Интенции события этой «односторонней» встречи отвечают перспективе развития эстетического целого героя как молодого литератора, еще только пробующего перо, грезящего об успехе и совсем неизвестного публике. Однако дальнейшее движение фабулы (приезд героя в деревню, находка «записок» и «летописей» (133) села Горюхина) не способствует сюжетному развитию образа героя как дерзающего литератора со столичными амбициями. Перед нами в итоге предстает деревенский затворник, посвящающий свою жизнь незамысловатым литературным упражнениям — переложению «летописи» села Горюхина. Последняя интенция, конечно же, находится за пределами прагматического смысла события встречи героя с Б. Вместе с тем она говорит об эстетических вариациях образа провинциального писателя с «романическим воображением», в полной мере воплощенного в рамочном сюжете «Повестей Белкина».

6. «ПОВЕСТИ БЕЛКИНА»

6.1. «ВЫСТРЕЛ»

Встреча рассказчика с графом Б*** и его супругой не носит характер сюжетного события — это не более чем фабульная мотивировка, ведущая к рассказу графа о подлинном событии сюжета, — его встрече с Сильвио спустя много лет после их совместной службы.

6.1.1. ВСТРЕЧА СИЛЬВИО И ГРАФА Б***

СЕМАНТИКА. Предикат. Вариант: встреча, инициированная одним актантом, крайне неожиданная ДЛЯ другого актанта (графа). Инвариант: встреча. Актанты. Вариант: Сильвио, герой, антагонист— граф Б***, герой, антагонист. Инвариант: герой— герой.

Пространственно-временные признаки. Вариант: дома, в усадьбе, в кабинете — «свое» пространство (ДЛЯ графа); чужое (ДЛЯ СИЛЬВИО). Временной аспект сюжетно значим: встреча в абсолютном измерении предельно краткая — и вместе с тем ощутимо затянутая Сильвио (см. в разделе прагматики). Инвариант: дома.

СИНТАКТИКА. Препозиция. Вариант: прогулка графа в окрестностях усадьбы, возвращение домой. Инвариант: появление (прибытие). Постпозиция. Вариант: возобновление дуэли между графом и Сильвио. Инвариант: антагонизм.

Глава 2. Мотив встречи в повествовательном творчестве Пушкина 155

ПРАГМАТИКА. Сюжетный смысл события встречи с графом формулирует сам Сильвио в беседе с рассказчиком истории: «Посмотрим, так ли равнодушно примет он (граф Б***. — И. С.) смерть перед своей свадьбой, как некогда ждал ее за черешнями!» (70). Здесь мы сталкиваемся со случаем, когда собственно от героя исходит развитие его сюжета. Подчеркнем — не фабулы, которая определяется квази-объективным ходом событий (Сильвио получает письмо с долгожданными известиями), и которая поэтому носит внешний характер по отношению к герою, — а именно сюжета, как эстетически значимого осмысления фабульных событий и интериоризации этого смысла в структуре эстетического целого героя. Герой сам формирует завязку сюжета, отказываясь от выстрела на дуэли и осмысляясвой отказ в свете будущего развития сюжетной коллизии («Посмотрим, так ли равнодушно...» и т.д.). Далее, герой добивается встречи со своим обидчиком через много лет и повторно не завершает дуэль роковым выстрелом, потому что уже разрешил коллизию своего сюжета эстетически: граф далеко не так равнодушно ожидает смерти перед дулом пистолета Сильвио, как в первый раз. Таким образом, Сильвио ценностно развенчивает своего антагониста. При этом он нарочно затягивает встречу и ситуацию дуэли, так что время и самая судьба графа как бы останавливаются в точке «неустойчивого равновесия» между жизнью и смертью. Собственно, только этого — развязки своего сюжета — и добивался Сильвио, тем самым эстетически завершая и самого себя как героя этого сюжета. Обратим внимание на то, что сюжетная самостоятельность Сильвио подчеркивается и видимым отсутствием автора (в полном смысле этого слова): история записана Белкиным со слов современника, но не участника событий — некоего «подполковника И. Л. П.» (61).

