История Сибири т. 1

неолитический сосуд замечателен не только тем, что раскрывает перед нами новые и неизвестные ранее стороны искусства древнейшего населения Амура, но и тем, что изображенные на нем загадочные личины обнаруживают связь с такими же личинами, выбитыми на базальтовых валунах в Сакачи-Аляне. Это обломки одного и того же своеобразного художественного мира, одной культуры, единого мировоззрения. И этот мир настолько своеобразен, необычен, полон такой художественной силы, что теперь уже совершенно ясно, что он занимал в мировой истории культуры каменного века не только особое, но и важное место рядом с другими сильными и крупными по значению культурноисторическими очагами детства человечества.

Исходное, коренное различие культур Сибири и Дальнего Востока прослеживается также в фольклоре, легендах и преданиях, заменяющих этим народам письменные исторические свидетельства. Нельзя пройти мимо того, например, что в фольклоре дальневосточных племен до сих пор звучат мотивы, совершенно необычные для Севера, для окружающей долину Амура природы. Когда гольдов (нанайцев) спрашивали о происхождении замечательных изображений на береговых камнях по Амуру, у с. Сакачи-Аляна вблизи Хабаровска, они отвечали, что эти рисунки были нанесены в то далекое время, когда на небе существовало не одно, а три солнца. Вследствие этого стояла такая жара, что камни плавились, как воск, и на них можно было рисовать без всякого труда. По другому варианту, сакачи-алянские изображения не были нарисованы и являются отпечатками различных существ на мягких от жары камнях.33 По рассказам шаманов, в то время «земля кипела, горы были, как Амур, Амур, как

33Л. Я. Штернберг. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны, стр. 455. 138

гора». Существование для всего живого было почти невозможным от зноя, умирали от жары даже рыбы.

Так продолжалось до тех пор, пока первый шаман не догадался, что нужно убить два лишних солнца. После того как он убил два крайних солнца, «одно среднее осталось... Вода кипела — горой стояла. Гора кипела — рекой стояла. После этого жить стало хорошо, народ хорошо родиться начал». В качестве же вечного памятника о том времени и великих делах первого шамана остались застывшие отпечатки мифических существ седой древности на гранитных валунах из Сакачи-Аляна.

Трудно представить, как могла такая легенда возникнуть на далеком севере, где солнце является не врагом, а другом. Такие же легенды о стрелке, поразившем солнце, чтобы, охромев, оно не бегало слишком быстро, записаны в Полинезии у маори и у многих других народов.

Сходство мифологии амурских племен с полинезийской тем интереснее, что в Полинезии у тех же маори пышно расцвела одинаковая криволинейная орнаментика, также составляющая основное содержание их орнаментального искусства. В Полинезии обнаружены, наконец, и очень близкие к амурским из Сакачи-Аляна и уссурийским из с. Шереметьево петроглифы со странными антропоморфными масками-личинами. На юг, в страны, где издавна плелись высокие, плоскодонные, цилиндрической формы корзины с естественно образовавшимся орнаментом из параллельных рядов вертикального зигзага, ведут нас и одинаковые с ними по форме и узору плоскодонные сосуды амурского неолита. Южные связи прослеживаются и в таких деталях материальной культуры амурского неолита, как шиферные наконечники стрел. Чуждые таежным культурам Сибири, они связаны в истоке с древней бамбуковой культурой юга Азии, где такие шиферные острия и наконечники, в том числе наконечники гарпунов, появились вместе с такими же изделиями из расщепленного бамбука и взамен их.

Но вместе с тем в неолитической культуре Нижнего Амура столь же отчетливо видны и черты северного происхождения. Сюда в первую очередь относится исходная основа всей техники неолитического времени — способ расщепления кремня. Техника эта здесь — общая для Европы, Сибири и Америки. В основе ее находится употребление нуклеуса призматического типа, у которого ударная площадка перпендикулярна направлению удара, а пластины снимались по всей окружности ядрища. Именно такие .призматические нуклеусы представлены классическими по форме образцами в Кондоне. Жители этих поселений выделывали из кремня и других кремнистых пород такие же, как в Сибири — на Амуре и Лене, двусторонне ретушированные наконечники стрел с асимметричной выемкой в основании, одинаковые скребки из отщепов с выпуклым рабочим краем, такие же проколки и другие мелкие кремневые орудия.

