из электронной библиотеки / 900076145073399.pdf

2)«возвышенному богу» ( согласно значению древнеиранского слова);

3)«богу - отцу» ( по индоевропейской традиции).

Б.А. Рыбаков полагал, что Стрибог, Сварог, Род и Святовид – имена-эпитеты одного и того же небесного божества.

Олицетворением неба – прародителя у праславян был - наряду со Сварогом - Стрибог, который даже утратив статус верховного божества, продолжал выполнять функции Деда ветров, повелевать природными явлениями ( ветрами, бурями, ураганами, звездами и вообще погодой), что красноречиво представлено в «Слове о полку Игореве»: «Се ветры, Стрибожьи внуци; веют с моря стрелами на хоробърые пълечи Игоревы». Здесь Стрибог – не просто прародитель ветров, но и покровитель дружин… К сожалению, вера в Стрибога, одного из самых важных славянских божеств, с принятием христианства была постепенно утрачена, сохранившись только в немногочисленных произведениях искусства:

Есть черная скала средь моря – океана: Стрибог там царствует, и внуков – бегунов Он шлет оттуда к нам с дождями для лугов, С грозою, с вьюгами, с покровами тумана…

… Горюет старый дед, взирая вдаль сурово: Могучие уста закованы судьбой… И лишь дохнул бы он! – летели бы дубровы,

Как в летний день в степи летит сухой ковыль, И от высоких гор стояла б только пыль.

святую веру, готовящих пир в честь Рода и двух рожаниц, наполняющих ковши свои на потребу бесам, - вас я предал мечу, и все вы падете пронзенными…». Культ Рода был очень живуч: вплоть до середины ХIV в. в древнерусских памятниках встречались сетования русских православных книжников по поводу треб Роду и рожаницам. А.Н. Веселовский видел в Роде производителя, совокупность мужских членов племени, сообща владеющих рожаницами, матерями нового поколения, позже превратившегося в

убеждены в том, что Род – персонификация совокупности предков той или иной семьи. В.В. Иванов, В.Н. Топоров склонны утверждать, что этот бог - воплощение рода, единства потомков одного предка…

Б.А. Рыбаков считает, что Род был наиглавнейшим божеством восточных славян до утверждения дружинного культа Перуна, богом всей вселенной, являвшимся ее творцом, связывавшим небо и землю, вдувавшим жизнь в людей, порожденных им (Рыбаков Б.А.. Язычество Древней Руси, 1987, С. 755).

«Богом богов» западных славян являлся Святовид. Идол этого бога был огромен, он стоял прямо на земле и превышал размеры человеческого тела, увенчанный четырьмя головами на четырех шеях, что указывало на вездесущность во Вселенной. У передних и задних голов глаза были направлены у одной вправо, у другой влево. В правой руке держал он рог, сделанный из различных металлов, символизировавший плодородие. Жрец, ведавший обрядами бога, ежегодно наполнял рог вином, чтобы обеспечить урожай наступающего года. Левая рука была согнута и упиралась в бок. Одежда идола достигала голеней. Голени идола были сделаны из другого дерева и так искусно присоединены, что только при тщательном осмотре это было возможно обнаружить.

81

О наличии у славян бога – покровителя рода и подателя жизней свидетельствует Збручский идол, фаллический по форме и окрашенный в красный цвет. Верхняя часть имеет вид округлой шапки, под которой высечены 4 лица. Каждая из четырех граней представлена тремя ярусами, на которых изображены антропоморфные мифологические существа. Благодаря сходству идолов Рода и Святовида (а они обычно фаллической формы, рдяного цвета), ввиду их плодородящей природы Б.А.Рыбаков обозначил их тождество.

Род упоминается в источниках с двумя рожаницами, женскими божествами плодородия. Главная функция этих божеств – рождение новой жизни – объясняет длительность сохранения их культа, его повсеместное распространение, как и вневременную укорененность в сознании и языке слов с пракорнем «род»: родил, родичи, народ, природа, урожай… Согласно церковной традиции культ Рода и рожаниц преумножал греховность мира, это и повлияло на то, что синкретизации языческих и христианских представлений о чуде рождения не произошло.

