Такая особенность наконечника свидетельствует о преемственности традиций, которые появились в палеолитическое и развились затем в мезолитическое время, когда возникли древние наконечники с боковой выемкой. Реже встречаются крупные и массивные наконечники стрел с черешками.

Лук и стрелы не были, однако, единственным оружием неолитического охотника. Они позволяли поражать добычу на большем расстоянии, чем прежде, но, преследуя раненое животное, охотники пускали в ход орудия ближнего боя — копья с длинными и массивными наконечниками, изготовленными из кремня и кремнистого сланца. Наконечники копий, так же как стрелы, разнообразны. По крайней мере три из найденных в исаковских погребениях наконечника отличаются друг от друга. Один из них УЗКИЙ, длинный, второй — миндалевидный в плане, а третий — с расширенной средней частью и прямым основанием. Не исключено, что такие вариации форм наконечников связаны с поисками наиболее рациональных и эффективных для охоты вариантов метательных орудий. Обработка этих важных охотничьих орудий отличается большой тщательностью. Обе широкие плоскости наконечников выстругивались уплощающими сколами и дополнительно подправлялись ретушью по краям. В руках опытного охотника такие копья с каменными наконечниками были грозным оружием нападения и защиты.

На вооружении охотника имелись не только копья с каменными наконечниками, но также унаследованные от палеолитического времени вкладышевые наконечники. Они повторяют в основном вкладышевые орудия Верхоленской горы на Ангаре, Афонтовой горы на Енисее, Ошурковской

105

стоянки на Селенге. Сходство заключается прежде всего в общем виде костяного острия —

основы, в которую вставлялись каменные вкладыши. Они длинные, массивные, не уплощенные, а округлые в сечении, самый заостренный — верхний конец и широкий уплощенный — нижний конец-насад. В пазы основы наконечников копий, так же как в палеолитических изделиях такого рода, часто вставлялись не сплошь обработанные прямоугольные вкладыши, а простые ножевидные пластинки, сколотые с призматических нуклеусов. У других наконечников края пластинок выщерблены так, что они образуют зубчатое лезвие, иногда с разводом, как зубья у пилы. Встречаются также пластинки, которые выструганы со спинки, а с брюшка выщерблены. Мастер, явно следуя выработанной ранее, еще в палеолите, традиции, затрачивал минимум усилий при обработке ножевидных пластин. В результате получалось лезвие с зубчатым краем, рабочий эффект которого был выше, чем у необработанных пластин. Рана от копья с таким лезвием получалась рваная, животное вследствие этого погибало быстрее.

Среди немногочисленных по типу шлифованных орудий наиболее характерными являются тесла. Они имеют архаические черты, свидетельствующие о том, что техника шлифования только недавно стала широко применяться для изготовления крупных тесловидных и рубящих орудий из камня. На тщательно отшлифованных широких плоскостях тесел видны раковистые углубления сколов, следы предварительной обработки заготовок орудий. Боковые грани тесел, а также обушок их часто оставались неотшлифованными. Первые шлифованные прибайкальские тесла отличаются асимметричностью, их верхняя часть, как правило, сильно выпуклая, с острым ребром посередине, а нижняя, напротив, плоская или чаще желобчато-вогнутая. Лезвия тесел односторонне скошенные, чаще трапециевидные, с более узкой или даже приостренной обушковой частью.

Изучение следов работы, сохранившихся на верхней части лезвия, показывает, что эти крупные орудия использовались для изготовления больших деревянных изделий. Ими можно было выдалбливать из целых стволов деревьев большие лодки. В могилах найдены, кроме того, плоские, небольшого размера орудия, трапециевидные, а не треугольные, которыми, очевидно, производилась окончательная обработка лодок и деревянных изделий. Желобчатость лезвий у них выражена слабее, иногда едва заметна. В могилах тесла обоих типов встречаются обычно попарно. Они, очевидно, дополняли друг друга в работе. Лодки, изготовленные такими инструментами, исаковцы могли использовать прежде всего для рыбной ловли. С лодок можно было охотиться с помощью копий и луков.