Со временем в Кондоне, на поселении Сарголь, появляется новая неолитическая культура, носители которой принесли с собой небывалую ранее керамику, в корне чуждую всему, что мы до сих пор знали на Дальнем Востоке. У них были в употреблении уже не традиционные для амурского неолита плоскодонные, а круглодонные сосуды. Стенки этих сосудов тонкие. Орнамент на них тоже не имеет никаких точек соприкосновения с орнаментикой неолитического поселения в Кондоне, у Почты и в Сучу. Новые пришельцы, явившиеся на р. Девятку, украшали свои сосуды не амурской плетенкой и не спиралями, а простым сочетанием прямых полос, длинных горизонтальных, со свисающими от них короткими вертикальными полосками. Такой прямолинейно-геометрический узор и эта простая орнаментальная композиция контрастно противостоят пышной криволинейной орнаментике Сучу и Кондона, а вместе с тем совпадают с орнаментикой неолитических племен Прибайкалья, существовавшей у них в се-

139

ровское и позднее в китойское и глазковское время. Полностью повторяется здесь и техническая основа орнаментики, способ выполнения узора. Рисунок наносится здесь уже не зубчатым колесиком и не вырезается палочкой на мягкой глине, а отпечатывается вдавлениями специального штампа — лопаточки.

Вторжение северян, культура которых носила четкий отпечаток генетической связи с прибайкальским неолитом, было несомненно не единственным и не последним в районе оз. Эворон, которое, как и Верхнее Приамурье, и много позже было местом встречи племен севера

сплеменами юга.

Столь же важен для истории культурных и этнических взаимоотношений на Дальнем Востоке

тот факт, что своеобразная культура нижнеамурского неолита оказывала свое влияние далеко за пределами своего-основного ареала. На севере Японии, например в Хоккайдо, обнаружены неолитические сосуды, форма и спиральный узор которых повторяют форму нижнеамурских сосудов и их специфический узор. Еще важнее факты, которые рисуют в новом свете отношения культуры нижнеамурского неолита, с одной стороны, и неолита Яншао в долине р. Желтой — с другой. В расписной керамике культуры Яншао давно уже обращали внимание исследователей роскошно орнаментированные черным по красному фону сосуды, на которых изображены такие же, как на Амуре, спирали. Однако на Хуанхэ спиральный узор стоит одиноко среди подавляющей массы других орнаментальных сюжетов. Еще важнее, что остальные сюжеты росписи неолитической керамики Северного Китая в отличие от спирали имеют определенную конкретно-образную основу и реальный смысл, которые вместе с тем так или иначе могут быть поставлены в конкретную связь с мифологией и мировоззрением древних земледельцев этой страны. Так, например, рисунок тыквы мог означать изобилие и плодородие. Лягушка, рыба и змея явно стоят в связи с идеологией земледельцев, в сельскохозяйственном производстве

которых вода играла решающую роль.

Но зато именно на Амуре спираль имела свою собственную смысловую нагрузку, свое конкретное содержание, связанное с идеологией и религией рыболовов Дальнего Востока. Спираль здесь означала не что иное, как солнечного змея, а одновременно и властителя вод, дракона («мудура»). На Амуре этот орнаментальный мотив змеи, спираль, дожил, как и в Индии, до наших дней не только в мифе, но и в обрядах, которые часто бывают устойчивее мифов. Так, например, нанайцы в Сакачи-Аляне объясняли, что орнаментальные узоры на камнях, петроглифы, аналогичны рисункам на традиционных лепешках из черемуховой муки. Среди таких узоров на лепешках есть спирали, один конец которых реалистически изображает хвост, а другой — расширенную головку змеи. Таким образом, можно думать, что орнаментальная спираль амурского типа, не имеющая корней в Северном Китае, проникла туда, всего вероятнее, с Амура и во всяком случае именно на Амуре она имела свое начальное развитие.

Из всего сказаннного выше следует и другой, более широкий и общий вывод. В те отдаленные времена, когда на Амуре существовали большие поселки неолитических рыболовов и охотников, обитатели этих поселков в силу определенных природных условий их страны еще оставались за порогом производящего хозяйства. Они не умели возделывать культурные растения, не имели других домашних животных, кроме собаки и, быть может, полуодомашненной свиньи. Но у них были достаточно развитое по тем временам хозяйство, сложная общественная организация и богатая культура, в том числе замечательное искусство, в особенности орнаментальное. Племена эти состояли также в разнообразных культурных связях с жителями других областей.

140

Вместе с тем у ряда неолитических племен нашего Дальнего Востока уже в это далекое время, около 5—4 тыс. лет тому назад, зародились и зачатки новой экономики, производящего хозяйства, произошел переход от охоты и собирательства готовых продуктов природы к земледелию Это были племена, жившие к югу и востоку от Нижнего Амура, обитатели современного Приморья.

