ОКУСАН

Почти неуловимо для меня в комнату входит супруга ака­ демика, окусан, как принято ее называть по-японски. Она вновь приветствует нас на коленях, совершая низкие, до са­ мого пола, поклоны и опираясь ладонями рук с собранными пальцами на циновку. Общественные приличия и этикет предписывают во время поклона опускать голову возможно ниже. Выбрать при этом должный момент при взаимном приветствии для завершения приветствия — не так просто. Считается предосудительным поднять голову первым рань­ ше времени, до того, как другой еще продолжает припадать к земле. Не только иностранцы, но и сами японцы бывают нередко сконфужены возникающей в связи с этим нелов­ костью.

С маленьким, утонченным лицом, без традиционного грима, скромно держащаяся окусан беспрестанно кланяется мужчинам в ноги. На ней вся тяжесть забот по дому. Но главное — она непревзойденно готовит рис и содержит дом в безукоризненной чистоте, подбирая на циновках каж­ дую пылинку. И натруженные, узловатые ее руки — сви­ детельство неустанных усилий, неистребимой домашней работы.

Неожиданно для себя я обнаружил, что хозяйка стала обладательницей необыкновенно искусного сооружения на голове, успев за время нашей беседы с Охара сделать при­ ческу «марумагэ», которую носят замужние японки. Позд­ нее я убедился, что у японок удивительно развит культ при­ чески. Чрезвычайно сложными выглядят традиционные при­ чески («симада», «момоварэ», «итёгаэси», «марумагэ»), пред­ ставляющие целые постройки на голове женщины, особенно во время праздников, разного рода обрядов и церемоний. Наибольшей изысканностью и мастерством поражают при­ чески знаменитых гейш в древнестоличном городе Киото, где с давних пор понятия грациозности и вкуса связываются с обликом юных красавиц «майко» (танцовщицы). Не зря в народе говорят, что «в Осака любят покушать, а в Кио­ то — пощеголять».

По велению супруги академика мы переходим в сосед­ нюю комнату, служащую гостиной и столовой.

Следуя старинному обычаю, жена Охара, опустившись на колени, открывает раздвижную дверь и, низко склонив­ шись в почтительной позе, приглашает нас пройти вперед,

116

протяжно произнося слово «додзо» — «пожалуйте». Про­ водив нас, хозяйка, точно традиционная японская статуэтка, в белоснежных носках, похожих на копытца, вновь подни­ мается и мелкими шажками в полусогбенном положении семенит за нами.

Обычай повелевает гостю не торопиться в японском доме, передвигаться по циновкам осторожно, короткими и лег­ кими шагами, в виде медленного скольжения на всей ступне. При этом необходима постоянная осмотрительность, особенно при переходе из комнаты в комнату с низким, на­ висающим расположением деревянных карнизов и высокими дощатыми порогами. Считается предосудительным пере­ ступать или перепрыгивать через предметы — подушки для сиденья, сервировочные столики, — которые могут оказаться на пути. Полагается осторожно передвинуть или перенести то, что мешает, а затем уже проходить.

Когда супруга Охара подошла к лампе, на ее широком и высоко подвязанном декоративном поясе «бби» засияла большая рубиновая брошь в тонком золотом обрамлении. Она, очевидно, заметила мой взгляд.

— Это подарок, — не без удовольствия заметила окусан, слегка прикасаясь к украшению рукой. — Рубин символизи­ рует сорокалетие супружества.

—А жемчужина, что рядом с рубиновой брошью?

—Жемчуг преподнесен мне Охара сэнсэй на память о тридцатилетии замужества. Среди некоторых японцев бы­ тует давняя условность отмечать каждую годовщину супру­ жества в течение нескольких лет и десятилетий. В первую годовщину обычно преподносят сувенир или подарок из бу­

маги, во вторую — из ситца, в третью — из кожи, в четвер­ тую — из шелка, в пятую — из дерева, в шестую — из же­ леза, в десятую — из олова. Затем свадьба отмечается один раз в пять лет. Для пятнадцатой годовщины супружества символом является хрусталь, для двадцатой — фарфор, для тридцатой — жёмчуг, для тридцать пятой — яшма или неф­ рит, для сороковой — рубин, для сорок пятой — сапфир, для пятидесятой — золото, для пятьдесят пятой — изумруд и, наконец, для шестидесятой — бриллиант.

—И перстень на вашей руке, очевидно, не без симво­ лического значения?!