В могилах Исаковского времени обнаружены, кроме того, ножи характерной асимметричнотреугольной формы, с острым клювовидным выступом. Ножи такого типа можно было использовать при разделывании рыбы, а также туши животного. Они употреблялись закрепленными в деревянной или костяной рукоятке.

Кроме охоты и рыболовства, большое значение у исаковцев имело также собирательство. В тайге летом и осенью заготовляли впрок на зиму ягоды, орехи, дикий лук, съедобные коренья растений. В одной из могил на Братском Камне найдена кирка, изготовленная из рога оленя. Она является одним из многочисленных, но не дошедших до нас орудий собирательства, которые изготовлялись, по-видимому, в большинстве случаев из дерева. Такие инструменты употреблялись также для различных хозяйственных нужд на территории временного становища. Ими выкапывали ямы для очагов в чуме, а также хозяйственные ямы, в которых хранили запасы мяса, рыбы, съедобных кореньев и луковиц.

106

В могильниках Исаковского этапа обнаружены также и первые прибайкальские глиняные сосуды. Они имеют не плоское, а заостренное дно. В вертикальном разрезе сосуды эти параболоидные, часто с легкой асимметрией и сдавленностью с боков, что показывает несовершенство техники их изготовления. Сосуды не имеют венчиков и ясно выраженной шейки.

Наиболее характерной чертой этой керамики являются отпечатки сетки-плетенки на внешней поверхности сосудов. Они сплошь покрыты отчетливыми следами — отпечатками толстых нитей, крупных узлов, квадратными или ромбическими ячейками. Отпечатки сетки на внешней поверхности сосудов явно не играли орнаментальной роли. Они свидетельствуют о том, что первые гончары в Прибайкалье использовали сетку при изготовлении керамики как прокладку между формой, с помощью которой лепили сосуд, и слоями глины. Простейшей формой могла служить коническая ямка, вырытая в земле.

После того как сосуд был изготовлен, оставалось только вынуть его вместе с сеткой из ямы и обжечь на костре. До обжига около прямого венчика сосуда мастер иногда наносил скупой и незамысловатый орнамент. Он состоит обычно из ряда конических ямок, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Они наносились костяной или деревянной палочкой с

коническим концом. Ямки не прошивали насквозь сравнительно тонкие стенки сосуда, но на противоположной, внутренней, его поверхности ямкам соответствуют выпуклины-горошины. Иногда ямки наносились сверху на срезе венчика. Кроме ямок, сосуды украшались рядом вдавлений в виде запятой или косых насечек. У одного сосуда такие косые насечки нанесены не на внешней поверхности, а на внутренней. Размеры Исаковских сосудов невелики. Высота их составляет 18—23 см при диаметре горла не больше 20 см.

Таким образом, исаковская керамика как по примитивной технике изготовления, так и по форме, по предельно скупому орнаменту является исходной керамикой в неолите Сибири. Не исключено, что первые остродонные глиняные сосуды в Прибайкалье являются копией плетеных сумок, которые, возможно, имели люди палеолитического времени. Они свидетельствуют о первых и при этом самостоятельных шагах в гончарном искусстве неолитических обитателей Сибири.

Предметы искусства и украшения в могилах исаковского времени редки и примитивны. К ним относятся целые или расколотые вдоль клыки кабана с нарезками на концах или просверленным отверстием около основания. Клыки кабана, судя по их расположению в могиле, украшали головной убор, соединяясь острыми концами. В качестве украшений употреблялись также клыки марала грушевидной формы. Игольники украшались одной или двумя параллельными кольцевидными нарезками.

Население в долине Ангары в исаковское время было немногочисленным. Об этом свидетельствует небольшое количество погребений, обнаруженных в могильниках. Охотничьи коллективы состояли из людей, связанных кровным родством. После смерти членов рода хоронили на одном могильнике, иногда рядом друг с другом. Могильная яма, так же как и в предшествовавшую эпоху, заполнялась плитами и камнями. Умерших клали головой в сторону восходящего или, напротив, заходящего солнца.

