4.5 «Дефектологический квадрат»

Грозным социальным бедствием начала XX в. становится детская беспризорность. Войны, революции, голод оставляли сиротами огромное число детей. Долгое время помощь им повсеместно обеспечивалась силами разного рода благотвори­тельных обществ, церковных организаций и частных лиц, но масштабы, которых беспризорность достигла после Первой мировой войны, вынудили большинство европейских госу­дарств принять специальные законы об охране детства и за­щите военных сирот. Проект аналогичного закона разрабаты­вался и в царской России, но реализовать замысел его сторон­ники не успели.

Советская Россия получила в наследство сотни тысяч си­рот, общее число которых неуклонно росло. К 1918 г. беспри­зорность достигла в РСФСР угрожающих размеров. Совет­ская власть выдвинула лозунг: «Все дети — дети всего государ­ства!» — и поручила охрану детства нескольким наркоматам и ведомствам. К борьбе с беспризорностью и детской дефек­тивностью привлекаются Наркомпрос, Наркомздрав, Нарком- собес, Наркомюст, Детская комиссия при Президиуме ВЦИК, а также ЧК - ВЧК - ОГПУ.

Первые шаги Наркомпрос предпринял уже в ноябре 1917 г. Для осуществления мероприятий по охране детства при нар­комате учреждается Школьно-санитарный совет. Через ме­сяц по инициативе В. М. Бонч-Бруевич при Совете создаётся исполнительный орган — Школьно-санитарный отдел. «Не­обходима забота и выделение дефективных детей, — писала

В. М. Бонч-Бруевич, — в особые школы и вспомогательные группы. Школьно-санитарный отдел предполагает устроить показательную санаторию-школу для таких детей и начать планомерную борьбу с детской преступностью путём предупредительных мер, устройства попечительств над уклоняю­щимися от нормы в моральном отно­шении учащимися и подростками внешкольного возраста».

Можно видеть, что первоочередной задачей отдела его руководитель опре­деляет «планомерную борьбу с дет­ской преступностью», а так как ум­ственно отсталые подростки способны легко подпадать под дурное влияние улицы и пополнять ряды малолет­них преступников, то и они призна­ются объектом повышенного внима­ния исполнительного органа Нарком­проса. «Не меньше внимания должны мы уделить, — настаивает В. М. Бонч-Бруевич, — и другой многочисленной группе — умственно ненормальных де­тей, не проникшихся противообще­ственными наклонностями. Сделать этих безвредных, психически отсталых детей полезными чле­нами общества — благородная, глубоко человечная задача».

Позиция руководителя Школьно-санитарного отдела отра­жает партийную установку на «планомерную борьбу с детской преступностью». Ради этого создавались совет и отдел, ради этого предлагалось устроить показательную школу, к тому же осуществить обещанное не составляло труда. В. М. Бонч-Бруевич имела в виду санаторий-школу доктора В. П. Кащенко, успешно функционировавшую в Москве с 1908 г. Всеволод Петрович являлся членом Школьно-санитарного совета Нар­компроса, так что создавать ничего не требовалось, оставалось поменять владельца, провести классовую ревизию воспитанни­ков и отчитаться.

Смысл педагогического воздействия на «умственно ненор­мальных детей, не проникшихся противообщественными на­клонностями» Бонч-Бруевич видела в перековке «безвредных» в «полезных» членов общества. В дооктябрьской России специалисты понимали цели социальной опеки «исключитель­ных» детей иначе. Вспомним выступление И. Д. Городецкого (1895) на секционном заседании II съезда русских деятелей по техническому и профессиональному образованию: «Слабоум­ный имеет неотъемлемое право на образование, на развитие своих способностей, как бы незначительны они ни были». Участники заседания не оспаривали тезис И. Д. Городец­кого и полностью с ним согласились. Дистанция в определе­нии целей обучения умственно отсталых детей — от «имеет право» до «сделать полезными» — огромная.

В Советском государстве социальное (общественное или государственное) обеспечение начинает пониматься особым образом.

