Sovetskaya_voennaya_razvedka_v_Kitae

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

«Военные и морские атташе несут полную ответственность за правильную и всестороннюю обоснованную оценку сухопутных, морских и воздушных вооруженных сил в смысле их боевой мощи, оперативной и тактической подготовки как рядового и унтер-офицерского состава, так и личного состава офицерского корпуса, мобилизационной и военной готовности армии и страны к войне и военной политики командования и правительства тех государств, в коих они аккредитованы».

В отношении организации и ведения агентурной работы в инструкции указывалось, что там, где будет признано целесообразным и возможным, таковая может быть возложена на военных и морских атташе. В странах же, где агентурная работа возглавлялась другими лицами, военные атташе обязаны были знакомиться с заданиями по линии резидентуры, чтобы принять участие в их выполнении, используя официальные и легальные возможности. В странах, где резидентура находилась не в столице страны, задача по осуществлению связи между Центром и резидентурой возлагалась на аппараты ВАТ. Военные и морские атташе, а также их помощники подчинялись председателю РВС СССР. По текущим служебным вопросам, а также по вопросам агентурной работы (если руководство ею возлагалось на военных атташе) они руководствовались указаниями начальника IV управления.

Тем временем 15 октября 1928 г. в Шанхай прибыл, по сути, первый нелегальный резидент «Джим» — Александр Иосифович Гурвич (Горин). Путь в Шанхай у Гурвича лежал через США. Выехав из Москвы 20 августа 1928 г., он уже 5 сентября был в Нью-Йорке, где и приступил к выполнению намеченного плана по обеспечению своей дальнейшей дальневосточной работы.

Удалось (в тот момент представлялось, что удалось) договориться о следующем. Было получено представительство от бостонской экспортной конторы, ведавшей также и внешними банковскими операциями. Причем эта фирма брала на себя обязательство пересылать Гурвичу и деньги, как своему представителю, на его шанхайский текущий счет. Кроме того, была приобретена действовавшая приемно-передающая коротковолновая станция мощностью 50 ватт; эта станция

351

Глава 3

должна была обеспечивать связь на дальность 1500–2000 км при наличии наружной антенны.

Прибыв в Шанхай, Гурвич прошел таможенный досмотр. Согласно китайской таможенной декларации, в Китай было запрещено ввозить какие бы то ни было радиопринадлежности, оружие и опиум. Естественно, что чиновник, получив небольшую взятку, пропустил два чемодана с радиостанцией без какого-либо досмотра.

Ситуация к приезду Гурвича, по его словам, была следующая. Полная растерянность в связи с провалом «Алексеева» и «…безответственная ликвидация этого провала». Единственно, что реально сохранилось, — это полученные деньги по чекам «Алексеева» и автомобиль у «Громова» (Горбатюка), зарегистрированный на его имя.

Квартира «Алексеева», как выяснилось, провалена не была, но обстановка, обошедшаяся кассе в 1200 мексиканских долларов, куда-то исчезла. Ни одна из явок «Алексеева» не была использована Гурвичем в силу их полной непригодности. Ликвидация фотоателье, произведенная Гогулем и его прежним фотографом, не принесла никаких денег. Машину же Гурвич предложил Горбатюку немедленно продать и деньги внести в кассу.

Гурвичем была дана следующая оценка сотрудников аппарата резидентуры.

«Станислав» (Гогуль) — чрезвычайно неразвитый человек, неграмотный как общественно, так и «грамматически». Не обладает инициативой и требует неослабного надзора. Гурвич предполагал использовать Гогуля временно «для оказания услуг технического характера». С этой целью Гогуль должен был открыть свое небольшое дело «по специальности механического монтажа».

Никандрова, так же как и Гогуль, произвела на Гурвича впечатление «общественно очень мало развитого человека», а вследствие того, что она знала только русский язык, как технический работник была непригодна. Никандрова продолжала поддерживать связь с «Иностранцем». От всесторонней оценки Горбатюка Гурвич отказался. Заметив, однако, что считает его безответственным в части расходования денег.

