История Сибири т. 1

отношениях между населением Забайкалья, с одной стороны, и Монголии — с другой, играют уже не северяне, как это было прежде, а южные племена и южные, т. е. степные, культуры Центральной Азии, тесно связанные в свою очередь с западом — со Средней Азией и Восточной Европой, с теми странами, где обитали скифские и сакские племена.

За Байкалом бронзовый век начинается в то же время, что и в соседнем Прибайкалье: об этом свидетельствуют серия поселений глазковского типа по берегам Байкала и замечательный могильник у дер. Фофаново в нижнем течении р. Селенги. Как показали раскопки этого могильника, здесь обитали настоящие глазковцы. Они пользовались такими же нефритовыми топорами, овальными в поперечнике, одинаковыми ножами и наконечниками стрел, носили такую же одежду, щедро украшенную блестящими перламутровыми бусинами и кружками из белого нефрита, как и их соседи по ту сторону Байкала, на Лене и Ангаре. У них в ходу были совершенно такие же медные ножи в виде тонких пластинчатых клинков.

211

Но с течением времени в культуре людей, оставивших после себя этот могильник, появляются новые черты. В одном из погребений был обнаружен литой бронзовый кинжал с характерными шипами у рукоятки и продольной жилкой на клинке, сходный с карасукскими кинжалами архаического типа. Происходят крупные перемены и в керамике: вместо кругло-донных глазковских сосудов, украшенных штамповым орнаментом в характерном глазковском духе, появляются плоскодонные сосуды ведрообразной формы, украшенные ложнотекстильным или шахматно-шашечным орнаментом, который выполнялся ударами лопаточки с вырезанным на ней узором. К тому же времени относятся за Байкалом вещи из бронзы, входящие в круг изделий карасукского типа, известные по случайным находкам. Таковы, например, великолепные по технике литья и художественной выразительности кинжалы, найденные на оз. Котокель вблизи Байкала. Оба они украшены характерно стилизованными скульптурными головками баранов. Третий такой предмет — крупный нож с головкой барана на рукояти — найден был в XIX в. около Нерчинска «в могиле, обложенной камнями». Особо следует упомянуть и о замечательном бронзовом мече, обнаруженном у дер. Боты, на Шилке, ниже Сретенска, и хранящемся в Сретенском музее. Этот меч достигает в длину 80 см (кончик у него отломлен), рукоять его также оформлена в виде стилизованной бараньей головы. За Байкалом нередки находки и ножей, у которых на рукояти имеется орнамент в виде параллельных или перекрещивающихся линий и рядов выпуклостей овальной, ромбической или треугольной формы, а иногда рукоять украшена стилизованными изображениями животных. Навершие такого ножа тоже иногда кончается изображением головы животного (чаще барана), либо кольцом или двумя кольцами, либо выпуклой шляпкой. Почти все эти формы имеют аналогию в карасукском материале Южной Сибири.

Изделия карасукских форм встречены и на поселениях бронзового века Забайкалья. Известна, например, стоянка на р. Нижней Березовке у впадения ее в Селенгу (в 8 км от Улан-Удэ). Нижние слои этой стоянки являются неолитическими, но верхний слой содержал обломки бронзовых ножей карасукского облика и некоторые другие изделия из бронзы. Другая стоянка эпохи бронзы была обнаружена у дер. Кункур, на левом берегу Онона. Здесь также были найдены бронзовый карасукский нож и бронзовые шаровидные пуговицы, игла и пронизка.

Однако за Байкалом нет ни характерной для Минусинского края круглодонной керамики, украшенной специфическим карасукским орнаментом, ни типичных для карасукской культуры могил с оградками. Здесь в это время явно существовало иное население с другой культурой, восходящей, очевидно, к местному позднему неолиту и к энеолиту. Об этой культуре и дают представление наиболее поздние погребения Фофановского могильника, следующие за глазковскими, а также отмеченные находки в верхних слоях поселения на р. Нижней Березовке и у дер. Кункур. Значительно полнее сведения о жизни и культуре населения Забайкалья в последующее время, когда здесь развивается богатая и своеобразная культура, известная по наиболее многочисленным и характерным ее памятникам, получившая в литературе название «культура плиточных могил».30 Плиточные могилы Забайкалья различаются по своим размерам и внешнему виду. Есть

могилы небольшой величины—1.5 X 1.5 м, но есть и более крупные — 7X4 м. Некоторые могилы обставлены огромными плитами, достигающими в высоту 3 м (например, у с. Будулана на Ононе). 3 большинстве случаев плиты лишь незначительно возвышаются над зем-

30 Н. Н. Д и к о в. Бронзовый век Забайкалья. Улан-Удэ, 1958. 212

лей —от 0.5 до 1 м. По форме различают следующие могилы: 1) «фигурные могилы» с плоской каменной насыпью и оградкой с вогнутыми сторонами (в Восточном Забайкалье такие могилы не обнаружены, они встречаются только в Западном Забайкалье); 2) «могилы со двором», у которых, помимо основной оградки, имеется вторая низенькая с проходом (обычно на

Плиточные могилы ориентированы с востока на запад, иногда с небольшими отклонениями. У некоторых могил на небольшом расстоянии (10—20 м) от узкой стороны стоит одинокая плита, «сторожевой камень», или «маяк». Могилы часто располагаются целыми кладбищами в виде нескольких параллельных «цепочек».

