Sovetskaya_voennaya_razvedka_v_Kitae

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

б) в самом широком содействии коммунистических организаций воюющих с нами государств».

Неудивительно, что начальник Разведупра Я. Д. Ленцман считал, что «…сеть агентов Региструпра во всех странах должна состоять из людей, выделенных коммунистическими организациями этих стран». «Единственно при такой постановке вопроса, — утверждал он, — ведение агентурной работы может быть поставлено на широкую ногу и дать результаты, которые удовлетворяли бы наши органы как в политическом, так и в военном отношении».

Вопрос о взаимодействии разведки с зарубежными компартиями был рассмотрен 6 августа 1921 г. на совещании представителей Коминтерна (Г. Зиновьев, И. Пятницкий), ВЧК (И. Уншлихт) и Разведуправления (А. Зейбот). В результате был подписан документ, уточняющий характер взаимоотношений Разведуправления и Иностранного отдела ВЧК с зарубежными компартиями. В частности, представители Разведупра и ВЧК не могли больше непосредственно обращаться к заграничным партиям и группам с предложением об их сотрудничестве. Впредь обращаться за помощью к компартиям можно было только через представителя Коминтерна, который, впрочем, был «…обязан оказывать ВЧК и Разведупру и его представителям всяческое содействие». Однако на практике ни представители Разведупра, ни ИНО ВЧК (ОГПУ) не следовали букве принятого решения и в ряде случаев напрямую апеллировали к ЦК соответствовавших иностранных компариий.

Вопрос о привлечении к сотрудничеству с разведкой членов зарубежных компартий был вновь поднят после провала в Праге в октябре 1926 г. Провал повлек за собой арест некоторых руководящих работников ЦК КПЧ. Вот как это произошло.

30 октября 1926 г. в Праге в ходе проведения встречи были задержаны пражский резидент военной разведки Христо Боев166 (в Чехословакии находился под фамилией «Дымов») и два его агента — Ф. Шимунек и студент Илья Кратунов, который в дальнейшем должен был выступать в качестве связника с Шимунеком.

На другой день чешское Министерство иностранных дел на основании имевшихся у него агентурных данных потре-

231

Глава 2

бовало отъезда «Дымова» из страны. Весь провал по линии Разведупра ограничился арестом агентов Ф. Шимунека и И. Кратунова. Однако одновременно последовали многочисленные аресты по партийной линии, сопровождавшиеся развернутой в прессе антисоветской и антикоммунистической кампанией.

Агент Шимунек был привлечен к сотрудничеству с военной разведкой не непосредственно, а через представителя ИККИ в Праге, которому он был через третье лицо рекомендован членом Политбюро ЦК Коммунистической партии Чехословакии А. Нейратом. В процессе выяснения причин провала оказалось, что это самое «третье лицо» — некий Бартек, чешский коммунист, вызывал подозрения у компартии и был ранее снят с комсомольской, а затем военной работы в партии.

ВIV управлении пришли к выводу, что в данном случае чешская полиция использовала имевшегося в рядах партии провокатора для того, чтобы нащупать военную разведку, увязать ее с компартией и, провалив, использовать как причину для репрессий против коммунистов.

Всвоем докладе К. Е. Ворошилову от 27 ноября 1926 г.

Я.К. Берзин вполне справедливо замечал, что до сих пор ему не были известны постановления высшей инстанции, воспрещавшие использовать членов компартий иностранных государств в интересах разведки. На практике же, указывал начальник военной разведки, начиная с 1920 г. установился порядок, согласно которому в случае надобности разведка получала содействие от работников ЦК соответствовавшей партии. В свою очередь, компартии на местах довольно часто пользовались результатами деятельности военной разведки (предупреждение арестов и репрессий, выявление провокаторов). Не использовать имевшие у некоторых партий весьма ценные для разведки связи не только среди членов партии, но главным образом среди околопартийных кругов, было бы неправильно, считал Я. К. Берзин. Однако массовые аресты руководящих и рядовых членов КПЧ нельзя было оставить без внимания.

