из электронной библиотеки / 900076145073399.pdf

Наиболее активными являлись, согласно преданиям, те, кто умер неудовлетворенный, со страстным несбывшимся желанием чего - либо. Русалки жили в хрустальных дворцах на дне рек. В русальную неделю они с доньев выходили на берег, в леса и рощи, где раскачивались на ветвях; в этот же период русалки могли разматывать пряжу у женщин, легших спать без молитвы, а также сладкозвучно петь, заманивая в свои владения живых, подчиняя их своей воле, защекочивая до смерти (неслучайно именно поэтому украинцы называли русалок лоскотухами, а белорусы казытками). Вот какой представил себе русалку поэт «серебряного века» русской поэзии В.Брюсов:

Она, свои скрывая груди И лоно зыбким тростником,

На мир, где колдовали люди, Смотрела из реки тайком.

Ей был понятен их веселий И их забот вседневный строй –

Призыв пастушеской свирели, Костер рыбачий под горой.

Она любила хороводы И песни дев издалека,

Когда ложилась мгла на воды И стыла темная река.

А в день весенних водосвятий, Из – под воды едва видна, Как речь таинственных заклятий, Молитвы слушала она.

Но, видя проходящих парней, Вечеровой порой, в тиши, Еще нежней, еще коварней Смеялась, зыбля камыши.

Иногда русалки загадывали человеку загадки, и если он их не отгадывал, то непременно, согласно языческим верованиям, погибал, как это представлено в старой украинской песне:

Ты послухай мене, красна панночка! Загадаю тебе три загадки:

Коли ты вгадаешь – я до батько пущу; А як не вгадаешь – я до себе возьму. Дивчинка загадочки не вгадала, Русалочка ее залоскотала.

В русальную неделю всем нельзя было купаться, ходить по берегам рек, а женщинам – работать. Четверг Троицкой недели называли «велик день для русалок», в который девушки плели венки и бросали их в лесу русалкам, бегавшим по ржи и таким образом приносящим ей благодатную влагу. Белорусские русалки нагими в венках бегают по полям и гримасничают, поэтому в народе говорится: «Увидишь нагую русалку

– будешь всю жизнь кривляться». Причем, у белорусов русалки чаще связаны с полем и лесом, чем с рекой. А на Руси считали, что, когда рожь цветет, в ней русалка бегает.

Существует и поныне много легенд и преданий о любви русалок и мужчин. В них особое место, как правило, занимают самые известные днепровские русалки, зажигавшие ночью на курганах северного берега Черного моря огни, чтобы заманивать путников и

141

сбрасывать их в пучины. Вот какой пленительный образ девы со дна реки или моря создал И.А.Бунин в стихотворении «Морская краса» (1923):

Уж как на море, на море, На синем камени, Нагая краса сидит,

Белые ноги в волне студит, Зазывает с пути корабельщиков.

Таким образом, в народных представлениях русалки были и остаются существами, связанными с земной водой, являются духами воды, персонажами культа плодородия, покровительницами злаков, а также существами, близкими к навьям. В русской литературе о длинноволосой и сладкоголосой деве вод писали А.Аверченко и А.Ахматова, А.Блок и З.Гиппиус, Н. Гоголь и М.Горький, Н.Гумилев и В.Даль, С.Есенин и В.Жуковский, Н.Заболоцкий и М. Лермонтов, М.Лохвицкая и Я.Полонский, А.Пушкин и

дедушка, дедко, доброхот, доброжил, жировик, суседко, сысой (сусуй), лизун, батянушка, скотный, кормилец, постен, карнаухий, некошный, другая половина, он, сам, тот-то и т.п. Белорусы называли домового хатником, господином, а украинцы – хатным дидко, домовым дидко. Домовой был духом - хранителем дома, вездесущим его властителем, защитником Дома как центра жизни, поэтому вполне отвечают «портрету» «хозяина» дома следующие строки стихотворения К.Бальмонта «Только любовь» (1903):

Тайностью веет и волю свевает, Умы забирает В домовитый свой плен,

Сердцу внушает, что дома уютно, Что вот эти часы так приятно стучат,

Что вне дома быть дурно, и даже беспутно, Что отраден очаг, хоть и связан с ним чад.