Олицетворением пробуждающихся сил, от которых ярится земля и все живое, был у древних славян бог плодородия Ярило, культ которого возник еще до великого расселения славян в VI в. н. э. Культ Ярилы, появлявшегося ранней весной молодым красивым юношей на белом коне в белой мантии с человеческой головой в правой руке и горстью ржаных колосьев в левой и уходящего в конце весны седобородым стариком, близок к античному культу умирающего и возрождающегося бога плодородия Диониса.

Появляясь в человеческом сознании, трансформируясь под влиянием многочисленных факторов, в первую очередь, христианства, исчезая в глубинах веков, божества высшей мифологии все – таки сохранились в нашей прапамяти как населяющие Правь, строгие, но справедливые судьи, светодарящие и жизнетворящие небесные покровители.

Женских божеств славянской мифологии, в отличие от мужских, не так уж много, тем не менее роль каждого чрезвычайно важна в гармонизации и упорядочении жизни, наделении ее особым смыслом.

Лада, представляемая как молодая прекрасная женщина с золотоцветными волосами и венком из роз, одетая в русскую одежду, опоясанная золотым поясом и убранная жемчугами, держащая за руку младенца, была богиней любви и красоты. В младенце рядом с ней угадывали ее сына, бога любви Леля. В мифологии богиня Лада (или Великая Лада) символизировала единство порядка и любви в огромном космосе, поэтому и слово «лад» воспринималось не только как «красота», но и как «гармония».

Лада изображена на одной из граней Збручского идола как божество с кольцом в руке, что позволяет угадать в ней богиню брака, семейной жизни, покровительницу дома и женщин.

Ученые склоняются к разным мнениям относительно значения и существования этого мифологического образа. Так, например, А.С. Фаминцын считал Ладу богиней веселья и брака, чем и объяснил ее участие во всех разгульных, свадебных обрядах; а Е.В. Аничков, Н.М.Гальковский отрицали существование богинь Лады и Лели, причем последний утверждал, что Лада, Леля – припевы песен (ай, люли, лель – люли), может быть возникшие как искажение богослужебного слова аллилуйя.

Ладу и Леля (Лелю) очень почитали восточные и южные славяне, вероятно эти образы принадлежат к древнему слою балто-славянской мифологии.

Лада воспринималась нашими предками не только как покровительница браков, богиня любви и красоты, но и как рожаница, олицетворявшая жизнетворящие,

82

вегетативные силы. Если Ярило был мужской ипостасью весенних растительных сил, то Лада стала женской.

Именно к Ладе, испрашивая разрешение закликать весну, обращались наши предки:

Благослови, мати, Ой, мати, Лада, мати, Весну закликати!

Ладе молились о защите первых всходов, молодых колосьев, о дожде: Да подует Лада,

Да подует тихий ветер, Ой, Лада, ой!

Да ударит, Лада, Да ударит урожайный дождь, Ой, Лада, ой!

Очень много песен Ладе исполнялось в «зеленые святки» , в них очевиден призыв покровительствовать молодой растительности. После купальных празднеств песни в честь Лады умолкали до следующей весны, исключением были лишь девичьи гадания о замужестве, свадебные обряды, где без Лады невозможно было обойтись.

Лель занимал более скромное место. На ранних этапах развития язычества Лель воспринимался как божество мужского рода, это утверждали А. Кайсаров ( «Лелю был маленький бог любви…»), Г. Глинка ( «Божок пламенный, рассыпающий или мечущий из руки искры. Сила его состояла в воспламенении любви. Он есть сын красоты Лады. Изображался в виде златовласого, как и мать его, пламенного крылатого младенца»). В народном восприятии, сознании художников Лель всегда был и остается существом, способным дарить самое высокое из чувств – любовь, как это запечатлела в стихотворении «Моление» белгородская поэтесса, доктор филологических наук, профессор М.В.Федорова:

…Но ты лукав, голубоглазый бог!

И много злых богов, тебе вредящих тайно. Лишь об одном молю: мне женской речи тайну Дай разделить, мой бог!

Пусть не умрет во мне зерно тепла!

Пусть – хоть на краткий миг – другого обогреет! Коль больше дашь, я больше, чем имею, отдам – клянусь!

Мольба моя светла.