—Со дэс, это еще одна условность. Изумруд у нас да­ рится в день рождения, если он падает на май месяц. Ро­ дившимся в январе преподносят гранат, в феврале — аме-

117

тист, в марте гелиотроп (кровавик), в апреле — брил­ лиант, в июне — жемчуг, в июле — рубин, в августе — сар­ доникс, в сентябре — сапфир, в октябре — опал, в ноябре — топаз, в декабре — бирюзу.

В БУМАЖНОЙ КОМНАТЕ

Интерьер японского дома, быть может, наиболее полно рас­ крывает национальную самобытность, определенные черты японского образа жизни, некоторые традиции и обычаи.

Комнаты в японском доме разделены между собой раз­ двигающимися стенами — так называемыми «фусума», — тонкими деревянными рамами, оклеенными простой или декоративной светонепроницаемой бумагой, или «сёдзи» — легкой решеткообразной стеной, заклеенной с одной сто­ роны просвечивающей матовой бумагой. Удивительна при­ верженность японцев к использованию бумаги вместо стекла. Эта традиция сохраняет свою жизнестойкость и в наше время, хотя, как известно, первые рамы со стеклами в окнах применяются человеком уже с 375 года. Высота фу­ сума и сёдзи всюду одинакова — несколько более полутора метров — достаточно, чтобы пройти среднему японцу. Фу­ сума и сёдзи легко раздвигаются и могут свободно уби­ раться.

Охара сэнсэй раздвигает сёдзи, и зимний сад будто вры­ вается в дом. Не лишено смысла образное выражение, что японский дом днем бумажный, а ночью — деревянный. Он весь закрывается выдвигающимися щитами, ширмами, створ­ ками, ставнями.

И как-то внезапно в памяти возникли строки Исикава Такубоку:

Вот солнца блеск слабеет все на сёдзи...

Смотрю на них — и у меня

На сердце будто бы темнеет...

Эта конструктивная особенность имеет существенное практическое значение. Она позволяет легко «раздвигать стены» помещения до нужных размеров или, наоборот, «от­ городиться» в желаемом масштабе. И когда все стены и щиты раздвигаются, то тогда здесь не остается ничего, кроме пола, потолка и несущих подпорок. И люди оказываются на полу, как на театральных подмостках, в окружении живой

118

природы сада, который воспринимается как естественная декорация.

Не менее важно и то, что в условиях жаркого и влаж­ ного климата Японии в таком доме удается создавать нуж­ ный температурный режим. В этих целях «сёдзи» заменяются «ёсидо» — подвижной рамой с тонкой камышовой решет­ кой. И условия помещения изменяются. Воздух, который за­ держивается сёдзи с их бумажным покрытием, свободно движется теперь через комнату, что создает естественное охлаждение. В японских домах, как правило, редко либо вовсе не применяются электрические вентиляторы или уст­ ройства для искусственного охлаждения, пользование ко­ торыми от непривычки нередко приводит, по утвержде­ нию японцев, к серьезным ревматическим и простудным заболеваниям. Другим способом борьбы против влаж­ ной жары служит ратановый настил, который кладется поверх татами. Ратановая решетка также не препятствует свободному движению воздуха. И это в значительной мере способствует созданию прохладной атмосферы в ком­ нате.

— Высота фусума и сёдзи, — говорит Охара, подойдя к скользящей стене, — возникла не без причинной связи. Она, представьте, имеет историческое объяснение. В свое время на балку, которая служит основанием для «нагэси» (бруска с углублением для подвижных дверей), вешались самурай­ ские пики. Делалось это для того, чтобы в случае нападения на самураев в их доме они могли в один прием схватить пики и броситься в бой. Японские воины, как известно, были людьми не очень рослыми, и это отражалось на архитек­ турных пропорциях помещения, в том числе на высоте фу­ сума и сёдзи. И хотя с тех пор прошло уже много времени, дома японцы строят по древним стандартам, как в старину. Этот консерватизм постепенно отходит, но традиции про­ шлого весьма устойчивы.

В современных японских домах, для которых характерны элементы модернизма, потолок достигает высоты до трех метров. В этом нельзя не видеть определенного видоизмене­ ния пропорций японской традиционной архитектуры под влиянием процесса европеизации.

— Поднятие потолка в японском доме, — замечает Охара сэнсэй, — не повлекло изменения традиционных размеров фусума и сёдзи. Добрые старинные манеры требуют соблю­ дения сидячей позиции при открытии и закрытии скользя­

119

щих створок. Соответственно изменяется лишь «кокабэ» — стабильная часть стены, соединенная с потолочным пере­ крытием.