Домочадцы слышали, как он стучит, возится по ночам, знали, что домовой может напроказить, душить ради шутки во сне, гладить рукою к добру (например, если мохнатой

– то к добру). С особенным усердием домовой хозяйничал на конюшне, заплетал любимой лошади гриву в косички, а нелюбимую – пришедшейся не ко двору, незнакомой масти - вгонял в мыло, разбивал параличом, протаскивал в подворотню:

В куту кикиморой незримой Сидел он часто на печи; Весь ужин, к вечеру хранимый, Съедал, зубами скрипучи; А по ночам к хозяйску диву

Скакал на клячах по сту верст; Коню ж любимому плел гриву И как трубу волнистый хвост.

(Г.Р.Державин. «Новгородских Волхв Злогор»).

Домового – доможила представляли в виде человека, часто на одно лицо с хозяином дома, или в образе небольшого старика с лицом, заросшим белыми волосами, похожего на предка – прародителя и благодетеля. Крещеные славяне верили, что если с зажженной пасхальной свечой в руках выйти из церкви и сразу, не заходя в дом, полезть на чердак, или смотреть ночью в конюшне через хомут или борону, то можно увидеть домового.

142

Согласно многочисленным источникам, известны два вида домового: доможил (бес-хороможитель, доброжил, доброхот, кормилец и т.д.), живший в доме, обычно за печью, куда надо было бросать мусор, чтобы домовой не перевелся, и дворовой, часто мучивший животных, более близкий, в отличие от собственно домового, к нечистой силе.

По поверьям домовой, мог превратиться в кошку, собаку, корову, змею, крысу, лягушку и прочих животных. Согласно материалам несказочной прозы, змееныш - домовой мог вылупиться из яйца, снесенного петухом и выношенного под мышкой с левой стороны в течение 6 месяцев – вылупленный змееныш домовой. Домовыми также могли стать люди, умершие без причастия. Иногда считали, что домовой имел семью – жену, которую называли домаха, домовичиха, большуха, доманя, домовичка, маруха, редко – кикимора, и детей. Не исключено, что древнейшим именем супруги домового было имя Мара.

Итак, домовой, которого при переезде в новый дом нужно было уговорить переехать и с почтением (обычно в старой, но добротной обуви или в каком-нибудь предмете быта) перевезти «на новое житье, на новое счастье», покровительствовал рачительным, трудолюбивым, уважающим его хозяевам. Ленивых и беспутных оберегающий вековые законы жизни домовой мог вполне справедливо и осознанно довести до разорения. Немилость или милость хатника могли проявиться даже в отношении к лошадям: один любит гнедых, другой чалых, - это, например, объясняет сегодня такое обращение к домовому, зафиксированное на Онеге: «Дедушка, атаманушко, полюби моего чернеюшка (или пестреюшка, в зависимости от масти), пой, корми сыто, гладь гладко, сам не шути, и женой не спущай, и детей укликай». В связи с особыми функциями домовых и дворовых, следует отметить веру славян в существование багана, духа – покровителя домашнего скота

Периодически домового следовало задабривать, принося к воображаемому месту его наибольшего пребывания жертвы, обычно – немного еды. Как правило, умасливали – задабривали домового на Ефрема Сирина (28 января), давая ему каши на загнетке; всегда же следовало оставлять дедушке хлеб, соль и табак. Неся домовому горшок каши, полагалось говорить: «Суседушко, домоседушко, раб к тебе идет, низко голову несет; не томи его напрасно, а заведи с ним приятство; покажись ему в своем облике, заведи с ним дружбу да сослужи ему легкую службу». Считалось, что домовой может предсказывать события, как радостные, так и печальные.

От домового как главного хранителя дома и хозяйства в народном сознании отдифференцировались и другие духи – покровители отдельных частей крестьянского двора – усадьбы, что проявилось даже в их величании: запечник, подпечка, дворовой, гуменный (или гуменник), сарайник (или сараяшник), конюшник, овинник (или подовинник), рижный хозяин, банник (или баенник). Многочисленность домашних духов, каждый из которых, по мнению С.А.Токарева, весьма сложен (11), исследователи единодушно отметили в поверьях северных великоруссов, чьи строения сложны и разнообразны.

Интересна народная легенда о происхождении образов низшей мифологии, объяснявшая, что это ангелы, отлученные от бога и свергнутые архангелом Михаилом, ставшие полевыми, если упали на поле, домовыми, если упали на дом, овинниками, если упали на овин, и т.д.

