Microsoft Word - История и методология ЮН Честнов учебник

ваний. К онтологическим аспектам философии права принадлежит ко всему прочему определение роли и значения права в обществе.

Онтологическая проблематика философии права предполагает также разработку вопросов взаимосвязи юридической науки и социальной практики. Эти вопросы включают, во-первых, адаптацию социокультурных факторов применительно к юриспруденции (в том числе, формулирование социального заказа для юридической науки и практики) и, во-вторых, выработку критериев оценки юридической практики, т. е. разработку вопросов эффективности права, смыкающуюся с определением значения юридической реальности в обществе. Все это относится к «политике права» как элементу философии права.

Кэтой онтологической проблематике примыкает определение предмета юридической науки. Так как предмет науки — это гносеологическое отношение субъекта и объекта познания, зависящее от того, как предварительно определяется объект — соответствующая реальность (в данном случае — правовая), то определение предмета данной конкретной научной дисциплины включает в себя вопросы и онтологии и гносеологии. При этом важно иметь в виду, что это именно философско-правовая проблематика, так как определить предмет юриспруденции (как и

любой другой научной дисциплины), оставаясь в рамках юридической науки, невозможно139. Для этого необходимо произвести рефлексию над ней, а это в состоянии сделать только философия права, привлекая, конечно, сугубо юридические (в том числе и практические) знания. К этой же проблеме примыкает вопрос о структурировании юридических наук и определения их предметов, хотя здесь связь с проблематикой науки теории права еще более наглядна; в то же время решить вопрос о структуризации правовой системы без привлечения философского знания нельзя.

Кгносеологической проблематике философии права относится определение критериев научности юридического знания — применение общих критериев научности к области юридического знания. Другая важная составляющая гносеологии

139В этой связи вспоминается фраза, принадлежащая известному физику

ХХв. П. Эренфельсу: проблема определения предмета физики не является проблемой физики.

53

права — адаптация общенаучных методов применительно к познанию правовых явлений140.

Крассмотренной проблематике философии права примыкает

еемировоззренческая функция, связанная с формированием «правовой картины мира», т. е. современной социокультурной и исторической ситуацией социума, правосознанием. Именно философия как мировоззрение обусловливает, например, предпочтение естественноправовой ориентации теоретика права, а не позитивистской или социологической.

Отмеченные проблемы — функции — философии права, обозначенные выше, чрезвычайно сложны, неоднозначны, особенно в ситуации постмодерна и нуждаются в специальных исследованиях.

Таким образом, философия права — это онтологическое и гносеологическое обоснование права философскими методами (определяющее что есть право, каково его значение в обществе, каков социальный заказ и критерии оценки юридической практики, предмет юридической науки, критерии ее научности и методы научного познания правовых явлений), представляющее собой «верхний» уровень юридической науки, обеспечивающий взаимодействие философии (рефлексии над основаниями культуры) с правоведением.

Средний уровень юридической науки, по мнению С. С. Алексеева и некоторых других ученых, представлен догмой права

(специально-юридической теорией или общей позитивной теорией)141 в виде традиционной для теории права проблематики. С таким мнением можно согласиться лишь отчасти. Если исследователь не является сторонником юридического позитивизма, то это совсем не обязательно должна быть формально-догма- тическая теория права.

Вообще сам термин «теория среднего уровня» был введен в

научный оборот знаменитым американским социологом Р. Мер-

140 Ср. с функциями «общей теоретической ориентацией», как назвал философский уровень науки Р. Мертон. Она включает в себя деятельность по прояснению и уточнению языка теории, очерчиванию концептуального поля фундаментальных понятий теории и связей между ними, по концептуализации и кодификации знания; сюда же относится отбор исследовательских методов и рамок для концептуализации и сравнения результатов эмпирических исследо-

ваний (Merton R. On Theoretical Sociology: Five Essays, Old and New. N.Y.,

1967. Р. 151—153).

141 См.: Алексеев С. С. Общая теория права. Т. 1. М., 1981. С. 18.

54

тоном в основном для критического анализа структурного функционализма Т. Парсонса142. С точки зрения Р. Мертона, такие теоретические конструкции, как исторический материализм Маркса, теория социальных систем Парсонса и интегральная социология Сорокина, — это скорее общие теоретические интерпретации, чем строгие системы типа общей теории в физике143. Чтобы связать эти философские концепции с эмпирическими фактами как раз и необходимы теории среднего уровня, значительно менее абстрактные и более верифицируемые, нежели первые.

