Тема 12. Художественная речь. Поэтический язык

В далекие от нас века (от Аристотеля и Горация и до теоретика классицизма Буало) термином «поэтика» обозначались учения о словесном искусстве в целом. Это слово было синонимично тому, что ныне именуется теорией литературы.

На протяжении же последнего столетия поэтикой (или теоретической поэтикой) стали называть раздел литературоведения, предмет которого – состав, строение и функции произведений, а также роды и жанры литературы. Различимы поэтики нормативные (ориентирующиеся на опыт одного из литературных направлений и его обосновывающие) и общая поэтика, уясняющая универсальные свойства словесно-художественных произведений.

В XX в. существует и иное значение термина «поэтика». Этим словом фиксируется определенная грань литературного процесса, а именно – осуществляемые в произведениях установки и принципы отдельных писателей, а также художественных направлений и целых эпох. Нашим известным ученым принадлежат монографии о поэтике древнерусской, ранневизантийской литератур, о поэтике романтизма, поэтике Гоголя, Достоевского, Чехова. У истоков этой терминологической традиции – исследование А.Н. Веселовским творчества В.А. Жуковского, где есть глава «Романтическая поэтика Жуковского».

В сочетании с определением «историческая» слово «поэтика» обрело еще один смысл: это дисциплина в составе литературоведения, предмет которой – эволюция словесно-художественных форм и творческих принципов писателей в масштабах всемирной литературы.

В нашей стране теоретическая поэтика стала формироваться (в какой-то мере опираясь на немецкую научную традицию, но в то же время самостоятельно и творчески) в 1910-е годы и упрочилась в 1920-е. На протяжении XX столетия она интенсивно разрабатывается в странах Запада. И этот факт знаменует серьезнейший, эпохальный сдвиг в осмыслении литературы. В прошлом столетии предметом изучения становились по преимуществу не сами произведения, а то, что в них воплощалось и преломлялось (общественное сознание, предания и мифы; сюжеты и мотивы как общее достояние культуры; биография и духовный опыт писателя): ученые смотрели как бы сквозь произведения, а не сосредоточивались на них самих. Авторитетные американские ученые утверждают, что подобная диспропорция в литературоведении прошлого века явилась следствием его зависимости от романтического движения. В XIX столетии интересовались прежде всего духовными, миросозерцательными, общекультурными предпосылками художественного творчества: «История литературы была до такой степени занята изучением условий, в которых создавались произведения, что усилия, расходовавшиеся на анализ самих произведений, выглядели совсем незначительными на фоне тех, что прилагались с целью уяснить обстоятельства, сопутствовавшие созданию произведений»³. В XX в. картина радикально изменилась. В многократно переиздававшейся книге немецкого ученого В. Кайзера «Словесно-художественное произведение. Введение в литературоведение» справедливо сказано, что главный предмет современной науки о литературе – сами произведения, все же остальное (психология, взгляды и биография автора, социальный генезис литературного творчества и воздействие произведений на читателя) вспомогательно и вторично.

Знаменательны (как симптом наметившегося сдвига в русском литературоведении) суждения В.Ф. Переверзева в его введении к книге «Творчество Гоголя» (1914). Ученый сетовал, что литературоведение и критика «далеко уходят» от художественных созданий и занимаются иными предметами. «Мой этюд, – заявлял он, – будет иметь дело только с произведениями Гоголя и ни с чем больше». И ставил перед собой задачу «как можно глубже проникнуть» в особенности гоголевских творений.

Теоретическое литературоведение 20-х годов неоднородно и разнонаправленно. Наиболее ярко проявили себя формальный метод (группа молодых ученых во главе с В.Б. Шкловским) и социологический принцип, разрабатывавшийся с опорой на К. Маркса и Г.В. Плеханова (В.Ф. Переверзев и его школа). Но существовал в эту пору еще один пласт науки о литературе, ознаменовавшийся несомненными достижениями в области теоретической поэтики. Он представлен работами М.М. Бахтина (большая часть которых опубликована сравнительно недавно), статьями А.П. Скафтымова, С.А. Аскольдова, А.А. Смирнова⁷, которые не привлекли достаточного внимания современников. Эти ученые наследовали традицию герменевтики (см. с. 106) и в большей или меньшей степени опирались на опыт отечественной религиозной философии начала столетия.

Обстановка 30-х годов и последующих десятилетий была в нашей стране крайне неблагоприятной для разработки теоретической поэтики. Наследие 10-20-х годов стало интенсивно осваиваться и обогащаться лишь начиная с 60-х годов. Весьма значимой была тартуско-московская школа, возглавленная Ю.М. Лотманом.

