Sovetskaya_voennaya_razvedka_v_Kitae

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

8 декабря 1927 г. Рахманин подвел итог своего четырехмесячного пребывания в Шанхае. Срок, по его оценке, достаточный, чтобы добиться известных результатов. Однако результаты, по признанию Рахманина, были еще очень малы.

За истекшее время, с 20-х чисел октября 1927 г., от Рахманина поступили следующие сообщения:

—в Хубэй выехал «Жорж»;

—от ЦК КПК был получен «законспирированный» коммунист — «Сынок», толковый работник, человек в Шанхае новый

ибез связей, которого предполагалось ввести в Гоминьдан с последующим устройством в одном из местных парткомов;

—повторялась информация о вербовке «Тана», советника 33-го корпуса, которому, однако, еще не удалось устроиться на службу в одном из местных штабов;

—был принят на работу в качестве переводчика китаецкоммунист, бывший переводчик одного из советников, которому присвоили кличку «Джон»;

—договорились о сотрудничестве с женой «Жоржа», проживавшей в Нанкине, которая работала в гимназии и одновременно в каком-то правительственном комитете.

И, наконец, Рахманин сообщал, что начал работать «один компрадор Громова», который доставал документы и выполнял задания, но дать ему оценку он посчитал преждевременным. «Компрадор» (впоследствии получил псевдоним «Иностранец») работал всего одну неделю и запрашивал к тому же солидное жалованье, которое мог и не оправдать. Это был, как выяснилось впоследствии, единственный ценный агент резидентуры Рахманина и последующих резидентур.

В общем, число «с/с» — секретных сотрудников, по словам Рахманина, достигло «приличной цифры»; на этой основе уже можно было работать и развивать дело в дальнейшем, но требовалось еще «известное время», чтобы «прилично» организовать работу.

Рахманин считал, что те условия, в которые была поставлена шанхайская резидентура, были не только ненормальны, «но прямо невозможны». По-прежнему связь с большей частью агентов производилась через Портнова. Из имевшихся здесь еще двух других русских переводчиков, входивших в аппарат резидентуры, Рахманин частично привлекал только одного для

291

Глава 2

связи с «Сынком» и «Джоном». Но и эти оба владели китайским не лучше, чем Портнов: они понимали и могли объясниться только «приблизительно», а это создавало недоговоренность, недопонимание, вносило напряженность в отношения. Для вновь прибывших переводчиков беседа с китайцами на политическую тему была непосильна. Они не ориентировались в местной обстановке и не владели военно-политической китайской терминологией. Такие переводчики являлись на самом деле балластом для резидентуры.

Использование Портнова после 7 ноября на агентурной работе стало затруднительным. О нем упоминалось в местной газете «Россия» как о человеке, работавшем по разложению белой эмиграции, как об одном из виновников взрыва собора в Софии. Иначе, как «этот негодяй», Портнова в статье не называли.

Оснований к этому не было никаких. Однако Портнову пришлось перебраться с частной квартиры в генконсульство. Неудобства этого были очевидны. Но Рахманин продолжал его привлекать к обеспечению связи с агентами, хотя и допускал, что его выезды не могут быть часты. Генконсул же настаивал на срочном откомандировании Портнова. В конечном итоге Портнов был отправлен в Тяньцзинь в качестве нелегального резидента, где в очередной раз в 1929 г. был провален.

Рахманин вынужден был признать, что ввиду запутанной и беспорядочной обстановки, осмыслить которую было не под силу молодым, неопытным сотрудникам, поступавшие сведения были зачастую противоречивы, малозначительны и даже маловероятны. Однако и эту информацию Рахманин не мог отправлять в Центр, так как во время налета на генконсульство все было уничтожено, и до последнего времени он занимался восстановлением шифросвязи.

В одной из телеграмм Рахманин указал, что его устроила бы ежемесячная смета в 2000 американских долларов, а поскольку из Центра не последовало никаких возражений, он и исходил из этой суммы при развертывании работы. При этом он обращал внимание, что крупные суммы у него «съедают иждивенцы». Таковым, в частности, оказался прибывший в Шанхай долгожданный нелегальный помощник резидента Р. Штальман. Использовать его для работы не представлялось

292

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

возможным, так как он не владел ни английским, ни китайским языками. К иждивенцам Рахманин отнес и приехавшего «Алексеева», которого он задержал в Шанхае до его отъезда в Ханькоу, «чтобы натаскать на технике работы».