Втеории права в принципе структурные элементы предмета

иобразуют подобные теории. При всех содержательных различиях сторонников позитивизма, социологии права или теории естественного права сюда традиционно относятся теория правовых норм, теория правоотношений, теория правонарушений, теория юридической ответственности и некоторые другие. Одновременно к юридическим теориям среднего уровня относятся также отраслевые дисциплины, такие как теория уголовного права, теория гражданского права, теория административного права и т. д. В этой связи возникает вопрос о соотношении теории права с отраслевыми науками, входящими в состав юриспруденции. Это взаимоотношение в некотором роде может быть представлено по аналогии соотношения социологии с частными социологическими дисциплинами. Теория права (как и социология) выступает философским уровнем, теоретико-методоло- гической базой для отраслевых юридических наук. Это проявляется, прежде всего, в роли общеюридических понятий, без которых не обходится практически ни одна категория отраслевых дисциплин. Все общеюридические понятия, такие как «норма права», «правоотношение», «правонарушение» и другие, вырабатываются именно теорией права. С другой стороны, теория права выполняет эвристическую функцию относительно отраслевых юридических исследований. Она определяет их предмет, «угол зрения» на частноюридические феномены, принципы познания, конкретизируемые в частнонаучных методах и методиках. Предмет отраслевых наук, как и предмет правового регулирования соответствующих отраслей права, формулируется опять-таки в рамках теории права и конкретизируется в соответ-

142См.: Merton R. Op. сit.

143Ibid. P. 68.

55

ствующих дисциплинах. Теория права также вырабатывает критерии оценки уровня, состояния и перспектив этих дисциплин, в частности критерии эффективности права как такового.

Однако между теорией права и отраслевыми юридическими дисциплинами существует и обратная связь. Она состоит в том, что последние являются «питательной средой» теории права, в достаточно большой степени выступает ее эмпирической базой. Отраслевые юридические науки далее предъявляют теории права «социальный заказ», демонстрируя те практические проблемы, которые нуждаются в теоретическом осмыслении.

Таким образом, теория права обобщает, оценивает, теоретически интерпретирует данные отраслевых юридических наук, без которых она превратилась бы в спекулятивную, схоластическую дисциплину.

При очевидной целесообразности выделения теорий среднего уровня нельзя не отметить и проблемы, нерешенные вопросы, возникающие в этой связи. Прежде всего, между философским и теоретическим уровнями нет однозначной связи. Одна и та же теория среднего уровня может быть обоснована, с некоторыми модификациями, различными философскими концепциями, и наоборот (эта же проблема относится и к нижнему уровню теории права — эмпирическому). Вызывает некоторые вопросы и статус таких дисциплин, которые традиционно именуются прикладными — теория криминалистики, теория судебной бухгалтерии, теория судебной медицины. Не менее дискуссионным является статус криминологии.

Эмпирический уровень — это уровень фактов, полученных в результате конкретных исследований. Эмпирия — это знания о мире в его существовании, т. е. в его внешних проявлениях. Эмпирический факт представляет собой индивидуальную характеристику, данную в непосредственном опыте, он представляет объект в его единичном существовании.

Неверно отождествлять «факт» лишь с чувственным отражением определенных сторон объективного мира, рассматривать его исключительно как чувственный образ того или иного события, явления. Чувственных образов как таковых, «очищенных» от рациональных компонентов мышления, просто не существует. Любая фактическая информация о конкретном, единичном событии или явлении всегда фиксируется в языке науки и тем самым становится (может стать) всеобщим достоянием. Факту-

56

альные предложения научного языка практически всегда включают в себя специальные термины, смысл которых может быть понят лишь в контексте определенной научной теории. Поэтому фактами науки могут быть лишь те данные, которые «ассимилированы» определенной теоретической концепцией, включены

всистему научного знания путем их отображения в понятийной системе некоторой теории. Например, те или иные данные (результаты анализа, наблюдения и т. д.) о нормах права станут научными фактами только тогда, когда будут интерпретированы

всоответствии с представлением о норме права (например, как о статье нормативно-правового акта или как фактическом состоянии общественных отношений). При этом процедура интерпретации следует не за эмпирическим исследованием, а всегда вместе с ним, одновременно. Поэтому выделить эмпирический уровень теории государства и права в чистом виде, без теории практически невозможно, но можно аналитически.