Тропы (греч. tropos - оборот).

Весьма многие слова и целые обороты часто употребляются не в собственном их значении, а в переносном, т.е. не для выражения обозначаемого ими понятия, а для выражения понятия другого, имеющего какую-нибудь связь с первым. В выражениях: человек улыбается, - идет, - хмурится, все слова употреблены в собственном значении; в выражениях же: утро улыбается, дождь идет, погода хмурится, глаголы употреблены в переносном смысле, для обозначения действий и состояний природы, а не человека. Все вообще слова и обороты, употребляемые в переносном смысле, и называются тропами.

Виды тропов. По различию оснований для употребления слов в несобственном смысле, тропы делятся на несколько видов: а) метафора, б) аллегория, в) олицетворение, г) метонимия, д) синекдоха, е) гипербола, ж) ирония.

Метафорой называются слова, употребляемые в переносном значении на основании сходства впечатлений от разных предметов. Напр.: звуки текущего ручейка напоминают лепет ребенка, на этом основании говорят: ручей лепечет; шум бури напоминает вой волка, поэтому говорят: буря воет. Таким путем в метафоре переносятся: а) свойства одушевленного предмета на неодушевленный (вещественный и абстрактный); напр.: лес призадумался, совесть скребет сердце, б) или свойства неодушевленного вещественного предмета переносятся на одушевленный и абстрактный. Напр.: железный человек, черствая душа.

Аллегорией называется распространенная метафора. В метафоре переносное значение ограничивается одним словом, в аллегории же оно распространяется на целую мысль и даже на ряд соединенных в одно целое мыслей. Примеры кратких аллегорий представляют пословицы: "На обухе плетью рожь молотит (скупой)"; "Слово молвит - рублем подарит (разумный)". Более сложный вид аллегорий представляют басни и притчи. Некоторые произведения поэтов - аллегорического характера ("Пророк" Пушкина).

Олицетворение, как и аллегория, основывается на метафоре. В метафоре свойства одушевленного предмета переносятся на неодушевленный. Перенося одно за другим на неодушевленный предмет свойства предметов одушевленных, мы постепенно, так сказать, оживляем предмет. Сообщение неодушевленному предмету полного образа живого существа и называется олицетворением.

Метонимией называется троп, в котором одно понятие заменяется другим на основании тесной связи между понятиями. Тесная связь существует, напр., между причиной и следствием, орудием и действием, автором и его произведением, владельцем и собственностью, материалом и сделанной из него вещью, содержащим и содержимым и т.д. Понятия, состоящие в подобной связи, и употребляются в речи одно вместо другого.

Синекдохой называется троп, в котором одно понятие заменяется другим на основании количественного отношения между понятиями. Количественное отношение существует между частью и целым, единственным и множественным числом, определенным и неопределенным, между родом и видом.

Антономасия - особый вид синекдохи, состоящий в замене нарицательного имени собственным: он настоящий Крез(богач), Геркулес(силач), Чичиков(прохвост) и т.п.

Перифраза (греческое periphrasis, латинское circumlocutio) – «способ изложения, описывающий простой предмет посредством сложных оборотов».

Гипербола и литота. Гипербола состоит в чрезмерном, иногда до неестественности, увеличении предметов или действий, с целью сделать их более выразительными и через это усилить впечатление от них: безбрежное море; на поле битвы горы трупов.

Литота - столь же чрезмерное уменьшение: это не стоит выеденного яйца; его от земли не видать (малорослого).

Ирония. Намеренное употребление, для выражения насмешки, слов с противоположным значением тому, что желает сказать человек. Напр.: глуповатому говорят: умница! шаловливому ребенку: скромный мальчик! В басне Крылова лиса говорит ослу: "Отколе умная бредешь ты, голова?"

Сарказм - язвительная насмешка, соединенная с негодованием или презрением.

К тропам традиционно относят также сравнение и эпитет.