История неолитических племен Приморья имела много общего с историей их современников на Амуре. Но вместе с тем у них было много своеобразного в хозяйстве и культуре, было свое своеобразное этническое лицо.34 Поэтому на неолите Приморья следует остановиться отдельно. Неолитические поселения найдены теперь в Приморье повсюду — на юге Приморья, вдоль побережья, по направлению к Корее, и в его континентальной части у г. Уссурийска и оз. Ханка, а также далеко на севере, в долине р. Тетюхе, по направлению к низовьям Амура.

Одно из наиболее замечательных неолитических поселений Приморья находится на скалистом мысу в устье р. Тетюхе, в 600 км к северу от Владивостока, в суровой, но живописной местности у берега бурного Японского моря. На Тетюхинском холме отчетливо видны остатки 20 жилищ, в том числе больших, площадью до 100 м2 каждое.

Первое из раскопанных на Тетюхинском холме жилищ было, очевидно, местом, где протекала хозяйственная жизнь. Здесь находились ямы запасов и здесь же готовилась пища на специально сооруженных с этой целью очагах.

Второй, соседний, дом служил для иных целей. Судя по этнографическим аналогиям, вокруг центрального и единственного в доме очага возвышались широкие ступени — нары. На нарах сидели и работали обитатели жилища. Здесь изготовлялись каменные орудия, в том числе каменные наконечники дротиков или гарпунов, причем мастер, выделывавший эти наконечники, обосновывался в определенном месте, к востоку от очага. На нарах находились также целые когда-то глиняные сосуды. В целом этот дом больше всего напоминал, повидимому, так называемые мужские дома или дома для собраний, хорошо изученные этнографами у различных отсталых племен Северной Азии и Америки в XVIII—XIX вв. (кажимы — у эскимосов, валькары — у чукчей).

Важное место в жизни обитателей этого поселка занимали рыболовство и охота. О существенной роли охоты свидетельствует обилие клинков-копий или охотничьих ножей. Такие ножи и наконечники копий отличаются одной характерной чертой — плечиками, отделяющими суженный насад от собственно клинка. Большим разнообразием отличаются кремневые ретушированные наконечники стрел.

С потребностями древних охотников и рыболовов связан был набор различных мелких каменных орудий из кремнистых пород — разнообразные режущие и скоблящие инструменты. Заготовками для них служили исключительно одни только отщепы, часто длинные, пластинчатые.

При всей их важности охота и рыболовство, однако, вовсе не были здесь единственными занятиями. Хотя племена эти, одно из которых имело свое местопребывание на Тетюхинском мысу, по-прежнему еще не знали металла и оставались людьми каменного века, у них все же появились первые признаки нового, принципиально иного, прогрессивного хозяйства. Об этом свидетельствуют терочники — куранты, одинаковые с найденными на поздненеолитических стоянках Монголии, в южной части Гоби около Сайн-Шанда и на р. Шара-мурэне. Куранты эти, как и гобийские, отличаются своей характерной сегментовидной формой.

34 А. П. Окладников. Далекое прошлое Приморья. Очерки по древней и средневековой истории Приморского края. Владивосток, 1959.

141

Они имеют дугообразную выпуклую спинку и специфически скошенную на одну сторону широкую рабочую грань.

Найденная в Тетюхе зернотерка имела вид широкой плоской тарелки со слегка вогнутой рабочей поверхностью и выпуклой противоположной стороной. На этой выпуклой стороне находилась тщательно выполненная выбитыми желобками орнаментальная кайма сложной формы и с лабиринтообразными фигурами по углам. На зернотерках, конечно, могли растирать каменными курантами съедобные коренья, орехи и ягоды. В одной землянке на очаге сохранились обугленные орехи дальневосточного кедра, более крупные, чем сибирские кедровые орехи.

Следует добавить в связи с этим, что одно из самых замечательных поселений первых земледельцев Приморья, а вместе с тем и прямые доказательства наличия разведения культурных растений были обнаружены еще Ф. Ф. Буссе в дер. Ивановке, где находилось обширное поселение из жилищ типа землянок.

Раскапывая одну из землянок, он наткнулся в ней на очаг или «огневище», состоящее из трех камней, приспособленных под котел. Там же находились большие горшки, раздавленные камнями, в которых уцелели остатки «обугленного содержания». Как сообщается в отчете о раскопках Буссе, опубликованном в 1893 г., это «обугленное содержание» сосудов представляло собою «хлебные зерна». В той же яме, в северной ее части, оказались «скребки из обсидиана».

Жилище, основанием которого служила эта яма, по словам Буссе, погибло в результате пожара, о чем свидетельствовал обожженный докрасна пласт глины, уничтоженные огнем стойки и стропила. Зерна сохранились в обугленном состоянии благодаря пожару. В больших ямах поблизости были найдены остатки очага, каменные наконечники копий, обсидиановые скребки и черепки глиняной посуды.