Дворовой, как правило, ухаживал за скотом и нередко враждовал с самим домовым. Банник был известен только на севере, это злой, опасный дух, запрещавший в бане стучать и громко разговаривать, способный навредить роженице и новорожденному, поэтому их нельзя было оставлять в бане одних. Гуменник (овинник, рижный хозяин), охранявший урожай, требовал за это в награду петуха и пироги…

Домашние духи не только способствовали регламентации, упорядочению домашней жизни, но и предсказывали будущее, что выразилось в некоторых гаданиях, например, в девичьих, связанных с овинником, во время которых девка клала руку на

143

окно овина: никто не тронет – в девках сидеть, голой рукой погладит – за бедным, мохнатой – за богатым…

Широкое распространение веры в домового и других домашних духов отразилось практически во всех жанрах фольклора и в художественной литературе. Так, домовому посвящали свои приозведения многие поэты, например, А.С. Пушкин:

Поместья мирного незримый покровитель, Тебя молю, мой добрый домовой, Храни селенье, лес, и дикий садик мой, И скромную семьи моей обитель!

Да не вредят полям опасный хлад дождей

Иветра позднего осенние набеги; Да в пору благотворны снеги Покроют влажный тук полей!

Останься, тайный страж, в наследственной сени, Постигни робостью полуночного вора, Счастливый домик охрани!

Ходи вокруг его заботливым дозором, Люби мой малый сад, и берег сонных вод,

Исей укромный огород

С калиткой ветхою, с разрушенным забором! Люби зеленый скат холмов, Луга, измятые моей бродящей ленью,

Прохладу лип и кленов шумный кров – Они знакомы вдохновенью.

(«Домовому», 1819).

М.Горький в повести «Детство» рассказал о поразившем его воображение событии, когда бабушка закинула старый лапоть в подпечник, вызывая домового: «Домовик – родовик, вот тебе сани, поезжай – ка с нами на новое место, на иное счастье».

И сегодня домовой остается неизменным покровителем дома, семьи, домашнего очага, что постоянно находит отражение в фольклорных текстах, произведениях искусства и в бытовом сознании.

Злым духом дома, молодых женщин в восточнославянской мифологии является кикимора – невидимка, представлявшаяся иногда женой домового. По ночам она, согласно поверьям, могла пугать маленьких детей, путать пряжу или прясти, плести кружева (кстати, звуки прядения кикиморой, обычно предвещали в доме беду), кикимора была способна выжить из дому хозяев и особенно враждебна по отношению к мужчинам. Кикимора отчасти была схожа с мокушей, злым духом, Информация Доводим до вашего сведения ,что от преподавателя французского языка Сороцкой А.П., поступила докладная о том, что занятия не посещают следующие студенты: продолжающим образ славянской богини Мокоши.

Смертоносный взгляд скрывал под огромными веками или ресницами Вий, персонаж восточнославянской мифологии. Брови, веки, ресницы Вия, согласно русским и белорусским сказкам, поднимали вилами его помощники, эта легенда хранилась в сознании народа вплоть до XIX в., и достаточно полно представлена в одноименной повести Н.В. Гоголя.

С образом Вия, покрытого шерстью, имеющего веки до земли и не видящего «божьего света» из-за ресниц, достигающего его колен, может быть соотнесен образ очень строгого святого Касьяна, день почитания которого празднуется один раз в четыре года 29 февраля. Длинные веки же веки и сегодня остаются в народе признаком

144

напуская ему веки, пустынник же веки оторвал, закопал в землю, и вскоре из них вырос чай. Образ Вия достаточно устойчив в народном сознании, в фольклоре и искусстве, где он по – прежнему – носитель вредоносных сил, отчасти напоминающий и Чернобога, ужасное божество древних славян, олицетворение всех злоключений и бед, как это представлено в стихотворении А.Тарковского (1946 –1956 гг.):

Тянет железом, картофельной гнилью, Лагерной пылью и солью камсы.

Где твое имечко, где твои крылья, Вий над Россией топорщит усы.

Кто ты теперь? Ни креста, ни помина, Хлюпает плот на глубокой реке, Черное небо и мятая глина Непропеченной лепешки в руке.

Он говорит: подымите мне веки! – Слободы метит железным перстом, Ржавую землю и ольхи – калеки Метит и морит великим постом.

Он говорит: подымите мне веки!