Костяки лежат вдоль длинной оси могильного сооружения на спине в вытянутом положении, реже в скорченном и в большинстве случаев ориентированы на восток. При костяках находят различные предметы: орудия труда, керамику, кости животных, иногда угольки и золу.

Огромное большинство плиточных могил начисто ограблено. Многие совершенно пусты, в других обнаруживаются лишь ничтожные остатки могильного инвентаря.

Как показали находки в могилах, которые не были ограблены до конца, подавляющее большинство плиточных захоронений относится к эпохе бронзы и лишь небольшая часть их, наиболее поздняя, содержит наряду с бронзовыми и железные предметы, в частности пропеллеровидные псалии скифского типа. Помимо плиточных могил, к той же эпохе бронзы и раннего железа относятся и некоторые другие виды археологических памятников Забайкалья и соседних районов: остатки «чудских» копей и плавилен и наскальные изображения — писаницы.

Судя по этим памятникам, бронзовый век Забайкалья, как и в соседних степях Южной Сибири, связан с двумя крупными сдвигами в развитии производительных сил — с широким распространением изделий из бронзы и развитием скотоводства.

Первый признак культуры плиточных могил — развитая обработка меди и бронзы. Мастералитейщики культуры плиточных могил опирались в искусстве обработки меди и бронзы на опыт своих предшественников, современников карасукских племен Минусинского края и других обитателей Западной Сибири. Есть основания считать, что еще в конце II тыс. до н. э. Забайкалье стало крупным центром бронзовой металлургии в Восточной Азии, оказавшим влияние на соседние области. В первую очередь это было связано несомненно с наличием открытых еще в древности залежей цветных металлов (меди, олова, свинца) по Онону, Аргуни и другим местам.31 В этих местах изредка и в наши дни геологи обнаруживают древние полузасыпанные шурфы, остатки деревянных стоек, каменные кирки, клинья, молоты, колотушки для разбивания руды, остатки сложенных из камня плавильных печей и другие признаки древних горных работ. У Усть-Иля на р. Ононе обнаружены медные шлаки и каменное сооружение, которое, по-видимому, являлось печью для выплавки металла из медной руды.32 Находки в Забайкалье каменных литейных форм свидетельствуют о местном производстве бронзовых изделий, а высокое качество этих изделий — о мастерстве тех, кто их изготовил. Такие литейные формы найдены в двух местах Забайкалья: в долине Селенги около

213

от Читы). В них отливались бронзовые ножи. Формы изготовлены из мягкого талькового сланца. Одна из них хранится в Читинском музее. другая — в Кяхтинском.

Чаще всего из бронзовых изделий в Забайкалье встречаются кинжалы. По своим размерам бронзовые ножи и кинжалы очень с варьируют: от больших - в 50 см и более длиной - до совсем коротких —длиной в 10—15 см. Встречаются кинжалы прямые, обоюдоострые, но большая часть их - изогнутые, дугообразнообушковые и вогнутообушковые. Рукоятки кинжалов имеют в сечении двояковогнутую, или овальную, или прямоугольную форму.

Бронзовые топоры-кельты (такие топоры насаживались на деревянные коленчатые рукоятки) встречаются двух видов: кельты-топоры и кельты-тесла. Последние насаживались таким образом, что лезвие их было перпендикулярно рукоятке. У большинства топоров втулки глухие, у некоторых—сквозные. В сечении втулки имеют подпрямоугольную форму, либо подтреугольную, либо округленную. У некоторых топоров с одной стороны есть петелька.

Встречаются кельты, украшенные орнаментом из выпуклых треугольников. В верховьях р. Джиды был найден бронзе литой чекан —боевой топор. Бронзовые наконечники стрел, обнаруженные в Забайкалье, имеют различные формы. Встречаются наконечники черешковые и втульчатые, с трехгранным или трехлопастным пером. Найден также один бронзовый наконечник копья — втульчатый, с листовидным пером.

Из других изделий следует назвать иглы, шилья, различных размеров и форм булавки. Некоторые крупные булавки с грибообразной шляпкой, может быть, применялись в качестве женских головных шпилек. Иногда встречаются рубчатые трубочки неизвестного назначения, полушаровидные пуговицы или бляшки диаметром от 2 до 7 см с перекрестием или перекладиной, а иногда с петелькой с внутренней стороны, очевидно для прикрепления их к одежде. Бляшки украшены с выпуклой стороны спиральным узором или насечками по краю. Обнаружены круглые бронзовые диски — древние зеркала, обломки бронзовых котлов «скифского типа», височные кольца, спиральные браслеты из медной проволоки. В плиточных могилах находят и бронзовые удила.

Основным источником средств существования племен бронзового века за Байкалом было скотоводство. В плиточных могилах чаще всего встречаются кости лошадей и баранов, кости крупного рогатого скота попадаются в три-четыре раза реже. Это заставляет думать, что в бронзовом веке скотоводство в Забайкалье, так же как и в позднейшие времена у монголов или бурят, было в основном связано с подножным кормом. Климатические природные условия края 2—3 тыс. лет тому назад были в основном такими же, как и теперь. В условиях малоснежной зимы скот мог круглый год пастись по падям или увалам, постепенно передвигаясь с одного пастбища на другое. При этом кони, если даже выпадал сравнительно глубокий снег, могли разгрести его своими крепкими копытами или пробить гололед, а овцы в таких случаях следовали за лошадьми.

