1 курс / История медицины / Трепанации_у_древних_народов_Евразии_Медникова_М_Б_

140 Глава 6

М., 1998, с. 175). Человеческие жертвоприношения плавильным печам известны по мифам Центральной Индии о кузнецах Асурах, следы их можно проследить в Африке (с. 176-177). Кузнец, так же как и гончар, а позже - алхимик - «хозяева огня». По М. Элиаде, огонь как средство «делать быстрее» и «делать иное» по сравнению с тем, что существовало в природе, выделяет специалистов в образе сакрального - шамана, знахаря, колдуна. У якутов «кузнецы и шаманы из одного гнезда» (Элиаде М., 1998, с. 184). Для нашей работы важно подчеркнуть наблюда­ емое подчас сближение шаманизма и кузнечного искусства. В инициационных снах и галлюцинациях шаманы видят, как их расчленяют демоны, руководители инициаций, использующие орудия и символы кузнечного ремесла. Так, якутский шаман видел части своего тела, отторженные и разъятые демонами. После очи­ щения костей, соскабливания мяса и т.д. демоны собрали кости и спаяли их желе­ зом (Элиаде М., 1998, с. 186). Одежда шамана часто бывает увешана предметами, изображающими кости, что придает шаману облик скелета.

«Рентгеновский» стиль в петроглифическом искусстве археологических куль­ тур имеет панойкуменное распространение (Дэвлет Е.Г., 2000).

В.Я. Пропп (2000, с.76-77) выделял группу сказок «о неудачном врачевании» и связывал ее с темой разрубания. Например, старик попадает в кузницу или встре­ чает Николу, который его разрубляет, оживляет, омолаживает. «Разрубание созда­ ет нового человека».

Явственные отголоски человеческих жертвоприношений, совершавшихся во имя плодородия, можно углядеть в весенних ритуалах многих европейских наро­ дов. Например, в Северной Баварии в майском шествии участвует покрытый со­ ломой молодой человек по имени Вальбер, изображающий человеческого двой­ ника растительных сил. Среди славян Каринтии в день св. Георигия украшают дерево и покрывают молодого человека, именуемого «Зеленым Георгием», зеле­ ными ветками. После песен и плясок изображение «Зеленого Георгия» и даже самого молодого человека бросают в воду (Элиаде М., 1999, с.291). Ритуальное «убийство» Майского Короля было нередким явлением. В Саксонии и Тюрингии группы юношей отправлялись в лес на поиски «дикого человека», одетого в лис­ тья; они ловили его и стреляли в него холостыми зарядами из ружей. В Чехии на масляной неделе ряженая молодежь преследует «Короля» по всему селению, его хватают, судят и приговаривают к смерти. В моравской Пльзени король появлялся одетым в траву и цветы. После суда он мог пытаться бежать верхом. Если попыт­ ка удавалась, «Король» оставался еще на один год, если «Короля» ловили - ему «отрубали голову» (Элиаде М., 1999, с.295). Дж.Фрэзер (1986) нашел достаточ­ ные основания, чтобы доказать параллелизм этих обрядов с испытанием Немийского жреца.

Для нас важно, что в заключительной церемонии возрождения года и расти­ тельности часто присутствует тема казни чучела Карнавала, Зимы или Масленницы (способы меняются: сожжение, утопление, обезглавливание - Элиаде М., 1999, с.295) (рис. 6.1)

142 Глава 6

Скандинавы верили в связь удачи вождя и урожая. Поэтому тело удачливого конунга Хальвдана Черного было разделено между фюльками Хрингарики, Раумарики, Вестфольд и Хейдмерк. «Виновный в неурожае» неудачливый конунг Домальди, так же как и Олав Лесоруб, были принесены в жертву (Фроянов И.Я., 1995, с. 169-170).

Пережитки человеческих жертвоприношений, связанных с отрублением го­ ловы и вскрытием живота, неоднократно обсуждались исследователями древней­ шего народа - айнов. При этом в айнском фольклоре есть упоминания о канниба­ лизме, а в древних раковинных кучах находят расколотые человеческие кости со следами ударов каменными орудиями (Спеваковский А.Б., 1988, с.97-100). Мож­ но с достаточной уверенностью говорить о том, что мотив манипуляций с телом живого или мертвого человека смыкается с идеей жертвоприношения во благо общества, с попытками обеспечить плодородие, устойчивость мироздания и «ми­ фом о вечном возвращении».