Таким образом, ранний этап неолита в Прибайкалье характеризуется выраженными архаическими чертами в культуре. Древние, восходящие к палеолиту традиции отчетливо прослеживаются как в технике обработки орудий, так и в их типологии. Вместе с тем в исаковское время наблюдается резкий сдвиг в культуре и экономике, характеризующийся появлением лука и стрел, керамики, а в изготовлении орудий труда — принципиально новым способом их обработки — шлифованием.

107

Полный расцвет неолитической культуры лесных охотников Прибайкалья наблюдается на следующем этапе, который носит название серовского. Серовский этап хронологически относится к первой половине III тыс. до н. э. Он характеризуется значительно большим количеством памятников, чем предшествующие этапы. К тому времени относятся многочисленные поселения и наскальные изображения. Вместе взятые, эти памятники позволяют полнее представить культуру, экономику, общественный строй и мировоззрение обитателей Прибайкалья в период расцвета культуры неолита.

Основой экономики на серовском этапе по-прежнему продолжает оставаться охота. Поэтому не удивительно, что усилия таежного охотника, как и раньше, направлены на максимальное усовершенствование охотничьего вооружения, в первую очередь лука и стрел.

Люди серовского времени, стремясь повысить дальнобойность и убойную силу лука, впервые в мире, насколько об этом можно судить по имеющимся сейчас археологическим данным, изобрели лук принципиально иного, чем прежде, устройства. При раскопках могил охотников серовского времени около костяков сбоку часто находили длинные пластины, вырезанные из рога лося. Пока такие пластины встречались отдельными разрозненными экземплярами, назначение их оставалось загадочным. Однако после того как в ряде погребений было обнаружено, что пластины располагаются от головы до ног погребенного, тесно примыкают друг к другу и образуют сплошную дугообразную полосу, стало ясно, что они являются обкладками истлевшей деревянной основы лука, во много раз усиливавшими при стрельбе его силу.

Такие луки, основа которых составляется из нескольких разнородных материалов, отличающихся друг от друга степенью эластичности, принадлежат к лукам составного или усиленного типа и представляют вторую ступень в истории развития лука вообще, следующую за более древними простыми луками, сделанными из одного цельного куска дерева. Размеры серовских луков, судя по сохранившимся костяным пластинам, составляли 1 —1.6 м. В некоторых случаях луки равнялись росту охотника. Дальнобойность такого лука, его мощность и вероятность поражения цели были несравненно большими по сравнению с простыми луками исаковского времени. Древние охотники украшали свое любимое и самое надежное оружие

связками бус, изготовленных из клыков марала. Они прикреплялись на противоположных концах лука в местах соединения их с тетивой.

Вместе с луками в могилах около ног или локтя погребенного встречаются скопления наконечников стрел, лежащих обычно группами, включающими несколько десятков экземпляров. Судя по этому, стрелы находились в специальном колчане, сшитом из бересты или кожи.

Усовершенствованы были в серовское время не только луки, но также и наконечники стрел, которые стали более изящными, что несомненно увеличивало точность стрельбы. Наряду с наконечниками старых типов, с асимметричным основанием, появляются наконечники с симметричной выемкой в основании. Особенно широко применяются теперь наконечники с черешками, появившиеся впервые еще в исаковское время. Кроме каменных наконечников, в серовское время впервые появляются специализированные тупые наконечники, изготовленные из кости. Такие наконечники употреблялись при охоте на соболей или белок, а также на птиц. Тупые наконечники из кости были удобны тем, что не портили шкурок пушного зверя.