«В СССР — это система оказания помощи за счёт государствен­ного (и местного) бюджета не работающим по найму трудящимся, в частности инвалидам войны и семьям погибших на войне. Соци­альное обеспечение в определённых случаях распространяется на семьи призванных в РККА, пострадавших в борьбе с контрреволю­цией или от кулацкого насилия, семьям слепых и глухонемых и т. п. Социальное обеспечение ведёт также борьбу с нищенством, без­домностью и проституцией, доставшимися в наследие от старого режима. В буржуазных странах, как и в дореволюционной Рос­сии, социальное обеспечение несёт на себе печать милосердия и благотворения, — оно проводится через богоугодные заведения и благотворительные учреждения, во главе которых обычно нахо­дятся дамы-патронессы и богатые жертвователи. <...> Социальное обеспечение в СССР основано на праве каждого трудящегося, за исключением лиц, лишённых избирательных прав по Конституции, во всех случаях нуждаемости на помощь от государства. В области социального обеспечения государство ставит задачей вернуть к трудовой жизни каждого выбитого из трудовой колеи. Социальное обеспечение в СССР принципиально отличается от его постанов­ки в буржуазном мире и в царской России тем, что в нём отсутст­вуют элементы унизительного милосердия и благотворительности, в дело социального обеспечения втягивается актив из самих пенсионируемых и трудоустраиваемых».

Законодатель оставлял без внимания огромное число лю­дей, нуждающихся в социальной помощи. Во-первых, право «во всех случаях нуждаемости на помощь от государства» предоставлялось всем трудящимся, «за исключением лиц, ли­шённых избирательных прав по Конституции». Если вспо­мнить, какое количество граждан оказалось после 1917 г. в собственной стране вне закона, станет понятным, что право на помощь обрели далеко не все. С годами число «лишенцев» будет расти, находившиеся при них дети на государственную помощь рассчитывать не могли. Во-вторых, ребёнок, имеющий врождённый недостаток, а также ставший инвалидом в детском или подростковом возрасте, не относился к категории «трудящихся». Закон распространялся только на тех, кто по­лучил инвалидность в трудоспособном возрасте (на инвалидов груда), причём и здесь ясность отсутствовала. Формулировка «социальное обеспечение в определённых случаях распростра­няется...» говорит о том, что далеко не всегда на помощь мог рассчитывать даже «социально близкий» инвалид труда. Рас­плывчатость и неоднозначность формулировок оставляла ин­валида один на один с бюрократом, который мог и не признать случай «определённым».

«Социальная защита — защита общества, или, точнее, защита интересов господствующего класса (что затушёвывают буржуазные идеологи, говорящие о защите общества как какого-то единого це­лого). В бесклассовом коммунистическом обществе в специальной защите общества или отдельного его элемента не будет надо­бности».

По мысли советских идеологов, социальная защита и соци­альное обеспечение в форме государственной безвозмездной помощи являлись рудиментами буржуазного государства, излишними в Советской России.

Оценивая заботу государства о телесно и умственно дефек­тивных детях в первое десятилетие советской власти, мы стал­киваемся с уникальным явлением. С одной стороны, прави­тельство принимает прогрессивное решение, беря ответствен­ность за всех дефективных детей на себя, с другой — оно исключает из этого процесса все негосударственные институты, с третьей — безраздельно присваивает право решать, кто имен­но нуждается в социальной помощи. Начинает формироваться особое пространство, замкнутый социум, который условно можно представить как «дефектологический квадрат». Тенден­ция к изоляции аномальных детей в особый социум, характер­ная для всех стран, переживающих третий период эволюции, оказалась в СССР доведённой до абсолюта в силу идеологиче­ских установок. Дефективные дети оказались не только отде­лёнными от нормально развивающихся сверстников, что закономерно для этапа становления системы специального образо­вания, но и лишёнными поддержки общества, филантропов, благотворителей, церкви, более того, родителям отводилась в их судьбе меньшая роль, нежели государственным учрежде­ниям.