Другой аспект жертвоприношений - так называемая «военная магия», упот­ ребление крови врагов для обретения их самых ценных качеств, неоднократно отмечен у представителей древнегерманских племен (Кардини Ф., 1987).

Несмотря на то что сюжеты о человеческих жертвоприношениях буквально пронизывают евразийскую и, шире, мировую историю и фольклор, они не так просто доказуемы на материальном уровне.

По-видимому, для реконструкции социальных особенностей функциониро­ вания древнего мира должны привлекаться в совокупности археологический и палеоантропологический критерии. Человеческие останки - это первичный и наиболее фундаментальный источник информации при изучении причин смерти.

При этом, как отмечает М. Пирсон (Pearson М., 1999, р.45), тело человека - это не просто поверхность, с помощью которой мы распознаем и классифициру­ ем окружающий мир, но это также основа гуманитарного опыта и взаимодей­ ствия с миром.

Перед лицом неизбежного и универсального факта смерти отношения к телу очень разнообразны и изменчивы. М. Пирсон воспроизводит слова Шиллинга: «тело - незаконченный биологический и социальный феномен, который транс­ формируется внутри определенных пределов как результат, и в своей целост­ ности, и в своих частностях, жизни общества». А. Ван Геннеп, обсуждая обряд инициации, отметил, что в традиционных культурах с телом обращаются как с простым куском дерева, надрезая и формируя его. Для Мэри Дуглас тело - есте­ ственная система символов par excellence, через которую физический опыт тела связан с общественной жизнью, меняя ее и изменяясь сам при помощи различ­ ных социальных категорий.

«Переделывание» тела, и, таким способом, самоидентификация, это самые общие черты, типичные, к примеру, для плакальщиков. Так, М. Пирсон сообщает об ампутации каменным ножом пальцев на руках родственниц покойного в неко­ торых племенах Новой Гвинеи; саморастерзание, самоизбиение и умышленное

самообездвиживание в знак траура распространено среди австралийских абори­ генов группы Варрамунга. Плакальщики Варрамунга даже разрезали мышцы бед­ ра, лишая себя надолго, если не навсегда, способности к передвижению. Отруба­ ние пальца, чаще мизинца левой руки - это еще и процедура, сопутствовавшая юношеской инициации. Последствия подобной ритуальной операции описал Д.Г. Рохлин (1965, с. 173), исследовавший ампутацию мизинцев у мезолитичес­ кой женщины из крымского грота Мурзак-Коба. По Д.Г. Рохлину, оперируемая была приведена в бессознательное состояние ударом по голове. В.Я. Пропп (2000, с.70-71) выделяет древний мотив посвящения в народных сказках. Рассматривая другую сторону инициационной обрядности, В.Я. Пропп неоднократно подчер­ кивает, что неофит различными способами ввергался в состояние безумия. Исто­ рически засвидетельствована связь между разрубанием и безумием в обряде. На­ пример, в племени ирунтария посвящение юношей происходит в пещере. Жрец «пронизывает» заснувшего неофита невидимым копьем, которое выходит сзади через затылок, проходит, оставляя навсегда следы, сквозь язык и снова выходит в рот... В пещере у уснувшего перебирают все внутренности и вводят новые, в от­ крытое тело вводят магические кристаллы. Испытуемого оживляют, но он лишен рассудка. Так производят в шаманы, (цит. по Пропп В.Я., 2000, с.73).