8 декабря 1927 г. была перехвачена телеграмма Ван Цзинвэя (того самого «левого» гоминьдановца, с которым на протяжении многих лет заигрывали советские представители в Москве и в Китае), направленная из Шанхая в Кантон: «Советское консульство является штаб-квартирой коммунистов. Мы ждем, что вы произведете обыск и выгоните советского консула. Все коммунисты подлежат аресту. Это важнейшая задача момента».

Такой резкий выпад в сторону советского консульства был обусловлен тем, что Ван Цзинвэй получил сообщение о готовящемся восстании.

13 декабря 1927 г., после подавления «Кантонской коммуны», был совершен налет на генеральное консульство СССР в Кантоне и арестован весь его штат вместе с лицами, находившимися в консульстве.

На следующий день вице-консула А. И. Хассиса199, секретаря В. А. Уколова, делопроизводителей Ф. И. Попова, К. С. Иванова и переводчика П. П. Макарова вывели на улицу и к каждому из них прикрепили надпись: «Русский коммунист! Каждый может делать с ним, что хочет». Со связанными руками их провели через весь город и на одной из площадей расстреляли на глазах огромной толпы китайцев.

Оставшиеся в живых генконсул Б. А. Похвалинский, четыре женщины и двое детей содержались под арестом в тюрьме в исключительно тяжелых условиях. 30 декабря 1927 г. их посадили на пароход и через Гонконг направили в Шанхай, где они пересели на японский пароход и через Японию возвратились на родину.

На следующий день после ареста и расстрела сотрудников генконсульства в Кантоне, 15 декабря, генеральному консулу

СССР в Шанхае была вручена нота от имени нанкинского правительства о разрыве дипломатических сношений с СССР.

Парадокс ситуации заключался в том, что у Советского Союза не было дипломатических отношений с нанкинским правительством, сформированным в апреле 1927 г. Как,

293

Глава 2

впрочем, таковых отношений у нанкинского правительства не было ни с одним западным государством, которые продолжали признавать только пекинское правительство. Международное признание нанкинского правительства произошло лишь в 1928 г.

Советские консульства в Южном, Центральном, Северном Китае и Маньчжурии и китайские посольства в СССР

существовали на основании соглашения с пекинским правительством.

Нота НКИД СССР была направлена дипломатическим комиссаром провинции Цзянсу Го Тайци, а не министром иностранных дел национального правительства в Нанкине. В ноте, в частности, говорилось: «...11 декабря в Кантоне произошло восстание, закончившееся насильственным занятием города коммунистами, прервавшими средства сообщения и учинившими по всему городу пожары, грабежи и убийства. Это неслыханное происшествие со всеми сопутствующими трагическимипоследствиями приписывается главным образом тому обстоятельству, что коммунисты пользовались в качестве базы для руководства своими операциями советскими консульствами и советскими государственными коммерческими агентурами. Существуют опасения, что происшествия аналогичного характера могут иметь место и в других местах. Ввиду этого настоящим устанавливается, что предоставленное консулам СССР, находящимся в различных провинциях, признание будет аннулировано, что советские государственные коммерчесике агентуры в различных провинциях должны будут прекратить свою деятельность, с тем чтобы можно было уничтожить в корне дурное влияние

ипроизвести тщательное расследование».

Вответной ноте от 16 декабря 1927 г. народного комиссара иностранных дел Б. Н. Чичерина все тому же Го Тайци разъяснялось существо ситуации:

«1. Советское правительство никогда не признавало так называемого национального правительства в Нанкине, от имени которого советскому консульству в Шанхае вручена нота от 15 декабря. «Национальное правительство» в Нанкине не может не знать, что все консульства СССР существуют на территории Китая на основании договора между Китаем и Советским Союзом, подписанного в Пекине в 1924 г., и каждое назначение

294

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

консулов в Шанхай, так же как и в любой другой пункт Китая, происходило с ведома и согласия пекинского правительства. Шанхайские власти, так же как и другие местные китайские власти, принимали лишь к сведению эти назначения. Поэтому заявление в ноте «национального правительства» в Нанкине об аннулировании признания консулов в различных провинциях может означать только то, что захватившие власть генералы в Нанкине под давлением империалистов признали удобным иметь в районе своего господства главным образом консулов тех стран, которые сохранили с китайцами «неравные договоры»…»

Но подобная констатация факта ничего изменить уже не могла.Советскиеконсульстваикоммерческиепредставительства на Юге и в Центральном Китае надо было закрывать.

