Глава 1. Теория мотива в литературоведении и фольклористике

Любопытно отметить, что к подобному же выводу приходит, хотя и со стороны семантического подхода, А. Л. Бем. Открыв инвариантное начало в структуре мотива, ученый сводит семантическое целое мотива до этого инварианта, а вариантную семантику мотива относит к плану конкретного содержания произведения — и на этом основании отказывает мотиву в реальности литературного существования: «мотивы — это фикции, получаемые в результате отвлеченияот конкретного содержания» [Бем, 1919, с. 232; курсив наш. — И. С]. Заметим, кстати, что ход мысли этого исследователя во многом предвосхищает и логику отрицания мотива В. Я. Проппа.

Таким образом, Б. И. Ярхо и А. Л. Бем, каждый со своей позиции, не приемлют проясняющегося в других работах того времени принципа дуальной природы мотива — как единицы лгу- дожественного языка, наделенной обобщенным значением, и как единицы художественной речи, наделенной конкретной семантикой, коррелирующей с фабульным действием, персонажами, обстановкой и прочими «дополнениями или адвербиалами», по терминологии Б. И. Ярхо.

Следующий раздел раскрывает позитивную тенденцию разработки дуальной, или дихотомической концепции мотива.

3.ЗАРОЖДЕНИЕ ДИХОТОМИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О МОТИВЕ

А. И. Белецкий в книге «В мастерской художника слова» (1923 г.) также приходит к проблеме соотношения инвариантного значения мотива и множественности его конкретных фабульных вариантов. При этом ученый не отказывает мотиву в собственном литературном статусе (как это делают А. Л. Бем и Б. И. Ярхо) и не отвергает самого понятия мотива (как это делает В. Я. Пропп), а делает попытку разрешить проблему вариативности мотива в конструктивном ключе.

Ученый различает два уровня реализации мотива в сюжетном повествовании — «мотив схематический» и «мотив реальный». «Реальный мотив» является элементом фабульного состава сюжета конкретного произведения. «Схематический мотив» соотносится уже не с самим сюжетом в его конкретной фабульной форме, а с инвариантной «сюжетной схемой». Данную схему составляют* по*А. И. Белецкому, «отношения — действия», в кото-

30 Часть I. Проблемы теории мотива

рых можно видеть весьма точный коррелят к понятию функции В. Я. Проппа [Белецкий, 1964, с. 98; мы ссылаемся на переиздание монографии ученого в его сборнике «Избранные труды по теории литературы»].

Иллюстрируя свою мысль, А. И Белецкий очевидным образом опирается на наблюдения А. Л. Бема и приводит следующую пару реального и схематического мотивов: «Сюжет «Кавказского пленника», например, расчленяется на несколько мотивов, из коих главным будет: «черкешенка любит русского пленника»; в схематическом виде: «чужеземка любит пленника» [Там же, с. 99]. Парадокс развития научного знания в данном случае заключается в том, что идеи А. Л. Бема, несмотря на его отрицательную позицию по вопросу онтологического статуса мотива, объективно способствовали развитию именно дихотомических представлений — ведь ученый первым пришел к выявлению мотивного инварианта — того самого «схематического мотива», понятие которого позднее сформулировал А. И. Белецкий.

структуре мотива — и семантическому инварианту мотива поставил в соответствие его фабульные варианты. Это был принципиальный шаг вперед, послуживший основой для развития дихотомической теории мотива.

Спустя несколько лет после появления книги А. И. Белецкого представлениям о дуальной природе мотива в еще большей степени ответила «Морфология сказки» В. Я. Проппа, в которой исследователь на практике осуществил последовательный дихотомический анализ мотивики волшебной сказки.

Окончательное оформление дихотомическая концепция мотива получила во второй половине века [Dundes, 1962; Dolezel, 1972; Парпулова, 1976; Черняева, 1980]. При этом именно представление о обобщенном значении мотива, и в первую очередь понятие функции, трактуемой как инвариантная форма мотива, в сочетании с дихотомическими идеями структурной лингвистики, позволило фольклористам и литературоведам прийти к строгому разграничению инварианта мотива и его фабульных вариантов (см. 7 раздел данной главы, а также нашу работу, посвященную дихотомической теории мотива: [Силантьев, 1998]).