Выразитель идей структурной антропологии Эдмунд Лич (Leach, 1977, цит. по Pearson М.Р., 1999) попытался представить, каким образом палеолитические охотники на мамонтов могли концептуализировать смерть. Основная посылка Э. Лича состоит в том, что все люди искони интересовались разграничением по­ нятий «внутри - снаружи тела» и поэтому особое значение придавали естествен­ ным отверстиям, уничтожавшим эту бинарную оппозицию (половая и выдели­ тельная система, соски, рот, глаза, нос, уши). (Возвращаясь к основной теме этой книги, заметим в скобках, что трепанирование в традиционном сообществе фор­ мально представляет собой создание отверстия в особо значимой части тела, к тому же могло сопровождаться изменениями в поведении - то есть сакральный смысл подобного воздействия более чем очевиден.)

М. Элиаде (2000, с.335-336) посвятил отдельное исследование цепочке упо­ доблений «человеческое тело - дом - космос». Например, у индийцев тело, как и космос, предстает как некая данная человеку система жизнеобеспечения. Позво­ ночник соответствует Космическому столбу или горе Меру, дыхание - ветру, пуп или сердце - центру мироздания. По М. Элиаде, человеческое тело не только воп­ лощает космос или ведический жертвенник (тоже своего рода образ мира), но также и уподобляется дому. Так, М. Элиаде ссылается на один из текстов хатхайоги о теле человека как о доме с одной колонной и девятью дверьми. В обратном направлении - храм или дом часто сравнивают с человеческим телом. Каждое звено триады «тело - дом - космос» способно стать вратами высшего порядка и обеспечить переход в мир иной. Примечательно упомянутое М. Элиаде сов­ падение одного из названий верхнего отверстия в индийской башне брахмарандра и наименования верхней точки черепной коробки, играющей важную роль в

йогико-тантрической методике. Через это «отверстие» улетает душа в момент смерти.3

Здесь же М. Элиаде сообщает об обычаях йогинов раскалывать череп умер­ ших, чтобы облегчить выход души. Аналогично душа умершего улетала через дымоход, печную трубу или часть крыши над красным углом. По достаточно убе­ дительной интерпретации М. Элиаде, душа легче отделится от тела, если будет вскрыта часть дома, одного из элементов символической триады «тело - дом - Космос». Позднее в буддизме фундаментальный мистический образ выражается в состояниях разлома крыши и полета в поднебесье. Архаты «летая сами по себе, проламывают крышу дома, проходят сквозь нее и уходят в небо».4

Предметом специального изучения могут служить объекты культурного слоя древних поселений или нетипичные погребения, свидетельствующие о необыч­ ной практике обращения с телами людей, являвшейся проявлением ритуальных или, возможно, жертвенных действий. Прямым доказательством жертвенной прак­ тики умышленные повреждения костяков служить, как правило, не могут5, но, будучи рассмотрены на фоне повседневной погребальной традиции и других мар­ керов религиозной жизни древних сообществ, палеоантропологические материа­ лы создают незаменимый источник информации для реконструкции специфичес­ ких особенностей социальной активности6. Особый интерес вызывают конкрет­ ные примеры, наблюдаемые задолго до конца каменного века и часто трактуемые как отражение взаимосвязи человека с окружающей средой (обзор см.: Меднико­ ва М.Б., 20006).

В отношении гоминид нижнего и среднего палеолита часто дискутировалась проблема бытования каннибализма (см., например, Ullrich Н., 1989, S.55-56). Предложена следующая классификация посмертных искусственых разрушений (Ullrich Н., 1982, р.253): 1- следы надрезов, 2 -соскабливания, 3 - ямки, неглубо­ кие вдавления или сходные структуры, 4 - дефекты сочленовных поверхностей и

3 Сходные представления отмечены у индейцев хопи, у которых тело считается слепком земли и насчитывает пять вибрационных центров вдоль позвоночника. Символом нижнего центра, ниже пупа, служит змея, знак Магери-Земли, порождающей все живое. Этот центр связан с высшим вибрационным центром «копави», «открытой дверью на затылке», символом которого является антилопа. Антилопа и змея символизируют два начала жизни. При дыхании шевелится «копави», родничок, как у младенца. Пульсация родничка обозначает связь с высшими силами. Когда чело­ век умирает, родничок раскрывается, чтобы душа могла покинуть тело (Кальвайт X., 1998, с. 176). 4 Нельзя не отметить неожиданное сходство буддийских текстов и образов, распространенных в современной немецкоязычной поэзии, трактующей трепанацию как метафору освобождения и полета (см. гл. 4).