Решения 1 Всероссийского съезда комиссариатов социаль­ного обеспечения (июнь 1918), созванного во имя «коренного усовершенствования дела социального обеспечения», заложи­ли первые кирпичики в основание «дефектологического ква­драта». Главным итогом съезда явилось объявление наступ­ления на стиль дореволюционных приютов, в которых, по мнению делегатов, «господствовал унижающий человеческое достоинство дух призренчества». В повестке дня состоявшегося двумя месяцами позже I Всероссийского съезда по просвещению (26 августа — 4 сентября 1918 г.) во­прос о специальном образовании не стоял. Организаторов и участников съезда более всего заботило создание единой тру­довой школы. Выступивший на съезде В. И. Ленин подчер­кнул классовый характер школы в новом обществе. О детях с недостатками физического и умственного развития основные докладчики (В. И. Ленин, А. В. Луначарский, Н. К. Крупская, М. Н. Покровский, П. Н. Лепешинский, В. М. Познер, Д. А. Лазуркина, В. П. Потёмкин) не упоминали. Исключение соста­вило выступление В. М. Бонч-Бруевич. «В противовес старо­му, отжившему государственному строю, девизом своим счи­тавшему «ставку на сильного», новое государство, — убеждала она делегатов съезда, — ставит во главу угла такую органи­зацию жизни, в которой самый слабый дефективный, обездо­ленный судьбою, мог бы вести самостоятельное трудовое и счастливое существование».

Вероятно, не без усилий со стороны В. М. Бонч-Бруевич иВ. П. Кащенко в резолюцию съезда внесли предложение о не­обходимости изучения природы детской дефективности и создания в этих целях научно-практического центра. Ответствен­ным за судьбы тысяч детей с недостатками физического и ум­ственного развития стал созданный при Школьно-санитарном отделе скромный Подотдел дефективных детей.

Через полтора десятка лет в ситуации резко обострившей­ся классовой борьбы В. Д. Иванов, оценивая итоги съезда, напишет: «Первое и основное, что было сделано для умствен­но отсталых детей, — это признание за этими категориями де­тей определённых прав на школу, которая бы целиком была приспособлена к силам и возможностям ребёнка, имея перед собой классово-выдержанную целевую установку, отвечающую интересам классовой борьбы и строительству коммунистиче­ского общества».

Постановление СНК РСФСР, датированное декабрём 1919г., разъяснило населению, что всю ответственность за воспитание и обучение глухих, слепых и умственно отсталых детей государство возложило на себя, однако реальных шагов за декре­том не последовало. На память вновь приходят события вре­мён Великой французской революции. Принятая тогда конституция (1793) впервые в истории человечества включила в систему прав гражданина право на образование. Члены Кон­вента даже принесли своему прославленному соотечественни­ку — сурдопедагогу Шарлю Эпе напыщенную клятву: «Родина усыновит Ваших детей!» В тяжелейшие для страны годы, во времена экономической депрессии и революционных преобра­зований, Конвент пообещал продолжать и развивать дело об­учения глухих и слепых, правда, пылкая клятва осталась не­исполненной. С приходом к власти Наполеона I государствен­ные требования к образованию изменятся, школе предпишут готовить солдат и чиновников, преданных императору. Смена политического курса сделает прожект 1793 г. об открытии в шести городах Франции специальных учебных заведений для глухих и слепых детей неактуальным. Обещанное «усы­новление» глухих властью требовало от неё существенных за­трат, а свободных средств на филантропию ни у Конвента, ни у Директории, ни у Наполеона, ни у его преемников хрониче­ски не находилось.

Похожим образом пошли дела и в РСФСР. Знакомясь с официальными документами, нетрудно обнаружить неторо­пливость, с которой правительство решало вопросы создания системы специального образования. Поручив Наркомпросу руководство процессом в декабре 1919 г., Совнарком РСФСР только семью годами позже установит цели и организацион­ные формы обучения «телесно и умственно дефективных» (см. постановление СНК РСФСР от 19 декабря 1926 г.),вследствие чего из образовательного цикла выпало поколение детей-инвалидов. Внимание к их положению власть демон­стрировала больше на словах, чем на деле. Исключение составляла борьба с беспризорностью, что понятно: требовалось «ограждать государство от той дезорганизации, которую вно­сили дефективные и беспризорные дети в жизнь нашего обще­ства».