Причины пражского провала были рассмотрены специальной комиссией, на основании выводов которой 8 декабря 1926 г. было принято постановление ЦК ВКП(б), которое обя-

232

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

зывало руководство Разведупра изолировать работу военной разведки от партийных организаций.

Отныне разведка не должна была использовать членов иностранных коммунистических партий в качестве агентов. Вместе с тем в тех случаях, когда отдельные члены партий могли принести особую пользу, допускалось исключение из правил, но товарищ, передаваемый для работы в интересах разведки, должен был формально выйти из партии и порвать всякие партийные связи.

При вербовке новых агентов требовалось «…всестороннее обследование, которое должно было в первую очередь выяснить отношение данного агента к партийным организациям и таким образом исключить всякую возможность провокации и неожиданного соприкосновения с партийным аппаратом».

Вслучаях же пользования достижениями и материалами партийной разведки там, где таковая существовала, связь должна была осуществляться через специальное лицо, уполномоченное на это соответствующим органом партии.

8 января 1927 г. всем резидентурам был разослан циркуляр,

вкотором сообщалось об особом постановлении «высшей инстанции» и о принятии ряда мер, изолирующих разведывательную работу от партийных аппаратов и партийных организаций.

Вразвитие предложенных ЦК ВКП(б) мер резидентам предписывалось просмотреть наличную сеть и выявить существовавшие связи агентов с коммунистической партией и их отношение к партийной работе. В случае обнаружения одновременного сотрудничества агента с партией и военной разведкой предлагалось согласовать с партийными органами вопрос «об изоляции» такого агента от партии.

Новые связи, предлагаемые зарубежными партийными органами, должны были быть особо тщательно проверены. Иностранные коммунисты, сотрудничавшие с военной разведкой, подлежали инструктажу с целью недопущения личного общения с партийной средой, личных знакомств и связей с лицами партийного аппарата.

Однако реализация декабрьского постановления ЦК ВКП(б) на практике была сопряжена с большими трудностями, так как сама по себе изоляция зарубежных органов советской

233

Глава 2

военной разведки от связей с компартиями еще не избавляла их от провокационных обвинений в шпионаже (когда это было выгодно для правящих кругов). Кроме того, необходимо было считаться с тем, что партии некоторых стран не были организационно оформлены, и вопрос о партийности того или иного кандидата на вербовку определить было трудно. К тому же некоторые иностранцы стремились подчеркнуть свою идейную близость к представителям Советской страны, выдавали себя за членов компартий, не являясь таковыми.

Вышеперечисленные факторы, а также сделанная в постановлении оговорка, по-прежнему сохраняли за разведкой возможность привлечения иностранных коммунистов к сотрудничеству, правда, уже не в тех глобальных масштабах (определенная преграда все-таки была поставлена).

Срывы в агентурной разведывательной работе, осуществляемой с позиций официальных прикрытий, серьезно компрометировали советские официальные представительства. Количество провалившейся агентуры в эти годы было достаточно велико. Так, в 1924/25 гг. было арестовано 33 агента, в 1925/26 гг. — 19 агентов и в 1926/27 гг. — 27 человек (речь идет об операционном годе, не совпадавшем с календарным).

Провалы разведки антисоветские круги использовали как повод для выступлений против налаживания политических и экономических связей с СССР, обвиняли наши дипломатические представительства в диверсионно-разведывательной деятельности и подрывной пропаганде. В условиях напряженной борьбы Советского Союза за ликвидацию экономической и политической блокады неудачи в агентурной разведывательной деятельности были особенно опасны, так как подрывали престиж Советского государства.