5 Они могут быть как элементами принятого погребального обряда, так и следствием военного травматизма.

6 В дальнейшем при подборе примеров я стремилась опираться на археологические комплексы, в изучении которых принимали участие антропологи и палеопатологи, специально интересовавши­ еся причинами смерти обследованных индивидуумов. Поэтому в данной работе подробнее пред­ ставлена территория Западной и Центральной Европы.

в местах прикрепления мышц, 5 - разрушение основания черепа, 6 - фрагмента­ ция черепа и посткраниальных элементов, 7 - продольное расщепление диафизов и 8 - полировка краев костных фрагментов. Несколько более подробный список археологических критериев каннибализма приводит М. Пирсон (Pearson М.Р., 1999, р.53): 1 - извлечение мозга, 2 - повреждения лицевого скелета, 3 - обугливание костей, 4 - расчленение, 5 - отсутствие некоторых элементов скелета, 6 - расщеп­ ление диафизов длинных костей, обнажающее полость костно-мозгового простран­ ства, 7 - следы надрезов, 8 - костные разломы, 9 - абразивные повреждения ка­ менными орудиями, 10 - отсутствие многих позвонков, 11 - полировка фрагмен­ тов (в позднейшее время якобы происходит при соприкосновении с керамическими сосудами в процессе термической обработки).

Некоторые исследователи (Н. Бэрли, М. Пирсон) склонны рассматривать так называемый каннибализм среднеплейстоценовых гоминид как своеобразный по­ гребальный ритуал. Палеонтология сообщает все новые факты разрушительной активности Homo erectus. Расщепленные, надрезанные длинные кости из пещеры Гран Долина в Атапуерке, Испания (780-700 тыс. лет назад), фрагменты черепа из Бильцингслебена в Германии (400 тыс. лет назад), исчерченный надрезами че­ реп из Бодо в Эфиопии (300 тыс. лет назад) - неоспоримые находки, подтвержда­ ющие сложное обращение с телами умерших, сопряженное с удалением мягких тканей7 (рис. 6.2). Высшие приматы и другие крупные млекопитающие обычно не поедают своих умерших сородичей. Что же тогда значат надрезы на костях гоминид? Возможно, дифлешинг, процесс удаления мягких тканей - это примета чисто человеческого поведения, формальный погребальный обряд, за которым скрываются развитие самосознания, ритуал и символизм.

Применительно к питекантропам и неандертальцам Европы обрядовая сто­ рона манипуляций с телами во многом остается гипотетичной. Но уровень уме­ ний европейских неандертальцев в обращении с собственным телом был высок. Так, один из неандертальцев Крапины при жизни успешно перенес травматиче­ скую или даже хирургическую ампутацию нижней части предплечья (Monge J., Mann А., 1999). Останки другого индивидуума - неандертальского подростка (че­ реп С или Крапина 3 ) - демонстрируют признаки разрушительного посмертного воздействия - в левой верхней части лобной кости наблюдается обширный раз­ лом искусственного происхождения (Monge J., Mann А., 1999, р.7). Эта и другие находки разрушенных костей из Крапины и Виндии долгое время обсуждались как доказательства каннибализма (Ullrich М., 1982, 1989). Некоторые исследова­ тели скептически оценивали возможность каннибализма у неандертальцев Кра-

7 В этот список долгое время включали и «пекинского человека» из Чжоукоудяня. Но, похоже, эта точка зрения в настоящий момент изжила себя. Было показано, что время обитания гоминид в чжоукоудяньских пещерах перекрывается периодом, когда в них хозяйничали гиены. По-видимо­ му. «каннибалистские» разрушения костей китайских палеоантропов причинены гиенами (Pear­ son М.Р., 1999).