В качестве оружия ближнего боя продолжают употребляться кинжалы и наконечники копий. Изготовлению их придается особое значение, так как от совершенства такого оружия зависит зачастую успешное заверше-

108

ние охоты, а в ряде случаев и жизнь самого охотника. Наконечники копий и ножи серовцев из кремнистых пород являются поэтому превосходными образцами высокого мастерства обработки камня. Типологически они частично близки Исаковским наконечникам копий, но вариации форм их разнообразнее, а техника изготовления по тем временам предельно совершенна. Особенно превосходно обработаны длинные наконечники с прямым основанием и треугольной формой. Длинные, строго параллельные друг другу фасетки ретуши пересекают насквозь обе широкие плоскости наконечников. Края их дополнительно обрабатывались мелкой ретушью. Другие клинки обрабатывались с обеих сторон крупными и широкими пластинчатыми сколами, направленными от краев к середине широких плоскостей. Края их также приострены мелкими фасетками ретуши.

Кроме наконечников копий, клинков и ножей с прямыми основаниями, имеются такие же изделия миндалевидной и вытянутоовальной формы с приостренной нижней частью (рукоятка) и более широкой верхней.

Как и в исаковское время, охотник отправлялся в тайгу на промысел с вкладышевыми копьями, унаследованными от времен палеолита. Вкладышевые копья, однако, также претерпели изменения. Основа их теперь не столь массивная, как прежде. Она в поперечном сечении не округлая, а плоская. Широкие грани основы тщательно отполированы и параллельны друг другу. Тонкие и хрупкие ножевидные пластины заменяются теперь значительно более надежными вкладышами, изготовленными из массивных, сплошь обработанных с двух сторон ретушью пластин кремня или реже халцедона. Вкладыши имеют теперь прямоугольные очертания и тщательно подгоняются друг к другу, образуя сплошное прочное лезвие.

В походных сумках охотников среди массы мелких орудий, необходимых для жизни в лесу, по-прежнему встречаются инструменты, с помощью которых можно было, так же как в исаковское время, разделать тушу убитого животного. Ряд таких изделий серовцы унаследовали от предшествующей эпохи. К ним относятся прямые костяные ножи с массивными и широкими прямоугольными вкладышами, обработанными двусторонней ретушью. Они лишь более плоские, чем вкладышевые ножи такого же типа из могил Исаковского времени. Иногда такие вкладыши, покрытые параллельными струйчатыми фасетками ретуши, пересекающими наискось во всю ширину плоскость, встречаются в могилах и без костяной основы. Они, очевидно, вставлялись в деревянную оправу, которая не сохранилась.

От Исаковского времени в инвентаре серовцев сохранились также плоские двусторонне ретушированные ножи асимметрично-треугольной формы. В отличие от Исаковских ножей они обработаны более тщательно, а их форма более совершенная.

Успех охоты обеспечен был еще и тем, что в серовское время в Прибайкалье спутником охотника была собака. Она помогала выискивать зверя, преследовала его, участвовала в облавах. Собака играла настолько важную роль в хозяйственной деятельности серовцев, что они заботились о ней как ни о каком другом животном. На поселениях около г. Свирска на дне больших хозяйственных ям были обнаружены специальные захоронения собак. С ними связаны были какие-то ритуальные действия, вероятнее всего обеспечивающие удачную охоту. Одна из собак захоронена с намеренно положенными около черепа длинными ножевидными

пластинами.

Серовцы не ограничивались, однако, только усовершенствованием охотничьего вооружения и охотничьего хозяйства. Прибайкальские племена развивают дальше и вторую отрасль своего хозяйства — рыболовство. Рыбу ловили разнообразной снастью, которая свидетельствует о различ-

109

ных способах ее добычи. Ее ловили прежде всего рыболовными крючками, изготовленными из кости и дерева. В одной из могил серовского времени обнаружен рыболовный крючок

Рыбу добывали также гарпунами, вырезанными из кости. По краям широкой костяной пластинки мастер вырезал с одной или двух сторон кривые зубья. Гарпуны прикреплялись к дереву с помощью отверстия в основании, выемок или уступов-плечиков у насада. Гарпунами можно было добывать рыбу ночью на лодке. На ее носу разводился в жаровне огонь, который освещал на большую глубину прозрачную ангарскую воду. Один из рыболовов стоял здесь же, поджидая крупную рыбу, а второй управлял лодкой, медленно сплавляя ее по течению.