Вполне возможно, что племена культуры плиточных могил занимались также и земледелием. Свидетельством наличия земледелия являются сосуды с многочисленными отверстиями в днище. В них было удобно готовить на пару пищу из зерен.

Особенностью инвентаря плиточных могил и стоянок бронзового века Забайкалья являются сосуды, опирающиеся на три ножки, — триподы. У некоторых триподов ножки представляют собой полые резервуары вымяобразной формы, составляющие большую часть сосуда. Обломки триподов были найдены в долинах рек Онона, Ингоды, Шилки, в бассейне р. Селенга и ее притоков. В двух случаях соуды удалось восстановить

214

целиком по фрагментам — один из окрестностей с. Агинское, Читинской обл., второй

— с горы Тологой (недалеко от Улан-Удэ).

Триподы Забайкалья имеют характерный орнамент, связанный с мифологией и культами плодородия племен Центральной Азии. Отсюда можно сделать вывод, что триподы явились изобретением степных племен Монголии и Забайкалья, а от них были усвоены древними земледельцами р. Желтой. Такие сосуды тоже удобны для приготовления хлебной пищи - каши. Не исключено, следовательно, что в бронзовом веке за Байкалом существовали и зачатки оседлой жизни.

Общий рост производительных сил, в первую очередь развитие металлургии, скотоводства и земледелия, а затем развитие обмена — все это не могло не привести к важным сдвигам в общественных отношениях.

Племена культуры плиточных могил находились на ступени патриархально-родового строя. Об этом свидетельствует планировка плиточных могильников. Захоронения в них расположены цепочками и рядами; это, по-видимому, были родовые кладбища или захоронения больших патриархальных семей. Среди них встречаются отдельные погребения, выделяющиеся по своим размерам и монументальности плит, составляющих их ограду. В таких могилах, очевидно, были захоронены представители родовой знати, люди, выделявшиеся своей знатностью и богатством. Не удивительно поэтому, что даже и в разграбленных плиточных могилах попадаются предметы из драгоценных металлов — золота и серебра, спиральные браслеты, украшения в виде дугообразных полосок, бляшки. Из украшений частой находкой являются также бусы («пастовые» цилиндрические, раковинные, сердоликовые, бочонкообразные или биконической формы, яшмовые и костяные) и раковины каури, В связи с этим интересны данные, указывающие на воинственность племен культуры плиточных могил. О частых межплеменных войнах свидетельствует высокое качество боевого оружия, найденного археологами. На Иволгинском оленном камне высечено изображение полного набора военного снаряжения знатного воина: лук, два боевых топора, кинжал, пояс со свисающим с него П-образным

предметом непонятного назначения, походное бронзовое зеркало. А под плитой были обнаружены кости лошади — может быть, это был боевой конь того самого человека, чье оружие изображено на камне. Вообще находки в плиточных могилах частей конской упряжи, а иногда и лошадиных костей свидетельствуют о том, что конь играл важную роль не только в хозяйстве, но и в военном деле. Судя по находкам в плиточных могилах роговых накладок, в бронзовом веке применялся составной лук. Он был коротким и имел изогнутую «сигмовидную» форму. По крайней мере именно такой лук изображен на Иволгинском оленном камне.33 О войнах свидетельствуют также находки человеческих костяков с явными следами боевых ранений: пробитые черепа, застрявшие в костях наконечники стрел. Например, в одной плиточной могиле у дер. Сотниково (на р. Селенге, в 10 км от г. Улан-Удэ вниз по течению) был обнаружен мужской костяк с застрявшим в крестцовой кости наконечником стрелы.

Культуре плиточных могил принадлежат и так называемые оленные камни, получившие свое название от высеченных на них изображений оленей. Местное бурятское население называет оленные камни «хусээчоло» или «кошо-чило», что собственно означает «овечьи камни». Эти памятники встречаются не только в степном Забайкалье, но также и в Монгольской Народной

Оленный камень — это обычно плоская и довольно узкая, хорошо обтесанная плита длиной до 3.5 м, на которой нередко вырезаны изображения животных: оленей, лошадей, а также различные предметы и знаки (например, перекрещенные пятиугольники, круги с точкой посередине и др.). В некоторых местах оленные камни имеют в поперечном сечении почти цилиндрическую форму, но большая часть их прямоугольна в сечении и часто имеет косо срезанную вершину — «саблевидную» форму. Иногда оленный камень служит угловой плитой в ограде плиточной могилы, иногда отстоит от погребения на расстоянии нескольких метров. Впрочем, большинство обнаруженных оленных камней было найдено явно не на своих первоначальных местах — они были кем-то перемещены.

В Забайкалье оленные камни известны в нескольких местах. В Агинском национальном округе обнаружено два камня: один — недалеко от Аршана, другой — в 3 км к северо-востоку от ст. Могойтуй. В Западном Забайкалье оленные камни найдены на р. Уде, в местности Санный мыс, и возле Гусиноозерского дацана. Кроме того, в Кяхтинском музее хранится оленный камень, ранее находившийся возле Гусиного озера, а в Иркутском музее — известный Иволгинский оленный камень, обнаруженный еще в 1856 г. Давыдовым приблизительно в 22 верстах к югу от Верхнеудинска, у с. Иволгинского. Это один из наиболее замечательных памятников подобного рода.