Сравнение (лат. comparatio, нем. Gleichnis), как термин поэтики обозначает сопоставление изображаемого предмета, или явления, с другим предметом по общему им обоим признаку, т. наз. tertium comparationis, т. е. третьему элементу сравнения. Сравнение часто рассматривается как особая синтаксическая форма выражения метафоры, 861 когда последняя соединяется с выражаемым ею предметом посредством грамматической связки «как», «будто», «словно», «точно» и т. п., причем в русском языке эти союзы могут быть опущены, а подлежащее сравнение выражено творительным падежом. «Бегут ручьи моих стихов» (Блок) – метафора, но «мои стихи бегут, как ручьи» или «мои стихи бегут ручьями» – были бы сравнения. Такое чисто грамматическое определение не исчерпывает природы сравнения. Прежде всего, не всякое сравнение может быть синтаксически сжато в метафору. Напр., «Природа тешится шутя, как беззаботное дитя» (Лермонтов), или антитетическое сравнение в «Каменном госте»: «Испанский гранд, как вор, Ждет ночи и луны боится». В сравнении, кроме того, существенна именно раздельность сопоставляемых предметов, которая внешне выражается частицей как и т. п.; между сравниваемыми предметами ощущается расстояние, которое в метафоре преодолевается. Метафора как бы демонстрирует тождество, сравнение-раздельность. Поэтому образ, привлекаемый для сравнения, легко развертывается в совершенно самостоятельную картину, связанную часто только в одном каком-нибудь признаке с тем предметом, который вызвал сравнение.

В литературном произведении отрицательное сравнение обычно употребляется там, где автор воспроизводит стиль народной поэзии («Песня про... купца Калашникова», «Мороз, Красный нос»). Это средство придает народно-поэтическую окраску речи слепого в повести «Тамань»: ... прислушайся-ка: это не вода плещет, меня не обманешь, – это его длинные весла.

Эпитет относится к тропам, это образное определение, которое дает художественную характеристику предмету или явлению. Эпитет представляет собой скрытое сравнение. Эпитет – это художественное определение предмета или явления. В художественном произведении эпитет помогает живо представить себе предмет, почувствовать отношение автора к нему». В науке нет еще единого взгляда на само понятие "эпитет". Термин этот используется в разных смыслах. Одни исследователи придерживаются узкого понимания, относя его чисто к стилистике: эпитеты - определяющие слова, обладающие особой художественной выразительностью. Иными словами - это красочное, образное определение, возникающее обычно на основе переносного значения слова. Другие ученые считают, что эпитетом в широком смысле слова является всякое слово, определяющее, поясняющее какое-либо понятие. Т.е. эпитетом может быть любое прилагательное. Вообще же эпитет – это стилистическое средство языка, которое усиливает выразительность и образность речи, обогащает, подчеркивает индивидуальный признак предмета или явления.

Эпитетами могут служить слова как в прямом, так и в переносном значении Слова печальные, печально употреблены в переносном значении, состояние человека перенесено на неодушевленные предметы. Остальные эпитеты – слова в прямом значении: дорога скучная, то есть вызывающая скуку, тройка борзая, то есть быстрая, резвая, колокольчик однозвучный, то есть издающий один и тот же звук, гремит утомительно, то есть вызывает утомление.

Итак, слово в переносном значении, безусловно, является словесным художественным образом. Таковы метафорический эпитет «седой Кавказ» – белые вершины похожи на седину – и метонимический эпитет «взор кровавый устремлял» – слово кровавый связано по смыслу с намерениями хищника. В школьном изучении, конечно, нет необходимости различать эти виды эпитетов, достаточно заметить, что это слова в переносном значении.

Но и слово в прямом значении «под голубыми небесами» становится в произведении образом. Слово голубыми вбирает в себя более широкое и глубокое содержание – ощущение света, красоты, радости, неожиданно возникшее после вчерашней мглы на мутном небе. И когда поэт предлагает «кобылку бурую запречь», он создает картину, а не сообщает, что надо взять кобылку бурую, а не вороную. А в разговоре – «Я надену голубое платье», или в научном стиле литературного языка – «Незабудка – травянистое растение с мелкими голубыми цветками», или в официально-деловом стиле полицейского портрета – «Нос прямой, глаза голубые» – прилагательное голубой является логическим определением, так как ограничивает объем содержания понятия (платье голубое, а не какое-либо другое, незабудка только голубого цвета) и вовсе не несет более широкого значения, рожденного только данным контекстом.

Поэтому различие между эпитетом и логическим определением следует искать в сфере их употребления: язык в жизни служит общению, сообщению информации и побуждению к чему-либо, и здесь нужны главным образом логические определения, а в художественном произведении язык является материалом, из которого создается картина жизни, и слово здесь становится образом – эпитетом.

При анализе художественного текста мы, помня об «общей образности» языка, вовсе не должны выявлять образное значение каждого слова. Однако бывают настолько яркие эпитеты, что они требуют пристального к себе внимания, например, «тяжелозвонкое скаканье» у Пушкина, «мятежный парус» у Лермонтова, «блестит на праздной борозде» у Тютчева, «проскакал на розовом коне» у Есенина и другие.

Основная литература: 25, 33, 36, 47, 51, 56, 66, 77, 82

Дополнительная литература: 2, 11-15, 21, 35, 71