С гарпунным ловом рыбы связаны и многочисленные скульптурные изображения рыбкиприманки из камня или кости. Среди них имеются фигурки бычков-широколобок, налима, окуня, сига, ленка. Кроме обычных, встречаются также янусовидные изображения рыбы с двумя головами, обращенными в разные стороны.

Такие рыбы-приманки, вырезанные из кости, широко известны по этнографическим материалам, собранным у народов севера Сибири, и способ их применения в серовское время не отличался, очевидно, от современного. Об этом свидетельствуют отверстия на каменных скульптурах. Отверстие на спине обычно строго центрировано и использовалось для прикрепления шнура — линя, на котором фигурка рыбы-приманки опускалась в воду. Отверстия около хвоста и жабер служили для прикрепления ярких предметов, изображавших плавники рыбы. Такие рыбки-приманки применялись на севере в XVIII—XIX вв. при подледном лове рыбы. В специально сооруженном над прорубью шалаше сидел рыбак. С помощью шнура он поворачивал приманку в воде, подражая движениям живой рыбы. Как только рыба набрасывалась на приманку, рыболов пронзал ее гарпуном и извлекал на поверхность.

Кроме рыболовных крючков и гарпунов, серовцами применялась также рыболовная сеть. Об этом свидетельствуют каменные грузила, которые встречаются на поселениях в слоях, относящихся к серовскому времени. Грузила изготовлялись обычно из простых плоских галек, с двух сторон которых делались выбоины для прикрепления к сети. На поселениях около Свирска встречены, кроме того, большие и тяжелые гиревидные грузила, изготовленные из глыб известняка. В верхней, более узкой, части их с двух сторон просверливалось широкое круглое отверстие. Не исключено, что такого рода грузила употреблялись не только с сетями или неводами, но также в качестве якорей к плетенным из прутьев рыболовным снастям. Рыбная ловля сетями, а также гарпунами велась, по-видимому, с лодок, выдолбленных из целых деревьев.

Таким образом, в серовское время наряду с совершенствованием традиционного для лесных сибирских племен охотничьего хозяйства каменного века, которое достигает в это время подлинного расцвета в связи с предельным усовершенствовавшем старого, доставшегося от исаковского времени охотничьего инвентаря, расцветает новая отрасль хозяйства — рыболовство.

Источники пищевых запасов расширились вдвое. Появился новый, более надежный источник существования. В связи с этим увеличивается

110

количество населения, а вместе с тем растет сила и влияние сероиских племен. На берегах Ангары появляются обширные поселки, остатки которых занимают сотни квадратных метров. Поселения серовского времени не являются кратковременными стоянками небольших коллективов кочующих с места на место лесных охотников и рыболовов. Они представляют собой долговременные, по крайней мере сезонные резиденции значительных коллективов. Слой

поселений насыщен большим количеством культурных остатков — обломками керамики, каменными изделиями, отщепами, костями животных и рыб. На территории поселений располагаются иногда десятки очагов, сложенных из камней. Среди других долговременных хозяйственных сооружений особо следует отметить появление больших ям для запасов, а также для копчения мяса и квашения рыбы. На краю таких ям, достигающих в диаметре около 2 м и глубины до 1.5 м, сооружались очаги из плит. Иногда очаги располагались на дне ям. С помощью костров, вероятно, коптили мясо и рыбу.

Как охота, так и рыбная ловля велись коллективно, при участии всех членов рода. Несмотря на значительные достижения в хозяйстве и совершенствовании технического вооружения, человек в одиночку не мог бы добиться успеха в борьбе с природой. Общими усилиями изготовлялись и трудоемкие охотничьи и рыболовные сооружения. Коллективное первобытнообщинное производство серовского времени, естественно, вело и к коллективному потреблению.