Только в Шанхае за время с 15 по 18 декабря распоряжением временного суда были закрыты отделение торгпредства, отделения Совторгфлота, Центрсоюза, Дальбанка, Текстильсиндиката, КВЖД, Госторга, Чаеуправления и Дальлеса.

17 декабря генеральное консульство СССР в Шанхае передало нанкинскому правительству ответную ноту советского правительства о разрыве дипломатических сношений. Защиту интересов советских граждан на Юге Китая взяло на себя германское консульство.

За три дня до этого Рахманин докладывал в Центр, что в связи с ожидавшимся отъездом консульства он считал целесообразным послать «Алексеева» в Ханькоу, с тем чтобы принять агентурную сеть, в этой связи требовались условия явки; в Шанхае на время резидентом оставить Горбатюка; связь с агентами должен был поддерживать переводчик — китаецкоммунист «Джон».

На следующий день Рахманин внес коррективы в свои же предложения. В связи с намеченным на 20 декабря 1927 г. отъездом генконсульства и отсутствием явки на Ханькоу он предложил оставить «Алексеева» резидентом в Шанхае; ему были переданы шифры и средства тайнописи. Почтовую и курьерскую связь предполагалось строить на Харбин. «Алексеев», по словам Рахманина, высказал готовность принять всю сеть, кроме одного агента, однако все зависело от сметы, которая составляла тогда 1500 долларов в месяц.

295

Глава 2

Центр согласился оставить «Алексеева» резидентом и утвердил запрашиваемую смету. Предлагалось справиться с созданием нелегального аппарата и наладить связи на Харбин

иВладивосток. Не снималась задача и создания резидентуры в Ханькоу.

19 декабря 1927 г. из Шанхая была отправлена последняя телеграмма от Рахманина. В ней сообщалось, что своим заместителем он оставил «Алексеева», которому были сообщены полные сведения об агентах и который был лично связан с переводчиком, приезжим китайским коммунистом, и «Блюмом». Последние же поддерживали связь с остальной агентурой через связного. Кроме того, «Алексеев» должен был встретиться с владельцем фотографии, чтобы решить вопрос «крыши». На «Рихарда» (Штальмана) предлагалось возложить отдельную связь с новым, серьезным агентом Горбатюка. Возможность перенять работу в Ханькоу предполагалось выяснить после встречи с Сухоруковым.

Эта телеграмма была последней не только от Рахманина, но и из Шанхая, так как с отъездом генконсульства прекратилась радиосвязь с Центром. Отныне связь организовывалась только курьерами через харбинскую резидентуру.

Врезолюции от 8 марта 1934 г. на письме, обращенном к Берзину в связи с предполагаемой заграничной командировкой Рахманина, отмечалось следующее: Рахманин, член партии, окончил Военную академию; ранее, в 1925–1927 гг., работал по линии Разведуправления на Дальнем Востоке — в Харбине

иШанхае; английский язык знает, но недостаточно хорошо; «кое-какую» агентурную работу проводил, но в нелегальных условиях не работал; подходит для консульской должности на Востоке или для другой подобной работы. Его следовало бы «прощупать», писал Берзин, и «на всякий случай иметь в виду».

Воктябре — декабре 1927 г. подверглись налетам советские консульства и представительства хозяйственных и торговых организаций в Шанхае, Чанше и Амое. В декабре 1927 г. были незаконно задержаны советское торговое судно «Симферополь» и завфрахтованное Совторгфлотом китайское судно «Сыпингай».

К этому времени в генконсульстве в Ханькоу оставалось несколько сотрудников с семьями, в том числе и В. Т. Сухоруков

296

Глава 3

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929).

«Отступить, чтобы потом лучше прыгнуть». (Александр Мартынов200)

«XIII. Использование шпионов.

Если все пять видов шпионов выполняют свою работу, то никто не сможет раскрыть эту секретную систему. Это называется «божественной манипуляцией нитями». Это настоящее сокровище для государя.

Местные шпионы вербуются из жителей того или иного района. [Ду Му говорит: « В стране противника следует завоевы-

вать сердца людей хорошим обращением и использовать их в качестве шпионов». — Комментарий переводчика Лайонела Джайлса.]».