Таким образом, связь между теоретическим и эмпирическим уровнями чрезвычайно тесная, а их различие не имеет абсолютного смысла. Но относительное различие все же имеется. Оно связано с тем, что теория фиксирует более или менее постоянные (инвариантные) свойства и отношения объектов в понятиях и связях между ними. Эмпирия (факты) описывает текучесть, непостоянство объектов, что связано с изменчивостью их количественных характеристик.

Взаключение заметим, что эмпирический уровень теории права зачастую опосредован данными отраслевых юридических и смежных общественных дисциплин.

Если науку (теорию государства и права в нашем случае)

рассматривать в качестве социального института, как это, например, делают представители социологии науки144, то в структуре науки выделяются несколько иные элементы. Сторонники социологии науки пытаются выявить (и доказать) социальную обусловленность научных положений, поэтому основной единицей анализа для них является научное сообщество, производящее знание. Большое влияние на становление этого подхода в науковедении сыграла работа Т. Куна, в которой структурная единица науки — парадигма — отождествляется прежде всего с

144 См., например: Малкей М. Наука и социология знания. М., 1983; Мангейм К. Очерки социологии знания: теория познания — мировоззрение — историзм. М., 1998.

57

научным сообществом, разделяющим общие правила «решения головоломок»145. В связи с этим основным объектом анализа социологии науки являются научные школы — устойчивые институционализированные образования, определяющие специфику научной деятельности конкретных ученых (от выбора темы исследования, до определения социального статуса того, кто волею судьбы попал под влияние именно этой научной школы).

Научная школа представляет собой малую группу (в социологическом смысле), объединенную неформальным лидером (его статус может совпадать с формальным) и соответствующей научно-исследовательской программой146. В социальной психологии науки к этим признакам научной школы также добавляют единство стиля мышления, переходящее от учителя к ученикам147. Критерии научной школы достаточно условны и не являются четко зафиксированными в каких-либо нормативных документах. По мнению В. П. Карцова, в качестве таковых можно рассматривать: единство программы деятельности, в том числе предмета исследования; непосредственное общение членов научной школы, включая общение учеников с учителем; идентичность школы как коллектива (имеется в виду психоло-

145 Кун Т. Структура научных революций. 2-е изд. М., 1977. Заметим, что у Т. Куна речь идет о парадигмах как таких «общепризнанных образцах решения задач», которые разделяются всем научным сообществом. Поэтому так понимаемых парадигм в юриспруденции нет, как и в любой другой общественной науке. Все они, в принципе, находятся на «допарадигмальной» стадии развития. Интересно, что степень интеграционного единства — главного критерия идентичности парадигмы — в общественных науках крайне низок: в экономике 43,5 %, в управленческих науках 28,8 %, в психологии 24,5 %, в социологии 17,1 %, в педагогике 14,9 %, в политологии 10,5 % (см.: Knorr K. D. The nature of scientific consensus and the case of the social sciences // International Journal of Sociology, 1978. Vol. 8, № 1/2. P. 113—145). О парадигмах применительно к юриспруденции см.: Честнов И. Л. Теория права и государства как наука // Проблемы теории права и государства: Курс лекций / Под ред. В. П. Сальникова. СПб., 1999. С. 11—12.

146 Следует заметить, что в западной литературе практически не используется термин «научная школа». Там принято говорить о «незримом колледже» (объединение ученых, проживающих зачастую в разных странах, общей исследовательской проблемой), неформальных или институционализированных малых группах — научных коллективах (см.: Научная деятельность: структура и институты. М., 1980; Коммуникация в современной науке. М., 1976).

147 См.: Юревич А. В. Социальная психология науки. СПб., 2001. С. 169; Карцов В. П. Социальная психология науки и проблемы историко-научных исследований. М., 1984. С. 75.

58

гическое отличие от других коллективов); потребность в кооперации деятельности148. Для экспликации характеристик научных школ в юриспруденции автором в 2003 г. было проведено анкетирование представителей юридического научного сообщества г. Санкт-Петербурга из числа преподавателей вузов города.