Обугленные зерна культурных растений проса оказались впоследствии и в остатках жилищ несколько более позднего, по-видимому, времени у пос. Кировского вблизи Артемгрэса и у с. Екатерининского на р. Сучане. Просо является, таким образом, древнейшей известной нам земледельческой культурой в Приморье.

В связи с разведением и использованием растений находилось, вероятно, и ткачество. О последнем свидетельствуют ролики для веретен, как биконические, так и в виде дисков с трубчатой шейкой на одной стороне, а также оттиски хорошо изготовленной ткани. Интересно также, что на днищах некоторых сосудов видны нарезки, имитирующие отпечатки древесного листа.35 Нигде более, кроме Японских островов, Кореи и нашего Приморья, такие оттиски листьев или разные рисунки, имитирующие жилки древесного листа, неизвестны.

На другом конце Приморского края, в районе Владивостока, около Уссурийска и еще далее к югу, вблизи р. Тумангана, выявлен ряд неолитических поселений, которые по времени и культуре так или иначе сближаются с ранним неолитом Северного Приморья и даже Нижнего Амура. Памятники эти очень разнообразны, но в целом их можно отнести к III тыс. до н. э., а, может быть, некоторые из них и более ранние по возрасту. Сюда относится, например, неолитическое поселение на том же Осиновском холме, где под слоем эпохи неолита залегали остатки палеолитической мастерской.

Жившие на Осиновском холме в неолите люди пользовались такими же плоскодонными сосудами, как и их современники на р. Тетюхе. Они украшали свои горшки одинаковым в основе узором в виде плетенки, выделывали из мягких, но плотных зеленокаменных пород ка-

35 N. I. Munro. Prehistoric Japan. Jokohama, 1911, p. 269. 142

менные топоры, однако не односторонне выпуклые, а овальные в поперечнике.

На важную роль охоты указывают каменные наконечники стрел и копий, а вместе с ними каменные клинки ножей, сделанные так заботливо и так умело.

И, конечно, жители неолитического поселка в Осиновке должны были обрабатывать землю и сеять хлебные растения. По крайней мере на расположенном неподалеку от Уссурийска в долине Суйфуна неолитическом поселении Сенькина Шапка вместе с плоскодонными ведрообразными сосудами, украшенными вертикальными зигзагами, оказались типичные каменные куранты.

Остатки неолитических поселений такого рода встречены также вблизи устья р. Майхэ — около Оленесовхоза, а также в ряде мест вблизи р. Тумангана.

Таким образом, в IV—III тыс. до н. э. на юге Приморья обитали, как и на севере, неолитические племена, которые вели оседлый образ жизни. Они жили целыми деревнями в больших полуподземных домах, имели одинаковую глиняную посуду в виде горшков усеченноконической формы, пользовались двусторонне ретушированными наконечниками стрел одинаковых форм и односторонне выпуклыми в поперечнике рубящими орудиями типа тесел. В их орнаментальном искусстве тоже было много общего: они одинаково украшали свои горшки узорами в виде амурской плетенки или вертикальных зигзагов, прокатанных по мягкой глине зубчатым колесиком или вдавленных гребенчатым штампом. И всем им был чужд спиральный узор, так характерный для их нижнеамурских современников.

Спустя тысячу лет, однако, во II тыс. до н. э., на юге Приморья происходят большие перемены. Лучше всего о них можно судить по одному неолитическму поселению, которое во II тыс. до н. э. выросло невдалеке от границ Кореи, в устье р. Гладкой, вблизи пос. Зайсановки. Оно интересно вдвойне. Во-первых, тем, что этим поселением представлена культура каких-то других, чем тетюхинцы, иных по происхождению племен. Во-вторых, поселение принадлежит и к другой, более поздней стадии неолитической культуры Приморья. Не менее интересна и своеобразна картина жизни обитателей этого поселка, их техники и культуры.

В этом месте р. Гладкая протекает в очень широкой и низменной долине. Правый берег ее поднимается над руслом реки на высоту около 15 м и имеет вид сравнительно узкого гребня, сложенного в основании сланцами и отчасти перекрытого рыхлыми отложениями четвертичного времени. От находившегося здесь в древности поселения сохранились, повидимому, только незначительные остатки, так как все остальное было уничтожено карьером.

Раскопками выявлены скопления разбитых глиняных сосудов, а вместе с ними и довольно многочисленные изделия из камня. Это своего рода мусорные свалки древних жителей поселка. Об этом свидетельствует как беспорядок, в котором находятся обломки сосудов, так и крутизна склона, на котором не могли жить люди. Возможно, что они жили и не на земле, а в жилищах на сваях, напоминающих птичьи гнезда, откуда и выбрасывали вниз различные хозяйственные отбросы, в том числе битые горшки. Но на более ровных участках поселения оказались все же отдельные скопления крупных камней, образующие в плане овал или окружность, которые могли служить очагами. Очаги эти отчасти напоминают отмеченный выше очаг, найденный в Осиновке. С такими очагами могли быть связаны какие-то жилые сооружения типа шалашей или вообще легких надземных построек, в которых и жили обитатели поселения, во всяком случае в летнее время.