Из агентов Гурвич принял «Иностранца», которому первоначально дал далеко не блестящую характеристику. Он от-

352

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

метил, что последний работал исключительно по денежным мотивам и пока мало себя оправдывал, в связи с чем Гурвич принял решение урезать положенные «Иностранцу» Горбатюком 1000 мексиканских доларов в месяц до 300 долларов, оговорив, правда, возможность выплаты премиальных за хорошую работу. При этом Гурвич не преминул отметить, что считает возможным «развить» «Иностранца», так как «связи у него, безусловно, имеются».

По приезде Гурвич установил, что китайской агентурной сети как таковой уже не существовует. Оставлен был только один человек якобы для связи с ЦК, причем предварительная проверка показала, что и этой связи нет. Гурвич высказал сомнение в существовании агентурной сети и прежде, так как никто эту сеть не проверял, и выплачивались деньги только одному китайцу, которого знал Гогуль, а поступавшие в весьма ограниченном количестве материалы просто могли брать из китайской печати. Этот вопрос Гурвич еще собирался выяснить.

«Коммерсант» (Лурье, Эттингоф), рекомендованный Горбатюком, произвел на Гурвича впечатление ловкого дельца, к которому он собирался еще присматриваться и «развивать» его.

«Коммерсантом», в свою очередь, был рекомендован курьер — Илья Аграчев. Аграчев занимался мелкой торговлей, постоянно курсировал из Шанхая в Харбин и обратно. Связь с курьером поддерживалась через «Коммерсанта». Аграчев мог провозить небольшие пакеты один раз в шесть недель, за что ему оплачивался проезд третьим классом (около 80 мексиканских долларов за поездку). Первую, пробную поездку новый курьер уже совершил с малоценным материалом. По дороге в Харбин Гурвич, который не был известен Аграчеву, наблюдал за ним со стороны при прохождении таможенного досмотра

иостался им доволен.

Вдвадцатых числах октября в Харбин пришло сообщение из Москвы о подготовке к работе в Китае «восточника Лядова», которого следовало устроить на «дороге», вне Харбина, желательно в Шанхае. Речь шла об устройстве на КВЖД выпускника Восточного факультета Военной академии РККА. А спустя несколько дней поступила более категоричная телеграмма, указывавшая, что Лядова надо устроить в Шанхае.

353

Глава 3

Как раз в эти дни решалась участь Горбатюка. Советское руководство КВЖД приняло решение об освобождении его от занимаемой должности и последующем отзыве. Оказывается, накопилось целое дело с материалами о том, что Горбатюк пьянствовал и предавался разврату с таким недопустимым размахом, что компрометировал СССР. С ним долго канителились, так как он спекулировал на «особых заданиях», которые он имел от ряда лиц, в том числе от Я. К. Берзина. Одна из местных газет опубликовала статью о дебоше с участием Горбатюка: управляя автомобилем в пьяном состоянии, он врезался в какой-то английский автомобиль, разбил его и «перевернул какую-то леди».

Вобщем, оставлять Горбатюка дальше было никак нельзя.

Врезультате по согласованию с руководством КитайскоВосточной железной дороги было принято решение о назначении Лядова в Шанхай вместо Горбатюка на должность заведующего агентством КВЖД. Лядова, которому был присвоен псевдоним «Сян», предполагалось назначить помощником Гурвича с поручением использовать имевшиеся большие легальные возможности и заниматься разработкой тех людей, которых ему будет указывать Гурвич.

Таким образом, в состав резидентуры, которая развертывалась как нелегальная, вводился советский представитель. Во второй половине ноября 1928 г. Лядов был уже в Харбине.

Тем временем Гурвич собрал рацию, которая временно хранилась у Гогуля, и сообщил о готовности приступить к работе в радионаправлении Шанхай — Владивосток в любое время. Через Харбин в Центр была направлена программа, по которой Гурвич собирался работать.

25 октября 1928 г. до Шанхая добрался «Имре» — Бела Белович Кассони221. Первоначально Кассони предполагалось направить в Кантон, положив этим самым начало в построении треугольника, намеченного Центром, т. е. Шанхай — Кантон — Ханькоу. Однако время внесло свои коррективы.

Вдекабре 1928 г. в Шанхай прибыл «Райнис» — К. Е. Даниленко, который должен был стать нелегальным резидентом в Ханькоу. Организация руководства и связи, а также обеспечение «крышевого» прикрытия возлагались на Гурвича.