Было опрошено 25 преподавателей, практически все — кандидаты юридических наук, пятая часть — доктора юридических наук. На вопрос, существуют ли в современной юриспруденции научные школы, положительно ответили 19, отрицательно — 3, практически не существуют — 2, отсутствует мнение — 1. В отношении того, какие научные школы можно выделить, мнения респондентов разделились: по типу правопонимания (либертарная, нормативистская и т. п.) — 15 ответов149; по региональному критерию — 14150; по наименованию дисциплины — 11151; по институциональному критерию — 2152; затруднились с ответом — 4; таковые отсутствуют — 3 ответа. Эти данные интересно соотнести с ответами на открытый вопрос о критериях научной школы. Подавляющее большинство (22) в качестве такового указали наличие научной концепции, направления исследования (интересны некоторые уточнения: для 4 важен «качественно иной подход к научной проблеме», для 4 — метод исследования, для 3 — «не любые взгляды, а концептуальные»); единство научного сообщества — главный критерий для 14 респондентов; наличие лидера — для 5; институциональный критерий — для 2153. В качестве лидеров научных школ набрали бо-

148Карцов В. П. Указ. соч. С. 80.

149Естественноправовая — 4, либертарная школа — 2, позитивистская — 2,

нормативистская — 2, социологическая — 2, феноменологическая — 1, диа- лектико-социологическая — 1, школа юридического постмодернизма — 1.

150О наличии петербургской школы высказалось 6 респондентов, московской – 5, екатеринбургской — 3, дальневосточной — 1, тбилисской — 1.

151О наличии «школы гражданского права» заявили 4 респондента, уголовного права — 2, уголовного процесса — 1, криминологии — 1, междуна-

родного экологического права — 1, морского (водного) права — 1, земельного права — 1.

152В качестве институционального критерия были названы «Криминологический клуб» — 1 и СПб юридический институт Генеральной прокуратуры РФ — 1.

153Наиболее содержательные и развернутые определения научных школ:

1)«Учение с признаками: а) определенного объекта исследования; б) не менее четырех единомышленников-ученых; в) научно-практической значимости исследования (актуальность, общественно-полезные цели и реальные задачи);

59

лее двух голосов: Е. А. Суханов — 4, Л. И. Спиридонов — 4, В. С. Нерсесянц — 3, А. П. Сергеев — 2, Ю. К. Толстой — 2, В. А. Четвернин — 2, Д. М. Шаргородский — 2, Д. А. Шестаков — 2, С. С. Алексеев — 2, И. Л. Честнов — 2. Не назвали ни одного лидера — 3.

На вопрос, относите ли себя к какой-либо из существующих школ, отрицательно ответили 7 респондентов, положительно (к Петербургской — 6) — 15, трое затруднились с ответом. Положительно ответили на вопрос о существовании научных школ в прошлом 23 респондента; лидерами среди них стали: историческая школа права — 4, социологическая — 4, московская — 3, санкт-петербургская — 3, психологическая — 3, позитивистская — 3.

На наш взгляд, научная школа находится внутри научной дисциплины и не может представлять ее целиком. Обязательным условием существования научной школы является научная концепция с соответствующим предметом и методом познания реальности. Эти исходные установки видения (предмет) и познания (метод) реальности, выраженные в «классических» (для этой школы) трудах, должны разделяться некоторым количеством сторонников. При этом одно (концепция) предполагает второе (научное сообщество), так как вне ученых, тех, кто воспринимает некоторые идеи, знания как такового не существует (что бы по этому поводу не писал К. Поппер, в частности о «третьем мире»). В то же время лидер научной школы может существовать как реально, так и виртуально — в «классических» трудах прошлого времени.

Другим критерием структурирования науки является дисциплинарная ее институционализация. Научная дисциплина (от лат. discipulus — ученик) — это, прежде всего, трансляция знаний, единица процесса обучения, а также воспроизводство научных кадров. Эмпирическим показателем формирования научной дисциплины в США является наличие кафедр с таким на-

г) не менее двух учеников у каждого из ученых (в данной школе)»; 2) «Признаками научной школы являются: наличие нескольких (более одного) представителя; лидер(ы); концепция, в значительной мере разделяемая представителями школы; как правило, дискуссия внутри школы, а также школы с ее оппонентами»; 3) «Любая школа, в том числе и научная, предполагает автора концепции и его последователей (сторонников); в широком понимании школой может считаться сама концепция при условии, если эта концепция получила признание».