Рис. 6.2. Надрезы на лобной и теменной костях черепа из Бодо (по М. Пирсону) Fig. 6.2. Cuttings on frontal and temporal bones of Bodo skull (according to M. Pearson)

пины, объясняя наблюдавшуюся фрагментацию естественными геологическими причинами или обрядом захоронения уже расчлененных тел (Trinkaus Е., 1985). К числу скептиков принадлежит и петербургский исследователь В.А. Алекшин (1998), которого смущает тот факт, что кости практически не подверглись воздей­ ствию огня. На наш взгляд, каннибализм и применение огня не обязательно со­ путствующие явления, о чем свидетельствуют и некоторые позднейшие этногра­ фические сведения, например, из практики аборигенов Новой Гвинеи. В частно­ сти, бытование болезни куру связано с традицией поедания сырого мозга. Члены племени форе рассматривают этот обычай как акт любви, совершаемый по отно­ шению к умершим членам семьи (Фальк-Ренне А., 1985, с. 160). По-видимому, суждения о распространении каннибализма, базирующиеся на материалах, по­ добных Крапине, всегда останутся дискуссионными. Нельзя доказать исключи­ тельно «людоедский» характер разрушений, но так же сложно доказать обратное. Гораздо важнее, что все антропологи, причастные к изучению останков крапинских неандертальцев, основываясь на объективных критериях, пришли к согла­ сию относительно присутствия признаков преднамеренной фрагментации скеле­ тов и отделения мягких тканей от костей (Russel M.D. et al., 1988; Ullrich H., 1989). Кроме того, каннибализм крапинских неандертальцев, если он и был, скорее но­ сил не трофический, а обрядовый характер. Новейшие антропологические иссле­ дования свидетельствуют, что неандертальцы Крапины были здоровыми, полно­

ценно питались и не страдали от периодов резкого голодания, которое могло бы толкнуть их на поедание себе подобных (Monge J., Mann А., 1999).

Внимания заслуживает точка зрения В.А. Алекшина(1995, с.209), считающе­ го, что мустьерский погребальный обряд является специфической системой ри­ туального поведения, которая в эпоху среднего палеолита была распространена по всей Евразии. Расчлененные захоронения людей эпохи среднего палеолита, по В.А. Алекшину, указывают на то, что неандертальские охотники пытались таким способом возродить к жизни своих соплеменников.8

Ритуальная жизнь европейских кроманьонцев и их ближневосточных мустьерских предтеч лучше освещается источниками.

Одним из самых ярких примеров предумышленного разрушения человече­ ских останков с целью последующего ритуального использования служит левая бедренная кость, включенная в комплекс находок материальной культуры из двой­ ного погребения подростков на верхнепалеолитической стоянке Сунгирь. Антро­ пологическое обследование доказало принадлежность останков индивидуума, получившего наименование Сунгирь 4, представителю Homo sapiens sapiens (Хрисанфова Е.Н., 1984). Пол Сунгирь 4 идентифицирован как мужской, возраст - зрелый (Козловская М.В., Медникова М.Б., 2000, с.60). В верхней части диафиза бедренной кости Сунгирь 4 отчетливо различимы следы сколов, выполненных острым орудием. Пространство костно-мозгового канала было заполнено охрой. Погребение подростков, в котором найдена кость, само по себе необычно. Так же как и погребение взрослого мужчины на стоянке Сунгирь, этот комплекс превос­ ходит по своему богатству все известные для верхнего палеолита захоронения. Нетрадиционную точку зрения недавно высказала А.П. Бужилова (2000). Сопос­ тавив показатели смертности и поло-возрастной состав, характерный в среднем для популяций верхнего палеолита, с полом и возрастом индивидуумов, наибо­ лее тщательно погребенных в двойных и тройных захоронениях Барма Гранде, Дольни Вестонице и Сунгиря, она пришла к выводу о возможном жертвенном характере сунгирского двойного погребения. Смертность в подростковом возрас­ те наименее характерна как для верхнего палеолита, так и для популяций других

8 К сожалению, в рамках этой работы мы лишены возможности рассмотреть дискуссионные воп­ росы преемственности между разными группами европейских неандертальцев и кроманьонцами. Наиболее полную сводку мнений на этот счет приводит известный португальский археолог