Переход на нелегальное положение поставил перед военной разведкой проблемы, о которых уже в той или иной

354

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

степени говорилось и к решению которых приступили со второй половины 1927 г. Так, если при осуществлении руководства агентурной сетью резидентуры с позиций сотрудников наших официальных миссий вопрос о легализации

имаскировке «руководящей головки» и обслуживающего технического аппарата решался сравнительно просто и легко, то при вынесении всей ее работы «на улицу» этот вопрос вызывал большие затруднения. Необходимо было прежде всего сменить весь руководящий состав всех переводимых на нелегальное положение резидентур. Нельзя было оставить на нелегальной работе в той же стране людей, работавших ранее в официальной миссии и поэтому основательно учтенных полицейскими властями. При назначении новых резидентов приходилось считаться не только с качествами назначаемого, характеризовавшими его пригодность для работы, но и данными, благоприятствовавшими или препятствовавшими легализации этого работника в данной стране.

Чтобы сам резидент и его ближайшие помощники имели возможность просматривать поступавший агентурный материал, фотографировать и сохранять его до отправки в Центр, написать организационное письмо, вести хотя бы самый упрощенный учет оперативных денежных средств и т. д., не проваливая при этом себя и агентурную сеть, нужно было организовать «целый ряд контор, лавочек, фотоателье

иконспиративных квартир». Все это нужно было соответствующим образом легализовать перед местными властями, для чего опять-таки требовались надежные и нескомпрометированные люди и немалые денежные средства. Без этого резидентуры, конечно, существовать и работать не могли. Эту сложную работу, естественно, легче было проделать в крупных странах с развитой экономикой и мировыми связями, с тем чтобы «…постепенно переноситься оттуда в более мелкие, отсталые страны».

Перевод на нелегальное положение резидентур на Дальнем Востоке по плану IV управления Штаба РККА был отнесен на вторую очередь. Однако в связи с изменением обстановки в Китае пришлось форсировать мероприятия и в этом регионе. Параллельно с существовавшими резидентурами, замаскированными органами КВЖД, были приняты меры по созданию

355

Глава 3

«…достаточно солидных баз для безболезненного перевода на нелегальное существование китайских резидентур, когда это окажется необходимым». Для этой цели было создано в Мукдене коммерческое предприятие под видом представительства солидной американской фирмы. Другая, менее солидная, фирма имелась в Харбине, а третья — «небольшая лавочка» — в Тяньцзине. Об этом было по крайней мере заявлено по состоянию на 1 января 1929 г.

Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) вывести сотрудников разведки из официальных представительств СССР

трактовалось слишком узко. Резидентуры под прикрытием органов КВЖД предпочитали к таковым не относить. Более того, считали возможным продолжать связывать их с создаваемыми нелегальными резидентурами.

По состоянию на 1 января 1929 г. в Харбине существовали две резидентуры: под легальным прикрытием генконсульства

СССР и нелегальная резидентура.

В агентурную сеть харбинской резидентуры под прикрытием генконсульства к этому времени были включены:

—№ 1701, «А. И.» — осведомитель по воинским перевозкам на КВЖД;

—№ 1705, «Степаничук» — переводчик с японского языка при правлении КВЖД; обрабатывал японскую прессу и добывал секретную военную и экономическую литературу, карты

ит. п.;

—№ 1706, «Мори» — японец, служащий в Харбинском отделе правления ЮМЖД; доставлял экономический материал по ЮМЖД, иногда секретный; являлся ценным осведомителем;

—№ 1707, «Сяньшин» — японец, имел связь с японскими военными кругами и журналистами;

—«УПР» (Андреев) — сотрудник паспортного стола; имел связи с полицией, доставал китайские паспорта.

Под псевдонимом «А. И.» проходил бывший колчаковский генерал Александр Тимофеевич Сукин222, который сотрудничал с военной разведкой с 1925 г. Сукин являлся «на дороге начальником Отдела военных перевозок».

С отзывом сотрудников харбинской резидентуры под прикрытием генконсульства весь агентурный аппарат был потерян, за исключением «А. И.» — Сукина.