Лель мог представать( в более поздний период) и как божество женского рода, как Леля, о чем свидетельствует белорусский и украинский праздник Ляльник , бытовавший вплоть до ХIХ в., выпадавший на 25 апреля по старому стилю, во время которого девушки выбирали самую красивую, Лялю, украшали ее венком, сажали на скамью из дерна, складывали рядом приношения: хлеб, яйца, сыр, сметану, масло, ставили кувшин с молоком. Девушки водили хороводы, прославляли Лялю как кормилицу и подательницу урожая:

Дай нам житу да пшаницу, Ляля, Ляля, наша Ляля!

По окончании хоровода Ляля раздавала девушкам венки, до того момента лежавшие у ее ног. Песни с припевом «О - эв - Ляля» чаще всего исполняли в русальную неделю, посвященную благодарению духов растительности. Леля в песнях и обрядах этого цикла выступала богиней молодой зелени, поэтому вполне справедливо считать Лелю женским божеством, дочерью Лады, олицетворением весны, весенних растительных сил, молодых

83

всходов, молодости вообще, что традиционно демонстрируют свадебные обряды, песни:

ОЛелю молодая,

ОЛелю, ты вьюная, о Лелю, Ты по горнице пройди, о Лелю, Покажи свое лицо, о Лелю, Да в окошечко, о Лелю…

Согласно многочисленным версиям значений образов нельзя не отметить, однако,

Единственным женским божеством древнерусского пантеона, идол которого стоял рядом с кумирами Перуна, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла, была Мокошь (Мокешь, Мокоша, Макошь, Макуша, Мокуша), одна из рожаниц.

Древние исследователи, обозначив связь Мокоши с прядением и ткачеством, видели в ней покровительницу женщин и женского рукоделия. Она представлялась нашим предкам женщиной с большой головой и длинными руками. Славяне верили, что Мокошь прядет по ночам в избе, поэтому в темное время суток оставлять кудель было нельзя, а то «Мокоша опрядет». Она и ночью была невидима, присутствие же ее угадывали по урчанию веретена.

В «Слове некоего христолюбца» находим прямое доказательство особого отношения к богине - покровительнице домашней работы: «И веруют въ Перуна, и в Хорса, и в Сима, и въ Ръгла, и в Мокошь, и въ вилы… В ХIV –ХVI вв. Мокошь попрежнему упоминали в древнерусских памятниках, например, поучениях. В ХIХ в. Мокошью называли домового в образе женщины с большой головой и длинными руками.

Мокошь была не только покровительницей женщин, но и торговли, вот почему пятницу, Мокошин день, считали днем, благоприятствующим товарно-денежным отношениям; а вот к другим сферам деятельности в пятницу обращаться не следовало, в народе говорили: «Кто в пятницу дело начинает, у того оно будет пятиться», «По пятницам мужики не пашут, бабы не прядут».

Этимология имени «Мокошь» окончательно неясна. Вероятно, оно произошло от слова «мокнуть», «мокрый», в таком случае имя могло дополнительно указывать на функции Мокоши как богини воды, дождя, непогоды, грозы, которой молились в засуху. В этой связи нельзя не отметить родство языческой Мокоши и христианской святой Макридой, чьи имена роднит не только общий корень, но и особая связь с водой, ее живительными силами. Согласно сближению индоевропейского корня «mokos» (буквально означающего « прядение») и имени «Мокошь» очевидно и другая функция богини, связанной с ткачеством и рукоделием вообще.

Покровительницу женщин, земной влаги, торговли, «богиню удачи, судьбы» (Б.А.Рыбаков), Мокошь, учитывая ее тесную связь с живущими в мире людей, нередко могли сближать и с персонажами низшей мифологии; это дает нам право согласиться с мнением А.Синявского, отметившего, что плетущая нить жизни Мокошь «на низком, бесовском уровне превратилась в кикимору, на высоком – в Параскеву Пятницу, «бабью святую», как ее звали на Руси» (6,120). Днем почитания новой покровительницы дома и домашнего очага, казненной в III в. за верность Христу, осталась пятница, отношение к которой в народе долгие века оставалось мистическим, что, к примеру, ярко обозначено в словах одной из песен Белгородчины:

Я у середу не прядывала,

84

западнославянские топонимы( например, Мокошин верх) довольно очевидно указывали на устойчивость образа богини, которую в христианский период стали воспринимать как существо, подобное русалке (Н.М.Гальковский), способное предсказывать будущее. Симаргл – занимает не первое место, Естественным дополнением к образу Мокоши – богини влаги, плодородия, а значит и урожая, является Симаргл (Семаргл). В восточнославянской мифологии он был божеством, входившим в число семи ( или восьми) божеств древнерусского пантеона, идолы которых были установлены в Киеве

персонажем, 2) либо появился незадолго до крещения Руси и не успел устояться.