Ж.Зильао (Zilhao J., 2001). Для нашего обзора важно упомянуть, что мнения исследователей отно­ сительно умственных способностей европейских неандертальцев делятся на строго диаметраль­ ные. Скажем, Стрингер, Гэймбл или Мелларс в его работах конца 90-х годов утверждают, что, хотя неандертальцы были способны к воспроизводству орудий, символизм им незнаком. Сам

Ж.Зильао называет европейского неандертальца «анатомически архаичным, поведенчески совре­ менным». Один из основных вопросов, вокруг которого фокусируются дебаты о «современном поведении»: когда возникают привычка украшать тело и одежду и фигуративное искусство? Здесь нельзя не упомянуть шаттельперонские изделия и орудия из кости, украшенные насечками, озна­ чающие, что символизм был не чужд поздним мустьерцам.

эпох. Подростки, прошедшие обряд инициации, представляли особую ценность для социума. С учетом сложных религиозных представлений, отчетливо реконст­ руируемых благодаря комплексу находок материальной культуры в захоронениях на сунгирской стоянке (Бадер О.Н., 1998), допустимо предположить, что риту­ альная смерть мальчика и девочки имела предназначение обеспечить выживание и процветание целого рода.9

Наши коллективные наблюдения свидетельствуют о том, что индивидуумы Сунгирь 2,3,4 и 1 были биологическими родственниками (Алексеева Т.И., Бадер Н.О., 2000; Mednikova М., Trinkaus Е., 2001). Тем более знаменательно сочетание в едином погребении различных способов обращения с человеческими останка­ ми (тщательного сохранения целостности и ритуальной фрагментации). Возвра­ щаясь к признакам искусственного разрушения бедренной кости Сунгирь 4, нельзя не упомянуть к несчастью утраченную в годы войны левую бедренную кость Пшедмости 27, обнаруженную Аболсоном в культурном слое вблизи очага при раскопках моравской верхнепалеолитической стоянки (рис. 6.3). Пользуясь ста­ рыми публикациями и архивными данными, Г. Ульрих (Ullrich Н., 1996) пришел к выводу, что 26 параллельных надрезов, покрывавших медио-латеральную по­ верхность кости, и следы скобления доказывают осознанное удаление мягких тка­ ней. В дистальной сочленовной области фиксировались обширные разрушения. Возможно, намеренной фрагментации подверглись нижние челюсти Пшедмости 21 (Matiegka J., 1934, р.87, fig.4), Пшедмости 26, Пшедмости 30 (Ullrich Н., 1996, fig.5). В отношении массового захоронения обсуждались вероятность декапитации и признаки дисартикуляции нижней челюсти применительно к находкам Пшедмости 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7 и 10 (Ullrich Н., 1996).

Палеопатологи Субхаш Валимбе (Индия) и Ш. Робертс (Великобритания) не так давно предложили членам Международной Палеопатологической Ассо­ циации принять участие в обсуждении необычной находки (PPN, № 105, 1999, р.11-12). В 300 км от Дели, близ селения Калпи геологический департамент про­ изводил исследования прибрежных отложений, намытых течением реки Ямуна. В почвенном горизонте 30-тысячелетней давности было найдено скопление че­ ловеческих костей. Датировка человеческих останков не вполне ясна: флуориновый метод говорит в пользу большой древности костей (25 тыс. лет назад). Вме­ сте с тем, по сообщению авторов, ранее считалось, что эта местность могла быть заселена только в мезолите. Древнейшие в Индии мезолитические стоянки доли­ ны Ганга Сарай Нахар Рай (Sarai Nahar Rai) и Махадаха (Mahadaha) расположены

9 Обряд инициации осуществлялся при наступлении половой зрелости, и этой зрелости почти достигли мальчик и девочка из Сунгиря. После инициации молодой человек становился полноп­ равным членом общины. Предполагалось, что во время обряда посвящаемый умирал, а потом воскресал новым человеком. Поэтому важным в любой разновидности обряда инициации являет­ ся состояние временной смерти, которая осознается как настоящая. Согласно В.Я. Проппу (1998. с.83), проводы посвящаемого были проводами насмерть. Детей особым образом украшали, краси­ ли и одевали. Отсюда недалеко до семантического сближения инициации и жертвоприношения.