Руководство военной разведки в целом понимало недостатки и опасность все усиливавшегося крена в сторону ведения разведки с легальных позиций. Однако, хорошо представляя, какого рода трудности возникнут при создании нелегальных резидентур и обеспечении надежной и бесперебойной связи с ними, оно не решалось отойти от существовавшей практики, несмотря даже на целый ряд провалов. И только серьезные инциденты в апреле — мае 1927 г., такие как полицейский налет на советское полпредство в Пекине,

234

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

провал в Париже, а также обыск в помещениях общества «Аркос» и торгового представительства Советского Союза в Великобритании, привели к кардинальным изменениям организации и ведении разведки.

Территория пекинского полпредства СССР делилась на две части: на территорию собственно полпредства, где помещались помимо квартир сотрудников канцелярия посольства, кабинет военного атташе, аппарат резидентуры ИНО, консульская часть, и на так называемый военный городок, где в одном доме с канцелярией военного атташе размещался и аппарат резидентуры. Здесь же находились китайские коммунисты. Сама экстерриториальность «военного городка» вызывала большие сомнения.

Обе территории соединялись между собой внутренними воротами, и каждая из них имела свой выход для связи с внешним миром.

6 апреля 1927 г. полицейские и солдаты из воинских частей Чжан Цзолиня ворвались в ворота военного городка в тот момент, когда они были открыты для въезжавшего автомобиля. Одновременно были заблокированы ворота, соединявшие «военный городок» с остальной территорией полпредства. Из полпредства успели только передать распоряжение по телефону об уничтожении документов. Китайская полиция свои действия оправдывала тем, что, по имевшейся у нее информации, в советском представительстве скрываются китайские граждане, причастные к антиправительственной деятельности.

Нападавшие приступили к вылавливанию китайских коммунистов, а затем к захвату документов в помещениях «военного городка», в том числе в помещении резидентуры. Сотрудники резентуры успели бросить документы в одну из комнат, облить их керосином и поджечь. Однако прибывшая пожарная команда быстро потушила не успевший разгореться пожар. Поэтому документы сгорели только частично.

Обыску и ограблению подверглись торгпредство и бо´ль-

шая часть квартир сотрудников полпредства.

Руководитель резидентуры А. И. Огинский с ключом от своего сейфа во время нападения находился вне территории «военного городка». Его попытки добраться до помещения

235

Глава 2

резидентуры или передать туда ключ ни к чему не привели. В результате сейф резидента со всем его содержимым попал

вруки полиции. В остальных помещениях на территории собственно полпредства документы сжигались в течение нескольких часов.

Как позднее докладывал Огинский, в числе захваченных документов были материалы о деятельности военной разведки

вКитае — отчеты резидентур на местах и переписка с ними; переписка центральной пекинской резидентуры с Москвой; расписки агентов в получении денег; добытые агентами документы в иностранных посольствах и др.; материалы о связи Советского Союза с Кантоном и с Фэн Юйсяном — документы о снабжении оружием и другим имуществом НРА и национальных армий на Севере; список советских военных инструкторов в китайских армиях с подлинными именами и псевдонимами; доклады советских военных представителей

внациональных армиях; доклады В. К. Блюхера, переписка с ним и с М. М. Бородиным и др.; материалы китайской компартии — протоколы заседаний Северного областного комитета ККП (помещавшегося в полпредстве), секретные адреса коммунистов и др.

Из захваченных документов, по словам руководителя центральной пекинской резидентуры, можно было составить более или менее полную картину всей, не подлежавшей разглашению, секретной работы Советского Союза в Китае.

Эти документы раскрывали методы работы и организационную структуру разведывательной сети в Китае и служили основанием для провала ряда резидентур. Иностранным державам предоставлялись широкие возможности для использования захваченных документов в дипломатических, политических и военных целях.

Вруки китайских милитаристов попала информация о военном положении в «национально-революционном лагере», о тактике китайской компартии в соответствующий период времени и об истинных причинах провала ряда партийных работников. Кроме того, результатом налета были временная дезорганизация всей разведывательной деятельности, разгром Северного комитета компартии, арест китайцев, проживавших на территории полпредства, а также 15 советских граждан, в

236

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

том числе сотрудников аппарата военного атташе — И. В. Тонких167 и Ф. Е. Ильяшенко.