356

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

К сотрудничеству с разведкой А. Т. Сукин был привлечен своим братом Николаем223, тоже бывшим генералом, служившим в армии Колчака. Николай Сукин в своей автобиографии писал, что в начале 1924 г. в Харбине по предложению «особоуполномоченного т. Ракитина» он составил доклад «О системе

ихарактере китайской охраны КВЖД и об охранных войсках Японии на Южно-Манчжурской железной дороге». Доклад был отправлен в Москву.

Вфеврале 1924 г. Ракитин предложил Н. Т. Сукину организовать «по заданию Москвы агентуру в Южной Маньчжурии»

и«обследовать армию Чжан Цзолиня». Переговоры о деталях операции бывший генерал, по его свидетельству, вел «с секретарем тов. Ракитина — тов. Мельниковым Борисом Николаевичем». Так Н. Т. Сукин воспринял должность Мельникова. Он привлек к сотрудничеству с военной разведкой своего брата Алексанра Тимофеевича (псевдоним «Искандер»), своего бывшего адъютанта Николая Васильевича Евсеева и жену брата224, которая исполняла роль курьера.

11 мая 1925 г. Н. Т. Сукин выехал из Харбина в Москву в распоряжение Реввоенсовета СССР. В скором времени он был принят на службу в РККА. Его же брат, Александр Тимофеевич, продолжил сотрудничество с разведкой. Он выехал в СССР

только в 1933 г., так как дальнейшее пребывание в Харбине грозило ему репрессиями со стороны китайских властей. Отъезд А. Т. Сукина из Харбина был организован нелегально.

Харбинскую нелегальную резидентуру возглавлял «Фриц» — Евгений Густавович Шмидт. В Китае он находился по документам на имя Отто Грюнберга и занимался торговлей галантереей и «дамскими принадлежностями». Его жена легализовалась под «крышей» организации, поддерживавшей связи с католическими монахинями и обеспечивавшей их питанием.

Среди сотрудников нелегальной резидентуры значился уже упоминавшийся «Барон» — Василий Дидушок, который одновременно являлся помощником легального резидента по агентуре и имел самостоятельную группу экономических осведомителей. Дидушок возглавлял небольшую фирму, о которой уже шла речь выше.

Вагентурную сеть нелегальной резидентуры Шмидта входили № 1702, 1709, 1715 и 1716.

357

Глава 3

Белоэмигрант № 1702 «Молодой» (Поляков) получил китайское подданство и служил драгоманом в Главном штабе охранных войск в Харбине. К сотрудничеству с военной разведкой его привлек А. Т. Сукин. Поляков располагал большим кругом знакомств из разных слоев населения, начиная с «мелкого шпика» и кончая сотрудниками иностранных консульств и руководителями Белого движения. Поляков был лично связан с атаманом Семеновым, его адъютантом Слуцким и пользовался у них большим доверием.

Несмотря на то что он не имел постоянного доступа к документальным данным, от него поступало много ценного военно-политикого и экономического материала. Информация его почти всегда была своевременна и достоверна. Именно поэтому Поляков характеризовался как главный осведомитель. Получаемые от него военные сводки «дислокационного характера» наполовину принадлежали А. Т. Сукину.

№ 1709, «Александр», являлся осведомителем по Белому движению, был связан с Сербиновичем и кирилловцами, характеризовался как малоценный сотрудник.

Под № 1715 скрывался бывший генерал Александр Иванович Андогский225. Он освещал деятельность русских монархических организаций; его информация была воспринята как неактуальная, и от услуг Андогского пришлось отказаться.

Агент № 1716, «Американец» — Лиллестром, был вицеконсулом американского генконсульства в Харбине. Он передавал доклады американских консулов в Китае, адресованные Вашингтону, и директивы государственного департамента, поступавшие в Китай.

Нелегальная резидентура в Харбине не была радиофицирована и замыкалась на харбинскую резидентуру, находившуюся под легальным прикрытием. Это была мина замедленного действия, которая ждала своего часа.

