Средневековый город в отечественной медиевистике.

"Пальма первенства" в разработке данного вопроса принадлежала немецким историкам, и статья Д. М. Петрушевского (1863-1942) посвящена именно им. Интересуясь, прежде всего, проблемами аграрного развития Европы эпохи Средневековья и формируя общую концепцию генезиса феодализма, Петрушевский не мог пройти мимо такого интересного сюжета европейской истории, как возникновение городов. Статья 1912 г. "Возникновение городского строя средних веков" родилась из семинаров, которые русский медиевист проводил в 1909-1910 гг. на историко-филологическом факультете МГУ. Дмитрий Моисеевич открыто никогда не высказывался, какой теории он придерживается, но обстоятельность и особое внимание, с которыми русский ученый рассматривает взгляды Г. фон Белова, говорят о его симпатиях в этом вопросе(6).

Октябрьская революция первоначально не сыграла большой роли в развитии отечественной медиевистики. Разрыва со старой традицией не произошло. Мы можем констатировать наличие все того же круга проблем и использование старых немарксистских методов их изучения. Безоговорочно приняли марксистскую парадигму немногие медиевисты. Большинство историков продолжали напряженные поиски, что отражено в их статьях, посвященных эмпистемологическим проблемам истории.

В этой связи характерны работы А. И. Неусыхина (1898-1969) по поводу научного наследия М. Вебера. Из всего многообразия рассматриваемых им вопросов нас будет интересовать оценка им методологии немецкого социолога, сделанная на основе работы "Город". В начале XX в. исследователей более всего интересовало, как возник средневековый город, то есть главное было выяснить, к какой теории происхождения городского строя принадлежал тот или иной автор. Причем одна теория исключала другую.

По мнению А. И. Неусыхина, попытки вывести город из одного начала (бурга, рынка, вотчины или общины) влекут насилие над фактами. Такой прием он называет "дурным монизмом". Но вместе с этим существует еще и "дурной плюрализм", когда вместо одного начала берутся несколько и каждая сторона описываемого явления (в нашем случае - города) выводится из соответствующей ей основной причины. В результате этого - цельного организма не получится, все части, в него входящие, останутся раздробленными. У М. Вебера, по словам Неусыхина, нет ни того, ни другого, процесс возникновения городов шел за счет "сложных, перекрещивающихся процессов - экономических, социальных и военно-политических", и город "сразу же вступил на сцену в виде сложного комплекса явлений... силы развития, все элементы, из которых строился город, даны в самом начале процесса"(7).

В трудах медиевистов, прошедших дореволюционную школу, можно наблюдать в этот период повышенный интерес к новым веяниям в западной историографии. Это характерно и для В. В. Стоклицкой-Терешкович (1885-1962), которую с полным правом можно назвать первым российским урбанистом. Именно она определила тот круг проблем, связанных с городской тематикой, который превалировал в отечественной послеоктябрьской историографии. Рассматривая преимущества марксистской методологии в сравнении с теориями А. Пиренна и К. Бюхера(8), ученица Д.М. Петрушевского и многие другие авторы "избегали прямо противопоставлять свои взгляды воззрениям историков буржуазного толка, многие из которых были их учителями и вплоть до начала 30-х гг. стояли в стороне от острой идейной борьбы"(9).

Этим "грешила" и новая работа Д. М. Петрушевского, где одна из глав посвящена средневековому городу. Весь пафос раздела о городе направлен против "вотчиной теории", представители которой утверждали, что городской строй средневековой Европы родился из классической вотчины на рубеже X-XI вв. То есть "темные века" Средневековья объявлялись догородскими. По мнению русского историка, катастрофы, связанной с варварскими вторжениями, не было. Изменение учреждений, характерных для муниципального строя, не повлекло за собой исчезновения европейских городов. В качестве отправных точек возникновения средневековых городов он выделяет как римские города, так и германские, а также кельтские поселения. У Петрушевского город - это не только сосредоточение политико-административных учреждений, но и центр "хозяйственного оборота". На протяжении всего раннего средневековья в городах продолжали трудиться ремесленники и купцы. Общее же количество городов в Европе в VIII-IX вв. необычайно большое - во Франкском государстве он вслед за арабским путешественником насчитывает до 150 городов - центров обмена(10).