Как не поднять, пропадешь ни за грош. Дырбала – арбала, дырбала – арбала, Что он бормочет, еще не поймешь.

Заживо вяжет узлом сухожилия, Режется в карты с таежной цингой, Стужей проносится по чернобылию, Свалит в овраг, и прощай, дорогой.

Леший (лесовик, лешак, лисун, боровик) является в восточнославянской мифологии злым духом, воплощением леса как враждебной человеку части пространства. Леший - хозяин леса и зверей, одетый в звериную шкуру, иногда наделенный звериными атрибутами: рогами и копытами. Леший, по верованиям древних, способен изменять свой рост, перегонять стада зверей из одного леса в другой. Во все времена он был наделен связью с левым, что является признаком нечистой силы; например, левая сторона его одежды запахнута на правую, или у него наличествовало только левое ухо. В быличках леший, как правило, проклятый человек или заложный покойник. Леший способен пугать людей смехом, увести ребенка, сбить его с пути. Для защиты от лешего путнику ничего не разрешалось есть, а в качестве оберега следовало носить лутовку ( т.е. очищенный от коры кусок липового дерева), либо перевернуть стельки у обуви и т. п. В народном сознании, кстати, существует и представление о женских духах леса – лисунках, лесничихах, с длинными грудями, закинутыми за спину.

Вера в лешего была распространена в основном у жителей лесной зоны. О лешем упоминали как авторы произведений ХVIII в. в области мифологии (М.В. Попов, М.Д. Чулков), так и исследователи начала ХIХ в. (А.С. Кайсаров, Г. Глинка, П. Строев); позднее лешего описывали А.Н. Афанасьев, С.В. Максимов, Д.К. Зеленин.

Полевик был у восточных славян демоном, связанным с земледелием и хлебопашеством. Обычно полевики представали в воображении славянина как маленькие, уродливые человечки, живущие в хлебных полях, обладающие человеческой речью, способностью поражать жнецов и жниц солнечным ударом во время жатвы. Этим представителям низшей мифологии, в отличие от прочих мифологических персонажей, было свойственно появляться в полдень. Полевику сродни «житный дед», который сидит

145

в кукурузе, украинская «залiзна баба» и другие духи нивы, выступающие в зооморфных обликах козла, быка и других животных. Полевик охранял хлебные поля от беды, сглаза, вредоносной силы, это и сроднило его с русалками.

На Рязанщине полевик представлялся сидящим на кочке и ковыряющим свой лапоточек, однако этот пасторальный вид мог стать обманчивым: полевик был способен даже утопить человека. На Орловщине полевика описывали как полевое воплощение домового, а межевика как хозяина полей с бородой из колосьев.

В поле помимо полевика нашим предкам могла появиться полудница, ржица, кудельница. Полудницы – в славянской мифологии полевые духи, воплощение солнечного удара, представлявшиеся в виде девушек в белом платье, с длинными волосами или косматой старухи во ржи ( это и объясняет другое название «ржаница», преследующей тех, кто работает в поле). Полудница могла свернуть шею, похитить ребенка у не знавших отдыха предков славян, принести необъяснимый вред, что сближало ее с русалками.

Один из главных представителей славянской демонологии, хозяин водных пространств - водяной, водник, водяник, водовик, водяной дедушка, водяной хозяин, царь - водяной, который был едва ли не самым злым духом.

Согласно легенде, водяные – падшие ангелы, попавшие в воду. Водяного легко узнать: он, по убеждениям славян, громко смеется, хохочет, хлопает в ладоши, свистит, стонет, ухает, воет, крякает, блеет, визжит, чтобы кого-нибудь напугать и заманить к себе в подводный дворец.

Восточнославянский водяной чаще представал как старик или большого роста, с очень длинными ногами, или голый, с большим вздутым животом и опухшим лицом. Длинная седая или зеленая борода была способна доходить старику водяному до колен. Нередко в быличках хозяин водных пространств описывается как получеловек – полурыба, иногда как поросший шерстью черт с рогами или чудовище серого цвета.

образ Морского царя (или Водяного, Полудонного царя). Вероятно, эта близость злокозненных образов проявилась в увеличении вредоносной силы водяной, позже именуемого нечистым, сатаной.