Имя «Симаргл» может восходить к древнерусскому имени Семиглав (согласно теории В.В. Иванова, В.Н. Топорова; в таком случае неясны мифологичекские функции многоголового божества) или может быть иранским заимствованием, восходящим к обозначению мифической собако – птицы Сэнмурв (теория К.В. Гревер и др.). Последнее утверждение созвучно версии Н. М. Гальковского, сближавшего Симаргла с авестийским Сэнмувром (Сенмургом), крылатым псом Ахурамазды, покровителем семян и ростков. Версия об иранском происхождении Симаргла, на наш взгляд, наиболее более убедительна.

До сих пор функции и значение Симаргла неясны. Б.А. Рыбаков считал, что Симаргл – божество семян, ростков, корней растений; охранитель побегов и зелени – может быть воспринят в качестве символа «вооруженного добра», как посредник между верховным божеством неба и землей, ее посланец. Семаргл, божество растительности, связанное с почвой, в дальнейшем приобрел новое имя «Переплут», которое более точно обозначило его покровительство растительному, связанному воедино («переплетенному» навсегда) миру.

Изображение крылатых псов в окружении растительного орнамента очень часто встречается среди изделий русского прикладного искусства ХI – ХII в. на кольцах и браслетах; археологи находят подвески, которые имеют форму крылатой собаки; на воротах одного из суздальских храмов вырезаны эти таинственные мифические собако - птицы.

Зачем Владимир ввел в свой пантеон иноземное божество растительности, скорее всего пришедшее от ираноязычных племен, кочевавших в причерноморских степях, теперь единодушно объяснить трудно, ведь у славян имелись подобные незначительные божества. Скорее всего Симаргл был выдвинут в число «официальных» божеств в силу своей относительной пристойности, ибо его почитание не носило эротический характер, кстати, может быть поэтому Владимир не установил в пантеоне идол Волосу. Так или иначе, образ Симаргла позволил связать богов небесных и богов земных в единую систему, указать на наличие иерархии в сонме небожителей, содействовал выполнению главной задачи Владимирской реформы – сведению племенных религий восточных славян в одну модель государственной религии.

Идол Симаргла был в 988 г. по велению Владимира попран наряду с другими кумирами.. Недостаточно полно отразившийся во вторичных источниках , практически позабытый народом в слове, образ Симаргла сохранился в прикладном искусстве, вместе с другими «дивными зверями» напоминая о причудливых персонажах когда – то живой, меняющейся системы, которую мы теперь называем славянским язычеством.

85

История каждого из богов высшей мифологии с принятием христианства не пресеклась… С течением времени проверялись жизнеспособность того или иного персонажа, его укорененность в народном сознании, обозначались устойчивые связи христианских образов и персонажей высшей мифологии как свидетельство двоеверия, бытового православия.

Литература

1.Асов А.И. Славянские боги и рождение Руси. – М.: Вече, 2000.

2.Деяния небожителей: Альбом фантастической живописи / Составление, публикация, предисловие Юрия Медведева. – Нижний Новгород: «Русский купец», 1993. – 224 с.

3.Иванов В.В., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. – М.,

1974.

4.Иванов В.В., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы (Древний период). – М., 1950.

5.Нидерле Л. Славянские древности / Пер. с чешского. Под ред. А.Л. Монгайта.- М.,

1956.

6.Персонажи славянской мифологии. – Киев, 1993.

7. Повесть временных лет. – Ч.I. – Текст и перевод. – М. –Л., 1950.

8.Попович М.В. Мировоззрение древних славян. – Киев, 1985.

9.Фаминцын А. С. Божества древних славян. - СПб., 1884 (2-е изд. : СПб., 1995).