28 апреля 1927 г. по приговору военного суда был казнен один из основателей КПК Ли Дачжао168, арестованный 6 апреля в «военном городке». Вместе с ним мучительной казни были преданы 19 руководителей Северного бюро КПК и Гоминьдана (среди них одна женщина).

Как выяснилось в ходе проведенного расследования, о готовившемся налете в полпредстве узнали за недели полторыдве. Было принято решение организовать постоянные дежурства и наблюдение вокруг полпредства. При этом дежурный у ворот должен был дать сигнал в случае нападения. Одновременно предполагалось организовать вооруженный отряд, который при нападении белогвардейцев должен был сопротивляться до конца, а в случае налета полиции — задержать ее всеми способами до окончания уничтожения документов. Китайских коммунистов, в свою очередь, планировалось перевести в более безопасное место. Архивы всех организаций, находившихся в посольстве, необходимо было собрать в одном месте и подготовить для быстрого их сожжения в критический момент. Но всего этого, к сожалению, реализовано не было.

Использование советского представительства как базы разведывательного аппарата таило много опасностей. За деятельностью посольства и всеми его сотрудниками постоянно велась слежка. Посольство являлось центром, привлекавшим внимание разведок других стран. Провал агентуры компрометировал советские дипломатические учреждения и вызывал политические осложнения. В случае войны или внезапного разрыва дипломатических отношений ликвидировалась и база разведывательного аппарата, в результате чего вся агентурная сеть могла временно остаться без руководства. Еще большей ошибкой было размещение центральной резидентуры в здании, экстерриториальность которого была под сомнением.

Постоянное представительство СССР в Пекине было не только центром разведывательной работы, но и центром всей секретной деятельности советских представителей в Китае: через посольство проходила связь с советниками, компартией, Гоминьданом, национальными армиями; в посольстве находился областной комитет компартии Китая; здесь скрывался

237

Глава 2

ряд крупных работников партии и т. д. Все это, разумеется, не могло пройти мимо соответствующих контрразведывательных органов и мешало поддержанию необходимого уровня секретности тех или иных мероприятий.

Безусловно, были допущены существенные ошибки и в построении разведывательной сети. Центральная резидентура в Пекине, опиравшаяся на полпредство, руководила (или, во всяком случае, поддерживала связь) всеми резидентурами в Северном и Центральном Китае, в Маньчжурии, в Корее (Сеул)

иформально на Юге Китая (Кантон). В результате такой централизации налет на посольство поставил под угрозу провала всю агентурную сеть в Китае.

По свидетельству А. И. Огинского, сосредоточение всей секретной работы в посольстве создало громоздкий секретный архив, разбросанный по различным помещениям полпредства. Возможность обыска в полпредстве и меры к уничтожению архива заранее не были предусмотрены.

Нарушение правил конспирации привело к такому положению, когда «военный городок» был сразу отрезан от постоянного представительства, значительную часть бумаг не успели сжечь, работники китайской партии были арестованы, а сейф руководителя резидентуры, как мы уже упоминали, целиком попал в руки полиции.

Как позднее докладывал начальник центральной пекинской резидентуры, среди документов, хранившихся в его сейфе

ипопавших в руки полиции, была его переписка с Москвой, которая могла привести к провалу резидентов в Харбине, Мукдене, Калгане, Шанхае, Ханькоу и, возможно, в Сеуле и Дайрене. Огинским делался вывод, что изъятие документов из нашего учреждения знакомило противника с методами работы военной разведки и раскрывало ее организационную структуру. Пекинская агентура, по оценке резидента, была, возможно, лишь частично провалена по посольствам, вернее, всего «лишь по японскому посольству».

Втом, что касается агентуры, Огинский был отчасти прав, так как лица, сотрудничавшие с разведкой, в переписке проходили под номерами, и раскрыть их можно было, только если указывались занимаемая должность или место работы (что присутствовало в переписке, однако, далеко не всегда).