«Перед государством, — написала в 1924 г. работник Нар­компроса В. М. Васильева, — неотступно стояла задача — спа­сать детей беспризорных, безнадзорных, голодных, раздетых, одичавших в острой борьбе за существование, давая им кров, пищу, одежду и воспитательный надзор. С поразитель­ной быстротой разрасталась в первые годы — 1919—1922 — сеть детских учреждений. Громадные средства и силы были бро­шены советской властью на борьбу с детской беспризорно­стью».

Чтобы ясно представить себе, насколько упомянутая сеть была способна обеспечить обучение, например, умственно от­сталых детей, достаточно обратиться к «Бюллетеню ОНО Московского Совета рабочих депутатов», содержащему офи­циальную оценку работы школьного подотдела Московского отдела народного образования (МОНО) в 1920/21 учебном году.

«К моменту слияния МОНО с Губнародобразом школьные под­отделы этих отделов были в значительной мере дезорганизова­ны, вследствие колоссального некомплекта в работниках и неко­торой расхлябанности в ведении дел. <...> В настоящее время школьный подотдел МОНО объединяет шесть секций (секцию еди­ной школы, секцию школ-колоний, секцию вспомогательных школ для умственно отсталых детей, секцию подготовки школьных работ­ников и секцию вспомогательных учреждений) и одну подсекцию (санаторных школ-колоний). Каждая секция состоит из заведую­щего и его заместителя. <...> Ближайшими задачами секции ко­лоний за истекший срок были: 1. Создание из колоний, напомина­ющих прежние приюты, продолжающих школьную педагогическую работу с теми неизбежными и выгодными для учебно-вспомогательного дела изменениями, которые вызываются широкой возмож­ностью черпать материал из природы и совместной жизнью школь­ных работников с учащимися. <...> Санаторных школ для окраин Москвы и в губернии 31 с детским населением в 998 человек, 135 преподавателями-педагогами и 30 представителями медицин­ского персонала (из них 12 врачей), 7 инструкторами и 146 техническими служащими. <...> Секция вспомогательных школ ставит задачей разгрузку нормальных школ от умственно отсталых детей и всяческую помощь в развитии последних. При секции состоит психологическая лаборатория, задачей которой входит научное об­следование умственно отсталых детей и отыскание новых мето­дов их развития. <...> Число вспомогательных школ 20, число де­тей 740, школьных работников 83, технических служащих 66».

Осенью 1921 г. проводится Всероссийская конференция по борьбе с детской дефективностью, её участники — ведущие специалисты Наркомпроса и других заинтересованных ве­домств — горячо обсуждают сложившуюся в стране ситуацию и предлагают систему мер, способных, на их взгляд, исправить положение. Одобренные Конференцией рекомендации публи­куются в виде сборника тезисов к докладам.

Задачи Комиссии по делам о несовершеннолетних и место её в сети учреждений (тезисы к докладу П. Я. Ефремова)

1. По смыслу декрета Совнаркома о Комиссиях Комиссия — уч­реждение медико-педагогическое, хотя внешняя форма её работы неизбежно носит характер судебного учреждения (протоколы мили­ции, делопроизводство по делам, интересы трёх лиц, вещественные доказательства в делах и их дальнейшее направление (конфиска­ция, передача потерпевшему или обвиняемому и т. п.). <...>

2. В отношении несовершеннолетних, к которым Комиссия не считает возможным применение мер медико-педагогического ха­рактера... Комиссии должно быть предоставлено право непосред­ственного направления известной категории несовершеннолетних в учреждения карательного отдела. <...>

5. <...> Комиссия должна находиться... при Соцвосе.

Необходимые условия для открытия учреждений для де­фективных детей (тезисы к докладу профессора П. С. Янковского)

1. В план рациональной постановки всеобщего обучения входит обязательное воспитание, лечение и социальное обеспечение де­фективных детей.

2. В числе вопросов, наиболее важных с точки зрения обще­ственного самосохранения, является культура здорового и сильного духа и предупреждение тех душевных или физических аномалий, которые делают человека инвалидом или антисоциальным, а пото­му на профилактику дефективности должно быть обращено особое и исключительное внимание.

3. Учреждения для дефективных должны быть построены на принципе свободного труда и развития инициативы.

4. В учреждениях для дефективных необходима совместная ра­бота врача и педагога, а потому каждое такое учреждение должно быть обеспечено врачом-педагогом.