Тема 5. Мир людей, Земля: Мифология жизни древних славян

1. Представления древних славян о мире как о большом яйце. Яйцо как начало всех начал.

2.Рождение - брак - смерть. Рождение. Культ Рода и рожениц. Погребальный культ древних славян. Общие закономерности. Символика. Обряды инициации, их связь с мифологией родоплеменного общества. Инициации женские и мужские. Судьба и Доля.

3.Особенности мифологии рода, семейно-родового культа. Родовой строй как форма общественного устройства. Род как универсальный синтез биологического и общественного.

Наши предки – славяне представляли весь мир в виде большого яйца, снесенного «космической» птицей. Вероятно, славяне называли Великую Матерь – родительницу Земли и Неба, праматерь Богов и людей Сва – Матерью или Живой, Живаной.

Отметим, что в мифопоэтической традиции яйцо всегда было началом всех начал, символом возрождения и обновления, знаком плодовитости и жизненной силы. У южных славян яйцо выступало как прообраз космоса и его отдельных частей. В болгарском и сербском фольклоре и поныне солнце – «Божье яйцо», а звездное небо - «решето, полное яиц». Весь мир, согласно мнению наших предков – славян, был подобен огромному яйцу, где небом была скорлупа, облаками - пленка, водой - белок, землей - желток. Мотив преодоления смерти через зарождающуюся в яйце жизнь отражен в загадках типа: «Живое родит мертвое, а мертвое родит живое», где очевидна взаимосвязь курицы и яйца;

особого «петушиного» яйца можно вывести духа – обогатителя.

Кстати, символика возобновления жизни и воскрешения, приписываемых яйцу, прослеживается в некоторых обрядах. Например, яйцо вкладывали в руки умершему, клали в гроб, бросали в могилу, закапывали в землю. Использование яйца язычниками значительно способствовало повсеместному проникновению в обиход христианских

86

ритуалов с яйцом: например, христианского пасхального цикла, в котором окрашенные и освященные в церкви яйца служили главной ритуальной пищей; их также использовали в качестве оберега: клали в семенное зерно, в первую борозду, подбрасывали вверх при посеве льна; скорлупу разбрасывали по полю; при выгоне скота яйца катали по хребту коров и быков; пасхальное же яйцо обносили вокруг горящего дома, чтобы огонь не распространился далее…

Итак, верхней частью «желтка» - Земли – был живой Мир, Мир Людей, собственно Земля, нижней, «исподней» стороной – нижний Мир, Мир Мертвых, Ночная Страна. Чтобы попасть в Ночную Страну, надо было пересечь Океан-море, окружавшее землю, или прорыть насквозь колодец такой глубокий, что камень, согласно верованиям язычников, должен был падать в нем 12 дней и ночей. Вокруг земли, подобно яичным пленкам и скорлупе, были расположены 9 разных небес, каждое из которых имело строгое предназначение: одно использовалось для солнца и звезд, другое – для месяца, еще одно – для туч и ветров…Седьмое по счету небо называли прозрачным дном небесного Океана, «твердью», неиссякаемым источником дождей, в котором хранились запасы живой воды; «разверзлись хляби небесные», - говорили о причине проливного дождя, указывая на существование надмирной морской бездны, водного простора, «хлябей».

Славяне верили, что на любое небо можно попасть, взобравшись по Мировому Древу, которое связывало между собой Нижним Мир, Землю и все девять небес. Мировое Древо было похоже на громадный раскидистый дуб, на котором росли и зрели однако не только желуди, но и семена всех других деревьев и трав. Там, где вершина Мирового Древа поднималась над седьмым небом, в «хлябях небесных» был остров, на котором острове жили прародители всех птиц и зверей, «старшие», то есть «крепкие, зрелые, матерые»: олень, волк и другие. Именно на небесный остров, по мнению древних славян, улетали перелетные птицы, а также души зверей, добытых охотниками, которые

рассказывали, как поступили с ними люди, и которых «старшие» отпускали вновь

родиться на Земле, чтобы не переводилась на ней рыба и дичь.