По отношению к Сильвио событие встречи подчеркнуто лишено интенционального плана — ведь Сильвио, отомстив графу, исчерпывает себя как литературный герой, исчерпывает тем самым и свою эстетическую перспективу. Характерно, что далее никакого развития героя уже не происходит— он погибает в сражении (как впоследствии встретит никчемную смерть эстетически исчерпавший себя Печорин; ср. о Сильвио как герое «трагических противоречий» в кн.: [Гиршман, 1991, с. 102—103]).

Вместе с тем другая и вполне определенная интенция события встречи направлена на графа Б***. Попадая в сферу дейст-

вия сюжета Сильвио, граф как фабульный персонаж также приобретает черты сюжетного героя. Характерно, что само острие встречи направлено именно на графа — ведь это для него встреча является предельно неожиданной и судьбоносной, поскольку ставит вопрос жизни и смерти. Интенцию, направленную на формирование этого персонажа как сюжетного героя, можно выразить следующей формулой: событие встречи приводит графа к испытанию его собственного прошлого, эстетическим образом которого выступает безупречный молодой офицер, безразличный к опасности и стоявший когда-то перед пистолетом Сильвио, «выбирая из фуражки спелые черешни и выплевывая косточки» (70). Теперь же граф вынужден пройти через временную

потерю самого себя — ведь в него, прошлого, все-таки выстрелил

Сильвио, но выстрелил в настоящем, т. е. попытался уничтожить графа как героя его собственного прошлого, как эстетический образ прошлого (ср.: [Резяпкина, 2000]). «Я доволен,— говорит Сильвио, — я видел твое смятение, твою робость, я заставил тебя выстрелить по мне, с меня довольно» (74). Графа Б*** в статусе сюжетного героя спасает только его окончательная решимость принять смертельный выстрел от Сильвио перед лицом молодой жены.

Таким образом, эстетически значимый поединок героев в итоге снова заканчивается не в пользу Сильвио: он унижает графа и наслаждается его робостью, однако граф как персонаж остается самим собой и даже несколько выигрывает, приобретая в итоге статусные черты сюжетного героя; Сильвио же становится ничтожен в своей бессмысленной мстительности и опустошающей ненависти [Гей, 1989, с. 48; Шмид, 1998, с. 34].

6.2. «МЕТЕЛЬ»

6.2.1. ВСТРЕЧА БУРМИНА И МАРЬИ ГАВРИЛОВНЫ У ПРУЛА

СЕМАНТИКА. Предикат. Вариант: встреча, инициированная обоими актантами, в сильной степени ожидаемая обоими актантами. Инвариант: встреча. Актанты. Вариант: Бурмин, герой, влюбленный — Марья Гавриловна, героиня, влюбленная. Инвариант: герой — героиня. Пространственно-временные признаки.

Вариант: на прогулке, у пруда под ивою — «свое» пространство (ДЛЯ Марьи Гавриловны), «желанное» (ДЛЯ Бурмина). Временной аспект фабульно значим: встреча продолжительная, что соответ-

ствует временному характер хронотопа «на прогулке», и что позволяет в ходе события фабульно развернуть историю Бурмина. Инвариант: на прогулке.

СИНТАКТИКА. Препозиция. Вариант: прогулка Бурмина и Марьи Гавриловны в саду. Инвариант: пребывание на прогулке. Постпозиция.Вариант: признание Бурмина в любви Марье Гавриловне. Инвариант: развитие любовных отношений.

ПРАГМАТИКА. Сюжетный смысл встречи очевиден и прост: признание в любви. Однако не прост авторский замысел, подводящий читателя и героев к раскрытию тайны фабулы. Поэтому можно сказать, что смысл встречи нарочито упрощен и очевиден, и передается стилистическими средствами «романтического риторизма» [Виноградов, 1999, с. 622],— чтобы не нарушить стереотипных читательских ожиданий счастливой, но банальной развязки.