5. Учреждения для дефективных должны иметь хорошо подго­товленный педагогический персонал, умеющий разбираться в... сложных явлениях дефективности. <...>

6. Для указанной цели необходимы специальные педагогиче­ские институты дефективного ребёнка и организованы факультеты дефективной педагогики при педагогических институтах, подготов­ляющих персонал для нормальной школы. <...>

8. Персонал дефективных учреждений, как педагогический, так и технический, должен быть поставлен в благоприятные материаль­ные условия.

9. Учреждения для дефективных должны удовлетворять всем требованиям гигиены по отношению к зданию, кубическому со­держанию воздуха, вентиляции, отоплению, освещению, чистоте, учебным пособиям, обстановке, питанию, одежде, учащихся. <...>

11. Дефективные дети подвергаются строгой дифференцировке, и для каждой дифференцированной группы должно быть орга­низовано особое учреждение, отвечающее физическому и духовно­му состоянию дефективного. (Всероссийская конференция по борьбе с детской дефективно­стью, 30.09—08.10.1921.)

Основные докладчики конференции (преимущественно ме­дики с университетским образованием) обладали обширными знаниями и практическим опытом в деле организации специ­альных учебных заведений. До революции они либо работали в учреждениях ВУИМ, либо успели открыть и возглавить не­большие частные специальные школы. Доклады А. Н. Граборова («Необходимые условия, при которых можно открывать детские дома для умственно отсталых детей»), Н. М. Лаговского («Школы глухонемых ближайшего будущего»), М. К. Му­хина («Воспитание и образование слепых детей в России»), Ф. А. Рау («Классификация детей, страдающих дефектами слу­ха и речи»), П. С. Янковского («Организация, обучение и вос­питание глухонемых в России») содержали детально продуманные предложения по созданию новой системы специально­го образования. Предложения шли снизу, чиновники же ждали указаний сверху, а их не последовало, рекомендации Всепэоссийской конференции легли под сукно. Специальные образова­тельные учреждения продолжали существовать благодаря энту­зиазму педагогов и мизерным средствам местных бюджетов.

Итак, взяв ответственность за дефективных детей на себя и исключив из процесса заботы о них все негосударственные институты, государство безраздельно присвоило право решать, кто нуждается в социальной помощи, и начало формировать особый образовательный ландшафт, который условно можно определить как «дефектологический квадрат». Сравнение с геометрической фигурой уместно, ибо советская модель образо­вания «ненормального» ученика предполагала его отделение от семьи, от институтов деятельной благотворительности и церк­ви, от нормально развивающихся сверстников и от общества в целом. Получить необходимую педагогическую помощь ребё­нок мог, только войдя в замкнутое перечисленными границами пространство. Сама по себе институализация (помещение де­тей с недостатками физического и умственного развития в об­разовательные учреждения интернатного типа), конечно, не советское изобретение. На начальном этапе создания национальных систем специального образования эта организацион­ная форма присуща всем странам. Но западные учебные заве­дения никогда не отгораживались от церкви, не отталкивали меценатов, благотворителей и попечителей. Да и редко какое образовательное учреждение забирало ребёнка на круглосуточ­ное содержание в течение недели, не говоря уж о семестре, а то и учебном годе. В СССР же эта организационная форма, начав складываться с первых лет, на многие десятилетия становится превалирующей. Формируется скрытая от обществен­ного внимания сфера, особый социум, или «дефектологический квадрат». Получить необходимую медико-психолого-педагоги- ческую помощь и качественное образование ребёнок мог при условии попадания внутрь «квадрата», но, входя в него, он оказывался в интернате, в изоляции от обычного мира. За пре­делами искусственно созданного социума оставалась даже се­мья, родителям в судьбе собственного ребёнка отводилась меньшая роль, нежели государству.

Итак, издержки отечественной модели «дефектологического квадрата» очевидны, но, возможно прибегнув к столь жёсткой форме институализации, работники Наркомпроса РСФСР пре­успели в его внутреннем обустройстве? Обращение к офици­альным данным позволит оценить динамику первых десяти лет строительства советской системы специального образования.