В дальнейшем изучение истории средневековых городов неразрывно связано с учениками Д. М. Петрушевского: В. В. Стоклицкой-Терешкович, Е. А. Косминским и др. Именно они сыграли решающую роль в разработке и закреплении единой марксистской теории возникновения городов средневековой Европы. Заканчивался "плюралистический" этап в развитии отечественной медиевистики. Для исследователей средневековых древностей он несколько затянулся по сравнению со специалистами в области русской истории. Медиевисты в отличие от них не привлекались по "Академическому делу"(11), хотя "проработки" устраивались регулярно. Несмотря на все это, многие из них продолжали работать в государственных научных и учебных учреждениях, а после известного постановления Совнаркома и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 г. занялись поиском и публикацией средневековых источников. Такое "особое" положение медиевистики объясняется, на наш взгляд, тем, что она находилась глубоко "в тылу" той борьбы, которая развернулась в России в 20-30 гг. Как известно, в этой борьбе с буржуазным видением истории марксистское направление вышло победителем. "На первый план теперь выдвинулась конструктивная задача - создать новую, марксистско-ленинскую концепцию истории средних веков, опирающуюся не только на общетеоретические положения исторического материализма, но и на новые конкретные исследования"(12).

Конец 30-х гг. не внес ничего нового в рассматриваемую нами проблему. В это время шел интенсивный сбор материала и осмысление его уже с новых гносеологических позиций. Главная роль здесь принадлежала историческому факультету МГУ и представителям первого аспирантского набора кафедры средних веков этого же вуза. Как уже отмечалось выше, после Октябрьской революции коренного перелома в рассматриваемых медиевистами проблемах не произошло: это все те же исследования крестьянства и развития сельского хозяйства, только теперь к этим сюжетам добавились моменты, связанные с классовой борьбой в городе и в деревне. Однако такие проблемные вопросы, как происхождение городов, взаимовлияние города и деревни в процессе феодализации, судьбы позднеримских городов, не затрагивались. Становление общей марксистско-ленинской концепции Средневековья требовало незамедлительного обращения и к этим "неактуальным" вопросам, иначе она (концепция) становилась бы неполной и ущербной.

Е.А. Косминский порекомендовал одному из своих аспирантов заняться историей английского города: его возникновением, становлением и ролью в средневековом обществе. Этим аспирантом был Я. А. Левицкий (1906-1970). Именно он является автором марксистской теории возникновения средневекового города, вошедшей в некоторые западные учебники под названием "ремесленной"(13). Этому посвящены кандидатская диссертация Левицкого, защищенная им в 1943 г., а также докторская, отраженная в монографии в 1960 г.(14). Советский ученый отказался от попыток сведения всего многообразия конкретно-исторических путей возникновения городов к какой-либо одной теории, рассмотрев на примере Англии различные направления этого процесса: посредством торговых сел и портов (рыночных местечек), на территории железных разработок, вокруг феодальных вотчин и др. Однако для Левицкого формирование городов является прежде всего следствием процесса развития производительных сил, который привел в X-XI вв. к отделению ремесла от сельского хозяйства и города от деревни. Отвечая на вопросы, что такое средневековый город и с какого момента то или иное поселение может именоваться городом, на примере "Книги Страшного суда" Левицкий показал, что средневековый город - это прежде всего центр ремесла, торговли, промыслов - главных неземледельческих занятий(15).

Наряду с работами Я. А. Левицкого, аналогичным проблемам посвящены труды В. В. Стоклицкой-Терешкович, которая еще в 30-е годы полностью перешла на позиции исторического материализма. Город, по ее мнению, является центром товарного производства, которое стало возможным только в начале второго этапа феодализма в связи с расколом единой сферы общественного производства на две части - аграрную и промышленную(16). Движущей силой этого процесса являлись крестьяне, бежавшие из деревень и селившиеся в ремесленно-торговых поселениях. Но при такой постановке вопроса из поля зрения выпадает раннесредневековый город. Не ясно, чем он был, но он явно не был идентичен античному полису-муниципию, кризис которого начался задолго до варварских вторжений. Он также не мог быть и феодальным городом, потому что, согласно В. В. Стоклицкой-Терешкович, феодальный город появляется в тот момент, когда феодализм уже сложился. То есть феномен европейского города раннего средневековья не помещался в жесткие социологизированные схемы, принятые в отечественной исторической науке этого времени.

В целом, к началу 60-х годов в отечественной медиевистике была выработана единая марксистско-ленинская концепция развития феодального общества. Итогом ее стал выход в 1957 г. третьего тома "Всемирной истории", полностью посвященного феодализму.