—Не свидетельствует ли поднятие потолка о том, что японцы постепенно «становятся на ноги»?

—Несомненно, японцы теперь меньше времени сидят на полу, больше ходят в своем доме. Мы, можно сказать, все решительнее «становимся на свои ноги». Это, конечно,

внекоторой степени способствует постепенному изменению

физических данных японцев, сказывается на их росте, на довольно заметном у молодого поколения удлинении ниж­ них конечностей. В этом, разумеется, существенную роль иг­ рает и изменившийся в последние десятилетия рацион, ко­ торый содержит сейчас больше молочных продуктов, муч­ ных и мясных изделий.

Сремительное развитие жизни и чрезвычайно расширив­ шиеся связи Японии с внешним миром приносят зримые из­ менения в японский быт и образ жизни. И мы видим, как многие японцы уже предпочитают меньше сидеть на татами, прибегают к европейской мебели, пользуются иностранной кухней, живут в европейских домах, носят не националь­ ное кимоно, а европейские костюмы. Все это заметно ме­ няет не только облик японского быта, но в известной мере и существо японской жизни. Но, разумеется, не все, отнюдь не все японцы подвержены весьма интенсивно развивающе­ муся процессу европеизации. Подавляющая масса японцев, особенно живущих в сельской местности, продолжает со­ хранять свою приверженность к национальным обычаям, традициям, самобытному образу жизни. Многочисленные национальные особенности японской жизни обладают не­ обыкновенной жизнестойкостью. Они формировались на протяжении тысячелетий, в ходе исторического становле­ ния самой японской нации, в непрестанной борьбе, социаль­ ной и духовной. Они органически связаны со всей культу­ рой японского народа и в своем существе неотделимы от самого его существования.

Вместо ковров и дорожек весь пол комнаты покрыт лег­ кими соломенными матами — татами, эластичными цинов­ ками салатного цвета, обшитыми по краям коричневой лен­ той. Татами изготовляются определенного стандарта — около двух метров длины и одного метра ширины. Площадь японской комнаты и дома измеряется числом татами. Мы находимся сейчас в комнате из восьми татами.

120

Слово «татами», как разъясняется в японском этимоло­ гическом словаре, восходит к глаголу «татаму» — «склады­ вать», «сгибать», «загибать» — и первоначально означало тонкую постилку из соломки, которая легко складывалась и убиралась. Нынешние плотные татами изготовляются из плетеной рисовой соломки, выращиваемой в Японии в тече­ ние многих столетий. Особенно ценятся свежие циновки. Они красивы и наполняют дом полевым травянистым аро­ матом.

По углам комнаты установлены деревянные колонны — почти не обработанные стволы деревьев. С них лишь снята кора, обрублены ветви, тщательно зачищены суки, но очень бережно сохранен их натуральный вид, вся первородная фактура дерева. Поверхность ствола, освобожденная от коры, не обрабатывается, не строгается, а лишь покрывается тонким слоем светлого лака для предохранения древесины от разрушения. Некрашеное дерево с годами темнеет, дает восхитительный узор и действует на редкость успокаи­ вающе. Во всем этом ощутимо обнаруживается развитый вкус, эстетическое отношение к окружающим человека предметам.

Деревянные столбы, которые несут на себе конструктив­ ную нагрузку и одновременно выполняют декоративную функцию, неподвижные простенки кокабэ над скользящими створками фусума, продольные балки с внутренними углуб­ лениями — нагэси — прочно связаны между собой пото­ лочными перекрытиями на высоте немногим более двух метров и образуют единую архитектурную и художест­ венную композицию. Здесь также видна органическая слит­ ность архитектуры с декоративным искусством, на наш взгляд отнюдь не банальным, свежим, оригинальным. Все это создает приятное зрелище.

Поражает удивительная простота японской столовой. Ничего громоздкого, тяжелого, лишнего. И мне показалось, что дом мой, по меткому слову И. Эренбурга, чудовищно захламлен, завален вещами, вовсе ненужными предметами. Такое впечатление, что на моем письменном столе нагро­ мождено несравненно больше вещей, чем во всей этой ком­ нате. Никаких кресел, диванов, стульев, традиционных сто­ лов, занимающих обычно чуть ли не всю комнату. На пер­ вый взгляд — пустая комната, но необыкновенно изящных пропорций. Естественность, безыскусственность и простота, столь ценимые самобытным японским стилем.

121