О равенстве членов родового коллектива серовцев свидетельствуют их погребения: почти в каждом погребении имеется один и тот же стандартный набор орудий — лук со стрелами, глиняный сосуд, шлифованные тесла, шлифованный нож, большой двусторонне ретушированный нож. Само по себе сопровождение умерших набором орудий, которыми он пользовался при жизни, свидетельствует о заботе коллектива живых об умершем, «ушедшем в другой мир».

Женщина в коллективе серовцев занимала равноправное положение. Вместе с нею в могилу клали те же орудия, которые обычно сопровождают мужчин. Это значит, что женщина участвовала в охоте и рыбной ловле и несла ту же нагрузку, что и мужчина. Серовское время в Прибайкалье является временем расцвета родового строя, основанного на материнском праве.

Серовское время характеризуется общим подъемом всей культуры неолитических племен Прибайкалья. Это отчетливо видно прежде всего в технике изготовления орудий труда. В массовых масштабах производится обработка камня оббивкой и отжимным способом. На поселениях, раскопанных в районе Свирска, Рютино, Братска, около многочисленных очагов, относящихся к серовскому времени, сохранилось огромное количество отщепов, грубых сколов, ножевидных пластин, сработанных до предела нуклеусов, а также заготовок. Отщепы и пластины залегают часто плотными скоплениями, образующими настоящие рабочие площадки. Техника отделения ножевидных пластин достигла совершенства. В серовское время широко использовались цилиндрические и конические нуклеусы, с которых скалывались правильные ножевидные пластины разной длины и ширины. Особенно длинные и широкие пластины скалывались с больших плоских плитчатых нуклеусов.

Широкое распространение техники отделения ножевидных пластин и общий прогресс в технике обработки каменных орудий связаны с усовершенствованием орудий вторичной обработки изделий. Кроме примитивных и грубых отбойников, изготовленных из кусков камней, галек или сработанных нуклеусов, в серовское время появляется целый набор костяных и роговых инструментов, с помощью которых обработка камня достигает «ювелирного» по тем временам совершенства.

111

Для этих целей служили встреченные в могилах длинные тонкие стержни, овальные или плоскоовальные в сечении. Концы их слегка приострены и смяты. Такими тонкими отжимниками производилась окончательная отделка наконечников стрел, копий, ножей и скребков. Имеются также отжимники иного типа. Они изготовлены из массивных отростков рога. Такие отжимники употреблялись, очевидно, для более грубой, первичной обработки изделий и служили в качестве своего рода пунсонов, по которым ударяли тяжелыми каменными или деревянными молотками. Это были посредники между обрабатываемым орудием и отбойником. С помощью их можно было скалывать широкие и длинные ножевидные пластины с нуклеусов большого размера.

Все шире применяется шлифование камня при изготовлении тяжелых рубящих орудий типа тесел и топоров. Тесла теперь изготовляются не только из серого кремнистого сланца, наиболее удобного для обработки, но также из вязкого зеленого и прочного нефрита. По типу серовские тесла отличаются от тесел предшествующего времени. Они представляют собой правильные прямоугольные бруски со строго параллельными широкими плоскостями и боковыми гранями. Обушок их не приострен, а тупой или прямоугольный. Серовские тесла напоминают так называемые толстообушные топоры Северной Европы, которые датируются приблизительно тем же временем. Кроме тесел, способом шлифования продолжают изготовляться ножи с вогнутым лезвием.

Появляются иные, чем прежде, формы сосудов, новая орнаментация, иначе отделывается поверхность сосудов. Полностью исчезают сосуды параболоидной формы. Вместо них появляются сосуды с округлым внизу туловом, суженным горлом, с широким шаровидным дном. Они меньше, чем Исаковские, по размерам, но устойчивее их. Основная масса налитой жидкости приходится в серовских сосудах на нижнюю их половину.