Следующий этап развития отечественной медиевистики, продолжавшийся с начала 60-х по первую половину 80-х годов, ознаменовался двумя тенденциями. Во-первых, это дальнейшая разработка марксистской концепции и введение в научный оборот новых данных, позволяющих исследовать не поднимавшиеся ранее вопросы. Во-вторых, в данный период наблюдается рост историографических работ, посвященных эпохе Средневековья и отдельным его сторонам. Это объясняется тем, что победа единой парадигмы позволяла вести продуктивную полемику с буржуазной историографией. Изоляция нашей исторической науки была прервана, прежде всего учеными-западниками. Происходит восстановление былой общности в развитии западной и российской исторической мысли, то, что Н. Е. Копосов называет "расшатыванием "ментальных опор" марксизма", объясняя данное явление исключительно "оттепелью" и частичной деидеологизацией(17).

Исследования данного периода были посвящены наиболее дискуссионным вопросам средневековой урбанистики: происхождению городов, характеру раннесредневековых поселений, наконец, роли городов в становлении европейской цивилизации. Они ставились и рассматривались в работах М. Л. Абрамсон, А. Р. Корсунского, Л. А. Котельниковой, А. А. Сванидзе, С. М. Стама, Б.И. Рыськина, А. А. Ястребицкой. Многие исследователи отмечали, что не все города Западной Европы претерпевают упадок в IV-VII вв. Продолжали существовать города в северной и центральной Италии, которые сохранили не только свои административно-политические функции, но являлись также сосредоточением торговли и ремесла(18). Л. А. Котельникова, занимавшаяся анализом феодализационных процессов на севере Апеннинского полуострова, поставила перед собой задачу, которую ранее пытался разрешить Я. А. Левицкий: "показать, как с момента генезиса феодализма и до конца этапа его зрелости феодальное общество страны испытывало на себе постоянное влияние со стороны рождающегося, крепнущего и, наконец, достигшего апогея в своем развитии средневекового города, который в то же самое время сам, в свою очередь, находился в гуще феодализационного процесса, проходил вместе с ним его этапы"(19). Это еще более укрепляло понимание того, что урбанизм является необходимой составляющей генезиса феодализма.

В то же время давала о себе знать и противоположная точка зрения, настаивавшая на внеформационном статусе средневекового города. Этого мнения придерживался руководитель саратовских урбанистов С. М. Стам. На примере города Тулузы он показал полную атрофию городских функций в период с IV по IX вв. в южной Галлии. Главной причиной этого является - укоренение феодального способа производства. "Чем более основной ячейкой экономической жизни становилось феодальное поместье, тем более полным делалось господство натурального хозяйства, тем меньше оставалось потребности и возможности существования городов... Это не могло не вести к глубокому замиранию городской жизни"(20). Город, таким образом, противопоставлялся феодализму вообще, он объявлялся чем-то инородным и чуждым той системе, в которой существовал.

Дискуссии 70-х гг. указали на один существеннейший момент - неразработанность в отечественной науке самого понятия "город"(21). Мысль о том, что четко выработанное понятие является важнейшим исследовательским инструментом, было закреплено в западно-европейской историографии еще в начале XX в. Уже упоминавшийся нами М. Вебер пишет: "...как раз потому что содержание исторических понятий неизбежно переменчиво, оно обязательно должно быть четко сформулировано"(22). Немецкая историография на долгие годы сохранила эту "привязанность" к четким дефинициям. В ней использование таких терминов, как: civitas, vicus, burg, stat, dorf, wik имеет свои четкие границы. К сожалению, всего этого мы не можем наблюдать в нашей науке. Определение города исходя исключительно из его экономических функций полностью перечеркивало те возможности, которые дает рассмотрение различных поселений через изучение их политических, идеологических, а также культуросозидающих функций. Однако на достижения западных медиевистов в этой области должного внимания не обращали.

В 70-е годы прослеживается стремление "подновить" марксистские схемы во всех областях гуманитарного знания, в том числе и в урбанистике. Многие авторы в этот момент обращаются к типологическому методу, видя в нем панацею от неизбежных противоречий, которые несут с собой любые жестко детерминированные схемы. В то же время, благодаря систематизации разнородного конкретно-исторического материала, типологический метод позволяет остаться в рамках генерализации и говорить о единстве человеческой истории. Надо отметить, что европейская урбанистика в 60-е - 70-е годы переживает аналогичную смену приоритетов. Все больше исследователей в своих трудах обращаются к археологии средневекового города, топографии, топонимике, демографии. Увеличение материала заставляло разрабатывать разного рода периодизации и типологии урбанизационных процессов в Европе(23).