60

званием в более чем десяти университетах154. Внутри научной дисциплины выделяются научные направления и научные специальности, границы между которыми весьма условны. Главным показателем институционализации научной дисциплины, научного направления и научной специальности является классификатор наук, например тот, что ведется ВАКом (Высшей аттестационной комиссией) при правительстве РФ для присуждения ученых степеней и научных званий155.

1.4. Юриспруденция в системе общественных наук

Вопрос о месте юриспруденции в системе наук, во-первых, предполагает определение критериев ее отличия от других научных дисциплин и, во-вторых, выявление специфики взаимосвязи с ними. При этом ограничимся при рассмотрении данного вопроса выяснением взаимосвязи юридической науки и социологии, с одной стороны, и юриспруденции и политологии — с другой. Но для начала необходимо ответить на более общий вопрос: обладает ли юриспруденция автономией? Если да, то в чем она состоит и до каких пределов распространяется? На первый взгляд ответ очевиден: конечно, обладает. Однако если право рассматривать в качестве социального явления (а с этим мало кто будет спорить), то возникает проблема пересечения предметов исследования юриспруденции и социологии: право как социальное явление изучает и юриспруденция и социология.

Различие между ними, как представляется, состоит в степени общности изучения права как социального феномена. Юридическая наука изучает свой предмет во всей полноте и определенности. Социология же изучает право, как и другие социальные явления (экономику, политику, науку, искусство и т. д.), с точки

154 См.: Кара-Мурза С. Г. Проблемы интенсификации науки: Технология научных исследований. М., 1989. С. 16. По мнению К. Хондрика, научная дисциплина характеризуется единством предметной области, выделения основных проблем, способов их решения, едиными нормами познания, логическим статусом, способом выявления эмпирических данных, релевантностью теории при решении проблем других областей и др. (Hondrick K. Viele Ansätze — Eine Sociologische Theorie // Theoriesvergleich in den Sozialwissenschaften. Darmstadt, 1978. S. 317.)

155 Теория государства и права в этом классификаторе проходит под шиф-

ром 12.00.01.

61

зрения того существенного, что характеризует его именно как социальный феномен.

Такое разграничение юриспруденции и социологии связано с предметом последней. Он не может включать в себя всю совокупность социальных явлений, в противном случае социология рискует превратиться в безграничную энциклопедию социальных феноменов. Поэтому социология не изучает социальные явления во всей их подробности, детальности, а рассматривает то, что их объединяет в группу социальных феноменов, т. е. то, что является в них существенным. Детальный их анализ выпадает на долю частных социологических дисциплин, т. е. общественных наук, изучающих экономику (экономическая теория), политику (политология), право (юриспруденция) и т. д. с точки зрения того существенного, что выявлено во всех социальных явлениях социологией.

Таким образом, юридическая наука — это частная социологическая теория, самостоятельность которой достаточно относительна (она относительна с точки зрения самостоятельности права по отношению к другим социальным явлениям). Эта «ограниченность» самостоятельности отнюдь не является показателем «ущербности» юридической науки. Наоборот, это единственно возможный способ избежать неразрешимой проблемы самодостаточности системы (вспомним «ограничительные» теоремы К. Геделя и А. Тарского). Только изучая право как сторону общества, можно построить адекватную ему теорию156.

В этой же связи необходимо прояснить и вопрос о статусе социологии права. Что такое социология права: часть общей социологии, самостоятельная научная дисциплина, часть теории права или сама теория права? В отечественной и зарубежной литературе нет однозначного ответа на этот вопрос.

Прежде всего, следует отвергнуть второй вариант статуса социологии права. Для этого нет ни онтологических, ни эпистемологических предпосылок, т. е. собственного предмета и соци- ально-институциональных характеристик (научного сообщества, системы подготовки кадров, учебной дисциплины и т. п.). В

156 Более подробную аргументацию этого вывода см.: Честнов И. Л. Онтологический статус юриспруденции в современном мире // Место юриспруденции в системе общественных наук. Первые Спиридоновские чтения: Труды теоретического семинара юридического факультета СПб ИВЭСЭП. Вып. 3.

СПб., 2000.

62