143

Жители этого неолитического поселка выделывали свои мелкие орудия не из желтого или белого вулканического туфа, как обитатели Тетюхинского поселения, а из совершенно иного материала — из великолепного по качеству черного полупрозрачного вулканического стекла — обсидиана. Из обсидиана изготовлялись каменные ножи и наконечники стрел. Ножи выделывались из широких пластинчатых отщепов, у которых один край или оба обрабатывались ретушью обычно со спинки, но иногда и с брюшка. Некоторые ножи имеют треугольные контуры и напоминают по очертаниям мустьерские остроконечники.

Керамика поселений на р. Гладкой представлена многочисленными сосудами, которые могут быть разделены на три основные группы. В первую входят высокие и узкие сосуды «баночной» формы, с прямыми стенками, плавно расширяющимися от дна к венчику. Такие сосуды украшались простым геометрическим узором. Чаще всего это вертикальные резные зигзаги, затем горизонтальные резные линии, параллельные друг другу, а также такие же полосы, выполненные ямочными вдавлениями. Вторая группа сосудов представлена низкими широкими чашами, иногда с легким расширением донышка по краю. Чаши эти больше всего напоминают современную кесу или пиалу Средней Азии. Венчик их обычно прямой, иногда же слегка загнутый внутрь. Орнаментальный пояс состоит из полосы чередующихся косо заштрихованных треугольников и из широких вертикальных зигзагов, параллельных друг другу,

из расположенных горизонтальными рядами косых вдэвлений. Третья группа сосудов отличается от всех остальных наибольшей сложностью своего профиля. Они имеют узкое дно, сильно выпуклое в середине брюшко и суженную шейку. Венчик их всегда слегка выгнут наружу. Усложненной форме соответствуют старательная отделка поверхности этих сосудов лощением и более богатая орнаментика. В отличие от скупого прямолинейно-геометрического узора прочих сосудов они украшены меандром. Широкая меандровая полоса охватывает их посередине, придает им особенно нарядный вид. Богатство узора усиливается тем, что обычно более или менее широкая полоса меандра сплошь заполнена внутри еще косыми гребенчатыми оттисками. Такое заполнение меандровых полос находится в резком контрасте с гладким лощеным фоном и еще более усиливает впечатление нарочито торжественной пышности оформления сосуда.

Вхозяйственной жизни обитателей этого поселения несомненно важное место занимали охота

ирыбная ловля. Но, так же как и у обитателей Тетюхинского поселения, здесь существовало земледелие: среди крупных каменных изделий этого поселения имеется одна, вполне типичная по ее ладьевидной форме зернотерка с характерной шероховатой рабочей поверхностью.

Так же как и северяне, люди тетюхинской культуры, южные племена Приморья, оставившие поселения типа стоянок Гладкая I (Зайсановка), находились в связях с жителями других областей Азии, в том числе Кореи и Японских островов. Об этом свидетельствуют как формы, так и орнаментика глянцевых сосудов.

Вкерамике поселения на р. Гладкой может быть прослежено сосуществование сосудов различных форм, которые в истоке восходят к имеющейся здесь наиболее простой и явно первоначальной форме — к сосудам простейшего вида, узким или широким вазам, напоминающим конус со срезанной вершиной. Основным и исходным элементом этих усеченно-конических сосудов является орнаментация вертикальными зигзагами, образующими в целом по горизонтали нечто вроде бесконечно повторяющего «елочного» узора. Оба этих исходных элемента (форма и орнамент) могут быть легко обнаружены на обширных пространствах нашего Дальнего Востока и в соседней Восточной Азии, но при этом преимущественно

144

вприморской полосе, вдоль побережья Тихого океана и в островном мире Восточной Азии. Таковы, например, так называемые «цилиндрические сосуды» (entodoki японских авторов). Эти глиняные сосуды приморских областей Японии, Кореи, а также советского Дальнего Востока по размерам, форме и орнаменту поразительно близки к цилиндрическим плетеным корзинам — сосудам Малайского архипелага и Японии. Очевидно, они и на самом деле происходят от подобных плетеных вместилищ, а поэтому и сохранили свойственную для них форму и их чисто технический по истокам орнамент.36 Последний имеет ближайшую связь с техникой плетения этих корзин и передает в форме вертикальных зигзагов характерную поверхность плетеных корзин.