Сегодняшнее состояние российской исторической науки уходит корнями в предыдущий период. Появившиеся ранее "аномальные факты" (Т. Кун) не могли способствовать сохранению монолитности марксистско-ленинской концепции Средневековья. Кризис марксизма как методологии был усугублен и идеологическим кризисом.

Данные перемены затронули и рассматриваемые нами проблемы. Было осознано, что только на пути комплексного изучения европейского урбанизма можно добиться положительных результатов. Сегодня происходит понимание неразрывной связи средневекового урбанизма с феодализационными процессами. Уже никто не отрицает наличия городов в раннем средневековье, хотя подчеркивают, прежде всего, их неэкономический характер. Существование городов в V-IX вв. не создавало единой городской системы, характерной для более позднего времени. В зависимости от характера взаимоотношений двух путей урбанизации, античного и варварского, в настоящий момент выделяются три типологические зоны. Первая - с преобладанием античного начала, где города уже в VII в. выходят из кризиса, связанного с трансформацией античного способа производства. Это районы Италии, Южной Галлии, Испании, Византии. Вторая зона урбанизации - территория северной Франции, земли вдоль Рейна. Спецификой данных районов является уравновешенность античных традиций с варварскими. Наконец, зона с явным господством новых, варварских в своей основе, тенденций охватывала большую часть Европы (Центральная и Восточная Германия, Англия, Северная Европа, территория Руси). В этих областях генезис феодальных городов, начавшись с X в., затянулся до XIII в.

Отечественная медиевистика отказывается от порочной практики навязывания историкам "актуальных" проблем исследования. Настоящее, согласуясь со своими потребностями и запросами, само выскажется в отношении приоритетности тех или иных тем. Развитие урбанистики, находившейся долгое время в тени, тому подтверждение.

№2. Средневековое городское ремесло.

Производственную основу средневекового города составляло ремесло. Ремесленник, подобно крестьянину, был мелким производителем, который владел орудиями производства, вел самостоятельно свое частное хозяйство, основанное на личном труде. «Приличное его положению существование, — а не меновая стоимость как таковая, не обогащение как таковое...» являлось целью труда ремесленника. Но в отличие от крестьянина специалист-ремесленник, во-первых, с самого начала был товаропроизводителем, вел товарное хозяйство; во-вторых, он не нуждался в земле как средстве производства, поэтому в городском ремесле внеэкономическое принуждение в виде личной зависимости непосредственного производителя от феодала не было необходимостью и быстро исчезало в процессе роста города. Здесь имели место, однако, другие виды внеэкономического принуждения, связанные с цеховой организацией ремесла и корпоративно-сословным, феодальным в своей основе, характером городского строя (цеховое принуждение, цеховая и торговая регламентация и т. п.). Но это принуждение исходило не от феодала, а от самих горожан.

Характерной особенностью средневекового ремесла в Западной Европе была его цеховая организация — объединение ремесленников определенной профессии в пределах данного города в особые союзы — цехи, ремесленные гильдии. Цехи появились почти одновременно с самими городами: в Италии — уже с X в., во Франции, Англии и Германии — с XI — начала XII в.,—хотя окончательное оформление цехов (получение специальных хартий от королей и других сеньоров, составление и запись цеховых уставов) происходило, как правило, позже.

Цехи возникли как организации самостоятельных мелких товаропроизводителей — городских ремесленников, нуждавшихся в объединении для борьбы против феодалов и в защите своего производства я доходов от конкуренции постоянно прибывавших в город выходцев яз деревни. В числе причин, обусловивших необходимость образования цехов, Маркс и Энгельс отмечали также потребность ремесленников в общих рыночных помещениях для продажи товаров и необходимость охраны общей собственности ремесленников; Главная функция цехов — установление контроля над производством и продажей ремесленных изделий. Объединение ремесленников в цехи было обусловлено достигнутым в то время уровнем развития производительных сил и всей феодально-сословной структурой общества. Образцом для цеховой организации служил отчасти также строй сельской общины-марки.

Объединенные в цехи ремесленники являлись непосредственными производителями и собственниками средств производства. Каждый из них работал в своей собственной отдельной мастерской, со своими инструментами и сырьем. Он «срастался со своими средствами производства», по выражению Маркса, «настолько же тесно, как улитка с раковиной» '. Ремесло, как правило, передавалось по наследству. Многие поколения ремесленников работали при помощи таких же орудий и такими же способами, как и их деды и прадеды. Внутри ремесленной мастерской почти не существовало разделения труда. Оно осуществлялось путем выделения новых ремесленных специальностей, оформлявшихся в виде отдельных цехов, число которых увеличивалось с ростом разделения труда. Во многих городах цехи насчитывались десятками, а в наиболее крупных — даже сотнями.