На начало 1929 г. разведка велась и с позиций консульства в Цицикаре. В число агентов-источников резидентуры под легальным прикрытием входили:

—№ 1743 (военный осведомитель, давал сведения по воинским перевозкам);

—«Николай» (добывал сведения по Белому движению; характеризовался как малоценный источник);

358

Первые шаги по созданию нелегальной резидентуры в Шанхае (1928–1929)

—№ 1747 (китаец-адвокат, имел связь с чиновниками и военнослужащими; передавал ценный материал);

—№ 1748 (китаец в штабе 18-й дивизии, доставлял шифротелеграммы и секретный материал;

—«У» (адъютант дубаня Ван Фулиня, поставлял ценный военный материал).

Буквально через полгода, в июле 1929 г., в связи с конфликтом на КВЖД сотрудники советского консульства в Цицикаре, равно как и все сотрудники советских дипломатических, консульских и торговых представительств в Северном и Северо-Восточном Китае, были отозваны. И ценная агентура цицикарской резидентуры была потеряна, так как ее некому было передать.

Нелегальным резидентом в Мукдене был «Генрих» — Генрих Б. Шварц. Созданная им агентурная сеть состояла из: вербовщика-осведомителя № 1751 («Старик»); немца, служащего немецкой фирмы (он поставлял ценный военный и политико-экономический материал, имел связь с крупными китайскими чиновниками); агентов-источников.

К числу агентов-источников относились:

—№ 1752 — китаец, служащий китайской фирмы; поставлял ценный военный материал;

—№ 1756 — немец, инженер; добывал ценный материал заказов арсенала иностранным фирмам;

—№ 1755 — немец, инженер, работал в арсенале; добывал ценный технический материал.

В состав агентурной сети входили и малоценные агенты, оба русские, — № 1753 и 1754. Здесь же, в Мукдене, имелось «маскировочное предприятие», которое возглавлял «ФранцИосиф» — Франц Глот.

В Пекине имелся некий Тамберг, китайский подданный, который получал сведения политического характера от чиновников дипломатического корпуса. Информация передавалась им очень редко из-за отсутствия связи.

Проваленный шанхайский сотрудник Портнов, проявивший полную неспособность к агентурной работе, числился нелегальным резидентом тяньцзиньской резидентуры. О его деятельности было известно, что он имел четырех осведомителей, лавочку для прикрытия; при этом достоверность

359

Глава 3

сведений, которые он направлял в Центр, оценивалась как «сомнительная».

Втом, что касается Южного Китая, в Центре считали, что

вШанхае уже была создана совершенно нелегальная резидентура, во главе которой стоял опытный и энергичный работник с двумя квалифицированными помощниками, окончившими Восточный факультет Военной академии им. М. В. Фрунзе. Такими выпускниками Восточного факультета являлись Б. Б. Кассони и, судя по всему, К. Е. Даниленко. При этом признавалось, что резидентура существовала всего несколько месяцев и находилась в стадии развертывания. Помимо создания прочной агентурной сети в Шанхае перед резидентурой было поставлено задание организовать подрезидентуры в Ханькоу и Кантоне.

Согласно схеме, нелегальная шанхайская резидентура состояла из Гурвича, нелегального резидента, двух его помощников (Кассони и Лядов, заведующий агентством КВЖД) и технического сотрудника (Гогуль), а также двух «связистов» — связников (Никандрова и Лурье) и единственного осведомителя-источника — «Иностранца». Таким образом, изначально было допущено нарушение заявленных принципов перевода на нелегальные позиции из-за включения в состав нелегальной резидентуры разведчика Лядова, находившегося

вШанхае под легальным прикрытием.

Шанхайская резидентура помимо прямой радиосвязи с Москвой (установлена в начале января 1929 г. через Владивосток) была связана с резидентурой под легальным прикрытием — генконсульство в Харбине, через которое в Шанхай поступали указания и деньги. Сюда же направлялись курьеры

сматериалами для передачи в Центр.

Спредставительством бостонской экспортной конторы у Гурвича дело не заладилось. Он установил связь с «Эмерсоном» — доктором Гольпером, человеком, лично известным руководству IV управления. Оказывается, Салнынь вырос с братьями Гольпер. Он же и привлек одного из них к разведывательной работе, представив его лично Я. К. Берзину. Отсюда и привилегированность положения Гольпера, и его завышенные требования, и претензии к Центру, и личные обращении к Берзину. Доктор Гольпер, проживавший в Китае по бразильскому

360