Сунь-Цзы. Искусство войны

3.1. Создание нанкинского правительства (1928).

«В общем, Китай объединился, и одновременно готовятся новые войны».

(А. Е. Альбрехт)

5 декабря 1927 г. представитель ИККИ в Китае Дж. Пеппер201 в письме, адресованном в Коминтрен, сделал попытку указать на более глубокие причины, влиявшие на развитие обстановки

298

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

в Китае или, как признал сам автор, «…долженствующие замедлять темп революционного развития Китая».

Среди таких причин Пеппером были выделены следующие:

«1. Размеры территорий. Здесь количество переходит в качество... Одним из важнейших различий в развитии Японии

иКитая является то обстоятельство, что Япония представляет собой морское побережье, в то время как Китай является морским побережьем плюс колоссальный материк.

Китай не единая страна, у него нет национального рынка, нет единой валюты и т. д.

Ни в какой стране мира провинциализм не достигает таких размеров, как в Китае. Не только отдельные провинции, но и различные части отдельных провинций живут самостоятельной политической и экономической жизнью. Налицо также громадные различия в степени социально-экономического и политического развития в разных провинциях.

Китай — нецентрализованная страна. У него нет центрального правительства с централизованной бюрократией, которая путем вмешательства в экономическую и общественную жизнь оказывала бы единое давление, равномерно распределяющееся во всех частях страны.

Роль китайской деревни, которая, все еще продолжая вести во многих отношениях изолированную экономическую

исоциальную жизнь, не воспринимает в себя и не передает дальше «национальные события».

Отсутствие средств сообщения и дорог, не достигающее ни в одной другой стране мира столь огромных масштабов, как в Китае, что еще Маркс отметил, как один из важнейших признаков азиатского способа производства. Громадные расстояния плюс отсутствие путей и средств сообщения придают фактору ВРЕМЕНИ (выделено автором документа. — Авт.) в

Китае совершенно иное значение, нежели в странах, стоящих на более высоком уровне развития.

Общественные классы в Китае еще далеко не выкристаллизовались и не оформились в европейско-капиталистическом смысле этого понятия. Ни буржуазия, ни пролетариат в Китае еще не сконструировались в современном европейском смысле. Соответственно этому и политические партии, а также

299

Глава 3

общественное мнение, пресса и т. д. обнаруживают лишь зачатки развития в национальном масштабе, и все еще находятся в состоянии децентрализации».

Сформулированные Пеппером причины свидетельствовали о глубоком проникновении представителя ИККИ в обстановку в стране. Именно в таких условиях разыгрывалась гражданская война в Китае.

В начале февраля 1928 г. состоялся IV Пленум ЦИК Гоминьдана, образовавший новое национальное правительство во главе с председателем правительства Чан Кайши, который был также утвержден главнокомандующим НРА. Столица страны официально переносилась в Нанкин.

Когда в Нанкине было сформировано третье по счету гоминьдановское правительство, на Севере Китая все еще существовало признававшееся всеми державами пекинское правительство Чжан Цзолиня. Поэтому первой задачей нанкинского правительства было свержение пекинского режима и завоевание власти во всей стране. IV Пленум ЦИК Гоминьдана объявил о неотложном завершении начатого в 1926 г. Северного похода с целью объединения всего Китая.

Одновременно Гоминьдан продолжал проводить в жизнь политику искоренения коммунизма. В марте нанкинское правительство приняло закон о контрреволюции, по которому все лица, выступающие за свержение гоминьдановского правительства, подлежали смертной казни или пожизненному заключению.

Говорить о консолидации сил, которые выступали под флагом Гоминьдана, было преждевременно. Усугублялись разногласия между гуансийской и гуандунской кликами. Фактически наблюдалось стремление всех генералов расхватать себе для кормления города и провинции. Доходы большинства наиболее процветающих провинций (Шанхай, Хубэй, Хунань, Гуандун) в центральную кассу национального правительства не поступали. Чан Кайши не удалось взять под свой контроль даже Шанхай, безраздельным хозяином которого являлся Бай Чунси. Провинции Хубэй и Хунань также находились в руках гуансийцев. Гуандун открыто заявлял, что он стремится к определенной самостоятельности. К Фэн Юйсяну все относились с большой подозрительностью.

300