Ремесленнику обычно помогала в работе его семья. Вместе с ним часто работали один или два подмастерья и один или несколько учеников. Но членом цеха являлся только мастер, владелец ремесленной мастерской. Одной из важных функций цеха было регулирование отношений мастеров с подмастерьями и учениками. Мастер, подмастерье и ученик стояли на разных ступенях цеховой иерархии. Предварительное прохождение двух низших ступеней было обязательным для всякого, желавшего вступить в цех и стать его членом. В первый период развития цехов каждый ученик мог сделаться через несколько лет подмастерьем, а подмастерье — мастером. В большинстве городов принадлежность к цеху являлась обязательным условием для занятия ремеслом, т. е. устанавливалась цеховая монополия на данный вид ремесла. В Германии она называлась Zunftzwang — цехововое принуждение. Этим устранялась возможность конкуренции со стороны не входивших в цех ремесленников, которая в условиях весьма узкого в то время рынка и относительно незначительного спроса была опасна для многих производителей.

Члены каждого цеха были заинтересованы в том, чтобы их изделиям был обеспечен беспрепятственный сбыт. Поэтому цех строго регламентировал производство и через специально избранных цеховых должностных лиц следил за тем, чтобы каждый мастер — член цеха выпускал продукцию определенного вида и качества. Цех предписывал, например, какой ширины и цвета должна быть изготовляемая ткань, сколько нитей должно быть в основе, каким следует пользоваться инструментом и материалом и т. д. Регламентация производства служила и другим целям: будучи объединением самостоятельных мелких товаропроизводителей, цех ревностно следил за тем, чтобы производство всех его членов сохраняло мелкий характер, чтобы никто из них не вытеснял бы других мастеров с рынка, выпуская больше продукции. С этой целью цеховые уставы строго ограничивали число подмастерьев и учеников, которых мог иметь у себя один мастер, запрещали работу в ночное время и в праздничные дни, ограничивали количество станков, на которых мог работать ремесленник, регулировали запасы сырья, цены на ремесленные изделия и т. п.

Цеховая организация ремесла в городах была одним из проявлений их феодальной природы: «... феодальной структуре землевладения соответствовала в городах корпоративная собственность, феодальная организация ремесла». Такая организация создавала в средневековом обществе наиболее благоприятные условия для развития производительных сил, товарного производства в городах до определенного времени. В рамках цехового производства было возможно дальнейшее развитие и углубление общественного разделения труда в форме выделения все новых и новых ремесленных цехов. Цеховой строй содействовал расширению ассортимента и повышению качества производимых товаров. В этот первый период своего существования цехи способствовали постепенному, хотя и медленному совершенствованию орудий ремесленного производства и навыков ремесленного труда.

Поэтому примерно до конца XIV — начала XV в. цехи в Западной Европе играли прогрессивную роль. Они охраняли ремесленников от чрезмерной эксплуатации со стороны феодалов, при чрезвычайной узости тогдашнего рынка обеспечивали существование городских мелких производителей, смягчая конкуренцию между ними и защищая их от конкуренции прибывавших в города сельских ремесленников. Таким образом, в период расцвета феодального способа производства, как заметил К. Маркс, «привилегии, учреждение цехов и корпораций, весь режим средневековой регламентации были общественными отношениями, единственно соответствовавшими приобретенным производительным силам и ранее существовавшему общественному строю, из которого эти учреждения вышли».

Цеховая организация не ограничивалась осуществлением её наиболее важных социально-экономических функций, но охватывала все стороны жизни городского ремесленника. Цехи играли важную роль в деле объединения горожан для борьбы с феодальными сеньорами, а затем с господством патрициата. Цех являлся военной организацией, участвовавшей в охране города и выступавшей как отдельная боевая единица в случае войны. Цех имел своего «святого», день которого он праздновал, свои церкви или часовни, являясь своеобразной религиозной организацией. Цех был также и организацией взаимопомощи ремесленников, обеспечивавшей помощь своим нуждающимся членам и их семьям в случае болезни или смерти члена цеха.

Цеховая система в средневековой Европе все же не была универсальной. В ряде стран она была сравнительно мало распространена и не везде достигла завершенной формы. Наряду с ней в некоторых странах существовало так называемое «свободное ремесло» (например, на юге Франции и в некоторых других областях). Но и в тех городах, где господствовало «свободное ремесло», имела место регламентация производства и защита монополии городских ремесленников, осуществлявшаяся органами местного самоуправления.