Сходство неолитической керамики южной части Приморья с неолитической керамикой Кореи и Японских островов подкрепляется также и общими чертами в каменном инвентаре и даже в материале, из которого выделывались каменные орудия.

Южная по ее происхождению неолитическая культура, которая представлена находками в устье р. Гладкой, не распространялась в чистом виде сколько-нибудь далеко на север. Но близкие к ней какие-то иные культуры прослеживаются в районе Уссурийска, на р. Чапигоу, а также и дальше вдоль морского побережья до устья р. Сучана и, по-видимому, еще далее. Эти находки свидетельствуют о распространении на север новых культурных веяний, а может быть, и новых племен — южан.

Одним из важных в культурно-историческом отношении районов Дальнего Востока было Среднее Приамурье.37 Исторический путь населения этого района в неолите был во многом резко своеобразен; в нем возникали и развивались тогда свои местные культуры, находившиеся

всложных взаимоотношениях с соседними культурами Монголии и Маньчжурии, Забайкалья, Нижнего Амура и Приморья. К числу наиболее ранних памятников неолитического времени относятся здесь почти полностью раскопанные поселения каменного века у дер. Новопетровки. Как показали раскопки, древний поселок был построен его обитателями на высоком живописном мысу, который круто обрывается к сильно заболоченной в настоящее время долине речки Дунайки.38

Вте времена, когда здесь еще горели костры древних обитателей долины речки Дунайки, эти террасы были, очевидно, берегами большой и многоводной реки, какой мы видим ее сейчас в дни больших летних паводков. Люди каменного века не случайно выбрали именно этот высокий

мыс в 2—3 км от русла Амура: ему не грозит разрушительная сила амурских паводков, сильные и частые ветры одувают мыс и уносят от него полчища гнуса и комаров, этого грозного бича «амурских прерий». Одной из важных причин, заставивших неолитического человека обосноваться на этом месте, был характер отложений, из которых состоит эта терраса, в рыхлом песке легко было выкопать простыми деревянными, каменными или костяными орудиями котлованы для жилищ, здесь не застаивалась дождевая или снеговая вода: ее сразу же без остатка поглощала песчаная почва.

36А. П. О к л а д н и к о в. К вопросу о древнейшем населении Японских островов и его культуре. «Советская этнография», 1946, № 4, стр. 20.

37А. П. Окладников. 1) Основные проблемы древней истории Дальнего Востока. Тезисы

Не удивительно поэтому, что поселения и жилища людей неолитического времени тянулись вдоль края новопетровской высокой террасы на протяжении почти 3 км.

Они делятся на два поселка — Новопетровка I и II. В обоих существовали дома полуподземного типа. В Новопетровке II дома располагались вплотную друг к другу, причем некоторые жилища были ориентированы с севера на юг под углом к реке. Другие жилища ориентированы были с запада на восток и примыкали к первым так, что расстояние между котлованами жилищ не превышало полуметра.

Жилища имели один ряд столбов вдоль стенок. Вторая группа ямок от столбов сосредоточена была в середине жилища. Это был как бы второй концентрический ряд столбов, оконтуривавших внутреннее пространство дома. В середине некоторых жилищ помещались очажные площадки, следы от обогревавших их некогда кострищ. Кроме очагов, в жилищах сохранились хозяйственные ямы. Так, например, в одном жилище (№ 9), в его середине, находилась большая хозяйственная яма диаметром до 2 м, в ее заполнении встречались фрагменты керамики и каменные изделия. Почти во всех жилищах их обитатели оставили следы своей трудной деятельности в виде специальных ямок — хранилищ нуклеусов в различных стадиях оформления. Нуклеусы прятались в ямки для того, чтобы кремень сохранял свежесть и лучше обрабатывался. В одном из таких тайников вместе с нуклеусами лежали целые груды галечек-грузил в количестве 32 штук. Может быть, здесь была свернута целая сеть. Не менее характерной бытовой деталью в устройстве некоторых новопетровских жилищ были специально оставленные при рытье котлованов узкие уступы материка — нары. На них, как и в позднейших жилищах такого типа у сибирских племен, могли спать и работать их древние обитатели.

Трудовая жизнь в поселке не ограничивалась, однако, внутренним пространством самого жилища. Рядом с домами обнаружены две большие ямы, круглые в плане, диаметром 3—3.5 м. В середине каждой ямы горел когда-то костер: от него сохранились линзы глубоко прожженного песка с примесью золы и мельчайших древесных угольков. Над кострищами в ямах находились, вероятно, крыши-шатры. Это были, должно быть, небольшие летние помещения для работы на свежем воздухе, вне душных и темных землянок. В одном из них обнаружена каменная плита-наковальня для обработки камня. Не пустовало и остальное пространство по соседству и между жилищами. По всей площади поселка были рассеяны ножевидные пластины, отщепы и даже скопления нуклеусов вместе с наковальнями-плитами. Отсюда следует, что в летние месяцы основная трудовая деятельность людей протекала вне дома.