Забота о ребенке у наших предков проявлялась задолго до его появления. Будущих матерей старались оградить от всевозможных опасностей. Оставшись без защиты мужа, женщина приобретала ее, подпоясавшись мужниным поясом или надев что-то из его одежды. За месяц до родов женщине вообще не рекомендовалось сходить со двора. Сама же ожидавшая ребенка женщина считалась любимицей богов, способной принести счастье, именно поэтому ее, например, приглашали отведать яблока с молодой яблони, что должно было принести владельцам яблони сильный постоянный урожай.

Рождение ребенка нарушало невидимую границу между мирами умерших и живых. Дабы облегчить процесс вхождения нового человека в мир живых, роженица удалялась в безлюдное пространство (лес, тундру) или же в баню, которую следовало хорошо истопить. В родах беременной помогала повитуха, которая повивала – привязывала – перевязывала пупок младенцу льняной ниткой, сплетенной с волосами отца и матери, причем мальчику пуповину перерезали на топорище или стреле, чтобы был охотником или мастеровым; девочке – на веретене, чтобы росла рукодельницей. При родах у древних славян мог присутствовать мужчина, который даже кричал и стонал вместо жены, чтобы отвлечь от нее злые силы.

Первой пеленкой мальчика становилась отцовская рубаха, девочки – материнская. Задолго до принятия христианства нового человека окунали в воду (и не только у древних славян), приобщая к Космосу. Отец торжественно выносил новорожденного на свет и показывал его небу и восходящему Солнцу, что должно было обеспечить ребенку долгую жизнь, Огню очага и растущему месяцу, чтобы хорошо рос, прикладывал к ЗемлеМатери, окунал в воду (или обрызгивал ею, если было холодно). Таким образом, малыша представляли всем Божествам Вселенной, всем ее стихиям, которые становились покровителями младенца.

87

Особым был выбор имени. Каждый славянин мог иметь два имени: одно – настоящее, которое знали только самые близкие люди, другое – ложное, известное самому широкому кругу людей. Именно это имя и использовалось для предотвращения сглаза, порчи, вредоносного воздействия враждебных сил. Кстати, чаще всех ребенку могли навредить или подменить его своим чадом вештица, босорка, «бисыца» и другие женские демоны. Общепринятое имя, несшее охранительный характер, должно было разочаровывать злые силы своим неприглядным значением: Некрас, Нежелан, Неждан, Немея и др. С принятием христианства имя ребенку выбирали по совету священника крестные родители, это имя сохранялось втайне и сообщалось родителям только по возвращении домой. Часто детей называли, чтобы обмануть судьбу, звериными именами: например, Вук (волк). Иногда наречь ребенка имел право спасший его человек, у южных славян и сегодня отмечен обычай класть ребенка на дороге, кто первым его найдет, должен дать малышу имя… До крещения могли давать временное имя (например, в Полесье – Иван, Мария; в России – Богдан). Имена в семье, как правило, не дублировали. Избегали давать имена умершего ребенка, чтобы новорожденный не повторил судьбы покойного. Зачастую младенцу давали имя деда или бабки, так как считали, что человек наследует судьбу через поколение. Женщина, у которой рождались одни девочки, давала свое имя последней, чтобы у нее вскоре появился мальчик.

Дети славян начинали постигать основы языческих верований посредством легенд и традиций с 5 – 7 лет, с раннего возраста готовя каждого к обязанностям взрослого, к обряду инициации, посвящения, своеобразному экзамену на духовную и физическую зрелость, позволявшему перейти из разряда «детей» в разряд «молодежи».

Существовал своеобразный ритуал «времени смерти» и «воскрешения», который проводили жрецы и жрицы. Юноша должен был вытерпеть жестокую боль, принимая татуировку или клеймо со знаком своего рода и племени. Разыгрывалась пантомима «проглатывания» детей мифическим животным – тотемом, «прародителем» и символом племени с последующим «рождением» из его брюха. Прежние « собственно дети» умирали, а вместо них «рождались» «новые взрослые», которые получали новые имена и новую взрослую одежду: мужские штаны или поневы. Особым символом чести у мужчин считалась борода, у девушек и женщин – длинные волосы, косы (культ которых известен у славян повсеместно), которые разрешалось иметь после прохождения обряда инициации.