Иволгинский оленный камень имеет в длину 3.5 м, в ширину — в среднем 0.9 м, в толщину — 0.2 м и «саблевидную» форму. На его широких плоскостях высечены стилизованные изображения оленей, с вытянутыми вперед очень узкими, клювообразными мордами, подогнутыми ногами и закинутыми на спину длинными и ветвистыми рогами. В верхней части одной из широких плоскостей высечен какой-то круглый предмет с рукояткой, в верхней части другой — на широкой грани две окружности, одна побольше, другая поменьше. На узких боковых гранях также высечены фигуры оленей и, кроме того, предметы вооружения, а также круглый диск, по мнению А. П. Окладникова, — металлическое зеркало.

Связь оленных камней с культурой плиточных могил подтверждается прежде всего тем фактом, что некоторые оленные камни, как уже было сказано, непосредственно вделаны в могильные ограды. Кроме того, в плиточных могилах найдены почти все предметы, изображенные на оленных камнях. Это, видимо, были надгробные памятники, которыми, впрочем, отмечали не все погребения, а только погребения лиц наиболее знатных и влиятельных: вождей, старейшин. Таким образом, оленные камни являются свидетелями не только художественной культуры того времени, но и социальных отношений.

Для религии забайкальских племен бронзового века характерен ярко выраженный культ мертвых — культ предков. Вещественными следами его являются прежде всего те же плиточные могилы.

Как свидетельствуют найденные в могилах предметы, покойник заботливо снаряжался на тот свет всем необходимым: оружием, утварью, украшениями, пищей. Судя по следам углей и

кострищ в плиточных могилах, огню приписывалась магическая очистительная сила.

Особую группу памятников религии и искусства забайкальских племен бронзового века представляют наскальные изображения — писаницы, выполненные красной краской. Такие писаницы бронзового века встречаются как в Западном (в долинах Селенги, Уды, Джиды), так и

вВосточном Забайкалье (на реках Ононе, Шилке и их притоках).

Аналогичные рисунки на скалах обнаружены также в пределах Монгольской Народной

Республики, вблизи г. Улан-Батора и у оз. Косогол. Рисунки эти удивительно однообразны по стилю и содержанию. Чаще всего встречаются изображения четырехугольников или окружностей —

216

«оградок», которые по большей части заполнены внутри удлиненными или круглыми пятнами

— точками. Иногда точки изображены и вне "оградок". Нередко неподалеку от «оградки» с точками можно обнаружить примитивные изображения человечков с расставленными руками и нога или нескольких, стоявших в ряд и как бы взявшихся за руки. Встречаются также схематические изображения лошадей и птиц. Птицы обычно и жены с распростертыми крыльями, как бы парящими в воздухе. От сколько напоминают орла в полете. Аналогичные изображения и лошадей и человечков имеются на некоторых изделиях бронзового века Забайкалья, а также на оленных камнях. Поэтому этот вид писаниц следует датировать именно эпохой бронзы.34 Стандартный, «канонический», набор изображений на писаницах свидетельствует о том, что

они были связаны с определенным кругом религиозных представлений и обрядов, с родовыми культами. Можно думать, что нарисованные на скалах оградки должны были служить магической защитой родовой общины от сил зла. Пятна внутри оградок изображали людей, членов рода, или, может быть, скот, а человечки — духов предков, охраняющих своих сородичей. Фигуры парящих птиц на писаницах могли изображать орла — первопредка или «культового героя», который, по-видимому, также был объектом религиозного поклонения. О культе орла свидетельствуют мифы древних монголов, записанные в XII в. армянским летописцем Иноком Магакией.

Культ орла в свою очередь был связан с культом солнца. О том, что солнце было божеством у людей бронзового века Забайкалья, можно судить по его изображениям в виде диска на оленных камнях. Примечательно, что на Иволгинском камне солнечный диск изображен в виде сияющего бронзового зеркала, такого же, какие найдены в скифских курганах на юге России и в Пазырыкских курганах на Алтае. Наконец, образ оленя также, как известно по материалам тагарской культуры на Енисее и древней Скифии, имел связь с культом солнца.

Богатая и яркая культура бронзового века Забайкалья развивалась не изолированно, а в тесных контактах с культурами народов того времени. В I тыс. до н. э. степную полосу Евразии, протянувшуюся от Черного моря до Хингана, населяли многочисленные скотоводческие племена. Различные по этническому происхождению и языку, они в то же время имели много общих черт в своей материальной и духовной культуре. Передвижения этих степных племен способствовали обмену культурными достижениями.

У скифов, обитавших на территории Причерноморья, эта культура достигла наибольшей выразительности. Но в Приуралье и Казахстане, Западной и Южной Сибири, в Забайкалье и Монголии и, наконец, в Маньчжурии встречаются вещи, удивительно похожие на те, которые были в употреблении у причерноморских скифов.

В Забайкалье обнаружены фрагменты так называемых «скифских» бронзовых котлов на высоком коническом поддоне. Совершенно такие же котлы бытовали у причерноморских скифов, а также и у многих других степных племен, в том числе у саков Средней Азии.

Такое же сходство наблюдается в предметах вооружения, конской сбруе и украшениях. Например, бронзовые наконечники стрел вначале повсюду имели втульчатый насад и плоское перо в виде овала, позже они везде сменяются втульчатыми трехгранными наконечниками.

Особенно характерным для скифской культуры является «звериный стиль» в прикладном искусстве. В Забайкалье этот «звериный стиль»

34 А. П. Окладников. О датировке Забайкальских писаниц. «Записки БурятМонгольского института культуры», вып. XVI, 1952, стр. 57—62.