Большая протяженность поселка, обширные размеры жилищ, их скученность свидетельствуют о том, что здесь жила крепко спаянная экономическими и родственными узами группа людей — род или племя.

Эта племенная группа, существовавшая здесь на протяжении многих поколений, характеризовалась и определенным устойчивым единством своей культуры, в первую очередь определенными традициями в области обработки камня, основы всей производственной жизни того времени. Исходным элементом, первоосновой техники обработки камня здесь, как и всюду в каменном веке, были ядрища-нуклеусы. Нуклеусы Новопетровки имеют четко выраженные

специфические особенности, в которых отражены традиции, уходящие в отдаленное палеолитическое или мезолитическое прошлое. Чаще всего встречаются и особенно выразительны с этой точки зрения нуклеусы клиновидной формы.

Вторая характерная черта техники обращения с камнем у древних новопетровцев неразрывно связана с первой и еще оригинальнее, еще неожиданнее. Она заключается в том, что основная, подавляющая масса

146

изделий из камня представлена здесь пластинами и вещами, материалом для которых служили не желваки и гальки, а именно пластины, как крупные, массовые, так и маленькие, в полном смысле этого слова миниатюрные.

Много пластин не обрабатывалось ретушью, и они шли в дело как бы в «сыром» первоначальном виде, такими, как их снял с нуклеуса мастер. В остальных же случаях мастер ограничивался самыми минимальными затратами времени и энергии. Так выделывались своеобразные пластинчатые наконечники иволистной формы. У них, как и у широко известных в литературе «даурских наконечников», ретушь ограничена была только верхним кончиком и при этом почти преимущественно с брюшка пластины. И только в редких случаях, когда требовалось снять особенно массивный ударный бугорок внизу, мастер стесывал его отжимной ретушью. Столь же редко он считал возможным подправить кончик острия со спинки пластины. Ножевидные пластины превращались специфическим приемом — резцовым сколом — в резцы, иногда двуконечные. Двуконечные резцы — столь же специфический элемент каменного инвентаря этого поселения, как и пластинчатые наконечники. Они также определенно указывают на древность технических традиций, которыми питалась техника новопетровцев: во всех культурах каменного века резцовая техника так или иначе восходит к приемам палеолитических мастеров.

Скребки тоже выделывались из ножевидных пластин, они частью широкие, а частью узкие, почти клювовидные. Такие скребки граничат с проколками и проколовидными остриями, тоже составляющими очень выразительную и типологически важную часть каменного инвентаря Новопетровки.

Если бы в нашем распоряжении были только эти изделия из пластин, новопетровское поселение нужно было бы отнести к начальным временам верхнепалеолитической обработки кремня или по крайней мере к мезолиту. Тем не менее среди находок есть несколько образцов шлифованных орудий из камня — небольшие тесловидные орудия и нож. Значит жителям древней Новопетровки были известны все основные приемы неолитической техники, но они не имели желания пользоваться ими и предпочитали употреблять старые, тысячелетние приемы.

Они умели изготовлять и керамику, хотя в отличие от неолитического населения Нижнего Амура очень редко пользовались глиняной посудой. Керамика здесь — редкое явление. Таков, например, единственный во всем поселении раздавленный целый сосуд. Мало того, что это единственный Целый сосуд, он и оформлен как бы нарочито грубо и небрежно. У него плоское дно, слегка отогнутый венчик и орнамент в виде поясков из налепных рассеченных валиков.

Как видно из описания поселка и каменного инвентаря его обитателей, они не знали, повидимому, ни земледелия, ни скотоводства. Правда, в одном из жилищ уцелело орудие из мелкозернистого камня, похожее на мотыжку. Все же остальное свидетельствует о простой жизни древних охотников и рыболовов.

Каменные грузила от сетей — свидетельство рыболовства, этого древнейшего и исконного занятия обитателей Амура. Сети, для которых служили эти грузила, могли, всего вероятнее, выделываться из крапивы. Так плели их в XIX в. нанайцы и гиляки (нивхи) на Амуре.

Полнее документирован охотничий промысел: о нем свидетельствуют не только многочисленные наконечники стрел, дротики, но и такие предметы, как мужские охотничьи ножи, которыми разделывали туши и шкуры убитых животных. Обилие пластин, в том числе ретушированных вдоль лезвий вкладышей, дает право предполагать, что в широком употре-

147

блении находились вкладышевые ножи, кинжалы и наконечники — грозное боевое оружие охотников каменного века.