Свадьба - во все времена была очень красивым спектаклем. Девушка, выходя замуж, уходила в другой род, поэтому для своих она «умирала», чтобы заново «родиться», но уже замужней, «мужатой» женщиной, носящей имя рода (сегодня – фамилию мужа), зовущей «мамой» и «папой» свекра и свекровь. «Умирание» невесты для своего рода подчеркивалось и на цветовом уровне, предпочтением белого (или красного, «чермного») цвета, воспринимаемого как траурный (Вспомните классическое обращение невесты к матери: «Не шей ты мне, матушка, красный сарафан»). Даже фата была не просто плотным платком, а особой тканью, которой закрывали лицо «умершей» до тех пор, пока не «возродится» заново, не войдет в новый дом.

Следует отметить, что невеста на свадьбе не принимала пищу, так как есть могли вместе только люди из одного мира, «родственники», а жених и невеста родственниками быть пока не могли.

Девушка, родившая ребенка вне брака, не всегда и не везде считалась опозоренной. В некоторых местах, особенно на севере Руси, женщину с ребенком охотнее брали замуж, а родившую от знатного человека и чадо ее воспринимали как подарок, счастье, милость Богов.

Вполне естественно наши предки, пережившие рождение, обряд инициации, свадьбу, родившие и воспитавшие детей, дождавшиеся внуков и правнуков, воспринимали угасание жизненного цикла, приближение конца. Глубоко осознанно наши предки прощались с миром, кланяясь четырем сторонам и приговаривая: «Мать – сырая

88

Земля, прости и прими! И ты, вольный свет – батюшка, прости, коли обидел». Уход из мира живых был наполнен рядом неизменных обрядовых действ. Чтобы душа умирающего не мучила тело, не осталась в мире живых, а легче вылетела из тела, следовало разобрать над человеком крышу избы

Еще с языческих времен предки верили, что душа «двуеприродного» человека - место борьбы Добра и Зла (так, вероятно, повлиял на понимание двуначалия всего сущего миф о Перуне и Велесе). Тот, кто был добрым, так верили славяне, отправлялся по звездному мосту с помощью черной собаки в светлый приют, в ирий, а тот, кто был зол, падал со звездного моста во мрак и холод Нижнего мира.

Прощаясь с усопшим, древние, верившие в посмертное перерождение (реинкарнацию), во второе рождение, стремились похоронить умершего в позе зародыша в материнской утробе, чтобы повлиять на скорейший приход человека в Мир живых Людей.

Когда возникли представления о душе, покойника стали хоронить в вытянутом положении как спящего (в русском языке слово «усопший» и означает «уснувший»). Наши предки верили, что душа лишь на время покинула тело, а когда она вернется, покойный оживет.

Самая поздняя форма развития представлений о посмертной жизни человека – идея загробного мира, обиталища душ умерших. Загробный мир в различных мифологических системах описывался по-разному: мог представляться мрачным и тягостным или светлым и благодатным, мог находиться в дальних краях на земле, или под землей, или на небесах. Предположительно, славяне в конце I тыс. н.э. верили, что загробный мир находится на небе, так как у них была широко распространена кремация.

«…мы сжигаем его в огне, в одно мгновение, и он в тот же час входит в рай». Загробный мир, рай представлялся славянам красивым вечнозеленым садом, пребывание в котором вечно и счастливо. Так видит его, по словам Ибн-Фадлана, девушка, которая обречена на ритуальную смерть: «Вот я вижу своего господина, сидящего в саду, а сад красив, зелен. И с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня»( См. предыдущее изд.). Девушка говорит это, заглядывая через ворота погребального костра, может быть это и были ворота в рай.

одевают ее роскошной зеленью и водворяют на ней новую счастливую жизнь, то именно с ним сочетала фантазия представления о рае или благодатном царстве вечного лета. Метафорический язык народных загадок называет раем водные источники… что указывает древнейшую связь идеи рая с небесными дождевыми колодцами».