217

представлен навершиями кинжалов и изображениями на оленных камнях, фигуры оленей на скаку с заброшенными на спину крутыми ветвистыми рогами и подогнутыми ногами (типа

изображенных на Иволгинском оленном камне) живо напоминают стиль скифских мастеров Северного Причерноморья и Средней Азии.

Связующими звеньями между древними племенами Забайкалья и обитателями далеких стран были, с одной стороны, степные племена Монголии, а с другой стороны, жители Южной Сибири — носители тагарской культуры. Но забайкальские племена резко отличались по своему физическому типу от западных племен, имевших близкую культуру скифского типа. В отличие от европеоидов тагарцев и их среднеазиатских соседей они имели ясно выраженные монголоидные черты. К какой из народностей монголоидной группы они относились, сказать трудно. Однако интересно, что у позднейших обитателей Забайкалья, бурят, орел занимает видное место в мифологии, а в их орнаментальных мотивах имеются изображения птиц с распростертыми крыльями, почти точно повторяющие наскальные рисунки бронзового века.

Отсюда можно сделать вывод, что древние племена бронзового века Забайкалья, строители плиточных могил, не исчезли бесследно. Какая-то часть их, вероятно, вошла в состав предков современных бурятских племен.35 Очень вероятно также и то, что племена культуры плиточных могил были частично ассимилированы, а частично вытеснены на север новыми пришельцами с юга — гуннами. Об этом свидетельствуют раскопки самых северных плиточных могил в долине р. Куды на горе Манхай.36

9.ДАЛЬНИЙ ВОСТОК В ЭПОХУ БРОНЗЫ

Вто время как племена большей части Сибири проходили свой бронзовый век, а металл в виде меди и бронзы стал у них основным материалом для изготовления орудий труда, у населения Приамурья и Приморья на рубеже III—II тыс. до н. э. и позже сложилась своеобразная ситуация. Здесь не было таких обильных и легко доступных месторождений меди, как например за Байкалом, в Минусе или на Алтае. Поэтому каменные орудия употреблялись дольше. Но вместе с тем очень рано в дело пошли железные орудия труда, возникла собственная черная металлургия.

Первым признаком знакомства с металлом здесь служит появление каменных, чаще всего сланцевых шлифованных изделий, имитирующих бронзовые клинки ножей, кинжалов и наконечники копий и стрел.

Одним из интереснейших и наиболее древних памятников такого рода является поселение в бухте Пхусун. Поселение это оказалось двуслойным. В самом низу непосредственно на скалистой площадке мыса лежали каменные орудия и керамика, поразительно близкие к найденным в нижнем слое Тетюхинского поселения. Здесь есть и односторонне выпуклые в поперечном сечении массивные тесла из сланца, и двусторонне ретушированные наконечники стрел из кремня, и крупные обломки сосудов, украшенные узором в виде амурской плетенки. Выше снова залегали каменные орудия, но совершенно иного облика. Вместо односторонне выпуклых тесел здесь найдены строго симметричные топоры в виде длинных прямоугольников, квадратные в поперечнике. С ними оказались

обломки больших кинжаловидных клинков из шифера и даже настоящие кинжалы с рукоятями, по форме повторяющие металлические Неожиданно появление пластинчатых наконечников стрел с черенком таких же как в Кондоне. Совершенно иначе, чем в нижнем слое, выглядит вверху керамика: сосуды плоскодонные, тонкостенные и миниатюрные почти нацело лишенные орнамента на тулове, с характерным утолщенным венчиком, окаймленным своеобразным карнизом. Самая любопытная особенность этого слоя — небольшие кружки, вырезанные из мягкого камня Одна сторона их выпуклая, другая — плоская. Для чего и как употреблялись эти «шашки» каменного века, остается загадкой. Поселение это особенно интересно тем, что оно датировано радиоуглеродным способом. Его возраст — 4170 ±60 лет тому назад.

Ко II тыс. до н. э. относится второе древнее поселение на сопке Харинской в районе оз. Ханка. На большом расстоянии от озера в столь же дикой, как и живописной, местности, среди гор, покрытых густыми зарослями первобытного леса, уцелели остатки обширного поселения, состоявшего из нескольких десятков жилищ полуподземного типа. Все эти жилища были сооружены по одному плану. В рыхлых отложениях супеси на плоской вершине холма сначала

выкапывалось углубление в виде правильной окружности или овала с крутыми, почти отвесными стенками. Иногда края котлована укреплялись еще и кладкой из плит дикого камня, выломанных здесь же, на скалистых склонах холма. Затем в центре выкладывались небольшие очажные ямы. А в одном жилище из плит камня была даже сооружена настоящая печь. По краям ямы, как обычно на Дальнем Востоке, ставились с небольшими интервалами столбы, служившие опорой для стен жилища. Вместе с каменными топорами и шлифованными наконечниками стрел в этих жилищах найдены каменный клинок, имитирующий бронзовый, а также вырезанная из камня копия полушаровидной бронзовой бляшки — «пуговицы».

Следовательно, племена Приморья уже хорошо знакомы были с металлом и состояли в какихто контактах с теми, у кого металл прочно вошел в быт. Это была уже культура бронзового века, хотя здесь, в Приморье, металл все еще был редкостью — иначе не было бы нужды подражать ему в камне.