Находки у Новопетровки ставят перед исследователями еще одну проблему — проблему происхождения и дальнейшей истории всей этой своеобразной культуры, культурных и этнических связей ее носителей с другими странами.

Здесь рельефнее, чем где-либо в другом месте, выступает коренное местное начало, из которого со временем вырастает все разнообразие дальневосточных неолитических культур.

Новопетровская культура ближе всего к этому первоначальному источнику, которым в данном случае является местный дальневосточный мезолит. Не случайно наиболее близкие параллели у нее с находками на таких древних памятниках нашего Дальнего Востока, каким является замечательное поселение-мастерская на р. Тадуши у дер. Устиновки.

Плодородные пространства Среднего Амура служили местом встречи носителей разных культур и в более позднее время. Одна за другой сменялись культурно-этнические общности, памятниками жизни которых служат мертвые поселки, а вместе с тем развертывался процесс прогрессивного развития техники, а также, очевидно, и хозяйства местного населения, шла непрерывная эволюция культуры.

Примерно в тот же период или несколько позже времени расцвета новопетровской культуры на берегу Амура, у нынешней деревни Сергеевки, в 60 км от Благовещенска, на высоких песчаных грядах-холмах у древних стариц существовало еще одно поселение каменного века. На одной из таких гряд под мощным слоем навеянного дюнного песка обнаружился черный слой илистого песка — погребенный почвенный слой отдаленного прошлого. В нем найдены были многочисленные каменные изделия столь же необычного облика, как и в Новопетровке, но вместе с тем и в корне отличные от них. Таковы прежде всего тесловидные и скребловидные инструменты, сделанные из речных галек. С одной стороны они были оббиты сплошь или по самому краю. Другая же сторона этих галек оставалась совершенно необработанной. Точно такие же крупные «макролитоидные» изделия из обработанных только с одной стороны галек были встречены за три года до этого на р. Зее, вблизи устья речки Громатухи.

Вторым составным элементом этого комплекса являются призматические пластины, нуклеусы и характерные пластинчатые наконечники, обработанные «даурской ретушью», такие же как в Новопетровке.

Отсюда следует, что культура жителей Сергеевского поселения сложилась по крайней мере из двух источников. Одним из них была новопетровская техническая традиция, другим — загадочный мезолитический источник с крупными галечными орудиями, обработанными с одной стороны.

Очень вероятно, что жители древнейшего поселка в Сергеевке в отличие от их соседей в Новопетровке занимались не столько рыбной ловлей, сколько охотой. Во всяком случае здесь не найдено ни одного грузила и вообще не встречено никаких свидетельств рыболовства. Не случайно, должно быть, здесь, как и в Громатухе, не обнаружено остатков прочных полуподземных жилищ такого рода, как в Новопетровке. Жители Сергеевки и Громатухи обходились простыми каменными очагами из речных галек, над которыми стояли конические шалаши-чумы или навесы. Они, следовательно, жили так же, как их северные и западные соседи

вПрибайкалье, Якутии и в монгольских степях, — маленькими группами, в легких временных жилищах, которые так же легко было построить, как и бросить при перекочевке на новое место

впогоне за дикими животными.

Дальнейший ход исторических событий на Среднем Амуре нашел отра148

жение в находке на том же поселении у дер. Сергеевки, но уже не в черном слое погребенной почвы, а в том слое эолового песка, который ее перекрывает. Должно быть, за это время

произошли в материальной культуре среднеамурских племен. Исчезли прежние односторонне обработанные гальки, придававшие такой необычный архаический облик изделиям жителей поселения нижнего слоя Сергеевки. Вместе с ними исчезли и пластинчатые наконечники стрел. На смену им появились правильные ножевидные пластины и призматические нуклеусы, а также наконечники стрел обычного неолитического облика, треугольные, обработанные тонкой отжимной ретушью с обеих сторон Такой же ход событий обнаруживается и в том районе, где жили когда-то новопетровцы.

Всего лишь в каких-нибудь 3—4 км от новопетровского мыса лежит Осиновое озеро, одна из многочисленных древних стариц, по которым блуждала в свое время речка Дунайка. На небольшом песчаном останце у озера располагалось древнее поселение, жители которого не случайно устроились в этом царстве кровожадных комаров: озеро имело для них большую притягательную силу. Они построили здесь свои жилища с углубленным в землю основанием. Все эти дома имели в плане округлые, а не четырехугольные, как в Новопетровке, очертания. Диаметр их равен был в среднем 8—9 м. В середине каждого дома горел очажный огонь. На полу жилищ двумя концентрическими кругами располагались ямки от столбов. Одно такое кольцо столбов окаймляло стену котлована жилища. Второе оконтуривало внутреннее