Образы славянской мифологии, трансформировавшись после принятия христианства, остались в народном сознании как отражение полуфантастического, нередко, с точки зрения древних, необъяснимого, но тем не менее притягательного своей таинственностью и близостью древности пространства, где

То тяжкий филина полет, То вранов раздается рокот; То слышится русалки хохот; То вдруг из-за седого пня Выходит леший козлоногий

(В.А.Жуковский. «К Воейкову»)

или, быть может,

Вот с метлой несется ведьма На ночные пляски; Вот над лесом мчится леший С головой косматой,

А по небу, сыпля искры,

146

Змей летит крылатый (И.З.Суриков. «В ночном»).

Права А.Некрылова, утверждающая, что «число выявленных в русской литературе сугубо народных <…> персонажей – нелюдей будет вовсе не велико: баенник, ведьма, вихрь, водяной, домовой, духи <…>кикимора<…>леший, лихорадки, мавки, мертвец, оборотень, овинник<…>покойник, проклятые, русалка, тень, трясовица, упырь, утопленник<…>шишимора…» (6,620). Однако в литературе, равно как и в фольклоре, наиболее жизнеспособными и устойчивыми оказались те яркие образы низшей мифологии, которые существовали в сознании самых широких народных масс, «в деревнях и поместьях, в разговорах извозчиков, ямщиков, конюхов, прачек, кухарок,

нянек» (6,611)…

Посредством обращения к персонам потустороннего мира каждый мог не только уподобиться предку, проходящему обряд инициации, слиться с природой, осознать

в октябре 1917г. М.Волошину:

Сквозь пустоту державной воли, Когда-то собранной Петром, Вся нежить хлынула в сей дом,

Ина зияющем престоле, Над зыбким мороком болот Бесовский правит хоровод. Народ, безумием объятый, О камни бъется головой

Иузы рвет, как бесноватый… Да не смутится сей игрой Строитель внутреннего Града – Те бесы шумны и быстры:

Они вошли в свиное стадо

Ив бездну ринутся с горы.

(«Петроград»).

Ныне яркие, подчас непредсказуемые, необъяснимые персонажи низшей мифологии встречаются в архаических обрядах и загадочных историях как отражение глубин фантазии древнего человека, как проявление сознания седой старины…

Литература

1.Власова М.Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. – СПб.: Азбука,

2000.- 672 с.

2.Деяния небожителей: Альбом фантастической живописи / Составление, публикация, предисловие Юрия Медведева. – Нижний Новгород: «Русский купец», 1993. – 224 с.

3.Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки / Вступ. ст. Н. И. Толстого; Подгот. текста, коммент., указат. Е. Е. Левкиевской. - М., 1995.

4.Иванов П.В. Народные сказания о ведьмах и упырях// Українцi: Народнi вiрування, повiр'я, демонологiя. – Київ, 1991.

5.Максимов С.В. Нечистая, неведомая и крестная сила. – М.: ТЕРРА; «Книжная лавка – РТР», 1996.- 272 с.- (Русский дом).

6.Некрылова А. Народная демонология в литературе. Материалы к словарю//Власова М.Н. Русские суеверия: Энциклопедический словарь. – СПб.:

Азбука, 2000. - С. 609-650.

7.Померанцева Э.В. Мифологические персонажи в русском фольклоре. – М., 1975. 8.Русский демонологический словарь. - СПб., 1995.

147

9.Семенова М. Мир человека: между своим и чужим // Семенова М. Мы – славяне! –

СПб., 1997 –С. 53-63, 68-70.

10.Синявский А.Д. Иван - дурак: Очерк русской народной веры. – М.: Аграф, 2001. – 464 с.

11.Токарев С.А. Религиозные верования восточнославянских народов XIX – начала

XX века. – М.; Л., 1957.

Тема 11.

Судьба язычества после Крещения Руси

1.Языческий пантеон князя Владимира Святославовича. Перерастание племенных культов в государственные.

2.Принятие Русью христианства. Крещение Руси как начало истории русской культуры. Смена религиозных культов.. Двоеверие, двоемирие как наличие в обществе двух законов, противопоставление «дневной» и «ночной» культур (Г.Флоровский). Сущность бытового православия. Двоеверие и двоестилие (многостилие).

Совсем не значит, будто не было языческого прошлого. Оно было, и побледневшие, а иногда и очень яркие следы его и воспоминания надолго сохраняются и в памяти народной, и в быту, и в самом народном складе.