238

1927 год — переломный в организации и ведении военной разведки

Для изучения захваченных материалов в ходе нападения на советское полпредство китайцами была создана специальная комиссия пекинского правительства, в состав которой вошли эксперты Генерального штаба Чжан Цзолиня, представители полицейских органов, китайского МИД и переводчики, главным образом бывшие русские офицеры, служившие в частях Чжан Цзолиня. Фотографии документов предоставлялись в распоряжение английского, французского, американского и японского правительств.

В руках китайских властей оказались не только шифры, но и «целые схемы коммунистических организаций», предписания и распоряжения из Москвы, распоряжения, даваемые официальными советскими лицами китайским коммунистам, обширная переписка делового характера между ответственными работниками большевиков в Китае, донесения агентов

исписки большевистских агентов и т. д. Весь этот материал китайцами подразделялся на две основные группы: первая группа могла быть использована для «открытого выступления против СССР», а вторая — для чисто полицейских целей.

Чжан Цзолинь намеревался употребить материал, относившийся к первой группе, для компрометации Чан Кайши и Фэн Юйсяна. Однако против этого высказались представители ряда иностранных держав. Что касается второй группы материалов, то они должны были «…послужить основанием для дальнейшей работы китайской полиции против коммунистов

ирусских агентов». Часть материалов, указывающих на подготовку устранения Чан Кайши советскими представителями, предусматривалось передать гоминьдановскому генералу через английское посредничество. У Чан Кайши не должно было оставаться сомнений, что своих главных врагов он имеет в лице большевиков.

Англия принимала все меры к тому, как сообщал из Франции советский агент военной разведки, чтобы использовать все найденное для нанесения решительного удара Москве, потому что, опираясь на захваченные документы, действительно представлялась возможным создать «единство великих держав против Москвы».

Первые документы, захваченные при нападении на советское посольство, были опубликованы в Пекине уже 19 апреля

239

Глава 2

1927 г. К концу июня было опубликовано уже около 30 таких документов. В аутентичности публикуемых в иностранной печати материалов сомневаться не приходилось.

Мукденские инициаторы налета на посольство СССР в Пекине, однако, не пошли на полный разрыв с советским правительством и сохранили дипломатические отношения.

Широкое использование действовавших членов партии, а также связь агентуры с советскими представительствами стали источником провала в апреле 1927 г. во Франции.

Полученная Разведупром из Парижа телеграмма сообщала об аресте 9 апреля 1927 г. помощника резидента С. Л. Узданского169 (находился на нелегальной работе в Париже с марта 1926 г. по паспорту литовского студента Гродницкого) и агента-связника, русского эмигранта Абрама Бернштейна. Узданский и Бернштейн были арестованы во время получения материалов от двух французских агентов-источников — сотрудников оборонных предприятий Франции.

Газетные публикации в Париже сообщали об арестах помощника секретаря парижской организации компартии Дадо, сотрудников оборонных предприятий, а также литовского студента Гродницкого и художника Бернштейна, которых полиция неоднократно видела вблизи авиационных и артиллерийских парков. Наконец, сообщалось об обыске в связи с арестом Дадо на квартире члена ЦК компартии Франции Жана Кремэ. Причиной ареста указывалось соучастие в шпионаже на национальных оружейных заводах.

Кремэ организовал многочисленную сеть информаторов в арсеналах, на военных складах, в портовых городах и типографии, выполнявшей заказы центров французской военной промышленности. Сеть Жана Кремэ была разветвленной и эффективной, но не очень профессиональной в плане конспирации. В конечном итоге осведомленными оказалось слишком много людей, что не могло не таить в себе опасности провала. В апреле 1927 г. во Франции было арестовано около 100 человек. Однако суд признал виновными лишь восьмерых, из которых двое — сам Кремэ и его гражданская жена — успели выехать в СССР.

Скандал был грандиозный. Наряду со ставшим уже привычным обвинением о связи советской разведки с предста-

240