Кроме обычных сосудов, в которых на кострах приготовляли пищу, серовцы пользовались специальными сосудами типа походных фляг, а также переносными дымокурами, которые спасали летом охотника и рыболова от гнуса. На таких сосудах имеются специальные налепные ушки.

Кроме по-прежнему широко распространенной керамики с сеткой-плетенкой, появляются новые сосуды с тонкими гладкими снаружи стенками. На смену старой технике изготовления керамики с помощью сетки приходит, должно быть, новая, более прогрессивная — выколачивание сосуда специальной колотушкой из куска глины.

Одновременно с обогащением форм керамики и совершенствованием техники ее изготовления появляются новые, более разнообразные способы ее украшения. На сосуды наносились специальными штампами с зубчиками гребенчатые оттиски в виде овальных гусеничных вдавлений, прямых насечек или параллельных гребенчатых линий. Встречаются также линейный резной узор и отпечатки лопаточки-штампа.

Продолжал существовать и старый тип орнамента Исаковского времени: венчики сосудов попрежнему украшались круглыми правильными вдавлениями. Такие вдавления делали не только

свнешней, но и с внутренней стороны. В результате снаружи сосуда появлялись выпуклины.

Вэтих орнаментальных приемах обнаруживается уже определенный художественный вкус. Еще нагляднее в этом отношении сохранившиеся в могилах украшения, скульптуры и наскальные рисунки. Они дают целостное впечатление о духовном мире людей серовского времени, их верованиях, мифологии, эстетических представлениях. Среди украшений, которые несомненно являлись амулетами, обеспечивавшими удачную охоту, имеются грушевидные бусы из клыков оленя, а также резцы лося и реже — клыки кабана. Появляются впервые бусы, изготовленные

112

из плоских тонких кружков, выточенных из морских раковин. Бусы имеют биконическое отверстие, они нашивались рядами на головной убор или на меховую обувь.

Так же как и в исаковское время, простыми прямыми насечками или косыми крестиками украшались некоторые костяные изделия. В серовское время появились скульптурные изображения рыб, лосей, а также антропоморфные фигуры человека. Особенно замечательны наскальные изображения лосей на р. Лене около деревень Шишкине и Воробьеве, в долине Ангары на Каменных островах. Они поражают зрелым мастерством художников каменного века, реализмом.

Наскальные изображения серовокого времени позволяют раскрыть миропонимание людей каменного века, их представления об окружающей природе, о животных, на которых они охотились, а также о самом человеке. Привлекая этнографические данные, удается раскрыть сложный мир идей, связанных с культом лося, одного из основных объектов охоты серовцев. Человек, привыкший мыслить конкретно, не мог представить себе мир иначе, чем в образе могущественного, огромного лося. В образе лося мыслится также земля, на которой живет охотник, верхний мир — небо, звезды, солнце — и подземный мир теней и мертвых. Даже такие явления, как восход и заход солнца, осмысливались как результат непрерывно повторяющихся циклов охоты мифического охотника за «божественным небесным» лосем, во время которой лось погибает, а затем вновь рождается и появляется в верхнем мире в образе солнца.

Кроме космической темы, с образом лося первобытный человек связывал также культ родовых предков. Серовцы недаром рисовали красной охрой лося на особо выделявшихся необычным видом камнях и скалах. Такие скалы представлялись им «живыми образами» прародителя — лося, местом его обитания. Они превращались в своеобразные родовые храмысвятилища. Около них совершались культовые праздники, которые должны были обеспечить благополучие роду, удачную охоту, размножение зверей и, следовательно, их изобилие.

Погребальный обряд в серовское время остается в основе таким же, как в предшествующее, исаковское, время. Погребенные ориентируются головой на восток или северо-восток. Могильная яма тщательно выкладывается плитами камня, а после погребения заполняется камнями и засыпается землей. Умершие сопровождаются предметами охотничьего снаряжения. По представлениям серовцев, умершие должны были в «потусторонном мире» вести ту же жизнь, которую они вели на земле.