Г.Флоровский

Языческое мировоззрение земледельцев Восточной Европы, сложившееся во II - I тыс. до н.э., в эпоху первобытного строя и бронзового века, задолго до возникновения славянских государств, было основано на культе земли, солнца, рек, дождя и всего того, что было связано с производственной деятельностью землепашцев. Величина урожая зависела не только от вложенного в него труда, но и от природных, погодных условий, а потому особое значение, безусловно, придавалось годовому сельскохозяйственному циклу, подчиняя ему всю жизнь и мысли хлебопашца.

Человек раннего средневековья, не располагая научными знаниями об окружающем мире, находился в плену основанных на постоянном преклонении силам природы мифопоэтических верований, превращавших таинственный хаос в космос, неизбежно совершенствовавшихся. Трансформации воззрений язычника и возникновению в его сознании четкой иерархии богов способствовало социальное преобразование общества. Каждый образ или явление древнеславянской мифологии переосмысливались, приобретая нередко новое значение. Так, Перун – громовержец

святилища (капища). В центре округлых или сложенных, как розетки, земляных и деревянных, на возвышенных местах и насыпях, окруженных валами или рвами, сооружений находилось каменное или деревянное антропоморфное изображение бога, вокруг которого жгли жертвенные костры. Места языческого культа, принесения в жертву богам плодов земли, птиц, животных, человеческих жизней, и сегодня свидетельствуют об устойчивой потребности предков, воздав должное миру и покровителям, создать его уменьшенную модель. Сложенное из камня Киевское капище на древнейшей территории города четырьмя выступами было ориентировано на четыре стороны света.

Практически не оформленная литературно, языческая мифология проникла в язык

148

и изобразительное искусство. Одним из убедительных доказательств системности языческих воззрений является четырехсторонний идол из реки Збруча на Волыни. Три горизонтальных ряда человеческих фигур, на нем изображенных, не только указывают на очевидную потребность предков в художественном воссоздании действительности, но и указывают на взаимосвязь трех его составляющих: Верхнего Мира, бесконечного властительного Неба с мужскими и женскими богами, Мира людей и Нижнего мира, представители которого держат на себе верхние ярусы Вселенной. Мы узнаем по коню и сабле Перуна, по кольцу на пальце – богиню любви и семьи Ладу.

Обслуживанием культа и выполнением ритуальных действий занимались волхвы, кудесники, обладавшие даром психологического воздействия на людей и составлявшие особый социальный слой. И если в древности функции языческого культа были соединены с властью племенных старейшин и князей, то в Древней Руси жречество отделяется от политической власти, о чем свидетельствуют литературные памятники периода языческих выступлений против княжеской власти..

Впериод с 980 по 988 гг. государственная власть была особенно заинтересована

видеологической поддержке со стороны волхвов, в реформировании язычества, как силы, призванной содействовать созданию государственности, превращению князя из предводителя племени, союза племен в главу социальной группы, которая осуществляет классовую эксплуатацию основной массы трудящегося населения, в главу государства. Это, кстати, и оправдывает соседство княжеского замка и святилища, обеспечивание последнего десятой частью поступлений из даней и военных трофеев.

Важным шагом в становлении и развитии государственного культа явилось объединение культов восточнославянских племенных союзов, а также населения, принадлежащего балтскому, угро-финскому и иранскому этносам и вошедшего в состав Древнерусского государства. Это объединение нескольких этносов могло повлиять и на привнесение в государственный пантеон неславянских богов.

IX - Х века - период острейшей конкуренции языческого и христианского культов, установления их взаимовлияния друг на друга. Христианство стало проникать в бассейн Днепра во II половине I тысячелетия. Некоторые подтверждения этому - тот факт, что в Х веке в городах, и , в первую очередь, в Киеве, уже существовали христианские церкви (например, упомянутая в договоре 944 года церковь Ильи), ставшие соперниками языческих святилищ; а также упоминание Ибн - Хордадбеха о том, что русские купцы, приезжавшие на восток в 840-е годы, уже считали себя христианами.

О существовании соперничества между язычеством и христианством говорит и тот факт, что княгиня Ольга, после смерти мужа встав во главе государства, приняла крещение, а ее сын, унаследовавший Киевский престол, отказался отречься от традиций язычества.