Древний поселок на сопке Харинской неслучайно, по-видимому, оказался в таком глухом и труднодоступном месте да еще на вершине изолированного холма, огражденного от природы крутыми склонами. Это была настоящая горная крепость. Но жителям поселка и этого показалось мало: они с великими усилиями и мукой прорыли на вершине холма глубокий ров, пересекающий его поперек.

И тем не менее ни этот ров, ни крутые скалистые склоны холма, ни уединенное его расположение не спасли древний поселок от горькой судьбы. Когда была удалена земля, заполнявшая котлованы древних жилищ, и обнажены полы жилищ, исследователи увидели редкую и потрясающую картину. Перед ними лежали остатки поселка, неожиданно покинутого жителями в разгар их трудовой деятельности, — своего рода Помпеи каменного века. На полу и вдоль стен грудами лежали чаши-пиалы, из которых обитатели этих жилищ пили и ели свою пищу. Рядом находились совершенно целые, глубоко врытые в землю, большие узкогорлые сосуды для хранения запасов продовольствия. На краю «плечиков» почти а каждом доме еще лежали бегуны-куранты ладьевидной формы и плоские плиты — зернотерки. Там же лежали каменные топоры, плоские, прямоугольные по очертаниям, шиферные наконечники стрел и такие же полулунные ножи-серпы. Словом, все, чем располагала бесследно исчезнувшая община древних земледельцев каменного века. В углу одного из этих жилищ был глубоко запрятан в тайничке совершенно необычайный

219

клад — куча круглых галечек разноцветного халцедона — молочно-белых, янтарных, желтых, бурых, сургучно-красных и оливково-зеленых. Еще удивительнее, пожалуй, типично неолитический кремневый наконечник из халцедона, единственный во всех раскопанных на сопке Харинской жилищах. Он был поднят, должно быть, где-то вдали, а затем захоронен в тайнике вместе с остальными сокровищами-игрушками древнего ребенка.

Поселок на сопке Харинской стал, очевидно, жертвой катастрофы, скорее всего жертвой неожиданного нападения врагов, безжалостно уничтоживших все его население, не исключая детей.

Отголоски таких же, возможно бурных и трагических, событий обнаруживаются в другом районе Приморья, на этот раз неподалеку от Владивостока, у пос. Кировского в районе Артемгрэса. Здесь было обнаружено углубленное в землю основание большого полуподземного сооружения, служившего, по-видимому, кладовой или кухней древнего поселка. С двух сторон вдоль стен на возвышениях — уступах этого помещения, овального в плане, стояли целые глиняные сосуды, в одном из которых уцелели остатки обугленной пищи, может быть каши из зерен проса. Здесь же находилась скорлупа обугленного грецкого ореха и кедровых орехов: в пищу шли, таким образом, и те и другие. На тех же уступах — нарах лежали крупные плиты — зернотерки и куранты к ним, сегментовидные по форме в отличие от ладьевидных с сопки Харинской. Также как и на сопке Харинской. каменные шлифованные топоры были квадратными в поперечнике, из шифера выделывались полулунные ножи и наконечники стрел, ретушированные мелкие изделия из кремнистых пород.

Жители поселка пользовались большими сосудами такой же в общем формы, как в поселении на сопке Харинской. Их стенки были гладкими, лишенными орнамента. Горлышки узкие настолько, что, сжав руку в кулак, ее нельзя было уже вытащить из сосуда. Это были, следовательно, типичные сосуды-вместилища для хранения запасов пищи, своего рода тара. На некоторых из сосудов уцелели следы росписи черным по красному лощеному фону.

И так же как на сопке Харинской, помещение у пос. Кировского было оставлено его хозяевами внезапно. Все их имущество, их запасы и богатства, зернотерки, горшки и куранты остались на месте. Не была даже съедена просовая каша, только что сваренная на костре. Обугленные орехи,

остатки горелых деревянных конструкций — все это бросает зловещий отблеск на судьбу хозяев древнего жилища.

Исчезновение этой культуры произошло, как видно, не только быстро, но даже внезапно и более того, насильственным путем. Об этом буквально свидетельствуют пожарища, в пламени которых погибли поселки, а вместе с ними, очевидно, и их жители. Как пошли здесь события дальше, рассказывают памятники нового типа — поселения с раковинными кучами, памятники новой, сидеминской, культуры.

Древние обитатели Приморья, о которых шла речь, жили в условиях щедрой природы, где возможны были и земледелие, и контакты с передовыми для того времени очагами культуры. Иначе сложилась во II—I тыс. до н. э. и позже жизнь их более северных соседей, например тех, что жили на Сахалине. Но и там история шла вперед, хотя и по-своему.

Отражение событий, происходивших на Сахалине, можно видеть в так называемых стоянках с раковинными кучами. Такова Сусуйская стоянка на побережье зал. Анива и Татарского пролива. Вся жизнь древнего поселка была связана здесь с морем и соседними лесами. Население стоянки занималось главным образом морским промыслом и собирательством. В раковинных кучах найдены кости сивуча, кита, медведя, пятнистого

220

оленя, бурого медведя, домашней собаки. Сами раковинные кучи состоят из раковин съедобных моллюсков. Обитатели стоянки оставили на ней много каменных шлифованных топоров, есть также клинки копий или гарпунов. Все это похоже на инвентарь более древних поселений. Но в каменных изделиях видны перемены, а еще важнее — расцвет костяной индустрии. Богатый комплекс костяных изделий состоит из разнообразных по типу наконечников гарпунов и стрел, шильев, проколок, орнаментированных пластинок и трубочек, мотыг и лопаток.