Интенции события вторят его смыслу. Марья Гавриловна — «у пруда, под ивою, с книгою в руках, и в белом платье», «настоящая героиня романа» (85). Бурмин — «объявил, что искал давно случая открыть ей свое сердце, и потребовал минуты внимания» (85) и т. д. Перед нами развертывается стереотипная перспектива счастливой развязки «любовного романа» в духе «литературных образцов, уже давно сошедших со сцены и для читателя 1830-х г. безнадежно устаревших» [Вацуро, 1994, с. 36]. Даже речь героев подчеркнуто банальна: «Я вас люблю, — сказал Бурмин,— я вас люблю страстно...» А «Марья Гавриловна покраснела и наклонила голову еще ниже» (85). Все направлено на развитие — подчеркнем, что это обманныйприем — ожиданий банальной счастливой развязки. Чтобы не перейти от анализа мотива встречи к анализу сюжета новеллы в целом, к сказанному добавим только одно: конечно же, последующие реплики героев моментально разрушают перспективу счастливой развязки и переводят сюжет в состояние острой коллизии — достаточно очевидной, чтобы давать ее отдельную характеристику.

6.2.2. ВСТРЕЧА БУРМИНА И МАРЬИ ГАВРИЛОВНЫ В UEPKBH

СЕМАНТИКА. Предикат. Вариант: встреча, случайная, исключительно неожиданная для обоих актантов. Инвариант: встреча. Актанты. Вариант: Бурмин, герой, незнакомец, случайный про-

езжий — Марья Гавриловна, героиня, незнакомка, невеста, ожидающая жениха. Инвариант: герой — героиня. Пространст- венно-временные признаки. Вариант: в сакральном месте, в церкви, ночью — «желанное» и одновременно «отчужденное» пространство (ДЛЯ Марьи Гавриловны, потому что венчание делается украдкой и ночью), нейтральное для Бурмина. Временной аспект фабульно значим: встреча краткая — и прерванная героем — ведь в противном случае пришлось бы объясняться сразу, а не через несколько лет! Инвариант: в сакральном месте.

СИНТАКТИКА. Препозиция. Вариант: возвращение Бурмина в полк, метель, потеря дороги и блуждания в поисках пути; в церкви Бурмина принимают за другого. Инвариант: пребывание в пути; буря; потеря дороги; блуждания в поисках пути; героя принимают за другого. Постпозиция. Вариант: венчание Бурмина и незнакомки. Инвариант: вступление в брачные отношения.

ПРАГМАТИКА. Уже самая композиция новеллы самым существенным образом воздействует на сюжетный смысл события. Обратим внимание на то, что фабульный контекст события (в частности, описание метели) повторяется дважды: сначала в описании блужданий Владимира, затем в рассказе Бурмина. Пониманию смысла события способствует и реплика героя: «Я женат уже четвертый год и не знаю, кто моя жена, и где она, и должен ли свидеться с нею когда-нибудь!» (85). Поэтому читательская интерпретация события идет практически впереди самого рассказа об этом событии. Случайное и поэтому нелепое венчание с незнакомкой в незнакомой церкви — «непонятная, непростительная ветреность» (86), как сам Бурмин отзывается о своем поступке. Кажется, что самая метель произвела эту жестокую ДЛЯ всех участников действия нелепость. Таким образом, общий смысл события можно выразить следующей формулой: это нелепая и жестокая жизненная ошибка, которую герои совершают в результате случая, с одной стороны, и «непростительной ветрености», с другой стороны.

Интенции этого события обозначены на уровне развернутой синтагмы: метель— блуждания— встреча— ложное узнавание — венчание — расставание и утрата героями друг друга. Перед нами художественно характерный и в то же время уникальный случай слияния ß одномэстетическом целом образов героев и динамического образа самой стихии — снежной бури, —