Византия была заинтересована в приобщении северных соседей к православной вере, рассчитывая распространить и на Русь сферу своего политического влияния. Однако христианство неглубоко проникло в древнерусское общество, распространившись лишь среди представителей высшей знати и купечества. Именно в этих условиях князем

Владимиром и была проведена реформа язычества, направленная на его консолидацию с целью противостояния христианству. В созданном князем Киевском пантеоне первое место занимал идол Перуна, выполненный из золота и серебра. В пантеон вошли также Хорс, Даждьбог, Стрибог, иранское божество Симаргл и женское божество Мокошь. Такая реформа была проведена и в других крупных городах; в Новгороде, например, посадник Добрыня установил идол Перуна на берегу Волхова. Укрепление язычества сопровождалось в этот период и человеческими жертвами. Вынесение на первое место культа Перуна, бесспорно, способствовало укреплению монотеизма, но не смогло оставить заметной памяти, ибо этот восьмилетний слой в двухтысячелетней толще языческой традиции оказался слишком тонким.

Принятие на Руси христианства как государственной религии стало событием

149

неизбежным, как и возникновение в VIII – IХ вв. классового раннефеодального строя, обусловленное связанными друг с другом процессами: перерастанием родовой и племенной знати поздних этапов первобытнообщинного строя в местных князей, союзов племен - в государственные организации, социальных неравенств - в неравенство классовое.

Формирование местных княжений и создание на их основе в IX веке Древнерусского государства с центром в Киеве потребовало и изменений в идеологической области, в религии. Система языческих культов, в отличие от христианства, не могла удовлетворить требования системы Древнерусского государства. Христианство же освящало классовое неравенство, отношения господства и подчинения, феодальную структуру общества, практически обожествляя государственную власть.

Всредневековье международное общение играло, несмотря на замкнутость отдельных феодальных мировых политических организмов, значительную роль, что выражалось в политических матримониальных союзах, в использовании иностранных наемных дружин, в обмене достижениями культуры. Правители всех европейских государств были заинтересованы в принятии единой религии – христианства - как части античного наследия и базиса дальнейшего единения. Это также противопоставляло их язычникам - варварам.

ВIX - Х вв. Русь была традиционно связана с Константинополем - Царьградом и со славянами в Центральной Европе и на Балканском полуострове, также находившимися в тесном общении с Византией.

Великий князь Киевский Владимир Святославович (980-1015гг.), осознал необходимость реформы религиозного культа, принятия христианства как государственной религии. Его попытка предотвратить распространение на Руси христианства путем создания интернационального языческого пантеона во главе с Перуном, олицетворяющим новые социальные отношения раннефеодального общества,

оказалась неудачной, что и привело к разрушению созданного пантеона и последующей официальной христианизации.

Это событие было ускорено особенностями политических взаимоотношений между Русью и Византией в конце 80-х г. Х в. Для борьбы с очередным мятежником, желавшим сесть на императорский трон и обладавшим большими силами, Император Василий II, ведущий борьбу с очередным мятежником, желающим сесть на трон, обратился за военной помощью к князю Владимиру. Важным условием договора, по которому был послан в распоряжение императора шеститысячный русский отряд, по свидетельству арабского христианского историка XI в. Яхьи Антийского, стало обещание Василия о женитьбе «царя руссов» Владимира на Анне, сестре императора, а также принятие Владимиром и его страной христианства. После победы над мятежником императору пришлось сдержать слово, выполнив договор и отдав сестру-царевну за киевского великого князя, что было редким исключением в политической практике империи, ведь в руке порфирородной принцессы перед этим было отказано сыну германского императора, будущему Оттону II. Чтобы добиться выполнения всех условий договора, князю Владимиру пришлось осадить и взять в 989г. принадлежавший Византии г.Корсунь (Херсонес) в Крыму. Это византийское владение было возвращено императору в качестве «вена» - выкупа за невесту.

До сих пор историки спорят о точной дате крещения Владимира, получившего христианское имя Василий в честь своего патрона, императора Василия (II) Великого, которое для скорого вступления договора в силу могло иметь место еще во время пребывания посольства этого императора в Киеве, то есть в начале 988г., хотя Корсунская легенда в «Повести временных лет» и «Житие Владимира» относят его к Корсунам.

Наряду с традиционной датой крещения Руси, 988г., исследователи также обозначают более ранние и более поздние даты, в частности - 990г. Согласно «Повести временных лет», крещение киевлян происходило в Днепре, по «Житию Владимира» - в

150