Главным и определяющим орудием в этом комплексе является наконечник гарпуна. Для того чтобы орудие задержалось в теле животного, гарпуны имеют особые заостренные концы, бородки, или шпоры. Они делятся на два вида — простые и поворотные.

Изменяются и глиняные сосуды — они приобретают плоское дно. И — что еще важнее — у них намечаются поддоны — признак, характерный для памятников эпохи металла в Приморье. Если древние культуры Сахалина имели естественное тяготение к Приморью и Приамурью, то столь же понятны связи древнего населения Чукотки с Якутией и ее культурами II—I тыс. до н. э. Так, в районе о. Айон и р. Амгуэмы существовала тогда тундровая культура, которая была продолжением культуры охотников и рыболовов, обитающих на севере Якутии, и составляла вместе с нижнеленскими памятниками одну общую культурную область. Становища охотников тундры располагались на путях миграций диких оленей, как например на о. Айон, куда олени прикочевывали, чтобы полакомиться соленой морской водой и спастись от комаров, или как в горах на р. Якитикивеем, где тоже оленю летом было легче спасаться от комаров.

Могильники людей, оставивших эти стоянки, расположены на каменистых вершинах сопок, в щелях, засыпанных щебнем и плитняком, возле скальных останцов.

Другая культура, усть-бельская, очевидно несколько более поздняя, распространялась в лесотундре Чукотки.37 Основой существования племен — носителей этой культуры была, как и прежде, охота на

дикого северного оленя, которая дополнялась, вероятно, рыбной ловлей и собирательством растительной пищи. Стоянки эти расположены преимущественно у сезонных, весенних или осенних, переправ северного оленя через реки (Усть-Белая, Камешки, Увеснования, Утесики, Вилка, Чикаево). Такова, например, стоянка в устье р. Белой, на месте, где позже был обнаружен Усть-Бельский могильник.

Вторая группа стоянок — озерные стоянки на берегах озер, богатых рыбой. Особенно наглядную картину быта континентального населения Чукотки в это время дали раскопки стоянки на берегу оз. Чирового. Кроме каменных наконечников стрел, топоров, скребков, отщепов, костяных зубцов от острог для ловли рыбы и расколотых оленьих костей, там попадались также и скопления тонких черепков посуды. В довольно толстом слое стоянки оказались даже глиняная печь вполне стационарного типа для копчения рыбы и несколько хозяйственных ям для хранения мяса. Относительная оседлость в данном случае была обусловлена

37 А. П. Окладников, И. А. Некрасов. Новые следы континентальной неолитической культуры на Чукотке (находки у озера Эльгытхын). «Советская археология», 1957, № 2; А. К. С а я п и н, Н. Н. Диков. Древние следы каменного века на Чукотке (находки на берегу озера Эльгытхын). «Записки Чукотского краеведческого музея», вып. I, Магадан, 1958; А. Р. О k 1 а d n i k о v.

Ancient Cultures in the continental part of North-East Asia. XXXIII Congreso international de Amerikanistas.

Costa-Rica, 1958, pp. 72—80.

221

отсутствием необходимых транспортных средств, невозможностью в условиях холодной тундры быстро и четко заново обзаводиться жильем.

Наличие более или менее постоянных поселений-стоянок не исключало, разумеется, передвижений отдельных охотников налегке, без семей, с промыслово-охотничьими целями или в поисках сырья для изготовления орудий. Временная оседлость была, таким образом, обратной стороной бродячей охотничьей жизни.

Культуру, в том числе духовную, древних племен лесотундры освещают находки в УстьБельском могильнике.

Усть-Бельский могильник находится вдали от моря, при впадении р. Белой в р. Анадырь. Его каменные насыпи сооружены были на плоской и голой вершине сопки, господствующей над пос. Усть-Белая. В одном из наиболее интересных захоронений под раздавленными костями черепа удалось расчистить множество мелких круглых бусинок, сделанных из раковин. Когдато эти бусинки, видимо, украшали шапку погребенного. Такие украшенные бисером шапки любят носить с давних времен эвены, эвенки и другие таежные народы. Бусинки еще в неолите и в глазковское время точно таким же образом нашивали на свои шапки обитатели Прибайкалья. Справа от черепа оказались обломки глиняного горшка, в который клали при погребении для души умершего пищу. В могиле нашлось также много мелких каменных (кремневых, обсидиановых и халцедонных) изделий: скребков, наконечников, ножевидных пластинок, резцов. Тут же лежало десятка полтора самым тщательным образом сделанных наконечников стрел со слегка вогнутым насадом, очень похожих на наконечники стрел прибайкальского и приленского позднего каменного и раннего бронзового веков.

Особенно сильное впечатление производили яркие пятна красной охры возле черепа и на ребрах грудной клетки: яркие, как огонь, алые, как кровь. Очевидно, это была магическая замена огня и крови. Самой неожиданной находкой в могильнике оказались два бронзовых острия — резцы!

Обряд засыпания мертвецов красной охрой, обычай украшения шапки мельчайшими раковинными бусинками-кружочками, клыки медведя, обилие наконечников стрел, их форма и особенно бронзовые изделия подтверждают, что население Чукотского побережья в те далекие времена находилось в контакте с населением таежной зоны Сибири, в первую очередь Северной Якутии.