Места райского блаженства славяне называли еще и словом вырей (вырий) или ирей (ирий). А.Н.Афанасьев считал, что славянский «вырей» родственен латинскому слову «viretum», обозначающему «местность, покрытую зеленью». В местных говорах слово «вырей» может быть сближено с такими словами, как «вырец» (вятск.) – цветник, «вырчик» (вологодск.) – рассадник, «вырей» (тверск.) – колдун, «вырить» (тверск.)– ворожить, нашептывать. Причем, тверское название человека, который общается со сверхъестественными силами, весьма определенно указывает на способность выреяколдуна общаться с живущими в вырии. В восточнославянском фольклоре XIX – начала XX вв. «вырей» – теплое место, куда улетают на зиму перелетные птицы, иногда вырей мог находиться на небе. В народе говорили, что с начала осени гадюки и змеи лезут в вырей по деревьям, подобно тому, как и души усопших, прежде чем достигнут страны блаженных, осуждены порхать по деревьям. На небесное местонахождение вырия указывают, например, русские поверья о кукушке (или галке), хранящей ключи от вырия

89

– рая, приносящей их Перуну, отмыкающему земную влагу и проливающему ее благодатные воды на землю. Иногда славяне представляли рай на земле, где-то далеко за морем. Так, согласно украинским преданиям, вырий – теплая страна, лежащая далеко на востоке у самого моря, куда скрываются на зиму птицы, насекомые и гадюки. Согласно другим преданиям, вырий мог находиться и на юге. Много веков на Руси о земном рае напоминало сказание о Макарийских островах, южных или восточных островах блаженства (от греческого makarios – «блаженный»), где текли медовые и молочные реки, а берега были кисельными.

С.А.Токарев обратил внимание на то, что направление мира душ соответствует, как правило, тому направлению, откуда в прошлом шло либо переселение племени, либо какое-то культурное влияние на него. Если принять ориентацию славянами своего загробного мира на юг или восток и этимологию слова ирий, можно предположить, что славянский рай находился в направлении исторической ( т. е. арийской) прародины.

По мнению О.Н.Трубачева, славянский рай находился за чертой видимого мира – неба и земли - и от мира живых был отделен водной переградой. Исследователь считает слово «рай» исконно славянским, а не заимствованным из иранского, и соотносит его со словом «река», таким образом слово «рай» может объясняться как «заречный мир», попасть в который возможно, преодолев водное пространство на лодке или на корабле. Очевидно, поэтому славяне называли своих мертвецов навьями, то есть «погребаемыми в лодке», действительно сжигая покойников в ладьях. Об ограниченности страны мертвых водой говорит и расположение вырия за морем. Вообще идея отделенности загробного мира от мира живых водным потоком встречается в мифах многих народов, так же, как и чрезвычайно часто используемая в похоронных обрядах разных эпох и континентов погребальная ладья.

Чтобы попасть в языческий рай славян, нашим предкам не нужно было никакого искупления грехов и запаса добрых дел. Туда попадали все, независимо от образа жизни и специального положения. Славянский рай – это и был загробный мир вообще. У славян

– язычников не было оппозиции «рай – ад». Идея посмертного воздаяния у славянязычников была еще, вероятно, не развита. Единственным препятствием, из-за которого душа умершего не могла попасть в рай, являлось неисполнение родственниками или соплеменниками покойного надлежащих погребальных обрядов, и тогда его душа была обречена на скитание по земле.

Божеством Мира мертвых, пастырем душ покойных на вечнозеленых райских лугах был у славян, вероятно, Велес.

После крещения Руси христианская концепция рая легко и почти безболезненно заместила собой прежние представления о загробном мире, может быть, в силу их разрозненности, бессистемности. В народном сознании христианское учение о загробной жизни гармонично соединилось с древними языческими представлениями славян о загробном мире, дополнив их идеей посмертного воздаяния и изменив способ погребения.

Литература

1.Афанасьев А.Н. Древо жизни: Избранные статьи. – М., 1982.

2.Деяния небожителей: Альбом фантастической живописи / Составление, публикация, предисловие Юрия Медведева. – Нижний Новгород: «Русский купец», 1993. – 224 с.

3.Елеонская Е.Н. Сказка, заговор и колдовство в России: Сб. трудов / Сост. и вступ. ст. Л.Н.Виноградовой. – М., 1994.

4.Еремина В.И. Ритуал и фольклор. – Л., 1991.

5.Ибн-Фадлан. Записки // Хрестоматия по истории русской культуры: Экспериментальное учебное пособие для учащихся старших классов гимназий, лицеев, колледжей и школ гуманитарного профиля, а также студентов гуманитарных вузов. – М.: Издательский центр АЗ, 1996. –360 с.

90