Вместе с тем в его культуре обнаруживаются также и признаки, сближающие эту культуру с культурой позднейших чукчей и даже эскимосов На стоянке возле оз. Мирового был обнаружен, например, хотя и очень грубо сделанный из камня, но все же настоящий жирник — непременная принадлежность эскимосского и чукотского спального мехового полога, жировая лампа, без которой ни эскимосы, ни чукчи до самого недавнего времени не могли бы вовсе существовать в ледяных просторах своей родины. Раскопками вблизи Усть-Белой были выявлены и другие эскимоидные черты: отдельные поделки из шифера, из того камня, который впоследствии получил такое широкое и преобладающее распространение на северном тихоокеанском морском побережье у древних эскимосов и у предков береговых чукчей. Основой жизни северных тихоокеанских жителей, делавших себе ножи, скребки и метательные наконечники из подобного серого шифера, была, как известно, морская охота на ластоногих с помощью особого гарпуна с соскакивающим поворотным наконечником. После находки жирника и нескольких шиферных изделий для полноты неожиданных аналогий с приморской чукотско-эскимосской культурой недоставало найти только сам поворотный гарпун. И такой гарпун, точнее его наиболее существенная часть — наконечник, был найден под

222

курганом № 9 в Усть-Бельском могильнике. Наконечник поворотного гарпуна лежал на груди скелета вместе с бронзовым резцом.

В этой связи существенны результаты изучения одного хорошо сохранившегося черепа из Усть-Бельского могильника. Оно показало что наряду с признаками, характерными для арктической расы, куда входят чукчи и эскимосы, в нем есть и признаки байкальского типа северо-азиатской расы. Такое сочетание характерно и для современных чукчей оленеводов.

Отсюда следует, что древняя континентальная культура Чукотки и создавшее ее население, которое уже знало бронзу, но еще не имело железа, послужили общей основой и для развития

чукчей, эскимосов, древних юкагиров и их культур. 223

224 – чистый оборот

РАЗДЕЛ ВТОРОЙ ПЛЕМЕННЫЕ СОЮЗЫ И ПЕРВЫЕ ГОСУДАРСТВА

225

226 – чистый оборот

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сибирь в раннем железном веке

Первые племенные союзы

1. АЛТАЙ И ТУВА В СКИФСКОЕ ВРЕМЯ

Скифское время в истории народов, которые обитали на необъятных пространствах Великого пояса степей — от пределов Венгрии на западе до Ордоса на востоке (VII—III вв. до н. э.), — является одной из важнейших исторических эпох. На рубеже скифского времени на территориях Центральной Азии, Южной Сибири и Казахстана совершился переход от оседлых пастушескоземледельческих форм хозяйства к, кочевому скотоводству, в результате чего возросла динамичность контактов между различными этническими группами, возник регулярный обмен, началось накопление больших масс скота у кочевых племен.

Первый этап культуры скифского времени на Алтае получил наименование майэмирского, он характеризуется вещами раннескифского типа (VII—VI вв. до н. э.). Пазырыкский этап относится, по классификации М. П. Грязнова, к V—III вв. до н. э. Далее следует, по его мнению, шибинский этап (II в. до н. э.—I в. н. э.), относящийся уже к гунно-сарматскому времени.

Раскопки курганов скифского времени на Алтае, прежде всего раскопки больших курганов в долине Пазырыка, а также в Туяхте и Вашадаре, привели к открытиям мирового значения. Средоточием первоклассных по своему значению памятников явилась и соседняя с Алтаем Тува: среди прочих комплексов здесь были обнаружены и раскопаны непотревоженные могильники Саглы-Бажи II и Казылган. Замечательной сохранности вещей из дерева, кожи, войлока, тканей на Алтае и в Туве способствовала подкурганная мерзлота, на тысячелетия сковавшая древние усыпальницы.1 Радиоуглеродный анализ дерева из пазырыкских курганов подтвердил датировку их скифским

временем (пятый Пазырыкский курган — 2240 ± 50, второй Пазырыкский курган — 2350 ± 140 лет). Окончательно «скифская» датировка пазырыкских курганов была подтверждена раскопками неграбленых саглынских курганов Тувы, где произведения пазырыкского искусства были найдены вместе с многочисленным инвентарем скифского времени.

1 О ранних кочевниках скифского времени Алтая и Тувы см.: М. П. Г р я з н о в. Первый Пазырыкский курган. Л., 1950; С. И. Р у д е н к о. 1) Культура населения горного Алтая в скифское время. М.—Л., 1953; 2) Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.—Л., 1960; А. Д. Грач. Могильник Саглы-Бажи II и проблемы археологии Тувы скифского времени. «Советская археология», 1967, № 3; С. И. В а и н ш т е й н. Памятники казылганской культуры. «Труды Тувинской комплексной археолого-этнографической экспедиции», т. II, М.— Л., 1966; Л. Р. К ы з л а с о в. Этапы древней истории Тувы (в кратком изложении). «Вестник Московского государственного университета», серия историческая, № 4, 1958.

227

В целом культуру скифского времени на Алтае можно назвать пазырыкской по наиболее ярким ее памятникам в Пазырыке.

Племена пазырыкской культуры расселялись в пределах широкого ареала, охватывавшего территории Алтая, Тувы и ряда других областей Центральной Азии и Восточного Казахстана. Судя по материалам курганов пазырыкского времени на Алтае и в Туве, основой хозяйственной деятельности пазырыкских племен было кочевое скотоводство. Основу поголовья домашнего скота у пазырыкцев составляли овцы. Разводились породы мясных овец